Каждый отпуск в течение нескольких лет моя киевская подруга Галина живет у нас на даче, в селе у Азовского моря. Утром уходит на берег и возвращается ближе к вечеру.

Она очень любит море. Всю зиму мечтает приехать именно сюда, где когда-то жили ее бабушка с дедом, а родители привозили ее и брата на все лето.

Сегодня подруга моя пришла с моря раньше обычного. Вижу, настроение у нее не такое, как обычно, жизнерадостное, -задумчивое.

Галина, что случилось?

Ничего вроде особенного, но осадок неприятный от одной встречи на берегу.
Сейчас расскажу.

Море сегодня необыкновенное: вода прозрачная, чистая, волн нет, хотя, ты знаешь, я их тоже люблю.

Выхожу на берег. Никого, кроме одного субъекта, стоящего недалеко от воды. То, что он одет слишком броско для нашего берега, видно за километр. Во все явно новое, дорогое, фирменное. Ну, да ладно, кто как хочет и может, так и выглядит.

Так вот. Выхожу на берег, сажусь на свой любимый валун, удобный для того, чтобы на нем и полежать-позагорать можно было. Франт подходит ко мне:

Извините, мадам, я за Вами не один день наблюдаю. (Вранье, думаю я. Никогда тебя здесь не было).
Вы хорошо плаваете. Живете здесь?

Нет, провожу отпуск.

В этом захолустье? У этого болота, где и рыбы-то, я думаю, никакой нет

При этих его словах меня невольно передернуло. Болото! Это мое любимое море -болото!

Сядьте,- довольно невежливо получилось у меня. Показала ему камень рядом.

Он поспешно сел. Обрадованно:
-Вы хотите со мной познакомиться? Меня звать Кирилл.

Да не хочу я с Вами знакомиться,- опять невольно грубовато ответила я.- Хочу Вам немного рассказать об этом, как Вы его назвали, болоте.

Так вот знайте, что по количеству растительных и животных организмов ему нет равных в мире.
В нем водится 103 вида и подвида рыб 75 родов.
И по количеству рыбы на единицу площади оно превосходит в 6,5 раза
Каспийское море, в 40 раз Черное, в 160 раз - Средиземное.

Да, оно самое мелководное море в мире: наибольшая глубина -около 14 метров.
Но воздух над ним насыщен ионами йода и брома. Да и естественный морской пейзаж
наиболее экзотичен на всей планете.

Люди - главные враги этого моря. В течение 20 века много рек перестали впадать сюда, потому что на них настроили плотины.
В начале каждого лета объявляют о заморе рыбы, потому что огромные заводы на берегу сбрасывают в него отходы.

Лет 15 назад было много дельфинов. Сейчас их нет. Они попадали в браконьерские сети и гибли.

Я не успела еще многое ему сказать: на берег спустилась,видимо, его спутница. Он вскочил, промямлил что-то вроде благодарности за лекцию и быстрым шагом пошел к ней.

Я не стала наблюдать за дальнейшими их действиями -они ушли с берега, слышно было, что он ей что-то бурно, но заискивающим тоном говорит.

Рассказав все это, Галина некоторое время задумчиво молчала. Молчала и я, потому что все это о море и я знаю и тоже переживаю, что нет никому дела до него. Или есть, но я не знаю этих людей. Очень хочется надеется, что разные партии и общества, например, партия Зеленых или Гринпис обратят внимание на наше замечательное Азовское море...

Галина, что случилось?

Ничего вроде особенного, но осадок неприятный от одной встречи на берегу.
Сейчас расскажу.

Море сегодня необыкновенное: вода прозрачная, чистая, волн нет, хотя, ты знаешь, я их тоже люблю.

Нет, провожу отпуск.

В этом захолустье? У этого болота, где и рыбы-то, я думаю, никакой нет

При этих его словах меня невольно передернуло. Болото! Это мое любимое море -болото!

Сядьте,- довольно невежливо получилось у меня. Показала ему камень рядом.

Он поспешно сел. Обрадованно:
-Вы хотите со мной познакомиться? Меня звать Кирилл.

Лет 15 назад было много дельфинов. Сейчас их нет. Они попадали в браконьерские сети и гибли.

Рассказав все это, Галина некоторое время задумчиво молчала. Молчала и я, потому что все это о море и я знаю и тоже переживаю, что нет никому дела до него. Или есть, но я не знаю этих людей. Очень хочется надеется, что разные партии и общества, например, партия Зеленых или сам Гринпис обратят внимание на наше замечательное Азовское море...

