Жизнь продолжателя одного из старинных родов Англии, ставшего советским шпионом, ее изломы, изгибы и сегодня, спустя годы после его смерти, остается окутанной густым туманом.

При жизни Филби выпустил книгу «Моя тайная война», но она не таила особых откровений. Уж он-то знал, о чем можно рассказывать, а о чем - нет. Во вступительном слове Ким писал, что «хотя эта книга строго придерживается правды, тем не менее, она не претендует на всю правду». К тому же рукопись наверняка была досуха выжата всегда настороженной советской цензурой.

«Мы не знаем правду о Филби», - сказал в интервью Le Nouvel Observateur Роберт Литтелл, автор романа о разведчике. В ней англичанин предстает тройным (!) агентом, одновременно работавшим на Великобританию, СССР и США. По мнению Литтелла, «он остается самым поразительным шпионом XX века». В биографии Филби, действительно, немало странных эпизодов. Например, его внезапное исчезновение из Бейрута в 1963 году. В начале июня английская разведка получила ошеломляющую информацию: Филби в Москве! Вскоре невероятное стало очевидным: газета «Известия» сообщила, что он попросил политического убежища в Советском Союзе.

Ким добрался до Одессы на грузовом пароходе «Долматов». Рано утром его встретили несколько милиционеров и сотрудник Комитета госбезопасности. Он положил руку на плечо англичанину и сообщил, что его миссия закончена: «В нашей службе существует правило: как только тобой начинает интересоваться контрразведка - это начало конца. Нам известно, что британская контрразведка заинтересовалась вами в 1951 году. А сейчас 1963-й…»

Получается, Филби целых 12 лет был «под колпаком»! Но почему так и остался на свободе? Отчего, после того, как он обосновался в советской столице, отыскалось несколько десятков человек, которые его давным-давно подозревали?

В том же интервью Литтелл сказал, что руководитель КГБ Юрий Андропов хотя и принимал на публике британского шпиона со всеми почестями, тот так и не был повышен в звании, жил под круглосуточной охраной и не допускался на Лубянку.

Этим утверждениям противоречит сам Филби. Точнее, интервью, которое он дал английскому писателю и публицисту Филиппу Найтли. В 1964 году последний написал книгу «Филби - шпион, который предал поколение» и отправил экземпляр своему герою в Москву. Разведчик ответил благодарственным письмом, которое положило начало переписке, длившейся более двадцати лет.

Найтли вспоминал, что «письма Филби написаны в непринужденном стиле, и их чтение нередко доставляло удовольствие. В 1979 году он пожаловался, что перебои с доставкой «Таймс» лишили его контактов с Англией: «Признаюсь, я ощущаю пустоту. Мне не хватает некрологов «Таймс», забавных писем, судебной хроники и кроссвордов (15-20-минутная гимнастика для ума за утренним чаем), а также информации и обзоров «Санди таймс» и менее претенциозных разделов литературного приложения «Таймс».

Вскоре английские газеты стали приходить регулярно. Но они были не единственным окном в мир для Филби. Однажды в его письме появилась заинтриговавшая Найтли фраза: «Возвратившись после нескольких недель пребывания за границей, я обнаружил устрашающую кипу входящих документов в моей папке». В следующем послании московский англичанин поведал, что, «побывал в солнечных краях, где потягивал виски с содовой и размельченным льдом». Позже выяснилось, что Филби отдыхал на Кубе, куда отправился на торговом судне.

Что ж, он заслужил спокойную, обеспеченную жизнь. Весом его вклад в борьбу с гитлеровской Германией. На память о беспокойном времени у него осталась солидная коллекция наград в шкатулке: ордена Ленина, Красного Знамени, Дружбы народов, Отечественной войны I степени, венгерские, болгарские и кубинские награды.

В январе 1988 года состоялась встреча Найтли и Филби в Москве, приуроченная к 25-летию советской эмиграции разведчика. Их беседа была запечатлена в подробном интервью Найтли. Это была последняя большая беседа Кима с представителем прессы.

По словам журналиста, разведчик вел себя свободно, был откровенен и не производил впечатления нервного и запуганного узника, которого днем и ночью стерегут суровые агенты КГБ. На вопрос гостя, нет ли в квартире подслушивающих устройств, хозяин ответил, что его это не интересует…

Филби был не только удивительным разведчиком, но и поразительным романтиком, что абсолютно несвойственно его суровой и вроде бы исключающей всякие сантименты профессии.

Возможно, в нем взыграли гены отца - Сент-Джона Филби, востоковеда, работавшего в английской колониальной администрации в Индии, а затем ставшего известным арабистом Он принял мусульманское вероисповедание, взял в жены саудовскую девушку, подолгу жил среди бедуинских племен, стал советником короля Ибн-Сауда.

У сына, названного Кимом в честь героя одноименного романа Киплинга, неординарное мышление проявилось по-своему: «Когда я был девятнадцатилетним студентом, я старался сформировать свои взгляды на жизнь. Внимательно осмотревшись, я пришел к простому выводу: богатым слишком долго чертовски хорошо живется, а бедным - чертовски плохо и пора все это менять». Его аристократические предки, наверное, переворачивались в истлевших гробах, а живые не верили своим ушам!

Свои речи на предвыборных митингах Филби начинал словами: «Друзья мои, сердце Англии бьется не во дворцах и замках. Оно бьется на фабриках и фермах». Читал Ким и марксистскую литературу. Неудивительно, что вскоре, летом 1933 года, он стал коммунистом...

Сам Ким утверждал, что получил предложение работать на Москву в Англии. И, не раздумывая, согласился. Человеком, который его завербовал, был Арнольд Дейч по кличке «Отто», успешно сочетавший шпионскую деятельность с научной работой. Он был доктором психологии Лондонского университета.

Спустя несколько лет после того, как Филби, будучи корреспондентом лондонской «Таймс», выполнил несколько заданий Москвы, ему, коммунисту, предложили поступить на службу в секретную разведывательную службу Британии - Secret Intelligence Service!

Там он делает стремительную карьеру - в 1944 году 32-летний Ким становится руководителем 9-го отдела SIS, занимавшегося советской и коммунистической деятельностью в Великобритании. Получается, что он, в частности, следил сам за собой?

