Маленькие женщины.

Луиза Олкотт

Маленькие женщины

Вместо предисловия

Пусть эта небольшая повесть
Все тайное со дна души поднимет,
Заставит вас подумать и понять,
Что нету доблести превыше доброты.

Пусть эта небольшая повесть
Представится вам вроде пилигрима,
Который вам поведал тьму историй,
Чтоб, их узнав, вы сделались мудрей.

Пусть эта небольшая повесть
Заставит вас задуматься о ближнем
И, несмотря на множество преград,
Обучит вас науке милосердия.

Из Джона Беньяна

Игра в пилигримов

– Ну что это за Рождество без подарков! – проворчала лежащая на ковре Джо.

– Ужасно быть бедным, – ответила Мег и со вздохом оглядела свое старое платье.

Эми даже раскашлялась от досады.

– Ну, нам еще не так плохо. У нас, по крайней мере, есть отец с матерью, да и живем мы все вместе, – отозвалась из своего угла Бет, и голос ее звучал куда веселее, чем у остальных.

Услышав эти слова, девочки приободрились.

– Да, но папы-то с нами нет, – словно спохватилась Джо. – Когда мы теперь увидимся?

Тут все четверо снова затихли, и каждая невольно подумала о том, чего не сказала Джо: папа сейчас на войне, а значит, может вообще не вернуться.

Некоторое время сестры молчали.

– Вы же знаете, почему мама не хочет, чтобы мы дарили друг другу подарки на это Рождество, – сказала наконец Мег. – Зима предстоит трудная. И мама считает, что, пока мужчины воюют, женщины не имеют права тратить деньги на удовольствия. Конечно, от нас мало что зависит. Но будет справедливо, если мы пойдем на небольшие жертвы. Мама говорит, что такие жертвы должны приносить радость, но я… что-то не особенно радуюсь.

И, вспомнив, какие прекрасные вещи дарят обычно на Рождество, Мег грустно покачала головой.

– Да уж, невелика от нас польза: у каждой наберется не больше доллара. Вряд ли армия разбогатеет от таких пожертвований. Впрочем, я обошлась бы в этом году без подарков. Но мне так хочется купить «Ундину и Синтрама», – с тоской произнесла Джо, которая более всего на свете любила книги.

– А мне нужны ноты, – призналась Бет и вздохнула так тихо, что вздох ее услышали только кочерга да подставка для чайника.

– А я куплю коробку фаберовских цветных карандашей, – заявила Эми. – Они мне очень нужны.

– Но мама ничего не говорила о наших деньгах. Вряд ли она хочет, чтобы мы вообще от всего отказались. Хоть маленькие радости можно себе позволить? Нам ведь эти деньги не просто так достались! – с жаром произнесла Джо и тут же смутилась.

– Мне-то уж точно они достались не даром, – подхватила Мег. – Целыми днями учить этих кошмарных детей! Дома-то сидеть куда лучше!

– Все это просто пустяки по сравнению с тем, каково приходится мне, – сказала Джо. – Посмотрела бы я, как вам понравится сидеть целыми днями со взбалмошной старухой. Слушать ее брюзжание, исполнять прихоти, а она вечно всем недовольна! Угодить ей просто невозможно. Она все время меня пиявит. Так и хочется отхлестать ее по щекам. Или самой выброситься в окно, чтобы никогда больше не видеть этой старой карги.

– Грех, конечно, жаловаться, но мне кажется, моя работа еще хуже. Вас бы заставить мыть посуду и убираться! Знаете, как я устаю! И руки грубеют, я с трудом уже играю на рояле.

Бет грустно посмотрела на свои руки и громко вздохнула.

– Мне все равно хуже! – воскликнула Эми. – Вам не надо ходить в школу. Над вами не издеваются эти мерзкие девчонки! Не выучу урок – они надсмеиваются! И над моими старыми платьями, и над нашим папой, раз он разорился. Они станут надсмеиваться даже над носом, если он им не понравится.

– Эми, – заметила со смехом Джо, – надо говорить не «надсмеиваются», а «насмехаются».

– Неважно, – отмахнулась Эми. – Ты ведь прекрасно поняла меня, так чего иронизировать? К тому же, – с важным видом добавила она, – новые слова расширяют кругообзор.

– Да перестаньте вы препираться! О чем спорить? Конечно, лучше, если бы папа не разорился. Когда я была совсем маленькой, мы были богатыми. В те времена мы не думали ни о какой экономии, – вздохнула Мег.

– Ну да, а вчера ты говорила, что мы счастливее королевских детей. И что королевские дети, хоть и богатые, то и дело ссорятся и дерутся.

– Верно, Бет. Я не отказываюсь от своих слов. Конечно, нам приходится трудно. Но ведь мы и повеселиться умеем. Недаром же Джо прозвала нас веселой компанией.

– Вот-вот, – осуждающе заметила Эми. – И откуда только Джо набралась этих словечек!

И она бросила укоризненный взгляд на длинноногую Джо, которая по-прежнему лежала, вытянувшись на ковре.

Джо тут же села и принялась свистеть.

– Перестань свистеть, Джо! Ты ведешь себя как мальчишка.

– А я и хочу вести себя как мальчишка.

– Терпеть этого не могу!

– А я терпеть не могу благовоспитанных кривляк.

– «Птенчики в гнезде воркуют», – пропела Бет и скорчила такую потешную рожицу, что спорщицы весело рассмеялись.

Бет всегда выступала в роли примирительницы.

– Должна заметить, дорогие мои, что вы обе не правы, – назидательно произнесла Мег. Она была самой старшей и чувствовала за собой право давать советы остальным. – Ты, Джозефина, уже достаточно большая. Пора оставить мальчишеские замашки и научиться вести себя прилично. Пока ты была маленькой, еще куда ни шло. А сейчас посмотри, ты уже носишь прическу. И выглядишь как настоящая девушка.

– Никакая я не девушка! – упрямилась Джо. – А если все дело в прическе, лучше уж я буду до двадцати лет носить косички. – Она сорвала с головы сетку, и каштановые волосы тут же разлетелись веером. – Противно думать, что я когда-нибудь превращусь во взрослую мисс Марч. Надену длинное платье и стану чопорной, как индюк. Мне и так не повезло. Угораздило же меня родиться девочкой, когда я так люблю играть в мальчишеские игры! Всю жизнь жалею, что я не мальчик. А теперь еще больше. А то ушла бы воевать вместе с папой. Теперь вот сиди здесь и вяжи, точно древняя старуха!

Джо в сердцах так сильно встряхнула синий армейский носок, который вязала во время разговора, что спицы звякнули, а клубок шерсти покатился в угол.