Рецензии

Хороший рассказ и чувство у меня вызвал обиды, и состояние недоумения. И мужик этот негативный со своим флиртом и одеждой с иголочки. Мне аж захотелось его как-то некрасиво назвать, но беда то наша ни в нем, а в том, что за сердце Азовское море уже редко кого трогает. Привыкли мы к безобразию с его полным разнообразием и в отношении моря и рек и реформ школьных и собственных подъездов, но живем и галантностью блеснуть хотим и обеспокоенностью происходящим. А вот дельфинов жалко,- и стыдно мне как-то стало. Хороший подход к теме и написано просто. Приглашаю на мою страницу, с уважением Николай Симонов.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Ранчин А. М.

Об эпиграфах в пушкинском романе в стихах написано очень много. И всё же роль эпиграфов, их соотношение в текстом глав по-прежнему ясны не полностью. Попробуем, не претендуя на безусловную новизну истолкований, не торопясь перечитать роман. Ориентирами в этом перечитывании – путешествии по небольшому и бескрайнему пространству текста – будут три известных комментария: «“Евгений Онегин”. Роман А. С. Пушкина. Пособие для учителей средней школы» Н. Л. Бродского (1-е изд.: 1932), «Роман А. С. Пушкина “Евгений Онегин”. Комментарий» Ю. М. Лотмана (1-е изд.: 1980) и «Комментарий к роману А. С. Пушкина “Евгений Онегин”» В. В. Набокова (1-е изд., на английском языке: 1964).

Начнем, естественно, с начала – с французского эпиграфа ко всему тексту романа (В. В. Набоков назвал его «главным эпиграфом»). В русском переводе эти строки, якобы взятые из некоего частного письма, звучат так: «Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того особой гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием в своих как добрых, так и дурных поступках, - следствие чувства превосходства, быть может мнимого».

Не касаясь покамест содержания, задумаемся о форме этого эпиграфа, зададим себе два вопроса. Во-первых, почему эти строки представлены автором произведения как фрагмент из частного письма? Во-вторых, почему они написаны по-французски?

Указание на частное письмо как на источник эпиграфа призвано, прежде всего, придать Онегину черты реальной личности: Евгений якобы существует на самом деле, и кто-то из его знакомых даёт ему такую аттестацию в письме к ещё одному общему знакомому. На реальность Онегина Пушкин будет указывать и позже: «Онегин, добрый мой приятель» (гл. I, строфа II). Строки из частного письма придают повествованию об Онегине оттенок некоей интимности, почти светской болтовни, пересудов и «сплетен».

Подлинный источник этого эпиграфа – литературный. Как указал Ю. Семёнов, а затем, независимо от него, В. В. Набоков, это французский перевод сочинения английского социального мыслителя Э. Бёрка «Мысли и подробности о скудости» (Набоков В. В. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Пер. с англ. СПб., 1998. С. 19, 86-88). Эпиграф, как, впрочем, и другие эпиграфы в романе, оказывается «с двойным дном»: его подлинный источник надёжно спрятан от пытливых глаз читателя. В.И. Арнольдом указывался другой источник – роман Ш. де Лакло «Опасные связи».

Французский язык письма свидетельствует, что лицо, о котором сообщается, несомненно, принадлежит к высшему свету, в котором в России господствовал французский, а не русский язык. И в самом деле, Онегин, хотя в восьмой главе и будет противопоставлен свету, персонифицированному в образе «N. N. прекрасного человека» (строфа Х), - молодой человек из столичного света, и принадлежность к светскому обществу – одна из его наиболее важных его характеристик. Онегин – русский европеец, «москвич в Гарольдовом плаще» (глава VII, строфа XXIV), усердный читатель современных французских романов. Французский язык письма ассоциируется с европеизмом Евгения. Татьяна, просмотрев книги из его библиотеки, даже задаётся вопросом: «Уж не пародия ли он?» (глава VII, строфа XXIV). И если от подобной мысли, высказанной собирательным читателем из высшего света в восьмой главе, Автор решительно защищает героя, то с Татьяной он спорить не осмеливается: её предположение остаётся и не подтверждённым, и не опровергнутым. Заметим, что в отношении Татьяны, вдохновенно подражающей героиням сентиментальных романов, суждение о наигранности, неискренности не высказывается даже в форме вопроса. Она «выше» таких подозрений.