Бедная старая Англия!

Но с Кимом продолжали происходить странные вещи. То ли судьба его тщательно оберегала, то ли... Ведь Филби как будто едва не стал руководителем всей британской разведки! Во время работы в Вашингтоне вел задушевные разговоры с самим шефом ФБР Эдагаром Гувером, дружил с одним из лучших контрразведчиков ЦРУ Джемсом Энглтоном, прозванным «Цепным псом» за патологическую подозрительность.

Взлет не состоялся - в памятном 1951-м Филби попал под подозрение: бежали в Москву два его партнера - Дональд Маклин и Гай Берджесс. Однако в очередной раз висящий над ним меч не опустился на голову разведчика. Его допрашивали, за ним следили, но оставили на свободе. Пишут, что не хватило улик для его разоблачения…

Спустя пять лет он сам уволился из разведки. Но лишь для того, чтобы спустя год вернуться - с документами на имя корреспондента газеты «Обсервер» и журнала «Экономист» он отправился в Бейрут. Там «провалился» и вынужден был бежать. Его выдала старая знакомая Флора Соломон. Ким пытался завербовать ее еще до войны, и женщина это вспомнила.

Но вернемся к интервью Найтли, из которого нетрудно понять, что Ким жил в СССР в свое удовольствие. К приходу гостя был накрыт стол, который ломился от яств: икры, севрюги, холодного ростбифа и прочих вкусностей. Пили, разумеется, виски…

По всему было видно, что Филби не испытывает никаких проблем и живет, ни в чем себе не отказывая. Шпион рассказал, что со времени своего приезда лишь дважды был на Лубянке, да и то по каким-то малозначащим делам.

В Москву Филби прибыл, когда ему было едва за пятьдесят - опытнейший разведчик, мужчина, что называется, в самом соку, но при этом, его никак не используют. Странно? А, может, и нет. Ведь Ким окончательно «засветился».

А пускать «на люди» его опасались – вдруг скажет что-то лишнее. Впрочем, ходили слухи, что он занимает высокий пост в КГБ.

Первые три года московской жизни Филби, по собственному признанию, потратил на то, чтобы вспомнить и записать все, что он пережил. Вероятно, это стало основой его будущей книги. В это время разведчик, по сути, уже бывший, чувствовал себя прекрасно, и работа доставляла ему удовольствие.

Но потом, примерно году в 1967-м (КГБ возглавил тогда Ю.В. Андропов. – Ред .), положение изменилось: «Зарплату я получал регулярно, как и прежде, но работы становилось все меньше… Я почувствовал разочарование, впал в депрессию, ужасно пил и, что еще хуже, начал сомневаться, правильно ли я поступил…»

К нему приставили офицера КГБ, который нес ответственность за его безопасность. Филби сказал, что в этом нет необходимости, но охранника все равно оставили. Конечно, он еще и следил за англичанином. Кто знает, что на уме у этого джентльмена, который до сих пор толком не научился говорить по-русски? Ведь он наверняка думал о своей родине, вспоминал первую жену Айлин Фиэрс, от которой у него было четверо детей.

Он познакомился с ней в архиве английской контрразведки. И она, уже чувствуя к нему влечение, не отказывала своему кавалеру, когда он хотел порыться в делах и даже взять кое-что домой. Впрочем, так нарушали инструкции и другие сотрудники.

Спустя годы Айлин говорила, что даже не догадывалась, кем был ее муж. Да и Ким это подтверждал. Но могло быть и наоборот – она любила его и, стало быть, хранила тайну.

Уже в Москве Филби женился в последний раз – на Руфине Пуховой…

Между прочим, Найтли спросил Филби, скучает ли он по своей родине. Тот отшутился: «По горчице Коулманз и соусу фирмы «Ли энд Перринз»? Согнав улыбку, сказал, что не только читает газеты, но и слушает Би-Би-Си. Интересно, как было со звуком в его радиоприемнике? Ведь тогда «вражеские голоса» отчаянно глушили…

Да и за границей Филби бывал, между прочим, не раз. После Кубы ездил в Чехословакию, потом в Болгарию. На вопрос – будет ли он писать новые книги? – ответил: «Нет, я все уже сказал. Может, остались кое-какие технические детали, но материалы о них хранятся в архивах. Я устал от всей этой истории, с меня довольно».

Хозяин уютной, прекрасно обставленной квартиры на тихой улице в центре Москвы говорил, что пользуется привилегиями генерала. Как у него дела со здоровьем? Ведь ему уже 76…

«У меня аритмия, и по этому поводу я лежал в госпитале, - ответил Филби. – Мне сказали, что если я буду следить за собой, беречься от сквозняков и остерегаться поднимать тяжести, то буду в полном порядке еще несколько лет». Увы, через несколько месяцев после этой беседы Ким Филби удалился на свою последнюю, вечную «конспиративную» квартиру – на Старом Кунцевском кладбище…

Найтли так и не понял, насколько хозяин был с ним откровенен. Что можно считать правдой, что - рассказом агента, что информацией, а что дезинформацией?

Перед ним сидел тщательно причесанный и хорошо одетый человек. По его глазам ничего нельзя было понять, хотя они излучали доброжелательное спокойствие. Филби, как писал Найтли, всячески старался убедить его в том, что их встреча не санкционирована КГБ. Хотя, кто знает?

Напоследок Филби сказал гостю: «Если вы попросите меня подвести итог собственной жизни, я скажу, что сделал больше хорошего, чем плохого. Возможно, многие не разделят моего мнения».

Бесспорно одно - Филби был удивительным, во многом непревзойденным человеком. Свидетельство тому – многочисленные тайны, которые он унес в могилу.