– Бедная Джо! Наверное, тебе действительно не повезло. Но тут уж ничего не поделаешь, придется довольствоваться прозвищем. Впрочем, если хочешь, мы готовы считать тебя старшим братом, – сказала Бет.

При этом она ласково поглаживала Джо по густой шевелюре, и та могла убедиться, что несмотря на мытье посуды руки Бет остались по-прежнему нежными.

– Не могу похвалить и тебя, Эми, – продолжала Мег. – Ты впадаешь в другую крайность. Ты слишком чопорна и манерна. Пока это забавно, но если ты вовремя не остановишься, рискуешь превратиться в жеманную барышню. Как приятен человек, хорошо воспитанный и умеющий изящно выражать свои мысли! Ты же словечка в простоте не скажешь! Поверь, высокопарные речи звучат не лучше мальчишеского жаргона Джо.

– Итак, Джо – «сорванец», Эми – «жеманная барышня». Ну а я кто, по-твоему? – спросила Бет, готовая выслушать свою долю наставлений.

– Ты у нас прелесть, – ласково ответила Мег.

Никто из сестер не возразил. Бет, которую в семье звали Мышкой, была всеобщей любимицей.

А теперь, дорогие мои юные читатели, настало время хоть в общих чертах набросать портреты четырех сестер. Мы застали их декабрьским вечером за вязанием. В камине весело потрескивают дрова, а за окном идет снег.

Комната, в которой расположились сестры, обставлена самой простой мебелью, а ворс на ковре изрядно потерт. И все-таки здесь очень уютно. На стенах висят дорогие картины, в простенках высятся книжные полки, подоконники украшены хризантемами и рождественскими розами. Словом, по всему – настоящий семейный очаг.

Старшая сестра, шестнадцатилетняя Маргарет, очень хороша собой. Нежный овал лица, огромные глаза, красиво очерченный рот, густая шапка каштановых волос, красивые руки… Теперь вы представляете, что супруги Марч могут по праву гордиться своей старшей дочерью.

Джо, годом младше Мег, внешне являет полную ей противоположность. Высокая, худая, смуглая, она чем-то напоминает жеребенка. Она положительно не знает, куда девать свои длинные руки и ноги, и кажется, что они ей вечно мешают. Линия рта свидетельствует о решительности характера. А серые глаза словно пронизывают собеседника насквозь. Глаза Джо выдают все, что у нее на душе. И так как настроение у нее часто меняется, во взгляде можно прочесть то насмешку, то задумчивость, а порой и ярость. Густые длинные волосы – пожалуй, единственное украшение ее внешности. Но Джо они мешают, и она забирает их под сетку.

Сейчас Джо в самом «неудачном» возрасте. Небрежность в одежде, неуклюжие движения – все выдает в ней подростка, который вот-вот превратится в девушку, но почему-то изо всех сил сопротивляется природе.

Луиза Мэй Олкотт

Маленькие женщины

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Теперь же, Книга, плод моих трудов, иди
И покажи всем, что хранишь
в своей груди.
Ты развлекай и поучай друзей моих,
Пусть верный путь к добру
им мой укажет стих.
Надеждой льщу себя, что сбудутся мечты,
Что жизни смысл понять
им всем поможешь ты.
Ты познакомь их с Милосердием; оно
На жизненном пути быть правилом должно.
Пусть голос звучный твой
дев юных призовет
Ценить тот мир, что есть, и тот,
что всех нас ждет.
В душе имея Господа, пусть с Ним
Пойдет надежнейшей тропою пилигрим.

Джон Беньян

Игра в пилигримов

Без подарков и Рождество не Рождество, – недовольно проворчала Джо, растягиваясь на коврике перед камином.

– Как это отвратительно – быть бедным! – вздохнула Мег и опустила взгляд на свое старое платье.

– Это просто несправедливо, что у одних девочек полно красивых вещей, а у других совсем ничего нет, – обиженно засопев, добавила маленькая Эми.

– Зато у нас есть папа и мама, и все мы есть друг у друга, – с удовлетворением отозвалась из своего угла Бесс.

При этих ободряющих словах четыре юных лица, освещенных огнем камина, на мгновение оживились, но тут же омрачились снова, так как Джо сказала печально:

– Нет у нас папы и долго не будет.

Она не произнесла: «Быть может, никогда», но каждая из них добавила эти слова про себя, задумавшись об отце, который так далеко от них – там, где сражаются.

С минуту все молчали, затем Мег заговорила другим тоном:

– Вы же знаете, почему мама предложила не делать друг другу подарков на Рождество. Зима предстоит тяжелая, и мама считает, что нам не следует тратить деньги на удовольствия, в то время как мужчины несут все тяготы фронтовой жизни. Мы мало чем можем помочь им, но все же способны принести свои маленькие жертвы и должны делать это с радостью. Но, боюсь, в моей душе этой радости нет. – И Мег покачала головой, с грустью подумав обо всех тех красивых вещах, которые ей хотелось иметь.

– А по-моему, те небольшие карманные деньги, какие у нас есть, не могут принести заметную пользу. У каждой из нас всего лишь доллар, и вряд ли мы так уж поможем армии, если пожертвуем ей эти деньги. Я согласна не ожидать никаких подарков от мамы и от вас, но очень хочу купить себе «Ундину и Синтрама». Я так долго об этом мечтала! – сказала Джо, которая была известной пожирательницей книг.

– Я собиралась потратить свой доллар на новые ноты, – проронила Бесс с таким легким вздохом, что его услышали лишь стоявшие поблизости подставка для чайника и щетка для выметания очага.

– А я куплю себе коробку цветных карандашей. Мне они совершенно необходимы, – заявила Эми решительно.

– Мама ничего не говорила о наших карманных деньгах, и она, конечно, не станет требовать, чтобы мы полностью отказались от всяких удовольствий. Пусть каждая из нас купит что хочет, и мы хоть немного порадуемся. По-моему, мы заслужили это тем, что так усердно трудились! – воскликнула Джо, по-мужски оглядывая каблуки своих стоптанных туфель.

– Уж мне-то действительно пришлось нелегко – учить этих надоедливых детей чуть ли не целыми днями, когда так хочется домой, – снова начала Мег жалобным тоном.

– Тебе было далеко не так тяжело, как мне, – заявила Джо. – Как бы тебе понравилось часами сидеть взаперти с суматошной и капризной старухой, которая не дает тебе ни минуты покоя, вечно недовольна и надоедает до такой степени, что ты готова выброситься из окна или зарыдать?

– Нехорошо, конечно, жаловаться, но я считаю, что мыть посуду и поддерживать порядок в доме – самая неприятная работа на свете. От нее я становлюсь раздражительной, а руки делаются как деревянные, так что я даже не могу как следует играть гаммы. – И Бесс взглянула на свои загрубевшие руки со вздохом, который на этот раз услышали все.