Теперь о содержании «главного эпиграфа». Главное в нём - противоречивость характеристики лица, о котором говорится в «частном письме». С тщеславием соединена некая особенная гордость, вроде бы проявляющаяся в безразличии к мнению людей (потому и признаётся «он» с равнодушием как в добрых, так и в злых поступках). Но не мнимое ли это безразличие, не стоит ли за ним сильное желание снискать, пусть неблагосклонное, внимание толпы, явить свою оригинальность. А выше ли «он» окружающих? И да («чувство превосходства»), и нет («быть может мнимого»). Так начиная с «главного эпиграфа», задано сложное отношение Автора к герою, указано, что читатель не должен ожидать однозначной оценки Евгения его создателем и «приятелем». Слова «И да и нет» - этот ответ на вопрос об Онегине «Знаком он вам?» (глава 8, строфа VIII) принадлежит, кажется, не только голосу света, но и самому творцу Евгения.

Первая глава открывается строкой из знаменитой элегии пушкинского друга князя П. А. Вяземского «Первый снег»: «И жить торопится и чувствовать спешит». В стихотворении Вяземского эта строка выражает упоение, наслаждение жизнью и её главным даром – любовью. Герой и его возлюбленная несутся в санях по первому снегу; природа объята оцепенением смерти под белой пеленой; он и она пылают страстью:

Кто может выразить счастливцев упоенье?

Как вьюга лёгкая, их окрилённый бег

Браздами ровными прорезывает снег

И, ярким облаком с земли его взвевая,

Сребристой пылию окидывает их.

Стеснилось время им в один крылатый миг.

По жизни так скользит горячность молодая,

И жить торопится, и чувствовать спешит.

Вяземский пишет о радостном упоении страстью, Пушкин в первой главе своего романа – о горьких плодах этого упоения. О пресыщении. О преждевременной старости души. А в начале первой главы Онегин летит «в пыли на почтовых», поспешая в деревню к больному и горячо нелюбимому ляде, а не катается в санях с прелестницей. В деревне Евгения встречает не оцепеневшая зимняя природа, а цветущие поля, но ему, живому мертвецу, в том нет отрады. Мотив из «Первого снега» «перевёрнут», обращён в свою противоположность. Как заметил Ю. М. Лотман, гедонизм «Первого снега» был открыто оспорен автором «Евгения Онегина» в IX строфе первой главы, изъятой из окончательного текста романа (Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий // Пушкин А. С. Евгений Онегин: Роман в стихах. М., 1991. С. 326).

Эпиграф из римского поэта Горация «O rus!…» («О деревня», лат.) с псведопереводом «О Русь!», построенным на созвучии латинских и русских слов, - на первый взгляд, не более чем пример каламбура, языковой игры. По мысли Ю. М. Лотмана, «двойной эпиграф создаёт каламбурное противоречие между традицией условно-литературного образа деревни и представлением о реальной русской деревне» (Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». С. 388). Вероятно, одна из функций этой «двойчатки» именно такова. Но она не единственная и, может быть, не самая главная. Диктуемое каламбурным созвучием отождествление «деревни» и «России» в конечном итоге вполне серьёзно: именно русская деревня предстаёт в пушкинском романе квинтэссенцией русской национальной жизни. А кроме того, этот эпиграф – своего рода модель поэтического механизма всего пушкинского произведения, строящегося на переключении из серьёзного плана в шутливый и наоборот, демонстрирующего вездесущесть и ограниченность переводимых смыслов. (Вспомним хотя бы иронический перевод исполненных бесцветных метафор преддуэльных стихов Ленского: «Всё это значило, друзья: // С приятелем стреляюсь я» [глава V, строфы XV, XVI, XVII]).

Французский эпиграф из поэмы «Нарцисс, или Остров Венеры» Ш. Л. К. Мальфилатра, переводимый на русский как: «Она была девушка, она была влюблена», открывает главу третью. У Мальфилатра говорится о безответной любви нимфы Эхо к Нарциссу. Смысл эпиграфа достаточно прозрачен. Вот как его описывает В. В. Набоков, приводящий более пространную, чем Пушкин, цитату, из поэмы: «“Она [нимфа Эхо] была девушка [и следовательно – любопытна, как это свойственно им всем]; [более того], она была влюблена… Я её прощаю, [как это должно быть прощено моей Татьяне]; любовь её сделала виновной <…>. О если бы судьба её извинила также!”