Специально для Столетия

1912–1988) Его настоящее имя Гарольд Адриан Рассел Филби. Он родился 1 января 1912 года в индийском городке Амбала, где провел первые четыре года своей жизни. Имя Ким в честь киплинговского героя дал ему отец Сент-Джон Филби, человек незаурядный. Будучи чиновником английской колониальной администрации, он увлекся востоковедением, стал известным арабистом, принял мусульманство, взял в качестве второй жены саудовскую девушку-рабыню, подолгу жил среди бедуинских племен, стал советником короля Ибн Сауда, а во время Первой мировой войны оказался соперником Лоуренса (см. очерк) за влияние на арабов. Ким с ранних лет овладел хинди и арабским языками, а уже потом немецким, французским, испанским, турецким и русским. Он воспитывался в духе классических британских традиций и получил наиболее престижное в Англии образование: в 1929 году поступил в Тринити - один из самых крупных и аристократических колледжей Кембриджа. В это время Англия, как и другие капиталистические страны, переживала экономический кризис. Страну захлестнула безработица. А из Италии и Германии тянуло могильным холодом фашизма. Споры среди студентов не умолкали. Решающими для последующей жизни Кима стали поездки в европейские страны, прежде всего в Германию и Австрию, которая была залита кровью рабочих. Ким рассказывал впоследствии: «В моей родной Англии… я тоже видел людей, ищущих правды, борющихся за нее. Я мучительно искал средства быть полезным великому движению современности, имя которому - коммунизм. Олицетворением этих идей был Советский Союз, его героический народ, заложивший начало строительства нового мира. А форму этой борьбы я нашел в советской разведке. Я считал и продолжаю считать, что этой работой я служил и моему английскому народу». Но еще до установления связи с советской разведкой Филби вернулся в Вену, где принял участие в работе МОПР (Международной организации помощи рабочим). Там же познакомился с Литци Фридман, активисткой австрийской компартии. Вскоре они поженились (впоследствии брак распался). Главной работой Кима было поддержание связи с коммунистами, нелегально проживавшими в Австрии, Венгрии и Чехословакии. Английский паспорт давал ему возможность беспрепятственного передвижения из страны в страну. В 1934 году обстановка в Австрии ухудшилась. Наступал фашизм. Литци, наполовину еврейке, а к тому еще и коммунистке, которой за это пришлось посидеть в тюрьме, оставаться в Австрии было нельзя, не выручал и английский паспорт Кима. Они перебрались в Англию. К этому времени советская разведка уже держала Филби в поле своего зрения. Однажды знакомая Филби по Австрии Эдит Тюдор Харт предложила познакомить его с «очень важным» человеком, который может его заинтересовать. Ким согласился без колебаний. Этим человеком оказался Арнольд Дейч - Стефан Ланг (см. очерк). После не очень долгого разговора Дейч предложил ему, как вспоминал Филби, стать «агентом глубокого проникновения». Филби согласился. С этого времени, то есть с июня 1934 года, в оперативной переписке он значился как «Зенхен» - «Сынок» (нем.). Первое, что попросил его сделать Дейч, это прекратить всякие контакты с коммунистами и даже с людьми, сочувствующими им. То же требовалось и от его жены. Второе - внимательно присмотреться к своим друзьям по Кембриджу с позиции их пригодности к разведывательной работе. Третье - с точки зрения решения разведывательных задач определить свою будущую карьеру. В это время перед нелегальной разведывательной группой в Лондоне стояла долговременная задача: проникновение в английскую разведку «Интеллидженс сервис». Мог ли Филби решить эту задачу? Прямого пути в разведку, естественно, не было; можно было проникнуть в нее через МИД. Но и туда дорога оказалась закрытой. В университете ему не дали рекомендации, помня о его «левых» убеждениях в прошлом. Филби стал журналистом, памятуя о том, что английская разведка всегда проявляла интерес к людям этой профессии. В это время к работе с Филби подключился резидент-нелегал А. М. Орлов. Будучи сотрудником журнала «Ревью оф ревьюз», Ким стал давать ему кое-какую интересную информацию, в частности, касавшуюся Ближнего Востока. Тогда же он через своего университетского приятеля Уайли получил обзор деятельности военного министерства и его разведки с характеристиками на некоторых ее работников. Примерно в это же время Уайли познакомил Филби со своим другом Тэлботом, редактировавшим «Англо-русскую торговую газету», выражавшую интересы старых бизнесменов, когда-то имевших дела в царской России. Но газета постепенно умирала вместе с ее подписчиками, и Тэлбот задумал новое издание - «Англо-германскую торговую газету», для чего ему понадобился новый редактор. Им и стал Ким Филби. В этом качестве он вступил в Англо-германское содружество, у него появились знакомые в германском посольстве, а оттуда и интересная информация. Каждый месяц он стал ездить в Берлин, был представлен Риббентропу; завязались контакты и с геббельсовским министерством пропаганды. Но «перестараться» в подаче Филби как пронацистски настроенного человека было нельзя, так как в случае обострения англо-германских отношений, а тем более войны, ему грозили бы неприятности. В 1936 году газета была закрыта, а у Филби и Дейча появился новый руководитель, резидент Теодор Малли, или «Малый», или «Манн», талантливый и преданный делу разведчик, который впоследствии был незаконно репрессирован. Дейч и Малли решили направить Филби в Испанию, где в это время развернулась гражданская война. Поездка была нужна не только и не столько для сбора информации о положении в этой стране, сколько для расширения разведывательных возможностей Филби и открытия новых перспектив. Перед ним была поставлена задача показать себя смелым, ярким журналистом, способным привлечь внимание британской разведки. Испания была в это время лучшим местом для демонстрации таких качеств. Филби поехал в качестве «свободного» журналиста за «свой» счет (в действительности за счет резидентуры). Ему вручили адрес в Париже, на который он должен будет отправлять свои донесения, несложный код. Чтобы оправдать затраты, он продал часть своей библиотеки. Прибыв в Лиссабон, получил визу в представительстве генерала Франко и выехал в Севилью, откуда и начал действовать. Информация, поступавшая от него, была интересной и основывалась на многочисленных контактах с испанцами. Однажды случилось так, что Филби пришлось проглотить бумажку с кодом. Он запросил новый, и ему назначили встречу в Гибралтаре. Человеком, привезшим код, оказался его друг Гай Берджес, которого он сам рекомендовал в нашу разведку. Вернувшись в Лондон, Филби привез большую «испанскую» статью. Но куда ее поместить? Отец посоветовал «начинать с самого верха» и отнести ее в «Таймс». Ему повезло. «Таймс» в это время остался без корреспондента в Испании, и Киму, после ознакомления со статьей, предложили место постоянного корреспондента в Испании. Это был громадный шаг вперед, можно сказать, прорыв. Стать сотрудником такой газеты - об этом можно было только мечтать! В мае 1937 года Филби по командировке газеты и с благословения Дейча снова выехал в Испанию. Он заручился рекомендательными письмами германского посольства в Англии, где его знали как человека, «сочувствующего» нацистам. К тому же корреспондента влиятельной «Таймс» франкисты и без того