– А я думаю, что ни одна из вас не страдает так сильно, как я! – воскликнула Эми. – Ведь вам не приходится ходить в школу и сидеть там с наглыми девчонками, которые ябедничают на тебя, если ты не знаешь урока, смеются над твоими платьями, оскорбляют тебя из-за того, что у тебя не очень красивый нос, и чистят твоего отца, так как он небогат.

– Если ты хочешь сказать честят , то так и скажи, а не говори об отце так, как будто он закопченный чайник, – посоветовала Джо со смехом.

– Я прекрасно знаю, что я хочу сказать, и ни к чему обращаться ко мне с таким старказмом. Это очень похвально – употреблять хорошие слова и пополнять свой лисикон, – с достоинством парировала Эми.

– Не клюйте друг друга, детки. Разве тебе, Джо, не хотелось бы, чтобы у нас сейчас были те деньги, которых папа лишился, когда мы были маленькими? – сказала Мег, которая была старшей и могла припомнить лучшие времена. – Боже мой! Какими счастливыми и доброжелательными были бы мы, если бы у нас не было забот!

– А на днях ты говорила, что, по твоему мнению, мы гораздо счастливее, чем дети Кингов, несмотря на все их богатство, потому что они только и делают, что ссорятся да дерутся.

– Конечно, Бесс, я это говорила и действительно думаю, что мы счастливее их, пусть даже нам и приходится работать. Ведь зато мы умеем повеселиться, и вообще мы «теплая компания», как сказала бы Джо.

– Джо всегда употребляет такие вульгарные выражения! – заметила Эми, укоризненно взглянув на длинную фигуру, растянувшуюся на коврике.

Джо немедленно села, засунула руки в карманы и засвистела.

– Перестань, Джо, это так по-мальчишески!

– Именно поэтому и свищу.

– Терпеть не могу грубых, невоспитанных девочек!

– Ненавижу жеманных и манерных недотрог!

– «Птички в гнездышке своем все щебечут в лад», – запела Бесс с таким забавным выражением лица, что раздраженные голоса сменились смехом и «птички» на время перестали клевать друг друга.

– Право же, девочки, обе вы заслуживаете порицания, – рассудительно сказала Мег, принимаясь за поучения на правах старшей сестры. – Ты, Джозефина, уже достаточно взрослая, чтобы отказаться от этих мальчишеских выходок и вести себя как подобает девушке. Твои манеры не имели большого значения, пока ты была маленькой. Однако теперь, когда ты такая высокая и делаешь себе «взрослую» прическу, тебе следует помнить, что ты уже барышня, а не мальчишка-сорванец.

Годами. В романе описывается жизнь четырёх сестёр семейства Марч - Маргарет, Джо, Бет и Эмми. Он частично написан по детским воспоминаниям автора: у Олкотт также было три сестры. Первая часть книги приобрела широкую известность и стала чрезвычайно успешной коммерчески, что побудило автора на написание продолжения «Хорошие жёны» (англ. Good Wives ), также очень популярного. Совместно две части романа были впервые опубликованы в 1880 году . После «Маленьких женщин» Олкотт написала продолжения о жизни героинь этой книги: «Маленькие мужчины» (1871 году) и «Ребята Джо» (1886). По мотивам романа «Маленькие женщины» создавались пьесы , фильмы, мультфильмы и опера .

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

✪ Маленькие женщины - Русский трейлер (2018)

✪ РУСАЛОЧКА. ФИЛЬМ 2018 (СЕМЕЙНОЕ КИНО, ФЭНТЕЗИ, ПРИКЛЮЧЕНИЯ)

✪ Legion (2/10) Movie CLIP - Granny"s Got Teeth (2010) HD

Субтитры

Персонажи

Основные

Маргарет Марч (англ. Margaret March ), или Мег - старшая из сестер Марч, одна из главных героинь романа. Очень красивая 16-летняя девушка с прекрасными манерами, женственная и романтичная. Мег послушна и скромна, её очень заботит собственная репутация и репутация семьи. Ей не чуждо тщеславие - она стесняется своей бедности, завидует красивым платьям и дорогим украшениям подруг, её тянет к красивой жизни. «Любимица» Мег - Эми, самая младшая из сестер. Мег балует сестренку и почти во всем ей потакает. Впоследствии она вышла замуж за Джона Брука и стала матерью двоих детей.
Джозефина Марч (англ. Josephine March ), или Джо - вторая по старшинству из сестер Марч, ей 15 лет. Джо - настоящий сорванец в юбке. В отличие от старшей сестры, она не любит балы и девичьи разговоры, они кажутся ей скучными. Джо гораздо интереснее в мужской компании. Она лазает по деревьям, бегает наперегонки с друзьями, катается на коньках, а может даже и подраться. Она очень любит читать и мечтает стать писательницей, у Джо есть тетрадь с рассказами собственного сочинения. Джо честная и порой излишне прямолинейная - она совсем не умеет лукавить и лишена кокетства. Из-за этого многим она кажется грубой, однако других её открытость даже привлекает. Из сестер Джо более всего привязана к Бет. Маргарет восхищает её красотой и манерами, Джо любит старшую сестру, но полного взаимопонимания между ними нет - они слишком разные. Отношения с Эми неоднозначные, но в целом неплохие. В Джо влюбился Лори, но она, понимая, что не сумеет быть ему хорошею женою, отвергает его. Впоследствии она выходит замуж за герра Фридриха Баэра, профессора и немца-эмигранта, и рожает двоих сыновей - Роба и Тедди.
Элизабет Марч (англ. Elizabeth March ), или Бет (Бесс) - тихая и послушная 13-летняя девочка. Очень робкая и застенчивая, она с трудом сходится с людьми. Очень любит музыку и мечтает получить новое фортепьяно. Бет совершенно неконфликтна, у неё ровные отношения со всем сестрами. Это страж света, посетивший землю и не принявший на ней ничего, кроме человеческого образа. Бет очень любит мистера Лоренса; старик в свою очередь привязан к ней, точно к родной внучке. Она перенесла тяжелую лихорадку, и здоровье девочки резко ослабло. Во второй книге Бет умирает в 18-летнем возрасте.
Эми Марч (англ. Amy March ) - младшая из сестер Марч, самый противоречивый персонаж романа. Эми всего 12 лет - она обладает миловидной внешностью, воспитана, и при этом хитра. Она рано поняла, что умеет нравиться людям, когда захочет, и часто пользуется своим обаянием в личных целях. Как и Маргарет, Эми тщеславна и при этом обидчива, эгоистична и капризна, только воспитание и привитые в семье духовные ценности сдерживают её. Разозлившись, Эми совершает нечестные и порой жестокие поступки (например, она сжигает тетрадь с рассказами Джо), но она способна и на раскаяние. Положительные и отрицательные качества в ней тесно переплетены и находятся в очень хрупком равновесии. Впоследствии Эми становится более скромной, доброй и тактичной. В неё влюбляется Лори, отвергнутый Джо, и она отвечает ему взаимностью. Выйдя замуж, Эми родила дочь, названную в честь покойной Бет.