Согласно греческой мифологии, нимфа Эхо, зачахнувшая от любви к Нарциссу (который, в свою очередь, изнемог от безответной страсти к собственному отражению), превратилась в лесной голос, подобно Татьяне в гл. 7, XXVIII, когда образ Онегина проступает перед ней на полях читанной им книги (гл. 7, XXII-XXIV)» (Набоков В. В. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». С. 282).

Однако соотношение эпиграфа и текста третьей главы всё же более сложно. Пробуждение в Татьяне любви к Онегину истолковывается в тексте романа и как следствие природного закона («Пришла пора, она влюбилась. / Так в землю падшее зерно / Весны огнём оживлено» [глава III, строфа VII]), и как воплощение фантазий, игры воображения, навеянной прочитанными чувствительными романами («Счастливой силою мечтанья / Одушевлённые созданья, / Любовник Юлии Вольмар, / Малек-Адель и де Линар, / И Вертер, мученик мятежный, / И бесподобный Грандисон, <…> Все для мечтательницы нежной / В единый образ облеклись, / В одном Онегине слились» [глава III, строфа IX]).

Эпиграф из Мальфилатра, казалось бы, говорит только о всевластии природного закона – закона любви. Но на самом деле об этом говорят процитированные Пушкиным строки в самой поэме Мальфилатра. В соотношении с пушкинским текстом их смысл несколько меняется. О власти любви над сердцем юной девы сказано строками из литературного произведения, причем созданного в ту же самую эпоху (в XVIII столетии), что и питавшие воображение Татьяны романы. Так любовное пробуждение Татьяны превращается из явления «природного» в «литературное», становится свидетельством магнетического воздействия словесности на мир чувств провинциальной барышни.

С нарциссизмом Евгения всё тоже не так просто. Конечно, мифологический образ Нарцисса простится на роль «зеркала» для Онегина: самовлюблённый красавец отверг несчастную нимфу, Онегин отвернулся от влюблённой Татьяны. В четвёртой главе, отвечая на тронувшее его признание Татьяны, Евгений признаётся в собственном эгоизме. Но самовлюблённость Нарцисса ему всё-таки чужда, он не полюбил Татьяну не оттого, что любил лишь себя самого.

Роль эпиграфа в романе «Евгений Онегин»

эпиграф пушкин творческий

Эпиграф к роману: «Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того еще особенной гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием в своих как добрых, так и дурных поступках, - как следствие чувства превосходства: быть может, мнимого».

Этот эпиграф взят из частного письма. Из этого письма мы частично узнаём о характере главного героя. Эпиграф обращает внимание читателя на личность Онегина. А.С. Пушкин как бы приглашает читателя поразмыслить о нём и сделать первые выводы перед основным чтением произведения. Кроме того, еще до начала самого повествования название романа и эпиграф не только дают характеристику героя, но и раскрывают его как «автора».

Первой главе предшествует посвящение: «Не мысля гордый свет забавить, вниманье дружбы возлюбя, хотел бы я тебе представить залог достойнее тебя…». Сразу бросается в глаза двусмысленность выражения «Залог достойнее тебя» (единственный случай в творческой биографии А.С. Пушкина, когда он использовал сравнительную степень этого прилагательного) возникает вопрос: «Кому адресовано это посвящение?» Адресат явно знает писавшего и находится с ним в «пристрастных» отношениях. Сравниваем в предпоследней строфе романа: «Прости ж и ты, мой спутник странный, и ты, мой вечный идеал...».

«Вечный идеал» - Татьяна, о чем писал, в частности, С.М. Бонди. Это ей посвящает свое творение Онегин. Посвящение уже содержит объемную самохарактеристику героя, относящуюся как к периоду описываемых событий, так и к Онегину - «мемуаристу».

Весомость пушкинского эпиграфа часто отмечалась пушкинистами: из поясняющей надписи эпиграф превращается в выделенную цитату, которая находится в сложных, динамических отношениях с текстом.

Первая глава «Евгения Онегина» начинается строкой стихотворения

П.А. Вяземского «Первый снег»: «И жить торопится и чувствовать спешит». Эта строка лаконично выражает характер «светской жизни петербургского молодого человека», описанию которой посвящена глава. Однако данный эпиграф расширяет наше представление о герое.

Эпиграф может высвечивать часть текста, усиливать отдельные его элементы. Каламбурный эпиграф «О, Русь!» ко второй главе «Евгения Онегина» выделяет деревенскую часть романа: Русь по преимуществу - деревня, важнейшая часть жизни проходит именно там.