встретили очень тепло. Он, не стесняясь, рассказывал о своем знакомстве с Риббентропом, которое в глазах фалангистов выглядело, как его дружба с этим уважаемым ими деятелем (хотя он виделся с ним всего пять минут). Филби работал не покладая рук. Он добросовестно писал ежедневные корреспонденции в «Таймс», готовил сообщения для нашей разведки, однако всю эту информацию надо было сначала получить. А для этого требовалось устанавливать и поддерживать дружеские отношения с военными и гражданскими деятелями франкистского режима, выезжать на фронт. Там он сильно страдал, видя тела убитых и раненых республиканцев, присутствуя на их казнях. Но приходилось скрывать свои чувства. Филби делал это настолько умело, что генерал Франко наградил его орденом, который вручил лично. Однажды при артиллерийском обстреле или от взрыва мины Филби чуть не погиб, когда проезжал на машине вдоль линии фронта. Свою информацию для разведки он передавал А. М. Орлову, в то время советскому резиденту в республиканской Испании. Для этого они встречались в небольшом французском приграничном городке. После окончания испанской войны Филби вернулся в Лондон. Вскоре началась Вторая мировая война, и он был назначен главным военным корреспондентом при штабе английских войск. После падения Франции и возвращения в Лондон его вызвали в редакцию и сказали: «Вас просил зайти капитан Шелдон из Военного министерства». Так английская разведка сама вышла на Кима Филби. Правда, помог ей Гай Берджес, который в это время уже был ее сотрудником и порекомендовал Филби как достойного кандидата. Он был зачислен преподавателем в разведывательно-диверсионную школу секции «D», но вскоре понял, что, работая там, он так же далек от секретов СИС, как и будучи корреспондентом «Таймс». Осенью 1940 года из-за отсутствия практических результатов секцию «D» вместе со школой передали в ведение министерства экономической войны. Большинство сотрудников было уволено, Филби в числе немногих был оставлен во вновь организованной школе, получившей наименование «станция 17». 24 декабря 1940 года с Филби восстановил связь новый советский резидент в Лондоне А. В. Горский. Он согласился, что работа в школе ничего не дает Киму как разведчику. Филби использовал все свои возможности для перехода на оперативную работу. В этом ему помог друг его отца Валентин Вивиан, заместитель директора СИС по внешней контрразведке. Зная, что Филби побывал в Испании, он способствовал его устройству на должность руководителя испанского сектора в СИС, который вел контрразведывательную работу в Испании, Португалии и частично во французских североафриканских владениях в плане борьбы с проникновением в Англию иностранных разведок с этих территорий. С согласия Центра Ким занял эту должность. Хотя по учетам английской контрразведки Филби числился как бывший член социалистического общества Кембриджского университета и подписчик «Рабочего ежемесячника», его жена антифашистски настроенной, а отец как придерживающийся «крайних взглядов», этому, очевидно, не придали значения, ограничившись официальной проверкой. Тем более что антифашистские взгляды в 1940 году не считались большим криминалом. Филби принялся активно бороться с немецкой агентурой на Пиренейском полуострове. Он получил доступ к нужной для советской разведки информации, в том числе к дешифрованным телеграммам германского абвера. Тогда же он добыл первую информацию о попытках установления контактов между британской разведкой и Канарисом. Уже позднее, в 1941 году, ему станет известно о сепаратных переговорах англо-американцев с немцами. Добросовестность, трудолюбие и аналитические способности Филби способствовали его продвижению. К тому же он пользовался всеобщим уважением. Среди его сослуживцев и приятелей были Ян Флеминг и Грэм Грин, с которым Филби сохранял дружеские отношения до конца дней. На новом посту Филби приобрел возможность добывать для советской разведки разнообразную и ценную информацию. Для ее получения он использовал не только свою должность, но и общение с многочисленными коллегами по СИС и контакты с сотрудниками МИ-5, МИД, представителями американской разведки. Иной раз информация бывала неожиданной - например, содержание дешифрованной телеграммы германского посла в Токио Риббентропу о том, что через десять дней Япония начнет наступление против Сингапура. Но обычно поступала информация, так сказать, рутинная: по различным вопросам деятельности английской разведки, ее структуре, личном составе, включая резидентуры, об отдельных агентах, особенно 5-го контрразведывательного отдела. В августе 1943 года Филби получил повышение. Теперь ему поручили руководство несколькими направлениями: отделением, обслуживающим Пиренейский полуостров, отделением, ведущим разработку (с контрразведывательной точки зрения) немецкой разведки на территории Германии, Польши, Чехословакии, поддержанием связи с польской контрразведкой эмигрантского правительства в Лондоне. Кроме того, он отвечал за контрразведывательное обеспечение всех военных операций союзников, проводимых Эйзенхауэром, и поддержание связи между контрразведывательным отделом СИС и МИД Англии. В ноябре 1944 года Филби стал начальником 9-го отдела (секции) «по борьбе с коммунизмом». К этому времени пятнадцать кодошифровальщиков работали над перехватом дипломатических телеграмм СССР и коммунистических организаций. После прихода Филби отдел был выделен в самостоятельное подразделение, но в работе поддерживал тесный контакт с контрразведывательным отделом и пользовался его агентурно-оперативными возможностями. Одно время Ким даже получил доступ к сейфу начальника этого отдела. Однако в Центре в 1942 году возникло недоверие к Филби и всей «пятерке». Всю поступавшую от них информацию было решено рассматривать не иначе, как дезинформацию. Основания? Во-первых, среди тех, кто с самого начала работал с ними, был «иностранный шпион» Малли и невозвращенец Орлов. Во-вторых, в 1942 году Филби не дал никаких материалов, характеризующих деятельность СИС в СССР, то есть «подозрительно преуменьшал работу английской разведки против нас». Такое же отношение к «пятерке» оставалось и в 1943 году (и это несмотря на то, что именно от нее поступила информация о предстоящем немецком наступлении на Курской дуге!). В письме в резидентуру от 25 октября 1943 года Центр отмечал: «…[мы] пришли к выводу, что они („пятерка“. - Авт.) известны СИС и контрразведке, работают по их указаниям и с их ведома… Невозможно также допустить, чтобы СИС и контрразведка могли доверить такую ответственную работу и на таких ответственных участках лицам, причастным в прошлом к партийной и левой деятельности, если эта деятельность не проводилась с ведома этих органов». Центр предложил резидентуре «предоставить источникам инициативу в предоставлении нам информации», не показывая им нашей заинтересованности в определенных вопросах. «Нашей задачей, - говорилось в письме Центра, - является разобраться в том, какую дезинформацию подсовывает нам английская разведка». Однако глубокий анализ переданных Филби и другими членами «пятерки» в 1944–1945 годах материалов полностью исключили предположение о дезинформации. Подлинность переданной нам Филби информации была подтверждена документальными материалами, полученными нашей разведкой через другие оперативно-технические и агентурные возможности. Это, в