Второстепенные

Роберт Марч (англ. Robert March ) - глава семьи, отец девочек. На момент начала романа находится на войне (Гражданской войне в США 1861-1865 годов). Он исполняет военный долг перед страной в качестве священника, поддерживающего боевой дух солдат-северян. Выйдя в отставку, возвращается домой и становится настоящим пастором. Это мудрый, добрый и справедливый пожилой человек. Дочери его очень любят и уважают. Мистер Марч не чужд философии.

Маргарет (Марми ) Марч (англ. Marmee March ) - жена мистера Марча, мать девочек. Для дочерей является непререкаемым авторитетом и примером для подражания. Миссис Марч честна, добродетельна, милосердна, справедлива, хотя порою строга. Дружна с мистером Лоренсом; Лори же заменил ей сына.

Теодор Лоренс (англ. Theodore Laurence ), или Лори (Laurie ) - юноша 15-16 лет, проживающий в доме по соседству с семьей Марч. Собственное имя Теодор мальчику не нравится, он просит называть его «Лори» (позднее Джо станет иногда называть его «Тедди»). Лори сирота. Несколько лет он обучался в Европе в закрытой школе для мальчиков, затем вернулся в США и на момент событий, описываемых в романе, живёт со своим дедушкой и готовится к поступлению в университет. На балу Лори знакомится с Джо Марч (оба они пытаются укрыться от толпы в дальнем уголке и случайно пересекаются) и они успевают подружиться. Позднее Джо с согласия матери вводит Лори в семью Марч, и юноша становится другом семьи. Он образован и очень хорошо воспитан, но порою непокорен и дерзок (во многом из-за возраста). Лори хорошо относится ко всем сестрам Марч, но особенный интерес (поначалу дружеский, затем романтический) испытывает к Джо. У младшего Лоренса есть способности к музыке, он хорошо играет на фортепьяно, но его дедушка не поощряет Лори за это. Лоренс старший хочет, чтобы внук преуспел в «более важных делах». Лори любит своего деда, но противится контролю с его стороны. По собственному признанию мечтает «уехать в Италию и жить, как ему нравится». Впоследствии он признаётся Джо в любви, но та скрепя сердце отвергает его, и Лори терзается, уехав в Европу. Там он неожиданно для себя влюбляется в Эми, и она в него также. Лоренс-младший женится на Эми и становится отцом маленькой Бет.

Джеймс Лоренс (англ. James Laurence ) - дедушка Лори. Волевой, строгий, непреклонный человек. Владелец крупного состояния и богатого дома по соседству с домом семьи Марч. Мистер Лоренс всячески поощряет общение внука с соседками, считая что миссис Марч и девочки положительно влияют на непокорного юношу. Старик хорошо отнесся ко всем сестрам Марч, но особенно полюбил застенчивую и пугливую Бет.

Джон Брук (англ. John Brooke ) - воспитатель и друг Лори, очень умный, добропорядочный, скромный и честный. Познакомившись с Маргарет Марч, влюбляется в неё и позже делает ей предложение руки и сердца. Женившись на ней, Джон становится отцом Деми и Дейзи. В книге «Маленькие мужчины» умирает от неизвестной болезни.

Энни Моффат (англ. Annie Moffat ) - приятельница Мег. Девушка из богатой семьи, сплетница и легкомысленная пустышка. Увлечена модой, балами, развлечениями и поклонниками. Познакомившись с Мег на балу, приглашает её в гости и пытается вовлечь в свой круг - одалживает своё платье (слишком открытое и соблазнительное), румянит ей щеки и делает помпезную прическу, учит кокетству, граничащему с жеманством. В этом Энни помогают её старшие сестры - Белл и Клара. Узнав о дружбе Мег с Лори Лоренсом, Энни, её мать и сестры сплетничают - они дружно решают, что Мег и её мать просто «охотятся» за богатым женихом. Узнав Энни Моффат и её сестер ближе, Мег (не без участия Лори) решает отказаться от дружбы с ними.

Фридрих Баэр - немец-эмигрант, бедный профессор. Впервые появляется в книге «Хорошие жёны» в качестве знакомого, а затем и друга Джо. Он влюбляется в неё, хотя она поначалу не замечает этого. Герр Баэр мудр, добр, спокоен и терпелив. Джо также полюбила его и приняла предложение руки и сердца. В поместье тётушки Марч, Пламфильде, чета Баэров устроила школу для мальчиков, где взрастили дюжину достойных воспитанников, в том числе племянников герра Баэра - Франца и Эмиля - и сыновей, Тедди и Роба.

Даже считать не стал, сколько раз экранизировали произведение американской писательницы Луизы Мэй Олкотт «Маленькие жещины» , достаточно только того, что первая экранизация датирована ещё 1917-м годом! И вот она, очередная экранизация, снятая уже в 1994-м году малоизвестным режиссёром Джиллиан Армстронг с Вайноной Райдер в главной роли.

Именно то, что в этом фильме главную роль исполнила черноволосая красавица, актриса с большим талантом Вайнона Райдер, для меня и сыграло основным аспектом, чтобы посмотреть фильм. И надо сказать, что я абсолютно не был разочарован. Некоторые опасения вызывало то, что фильм поставлен по книге американской писательницы, а американская литература не входит в мои фавориты, скорее даже наоборот. И всё же фильм понравился и даже очень.

Джиллиан Армстронг безукоризненно передаёт нравы той эпохи, тот антураж и костюмы, которые присутствуют в картине заставляют буквально проникнуться историей семьи Марч , состоящей из матери и четырёх дочерей, каждая из которых обладает своим норовом, но мать успешно справляется со всеми ними. Отец же в это время, обладая какой-то авантюрной жилкой, находится в не дома. Каждая персоналия фильма заслуживает внимания. Самой младшей сестрой является Эми Марч (в детстве её сыграла Кирстен Данст , а взрослой Саманта Мэтис ). Задорная девчушка, немного озорная и иногда совершающая поступки довольно неприятные, но всё же её все воспринимают как младшенькую и довольно быстро прощают. У Кирстен Данст эта роль получилась на славу и Эми-маленькая не может не понравиться. Взрослая же Эми становится неожиданной дамой, совершая несколько глупые поступки, как и в детстве, но в тоже время она стала стойкой и невозмутимой. И Саманта Мэтис запомнится Эми-взрослой.