С одной стороны, читатель понимает, что в этой главе речь пойдёт о жизни в деревне, с другой - с помощью эпиграфа А.С. Пушкин выражает своё мнение, что, по преимуществу, Русь - деревня, важнейшая часть жизни проходит именно там.

Эпиграф к третьей главе: «Elle etait fille, elle etait amoureuse» (Она была девушка, она была влюблена) - даёт читателю намёк, что речь пойдёт о любви молодой девушки. Также эпиграф раскрывает некоторые черты характера Татьяны. Не случаен и французский язык, ведь Татьяна «по-русски плохо знала, и выражалася с трудом на языке своём родном». Прочитав этот эпиграф, сразу можно догадаться, что в этой главе произойдет знакомство Татьяны с Онегиным.

Проецируясь на пушкинского героя, эпиграф к четвертой главе: «La morale est dans la nature des choses» (Нравственность - в природе вещей),

приобретает иронический смысл: нравственность, управляющая миром, путается с нравоучением, которое читает в саду молодой героине «сверкающий взорами» герой. Онегин поступает с Татьяной морально и благородно: он учит ее «властвовать собой». Чувства нужно рационально контролировать. Однако известно, что сам Онегин научился этому, бурно упражняясь в «науке страсти нежной». Очевидно, нравственность проистекает не из разумности, а из естественной физической ограниченности человека: «рано чувства в нем остыли» - Онегин стал нравственным поневоле, по причине преждевременной старости, утратил способность получать наслаждение и вместо уроков любви дает уроки морали. Это еще одно возможное значение эпиграфа.

Эпиграф к пятой главе: «О, не знай сих страшных снов Ты, моя Светлана!» Даже читателю понятно, что после такого эпиграфа должна следовать глава, содержащая какой-то сон. Основой пятой главы является сон Татьяны. Почему же А.С. Пушкин выбрал строки именно из произведения Жуковского «Светлана»? Ю.М. Лотман объясняет это желанием сравнить двух героинь и два произведения и выявить отличия их трактовки: «одного, ориентированного на романтическую фантастику, игру, другого - на бытовую и психическую реальность», жизненную драму.

В шестой главе эпиграф: «La sotto I giorni nubilosi e brevi, Nasce una gente a cui I"morir non dole» (Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому не трудно умирать) - подготавливает читателя к смерти Ленского. Тот же Ю.М. Лотман показал ещё один его смысл. А.С. Пушкин не полностью взял цитату у Петрарки, а «выпустил стих, говорящий, что причина отсутствия страха смерти - во врождённой воинственности племени». Онегин так же рисковал на этой дуэли, как и Ленский, но опустошенному Онегину, может быть, тоже было «не больно умирать».

Эпиграфы к седьмой главе:

Москва, России дочь любима,

Где равную тебе сыскать?

Дмитриев

Как не любить родной Москвы?

Баратынский

Гоненье на Москву!

Что значит видеть свет!

Где ж лучше?

Где нас нет.

Грибоедов

создают ощущение неоднозначности и множественности восприятия читателям. Автор хотел показать этими эпиграфами своё и общее мнение о Москве. С одной стороны - это столица России, родной и любимый для многих город, с другой - олицетворение закоснелого барства. Напрасно Татьяна «вслушаться желает в беседы, в общий разговор». «Шум, грохот, беготня, поклоны, галоп, мазурка, вальс…» - это жизнь московского общества. Здесь всё по старинке: по старинке вершат дела, делают карьеру, выдают замуж. Несмотря на то, что А.С. Пушкин - патриот, и Москва - его малая Родина, он просто не мог не указать на её пороки, что сделал с помощью эпиграфа.

Эпиграф к восьмой главе: «Fare thee well, and if for ever Still for ever fare thee well» (Прощай, и если мы расстанемся навсегда, то навсегда прощай) - был взят из творчества Байрона. Этот эпиграф появился на стадии беловой рукописи, когда А.С. Пушкин решил сделать восьмую главу последней. Тема эпиграфа - прощанье. И главные герои в этой главе расстаются навсегда. Автор прощается с читателем, посвящая этому всю сорок девятую строфу.

Таким образом, эпиграфы к роману «Евгений Онегин» отличаются от других эпиграфов в произведениях А.С. Пушкина большей приближенностью к личности автора. Их источники - произведения современников А.С. Пушкина, нередко его личных знакомых, а также творения старых и новых европейских авторов, входивших в круг его чтения.

Роль эпиграфа в романе «Евгений Онегин»

Вас может заинтересовать