частности, относилось и к переданному нам Кимом Филби агентурно-набюдательному делу СИС о связях и сотрудничестве британской и советской разведок. В июле 1944 года за плодотворную работу и передачу нам этого дела Киму Филби от имени наркома госбезопасности была объявлена благодарность. Отношение к нему и к его группе коренным образом изменилось. Им, в частности, в 1945 году была установлена пожизненная пенсия. К сожалению, всплеск недоверия имел место вторично, в 1948 году, но тогда он сравнительно быстро сошел на нет. Ким Филби достиг цели, поставленной ему советской разведкой в самом начале его разведывательной деятельности: он стал не только сотрудником английской разведки, но и одним из ее руководящих работников. В августе 1945 года на стол Филби попали бумаги о том, что некий Константин Волков, советский вице-консул в Стамбуле, обратился в английское консульство с просьбой предоставить ему и его жене политическое убежище. Он написал, что в действительности является офицером НКВД. В подтверждение пообещал сообщить некоторые сведения об отделе НКВД, где служил ранее. Более того, сообщил, что знает имена трех советских агентов, работающих в МИД Англии, и одного начальника контрразведывательной службы в Лондоне. Действия Волкова угрожали полным провалом Филби и его друзьям. Филби успел проинформировать Москву. Но опасность была столь очевидной, что он решил лично отправиться в Стамбул. На его счастье, пока он добирался до места и не спеша согласовывал все вопросы с МИДом, с послом в Турции, с местными представителями разведки, Волкова успели отправить в Москву. В конце 1946 года руководство английской разведки предложило Филби поработать в заграничной резидентуре и в 1947 году назначило резидентом в Стамбуле. Практика загранработы была необходима для его дальнейшего продвижения по службе. Стамбул в это время был главной южной базой, откуда велась разведывательная работа против СССР и социалистических стран, расположенных на Балканах и в Восточной Европе. В Лондоне Киму Филби рекомендовали главное внимание уделить Советскому Союзу. Он разработал несколько вариантов краткосрочной засылки агентов на торговых судах, направлявшихся в Одессу, Николаев, Новороссийск. Однако главное внимание уделил турецко-советской границе, что соответствовало целям и нашей и английской разведки, заинтересованной в изучении Восточной Турции - там собирались создать центры сопротивления в районах, которые Красная армия должна была захватить в случае войны. Дела в Турции пошли успешно, и в 1949 году Филби получил повышение - был назначен представителем английской разведки при ЦРУ и ФБР в Вашингтоне (по значению должность приравнивалась к должности заместителя начальника СИС): сотрудничество ЦРУ и СИС становилось все более тесным, и англичанам необходимо было ознакомиться с положением дел в американских спецслужбах. Поскольку Гувер опасался, что Филби будет «совать нос» в его дела, шеф СИС направил ему телеграмму, в которой сообщил, что обязанности Филби ограничиваются лишь связью с американскими службами. В действительности же они были значительно шире, и Филби по заданию английской разведки действительно «совал нос» в дела американских спецслужб. Это был период «охоты за ведьмами», когда Джозеф Маккарти, председатель сенатской комиссии конгресса США по вопросам деятельности правительственных учреждений, развернул кампанию преследования прогрессивных деятелей и организаций. Филби был в курсе всех дел, которые велись против советской разведки. В дополнение к этому он поддерживал связь с канадской службой безопасности. Но главной его задачей была работа с ЦРУ. Оно интересовало как английскую, так и советскую разведки. Филби смог проинформировать Москву о целом ряде совместных англо-американских разведывательных операций, направленных против Советского Союза. В 1951 году англичане стали подозревать в работе на советскую разведку заведующего отделом Форин Офиса Дональда Маклейна и его коллегу Гая Берджеса. Филби немедленно сообщил об этом в Москву. Оба они были нелегально вывезены в Советский Союз. Но подозрение пало и на Филби: было известно, что он дружил с обоими еще в Кембридже, а Берджес даже какое-то время жил у него в доме в Вашингтоне. Никаких прямых улик против него не было, поэтому назначили служебное расследование. После нескольких допросов Филби предложили подать в отставку. Ему выдали всего две тысячи фунтов стерлингов, и он переехал жить в небольшую деревушку. Однажды ему сообщили, что начато официальное расследование обстоятельств побега Берджеса и Маклейна, и он должен дать показания. Допросы вели опытные следователи Милмо и Скардон. После этих допросов Кима около двух лет не трогали. Ему надо было на что-то жить, и он занялся журналистикой. В 1955 году после публикации «Белой книги» о деле Берджеса - Маклейна в парламенте разразился оглушительный скандал о «третьем человеке» - Киме Филби. Филби выстоял в этой борьбе, отлично сыграл роль оскорбленной невинности, человека, возмущенного клеветой. В 1956 году по предложению респектабельного еженедельника «Обзервер» он выехал в Бейрут, не теряя контактов с СИС. О годах своей жизни, проведенных в Бейруте, Филби писал: «После неудавшейся попытки разоблачить меня в Англии, я получил… великолепную возможность „спокойно“ пожить и поработать в течение семи лет (1956–1963), возможность продолжать дело, которому посвятил жизнь… Для советской разведки было небезынтересно познать в самом широком плане ближневосточный феномен, знать все о деятельности ЦРУ и СИС, о действительных намерениях США и Великобритании в этом районе». Он имел хорошие позиции, чтобы успешно осуществлять свою задачу, работал весьма активно и снабжал советскую разведку глубокой, хорошо проанализированной информацией. Но в конце 1961 года СИС получило через американцев (от одного из предателей) новые данные, на основании которых сделало выводы о причастности Кима Филби к разведывательной сети русских. В Бейрут прибыл бывший резидент в Ливане Эллиот, который в беседах с ним пытался заставить его заговорить и признаться во всем. Но Ким молчал. Накануне нового, 1963 года и в дни новогодних праздников ситуация стала критической. 6 января Кима вызвали в посольство для встречи с новым резидентом Питером Ланом. Однако на эту встречу Ким не пошел. Британские власти не попытались задержать его. 23 января 1963 года он исчез из Бейрута, а затем объявился в Москве. Здесь начался заключительный этап его жизни. Разведясь с прежней женой Элеонорой, которая не захотела ехать в Советский Союз, Ким женился в третий раз, теперь на русской женщине Руфине Пуховой. Появились дети, внуки. Филби занимался научной и преподавательской деятельностью, литературным трудом, много выступал, проводил занятия с разведчиками. Он написал мемуары, изданные в 1988 году в Лондоне с предисловием Грэма Грина. В 1988 году Ким Филби скончался, похоронен он в Москве. Когда в 1978 году были обнародованы сведения об истинной роли Филби, один из ответственных сотрудников ЦРУ заявил: «Это привело к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали». А «Чикаго дейли ньюс» писала в 1968 году, что Ким Филби и его соотечественники Берджес и Маклейн «дали русским такое преимущество в области разведки в годы „холодной войны“, результаты и эффективность которых были просто неисчислимы».