А вот самой трагической станет фигура Бет Марч (Клэйр Дэйнс ). Она росла добродушной, но немного замкнутой девочкой. Эту героиню искренне жаль, ведь она могла добиться так многого, принести столько счастья. Что с ней случилось рассказывать не буду, иначе будет сие спойлером, поэтому оставляю эту героиню вам на лицезрение, если картина заинтересует. Самой старшей в семье была Мег Марч (Трини Альварадо ). Что у этой героини было первым на уме? Не мудрено, что в ту эпоху у девушке стоял главным вопрос удачно выйти замуж. Честно говоря, героиня Альварадо довольно быстро теряется из виду и иногда её персона становится лишь фоном. Зато прекрасно себя показала Сьюзан Сарандон , сыгравшая мать девочек. Сколько же в ней было честности, натуральности, стиля всё это несла в себе Сарандон, буквально выражая собой то время, то воспитание, те нравы.

А самой важной во всём женском коллективе стала Вайнона Райдер . И номинация на «Оскар» в категории «Лучшая женская роль» вполне заслуженная. Расписывать этот образ совсем не хочется, хочется, чтобы Вы сами увидели ту великолепную игру Вайноны Райдер. Даже подумалось, что если бы не появление Киры Найтли, то играть в картинах по мотивам произведений Джейн Остин именно Райдер, настолько превосходно она сыграла в экранизации классического произведения. И, наконец, мужские роли. Блистательно сыграл Кристиан Бэйл многослойный персонаж, который стоит того, чтобы школьники писали сочинения по поводу его героя. Если есть поклонники Бэйла, читающие эту рецензию, то убедительно рекомендую вам посмотреть «Маленьких женщин», дабы убедиться насколько разносторонний талант у любимого актёра. Гэбриел Бирн немного показался скомканным со своим персонажем, несколько непонятным, но за финал, дающий столько надежд и радости ему особая благодарность.

В общем, я был очарован этой картиной, увлёкся историей семьи Марч, с восхищением наблюдал за игрой актёров, а в первую очередь актрис, чего же ещё надо? Поклонникам подобного рода кино настойчиво рекомендуется к просмотру, Вы не прогадаете.

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Луиза Мэй Олкотт
Маленькие женщины

* * *

Теперь же, Книга, плод моих трудов, иди
И покажи всем, что хранишь
в своей груди.
Ты развлекай и поучай друзей моих,
Пусть верный путь к добру
им мой укажет стих.
Надеждой льщу себя, что сбудутся мечты,
Что жизни смысл понять
им всем поможешь ты.
Ты познакомь их с Милосердием; оно
На жизненном пути быть правилом должно.
Пусть голос звучный твой
дев юных призовет
Ценить тот мир, что есть, и тот,
что всех нас ждет.
В душе имея Господа, пусть с Ним
Пойдет надежнейшей тропою пилигрим.
Джон Беньян

Глава 1
Игра в пилигримов

Без подарков и Рождество не Рождество, – недовольно проворчала Джо, растягиваясь на коврике перед камином.

– Как это отвратительно – быть бедным! – вздохнула Мег и опустила взгляд на свое старое платье.

– Зато у нас есть папа и мама, и все мы есть друг у друга, – с удовлетворением отозвалась из своего угла Бесс.

– Нет у нас папы и долго не будет.

Она не произнесла: «Быть может, никогда», но каждая из них добавила эти слова про себя, задумавшись об отце, который так далеко от них – там, где сражаются1
Действие происходит в одном из городов на севере США в период Гражданской войны между Севером и Югом (1861–1865).

С минуту все молчали, затем Мег заговорила другим тоном:

– А по-моему, те небольшие карманные деньги, какие у нас есть, не могут принести заметную пользу. У каждой из нас всего лишь доллар, и вряд ли мы так уж поможем армии, если пожертвуем ей эти деньги. Я согласна не ожидать никаких подарков от мамы и от вас, но очень хочу купить себе «Ундину и Синтрама»2
«Ундина и Синтрам» (1811) – произведение немецкого писателя-романтика Фридриха де ла Мотт Фуке (1774–1843).

Я так долго об этом мечтала! – сказала Джо, которая была известной пожирательницей книг.

– А я куплю себе коробку цветных карандашей. Мне они совершенно необходимы, – заявила Эми решительно.

Джо немедленно села, засунула руки в карманы и засвистела.

– Перестань, Джо, это так по-мальчишески!

– Именно поэтому и свищу.

– Терпеть не могу грубых, невоспитанных девочек!

– Ненавижу жеманных и манерных недотрог!

– Никакая я не барышня! А если я делаюсь барышней оттого, что укладываю волосы, то уж лучше я буду носить две косы, пока мне не исполнится двадцать! – воскликнула Джо, стянув с волос сетку и встряхивая свою густую каштановую гриву. – Противно даже подумать, что мне придется стать взрослой, называться мисс Марч, носить длинные платья и быть чопорной, как какая-нибудь китайская астра! И так уж скверно быть девчонкой, когда я люблю все мальчишеское: и работу, и игры, и манеры! Мне никак не свыкнуться с тем, что я не мальчик, а теперь даже еще тяжелее, потому что я до смерти хочу пойти в армию и сражаться плечом к плечу с папой, а вместо этого приходится сидеть дома и вязать, словно какая-нибудь сонная старуха! – И Джо так свирепо тряхнула синим солдатским носком, что спицы застучали друг о друга, как кастаньеты, а клубок запрыгал по комнате.

– Бедная Джо! Это ужасно, но ничего тут не поделаешь. Придется тебе довольствоваться тем, что ты превратила свое имя в мужское и играешь роль брата по отношению к нам, девочкам, – сказала Бесс, гладя всклокоченную голову Джо своей маленькой рукой, прикосновение которой никакая самая тяжелая работа на свете никогда не смогла бы сделать грубым.

– А что касается тебя, Эми, – продолжила Мег, – то ты чересчур привередлива и церемонна. Пока это просто смешно, но если ты не остережешься вовремя, то, когда вырастешь, превратишься в глупую жеманную гусыню. Мне нравится и твоя благовоспитанность, и приятная манера выражаться, но лишь до тех пор, пока ты не начинаешь изощряться. Все эти твои нелепые слова ничуть не лучше, чем жаргон Джо.

– Если Джо – мальчишка-сорванец, а Эми – жеманная гусыня, то, будь добра, скажи, кто же я, – попросила Бесс, готовая выслушать упреки и в свой адрес.

– Ты просто прелесть, вот и все, – ответила Мег с теплотой, и никто не возразил ей, потому что Мышка, как называли Бесс, была любимицей всей семьи.