09.11.2010 - 11:13

Его биография похожа на захватывающий приключенческий роман - столько в ней ярких событий и необычных сюжетов... Еще в молодости англичанин Ким Филби совершенно осознанно решил помогать советской разведке. На его родине все - от мала до велика - его считают предателем, а он убежденно говорил: «Я считал и продолжаю считать, что этой работой я служил и моему английскому народу»…

Ким - мальчик-шпион

Уже сами обстоятельства рождения Гарольда Адриана Рассела Филби были необычными. Он появился на свет в первый день нового, 1912 года, и произошло это событие в экзотической Индии, где работал его отец, известный английский востоковед. Отец в детстве дал сыну пророческую кличку «Ким» - в честь мальчика-шпиона, героя романа Редьярда Киплинга...

Можно было подумать, что отец и готовил из Кима разведчика - мальчик с раннего детства изучал множество языков: он владел хинди и арабским, позже выучил французский, немецкий, испанский, турецкий и русский.

В 17 лет Филби отправился учиться на историческую родину, в Англию. В Кембридже он заинтересовался модным тогда марксизмом, пристально наблюдал за жизнью в СССР, о котором много писали в британских газетах. Мальчику из хорошей буржуазной семьи казалось, что в этой стране действительно построено справедливое государство - в отличие от Англии, где сильный угнетает слабого…

Он вступил в Социалистическое общество университета, где открыто высказывал свои взгляды, что не могло к нему не привлечь агентов, работающих на СССР. Не скрывал он своих взглядов и позже, и в 1934 году Филби было предложено работать на советскую разведку...

Позже он писал: «В моей родной Англии я тоже видел людей, ищущих правды, борющихся за нее. Я мучительно искал средства быть полезным великому движению современности, имя которому - коммунизм. Олицетворением этих идей был Советский Союз, его героический народ, заложивший начало строительства нового мира. А форму этой борьбы я нашел в советской разведке».

Двойной агент Филби

Но первые шаги Филби на тайном и трудном поприще разведчика оказались очень тяжелыми - ему было приказано прекратить общаться с социалистами и им сочувствующими. Ким должен был превратиться в обычного юношу, который больше всего на свете озабочен своей карьерой. Его кураторы из России поставили перед ним цель - Филби должен в будущем проникнуть в армейскую разведку Британии - Сикрет Интеллидженс Сервис (СИС).

Ким выбрал для себя карьеру журналиста - в СССР было известно, что СИС часто сотрудничает с известными газетчиками. Вначале Филби работал в «Англо-американской торговой газете», затем был отправлен на испанскую войну в качестве корреспондента, а после сотрудничал с «Таймс». Все это время Филби встречался с советскими кураторами, которым передавал всю собранную информацию.

Вскоре произошло то, что должно было случиться - на Филби вышли представители британской разведки. Он сразу же согласился работать в СИС, хотя потом очень удивлялся кустарным методам ее деятельности… В своих мемуарах Филби с удивлением писал о низком уровне защиты секретов в СИС - по сравнению с абсолютной закрытостью советской разведки… «Я удивился, с какой легкостью меня приняли на службу. Позже выяснилось, что единственным запросом о моем прошлом была обычная проверка в МИ-5 (контрразведке), где проверили мою фамилию по учетным данным и дали лаконичное заключение: «Ничего компрометирующего не имеется».

В первые недели мне даже казалось, что я, может, вовсе и не туда попал (на эту мысль навел меня коллега из Москвы. Мои первые сообщения заставили его серьезно подумать, что я попал в какую-то другую организацию), что где-то есть другая служба, скрытая в тени, действительно секретная и действительно могущественная, способная на такие закулисные махинации, которые оправдывают вечную подозрительность, например, французов. Скоро, однако, стало ясно, что такой организации не существует».

Но при этом СИС была все же серьезной организацией, и СССР впервые оказался в курсе всех ее разработок. Филби добывал ценную информацию - например, об установлении контактов британской разведкой с Канарисом, о переговорах англо-американцев с немцами и многое-многое другое.

На грани провала

Филби делал карьеру в СИС: «Я рассматривал все занимаемые мною посты в СИС исключительно как прикрытие своей основной деятельности, а мое стремление к компетентному выполнению своих служебных обязанностей диктовалось стремлением занять те должности, на которых я мог принести максимальную пользу Советскому Союзу». Навыки, полученные от наших разведчиков, очень пригодились Филби в его карьере - он считался лучшим сотрудником СИС. В ноябре 1944 года стал начальником 9-го отдела «по борьбе с коммунизмом» - информация, которую он поставлял в СССР, была просто бесценна.

Но вскоре он едва не оказался на грани провала. В 1945 году Константин Волков, советский вице-консул в Стамбуле, обратился в английское консульство с просьбой предоставить ему и его жене политическое убежище. Взамен он обещал сообщить имена трех советских агентов, работающих в Англии и раскрыть, кто именно в Интеллидженс Сервис работает на СССР. Советская разведка молниеносно совершила операцию по переброске Волкова в Москву, и Филби избежал провала.

Он продолжал расти по службе, в 1949 оказался в Вашингтоне - СИС начинала сотрудничать с ЦРУ, и советская разведка через Филби теперь оказалась в курсе тайн своего главного врага.

Конечно, трудно говорить о работе Филби, потому что вся его деятельность была окружена строгой секретностью. В своей книге он прямо говорил: «Не мне, советскому разведчику, снабжать противника информацией или рассеивать его мучительные сомнения, поэтому я умышленно почти не упоминаю о моей работе с советскими товарищами... Это обидно, потому что описание моей работы в советской разведке было бы, наверное, самой интересной частью моей истории. Но до тех пор пока идет тайная война с непримиримым противником, основные принципы нашей деятельности сохраняют свою первостепенную важность. Первый из этих принципов, грубо говоря: держи язык за зубами!» И Филби держал язык за зубами - остается только догадываться, что именно он сумел сделать за годы своей работы…

Но некоторые обстоятельства его деятельности все же раскрыты. Например, знаменитое албанское дело. В конце 40-х годов ЦРУ и СИС совместно готовили операцию по внедрению агентов в Албанию - с целью поднять там мятеж. Филби, курировавший эту операцию, сообщал все ее секреты в СССР. Когда агенты прибыли на место, их сразу же после приземления поймали и расстреляли…

Вперед, в СССР!

Между тем, после раскрытия еще двух советских агентов в СИС - Дональда Маклейна и Гая Берджеса, тесно и давно друживших с Филби, на него тоже упало подозрение. Началось служебное расследование, но ничего компрометирующего не было найдено. Тем не менее, Филби предложили уйти в отставку. Он работал журналистом, жил в Бейруте, а тем временем появились новые факты, доказывающие, что Филби сотрудничал с СССР - одна из его старых знакомых призналась, что Ким уже давно склонял ее к работе на советскую разведку. Филби пришлось срочно исчезнуть из Бейрута - на советском теплоходе, отправлявшемся в Одессу. Вскоре он появился в Москве…

Начался совсем новый период его жизни. Филби работал в КГБ - в качестве советника по Британии, получил генеральское звание. Судя по всему, работал он успешно - его наградили многочисленными орденами, в том числе и даже орденом Ленина… Англичанин преподавал советским разведчикам, писал мемуары. Наверно, все же, оказавшись в СССР, он почувствовал, что это далеко не та идеальная страна, которая рисовалась ему в юности.

В его интервью западным газетчикам через юмористические замечания просматривается грустные мотивы: «Мой дом здесь, и хотя здешняя жизнь имеет свои трудности, я не променяю этот дом ни на какой другой. Мне доставляет удовольствие резкая смена времен года и даже поиск дефицитных товаров. Чтобы узнать о жизни в Англии, я получаю «Таймс» через контору в Ноттинг-Хилле. Однако газета поступает нерегулярно и иногда приходит настолько помятой, что перед чтением мне приходится проглаживать ее утюгом»…

В 1988 году Филби умер и похоронен в Москве. Сейчас трудно судить о человеческих качествах разведчика. Но его работа, бесспорно, принесла огромную пользу СССР. Это с сожалением признают и на Западе. Один из сотрудников ЦРУ сказал по поводу деятельности Филби: «Это привело к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали»…

• 6581 просмотр

ШПИОН, КОТОРЫЙ ВЫБРАЛ ХОЛОД

Руфина Пухова, вдова разведчика Кима Филби: «Муж считал алкоголизм легким способом уйти из жизни»
Когда они встретились, ей было 38, ему – под шестьдесят. Потом он назовет закат своей жизни золотым.
Ким (полное имя Гарольд Адриан Рассел) Филби – легендарный советский разведчик из знаменитой «кембриджской пятерки». Влиятельный сотрудник английский секретной службы МИ-6, он три десятка лет, рискуя жизнью, снабжал Советский Союз ценнейшей информацией. За заслуги в области разведки в 1945 году Елизавета II удостоила его орденом Британской империи, а в 1947 году Сталин подписал Указ о награждении Филби орденом Красного Знамени. Небывалый случай!

Английский аристократ Ким Филби служил нашей стране не из меркантильных соображений, а, что называется, за совесть. Он был увлечен идеями коммунизма.
В их квартире, что в двух шагах от Тверской, мало что изменилось. Здесь все, как было при Киме Филби. И кабинет с видом на тихий переулок, и шкуры северных оленей на стене, и рижский ламповый приемник «Фестиваль», который исправно работает по сей день. Мой взгляд падает на дивной красоты стол из цельного куска дерева.
- Стол, действительно, уникальный, - соглашается Руфина Ивановна. – Это подарок Тома Харриса, антиквара, старого друга Кима. Семнадцатый век. Муж любил антикварные вещи. Стол раньше стоял в монастырской трапезной, и когда на него проливалось вино, монахи растирали пятна ладонями и отполировали поверхность до матового блеска. Несмотря на то, что в Англии Филби считался изменником, его домашнюю библиотеку и этот стол доставили в Москву в контейнерах. Частная собственность священна.
- Руфина Ивановна, а почему вы так долго не выходили замуж? Мне кажется, с вашей красотой, интеллигентностью, остроумием в женихах отбоя быть не должно!
- Приятно слышать, но вы преувеличиваете. Я никогда не стремилась к замужеству. Конечно, у меня были и поклонники, и романы, но до свадьбы дело не доходило по моей вине. К моменту встречи с Кимом я свыклась с мыслью, что останусь одна.
- Как вы познакомились?