Юные читатели всегда интересуются тем, «как люди выглядят», и потому мы воспользуемся этим моментом, чтобы дать им краткое описание внешности четырех сестер, которые сидели с вязаньем в руках в декабрьские сумерки, когда за окнами тихо падал пушистый снег, а в гостиной весело потрескивал огонь. Это была уютная старая комната; правда, ковер был выцветшим, а мебель очень простой, но зато на стенах висело несколько хороших картин, стенной шкаф был заполнен книгами, на подоконниках цвели хризантемы и маленькие розочки, и все кругом дышало домашним уютом и покоем.

Маргарет, старшей из сестер, было шестнадцать, и она была очень хороша собой: полненькая и беленькая, с большими глазами, мягкими темными волосами, прелестным ртом и белыми ручками, которыми она особенно гордилась. Пятнадцатилетняя Джо, очень высокая, худая, смуглая, напоминала жеребенка, так как, казалось, совершенно не знала, что делать со своими длинными руками и ногами, которые всегда ей мешали. У нее был четко очерченный рот, забавный нос и колючие серые глаза, которые, похоже, видели все сразу и смотрели то свирепо, то насмешливо, то задумчиво. Длинные густые волосы были ее единственной красой, однако обычно она сворачивала их в узел и укладывала в сетку, чтобы не мешали. Джо была сутулой, с большими кистями рук и стопами, к одежде своей относилась равнодушно и беззаботно. В целом она производила впечатление девочки, которая стремительно превращается в женщину и очень этим недовольна. Элизабет – или Бесс, как все ее называли, – была румяная тринадцатилетняя девочка с гладкими волосами и яркими глазами, застенчивая, робкая, с неизменно кротким выражением лица. Отец называл ее «Маленькая Безмятежность», и это имя отлично ей подходило, ибо она, казалось, жила в своем собственном счастливом мире, решаясь покидать его лишь для встречи с теми немногими, кому доверяла и кого любила. Эми, хоть и младшая, была самой важной особой в семействе – по крайней мере, в ее собственных глазах. Настоящая снегурочка с голубыми глазами, вьющимися золотистыми волосами, спускающимися на плечи, бледная и стройная, она всегда следила за своими манерами, стараясь вести себя как юная леди. Что же касается характеров четырех сестер – выяснение этого вопроса мы оставим на будущее.

Часы пробили шесть, и, выметя золу из камина, Бесс положила перед ним домашние туфли матери, чтобы согреть их. Вид этих старых туфель вызвал у девочек приятные чувства, потому что скоро должна была вернуться мама, и все с радостью готовились встретить ее: Мег перестала отчитывать сестер и зажгла лампу, Эми вылезла из самого удобного кресла, хотя ее даже не просили об этом, Джо забыла о своей усталости и села, чтобы держать мамины туфли поближе к огню.

– Маме нужна новая пара, эти совсем сношенные.

– Я куплю ей на мой доллар, – сказала Бесс.

– Нет, я это сделаю! – закричала Эми.

– Я старшая, – начала Мег, но тут решительно вмешалась Джо:

– Пока папы нет, я в семье за мужчину, и я куплю ей туфли, потому что он, уезжая, велел мне заботиться о ней.

– Слушайте, что я придумала, – сказала Бесс. – Пусть каждая из нас сделает ей какой-нибудь подарок на Рождество, а для себя покупать ничего не будем.

– Отлично, дорогая! Как это на тебя похоже! Что же мы купим? – радостно воскликнула Джо.

На минуту все глубоко задумались, затем Мег объявила, так, словно идея была подсказана ей видом ее собственных хорошеньких ручек:

– Я подарю ей пару красивых перчаток.

– Армейские туфли, лучше быть не может! – закричала Джо.

– Несколько носовых платочков, подрубленных и с меткой, – сказала Бесс.

– Я куплю маленькую бутылочку одеколона. Он ей нравится, и к тому же это будет недорого, так что у меня останутся деньги и на карандаши, – добавила Эми.

– А как мы вручим ей подарки? – спросила Мег.

– Положим все на стол, приведем ее и будем смотреть, как она разворачивает свертки, – ответила Джо. – Помните, как это бывало раньше в наши дни рождения?

– Мне всегда было страшно, когда приходил мой черед сидеть в большом кресле с короной на голове и смотреть, как вы все маршируете вокруг и вручаете мне подарки с поцелуями. Меня радовали и подарки, и поцелуи, но было просто ужасно, что вы сидели и глядели на меня, пока я разворачиваю подарки, – сказала Бесс, подрумянивая на огне одновременно и свое лицо, и ломтики хлеба к чаю.

– Пусть мама думает, что мы хотим купить подарки для себя, а потом мы устроим ей сюрприз. За покупками придется пойти завтра после обеда. До Рождества остается совсем немного, а нам еще столько всего нужно подготовить для постановки, – сказала Джо, поглядывая на всех свысока и расхаживая взад и вперед по комнате с заложенными за спину руками.

– Я, наверное, в последний раз принимаю участие в постановке. Я становлюсь слишком взрослой для подобных развлечений, – заметила Мег, которая оставалась сущим ребенком, когда дело доходило до всяких шалостей с переодеванием.

– Ну, я уверена, что, пока есть возможность разгуливать в белом платье с распущенными волосами и носить драгоценности из золотой бумаги, ты от этого не откажешься. Ты лучшая актриса среди нас, и, если ты бросишь сцену, нашему театру придет конец, – сказала Джо. – Давайте прямо сейчас проведем репетицию. Эми, иди сюда, разыграем еще раз сцену, где ты падаешь в обморок, а то у тебя в ней такой вид, словно ты аршин проглотила.

– Что ж я могу поделать? Я никогда не видела, как падают в обморок, а грохаться плашмя, как ты, и становиться от этого сплошь в синяках я не собираюсь. Если я не могу опуститься плавно, то уж лучше мне упасть в кресло, и все будет очень изящно. И пусть даже Гуго подходит ко мне с пистолетом, меня это мало волнует, – возразила Эми, которая не обладала драматическим талантом, но получила роль главной героини, потому что была достаточно маленькой, чтобы злодей в пьесе мог утащить ее за кулисы.

– Сделай так: сцепи руки – вот так – и, шатаясь, отступай и отчаянно кричи: «Родриго! Спаси меня! Спаси!» – И Джо продемонстрировала этот маневр с мелодраматическим воплем, от которого дрожь пробирала до костей.

Эми последовала ее примеру, но при этом выставила вперед совершенно прямые руки и двигалась резкими толчками, словно заведенная, а ее «О-о!» наводило на мысль скорее об уколе булавкой, чем о страхе и душевных муках. У Джо вырвался стон отчаяния, Мег открыто засмеялась, а Бесс, с интересом заглядевшись на происходящее, дала хлебу подгореть.

– Бесполезно! Ладно, сделай что сможешь, когда придет время, но, если публика будет смеяться, меня не вини. Теперь ты, Мег.

Дальше все пошло гладко: дон Педро, отец героини, бросил вызов миру в речи длиной в две страницы, произнесенной не переводя дыхания; волшебница Хейгар пропела ужасные заклинания над кипящим на медленном огне котелком, полным ядовитых жаб, добиваясь тем самым сверхъестественного результата; Родриго, главный положительный герой, решительно разорвал в куски свои цепи, а Гуго, главный злодей, умер в мучениях, вызванных мышьяком и угрызениями совести, с леденящим кровь «ха, ха, ха!».

– Это лучшая из всех наших постановок, – сказала Мег, когда мертвый злодей поднялся и сел, потирая ушибленные локти.

– И как это тебе удается сочинять и ставить такие замечательные пьесы, Джо? Ты настоящий Шекспир! – воскликнула Бесс, которая твердо верила, что все ее сестры обладают чудесными талантами во всех сферах.

– Ну, не совсем, – отвечала Джо скромно. – Я считаю, что моя опера «Проклятие волшебницы» неплохая вещь, но я охотно попыталась бы поставить «Макбета»3
«Макбет» (1606) – трагедия Уильяма Шекспира (1564–1616).

Если бы только мы могли устроить на сцене люк для духа Банко. Мне всегда хотелось исполнить роль убийцы. «Кинжал ли вижу пред собою?» – пробормотала Джо, дико вращая глазами и судорожно хватая руками воздух, как это делал какой-то знаменитый трагик, которого она видела однажды в театре.

– Нет, это всего лишь вилка для поджаривания хлеба, а вместо хлеба на ней мамина туфля! – воскликнула Мег, и репетиция закончилась общим взрывом хохота.

– Как это приятно, что я застала вас такими веселыми, девочки мои, – раздался у дверей радостный голос, и актеры и зрители обернулись, чтобы приветствовать высокую женщину с ласковым материнским взглядом и приятным выражением лица, которое, казалось, всегда говорило «Не могу ли я помочь вам?» и было поистине восхитительным. Несмотря на скромную одежду, вид у нее был очень благородный, и девочки считали, что под простым серым плащом и немодной шляпкой скрывается самая замечательная мама на свете.

– Ну, дорогие мои, как вы поживали без меня сегодня? У меня было много работы – мы готовили рождественские посылки, так что я не смогла прийти домой на обед. Кто-нибудь заходил, Бесс? Как твой насморк, Мег? Джо, у тебя такой усталый вид. Поцелуй меня, Эми, крошка.

И с этими материнскими расспросами миссис Марч сняла мокрый плащ и шляпку, надела теплые туфли, села в удобное кресло и привлекла к себе Эми, готовясь провести самые счастливые часы своего полного трудов и забот дня. Девочки засуетились, стараясь – каждая по-своему – сделать все для ее удобства. Мег накрывала на стол, Джо принесла поленья для камина и теперь расставляла стулья, с грохотом роняя и переворачивая все, к чему прикасалась, Бесс тихо и деловито сновала между кухней и гостиной, в то время как Эми сидела сложа руки и давала всем указания.

Когда все уже сидели за столом, миссис Марч сказала с особенно счастливым выражением лица:

– У меня есть чем угостить вас после ужина.

Быстрые, живые улыбки, словно солнечный луч, пробежали по лицам. Бесс сложила руки, забыв о печенье, которое держала, а Джо подбросила вверх свою салфетку с криком:

– Письмо, письмо! Да здравствует папа!

– Да, чудесное длинное письмо. Он здоров и считает, что перенесет холодное время года гораздо лучше, чем мы думали. Он шлет всем нам самые добрые пожелания к Рождеству и отдельно обращается к вам, девочки, – сказала миссис Марч, прикасаясь к своему карману так, словно там лежало сокровище.

– Быстро доедаем – и все! Хватит тебе, Эми, сгибать мизинчик и жеманиться над тарелкой! – закричала Джо, в спешке заглатывая чай и роняя хлеб маслом вниз на ковер.

Бесс больше не могла есть, она снова скользнула в свой темный уголок и, сидя там, размышляла о предстоящем удовольствии.

Наконец все были готовы.

– Это просто замечательно, что папа отправился на войну капелланом, хотя он уже старше призывного возраста и здоровье у него не такое хорошее, чтобы быть солдатом, – сказала Мег с теплотой.

– Как я хотела бы отправиться на войну барабанщиком или vivan…4
Vivandière – маркитантка (франц .).

Как они там называются?.. Или медсестрой, чтобы я могла быть рядом с папой и помогать ему, – простонала Джо.

– Должно быть, очень неприятно спать в палатке, есть всякую невкусную пищу и пить из жестяной кружки, – вздохнула Эми.

– Когда он вернется домой, мама? – спросила Бесс с чуть заметной дрожью в голосе.

– Не скоро, дорогая, если только не заболеет. Он останется там и будет свято исполнять свой долг столько, сколько сможет, и мы не имеем права просить его вернуться ни одной минутой раньше того момента, когда без него смогут обойтись. А теперь садитесь и слушайте.

Все сели поближе к огню: мама – в большом кресле, Бесс – у ее ног, Мег и Эми уселись с двух сторон на ручках кресла, а Джо прислонилась сзади к спинке, чтобы никто не увидел признаков волнения на ее лице, если письмо окажется трогательным. А лишь немногие из писем, написанных в то тяжелое время, не были трогательными, особенно это касалось тех писем, что посылали домой отцы. В этом письме мало говорилось о переносимых изо дня в день трудностях, о грозящих опасностях или упорно заглушаемой тоске по дому. Это было бодрое, полное надежд послание с живыми описаниями солдатской жизни, походов, военных новостей, и лишь в конце обнаруживалось, что сердце автора переполнено отцовской любовью и тоской по оставшимся дома дочкам: «Передай им мою глубокую любовь и поцелуй их за меня. Скажи им, что я думаю о них днем, молюсь за них ночью и черпаю лучшее утешение в мыслях об их любви. Целый год предстоит нам ожидать встречи; это такой долгий срок, но напомни им, что, пока мы ждем, мы можем трудиться, и потому эти тяжелые дни не должны пропасть зря. Я знаю, они помнят все, о чем я говорил им, и будут любящими и заботливыми детьми для тебя, будут честно исполнять свой долг, упорно бороться со своими внутренними врагами и побеждать их так решительно и красиво, что, когда я вернусь к ним, я смогу еще сильнее любить моих маленьких женщин и гордиться ими».

Все вздохнули, когда прозвучал этот отрывок письма. Джо не стыдилась огромной слезы, скатившейся на кончик носа, а Эми не обратила внимания на то, что взъерошивает волосы, когда спрятала лицо на плече у матери и всхлипнула:

– Я такая эгоистка! Но я очень постараюсь стать лучше, так что он, может быть, не разочаруется во мне, когда вернется.

– Мы все будем стараться! – воскликнула Мег. – Я знаю, что слишком много думаю о своей внешности и не люблю работать, но больше этого не будет, насколько это в моих силах.

– Я постараюсь стать той «маленькой женщиной», какой он хочет меня видеть, не буду грубой и необузданной и исполню мой долг здесь, дома, вместо того чтобы мечтать оказаться где-нибудь в другом месте, – сказала Джо, думая при этом, что владеть собой, оставаясь дома, окажется для нее куда более трудной задачей, чем встретиться лицом к лицу с одним или двумя мятежниками-южанами.

Бесс не сказала ничего, она просто утерла слезы синим солдатским носком и принялась вязать изо всех сил, чтобы, не теряя времени, начать исполнять свой непосредственный долг. В глубине своей кроткой души она давала себе обещание стать такой, какой надеялся встретить ее отец, когда следующий год принесет ему счастливое возвращение домой.

Миссис Марч нарушила молчание, которое последовало за словами Джо, сказав бодрым голосом:

– Помните, как мы играли в пилигримов, когда вы были маленькими? Как вы радовались, когда я привязывала вам на спину мешочки с лоскутками вместо котомок, давала вам шляпы, палки и бумажные свитки с напутствиями и отправляла вас в путешествие по дому из погреба, который был Городом Разрушения, на самую крышу, где из разных красивых вещей мы создавали Небесный Город?5
В основу этой игры лег сюжет религиозно-дидактической поэмы английского писателя и проповедника Джона Беньяна (1628–1688) «Путешествие пилигрима» (1678), излагающей историю тяжкого пути Христиана, героя поэмы, к Небесному Городу, куда он отправляется, убедившись, что город, в котором он жил до сих пор – Город Разрушения, – обречен на погибель. Упоминаемые далее Болото Уныния, Прекрасный Дворец, Ярмарка Тщеславия, Долина Унижения – места, куда попадает на своем пути Христиан.

– О, как это было замечательно, особенно пробираться мимо львов, сражаться с Аполлионом6
Аполлион – чудовище, ангел бездны, преграждающий путь Христиану.

Проходить через долину злых эльфов! – воскликнула Джо.

– Я очень любила тот момент, когда мы наконец сбрасывали наши котомки и они катились вниз по лестнице, – сказала Мег.

– Мне было приятнее всего, когда мы все выходили на плоскую крышу и среди горшков с цветами и прочих красивых вещей стояли и пели от радости в лучах солнца, – сказала Бесс с улыбкой, словно вновь переживая эти прекрасные мгновения.

– А я помню только, что боялась погреба и темной передней, но зато любила молоко и пирожки, которые мы ели на крыше. Если бы я не была теперь слишком взрослой для таких развлечений, то, пожалуй, поиграла бы снова, – сказала Эми, которая заговорила об отказе от детских забав в зрелом двенадцатилетнем возрасте.

– Дорогая моя, мы никогда не становимся слишком взрослыми для этой игры, потому что так или иначе играем в нее всю свою жизнь. Наши котомки всегда за спиной, наша дорога перед нами, а стремление к добру и счастью – тот проводник, что ведет нас через множество огорчений и ошибок к душевному покою, который и есть настоящий Небесный Город. А теперь, мои маленькие пилигримы, почему бы вам не начать сначала, только не понарошку, а на самом деле, и посмотрим, как далеко вы доберетесь, прежде чем папа вернется домой.

– Ты это серьезно, мама? А где наши котомки? – спросила Эми, которая была очень прозаичной юной особой.

– Каждая из вас уже сказала, какую ношу ей предстоит нести. И только Бесс промолчала. Я думаю, что у нее такой ноши нет, – заметила миссис Марч.

– У меня она тоже есть. Моя ноша – мытье посуды и вытирание пыли, а еще я завидую девочкам, которые могут играть на хорошем фортепьяно, и боюсь людей.

Ноша Бесс оказалась такой забавной, что всем захотелось рассмеяться, но никто не сделал этого, не желая ее обидеть.

– Так двинемся в путь, – сказала Мег задумчиво. – Игра в пилигримов – это просто другое название стремления стать лучше. Может быть, игра поможет нам; ведь хотя мы и хотим быть хорошими, это тяжелый труд для нас, и часто мы забываем о намеченных целях и делаем для их достижения меньше, чем могли бы.

– Сегодня вечером мы сидели в Болоте Уныния, а мама пришла и вытащила нас, словно Надежда в книжке7
То есть в «Путешествии пилигрима».

Но нам тоже нужны свитки с напутствиями. Где мы их возьмем? – спросила Джо в восторге от того, что эта игра внесет хоть немного романтики в такую скучную задачу, как исполнение долга.

– Загляните под подушку в рождественское утро, и вы найдете там свой путеводитель, – отвечала миссис Марч.

Они обсудили этот новый план, пока старая Ханна убирала со стола. Затем были извлечены четыре маленькие рабочие корзинки, и замелькали иголки – девочки подшивали простыни для тети Марч. Это было совсем не интересное занятие, но в тот вечер никто не роптал. Работа спорилась, так как они приняли предложение Джо: разделить каждый из длинных швов на четыре части, назвать их Европа, Азия, Африка и Америка и, делая стежки на каждой из этих частей, беседовать о разных странах этих континентов.

В девять все прекратили работу и, прежде чем отправиться в постель, спели хором несколько песен. Никто, кроме Бесс, не мог извлечь мелодичные звуки из старого фортепьяно; лишь она одна знала, как нежно коснуться пожелтевших клавиш, чтобы звучали под музыку те простые песни, которые они пели. Голос Мег напоминал звуки флейты; она и мать вели маленький хор. Эми стрекотала, как сверчок, а Джо была на седьмом небе от счастья и блуждала там как ей заблагорассудится, вечно умудряясь испортить самую задумчивую мелодию неожиданной трелью или хриплыми низкими звуками. Девочки пели с тех самых пор, как научились говорить, и это вечернее пение стало семейной традицией, ибо мать была прирожденной певицей. Первыми звуками, раздававшимися в доме по утрам, были звуки ее голоса, когда она шла по комнатам, распевая, словно жаворонок, и последнее, что слышалось вечером, были те же радующие душу звуки, ибо девочки так и не стали слишком взрослыми, чтобы отказаться от привычной материнской колыбельной.