- Я работала редактором в Центральном экономико-математическом институте вместе с женой разведчика Джорджа Блейка. Ида была переводчицей. Как-то она рассказала, что у Джорджа есть друг – хороший человек, у которого только один недостаток, - Руфина Ивановна делает выразительный жест. – Он был неравнодушен к алкоголю.
Однажды Ида попросила меня достать билеты в Лужники на айс-ревю. Мы собирались пойти вчетвером: Ида с Джорджем, его мама, которая приехала к нему из Голландии, и я. Но мама заболела, вместо нее я увидела незнакомого пожилого мужчину – Кима. Я была в темных очках. Когда нас знакомили, он сказал: «Снимите, пожалуйста, очки, я хочу видеть ваши глаза». Мы пошли с Идой вперед. Кстати, именно тогда, следуя за нами, он решил жениться на мне. В то время у Кима гостил сын Том, он взял его с собой в надежде купить лишний билетик. Но билетов не было, и Ким с Томом отправился домой, пригласив всю компанию к себе на шампанское. После представления мы возвращались на троллейбусе домой, но я не доехала до дома Кима и вышла у метро.
Через несколько дней Ида пригласила меня на дачу в Томилино на выходные. Там оказался Ким. Он прибыл с огромной сумкой, набитой вином, виски, белыми грибами, курицей, овощами. Он даже взял с собой кастрюли и сковородки. Он сказал, что приготовит петуха в вине по-французски. Мы с Идой пытались помочь, но Ким доверил нам только почистить грибы, которые оказались наполовину червивыми. «Это же протеин!» - засмеялся Ким. Обычно покладистый, он не терпел, когда на кухне кто-то есть. В любое другое время, даже когда он был занят серьезной работой, и я случайно прерывала его, Ким всегда встречал меня сияющей улыбкой. Но, если он колдовал на кухне, у него был такой сосредоточенный вид, что нельзя было слова сказать. Попробует соус: ложку в мойку, еще что-то – в мойку, там собиралась целая гора.
- Он сразу начал ухаживать за вами?
- То, что случилось вечером, нельзя назвать ухаживанием. Мы провели день в саду. По английской традиции пили чай в пять часов, в шесть – аперитив. Тогда я впервые попробовала джин с тоником и поняла, что это мой любимый напиток. Ужин затянулся допоздна, и Джордж с Идой удалились в спальню. Ушла и я в свою комнату. За стенкой продолжался разговор по-английски, и только одно знакомое слово часто повторялось: «Руфа, Руфа». Засыпая, я услышала, как со скрипом открывается дверь и в полной темноте появляется красный огонек сигареты: Ким. Он деликатно присаживается на краешек кровати и торжественно объявляет: «Я – английский мужчина!» Понимаю, что он хорошо набрался, и говорю: «Я знаю, вы джентльмен!» «Нет, - протестует Ким, я – английский мужчина!» Дурацкая ситуация. Пытаюсь его выпроводить: «Tomorrow!» (завтра). Он уходит. И все это повторялось не меньше трех раз. Меня трясло от смеха.
А утром я впервые на него посмотрела другими глазами. Серьезный, со скульптурным профилем, он ничем не напоминал героя ночного приключения и оказался очень привлекательным. На прогулке в лесу он сосредоточенно молчал, и я решила, что он за ночной эпизод. (На самом деле, он ничего не помнил, а мучился от головной боли. Напрасно я его жалела!) Чтобы отвлечь Кима, я сорвала колокольчик и шутливо преподнесла ему. Он держал его в руках всю дорогу и потом долго искал подходящий сосуд для цветка. Ким не был сентиментальным, но трогательно относился к любым проявлениям внимания.

- Он быстро сделал вам предложение?
- Ида пригласила меня в поездку по Золотому кольцу на машине, упомянув, что Ким тоже едет. Для меня это не имело значения. Я была счастлива отвлечься от работы. В Ярославле мы гуляли по парку на берегу Волги. Я почувствовала, что Ким ко мне неравнодушен. Меня это смущало, и я избегала его. Наконец, он не выдержал, схватил меня за руку, у него была железная хватка, усадил на скамейку и сказал: «Я хочу женаться с тобой!» Я растерялась, ведь мы едва знакомы, и начала искать отговорки, что я ленивая, привыкла к одинокой жизни, что слаба здоровьем. Но запугать его было невозможно. Он сказал: «Я не мальчик. Я тебя не тороплю. Могу подождать».
На следующий день по дороге в Москву он пригласил меня на ланч в «Метрополь». Я опоздала почти на 40 минут и была уверена, что он уйдет. Мне было стыдно, и я себя утешала тем, что позвоню ему и извинюсь. Подхожу: Ким стоит с обреченным видом. Увидел меня, расплылся в такой блаженной улыбке, что мое сердце растаяло. Я чувствовала себя легко и непринужденно в ресторане. Он попросил меня давать ему уроки русского языка и пригласил к себе на чай. Мы сидели на кухне. Было по-домашнему уютно. Время летело. Он даже пошутил: «Я тебя пригласил на чай, а ты, кажется, собираешься остаться на ужин!» и повторил предложение. Я уже была во власти его обаяния и сказала «да», хотя на ужин не осталась.
- А вы знали тогда, кто такой Ким Филби?
- Мне его имя ни о чем не говорило. Тогда о Филби никто ничего не знал. Была лишь статья в «Известиях» под заголовком «Здравствуйте, товарищ Филби!» Понимание приходило постепенно, но впервые я поняла, насколько он знаменит, когда вошла в кабинет и увидела целую полку книг, посвященных ему.
- Среди них, наверное, была книга Элеоноры Филби «Шпион, которого я любила».
- Об этой книге мне рассказала Ида. Я попросила у Кима ее почитать, Он ничего на это не сказал, ушел в кабинет и больше я этой книги не видела. Он ее уничтожил.
- Руфина Ивановна, вы оставили свою девичью фамилию – Пухова. Почему вы не стали Филби?
- Ким жил здесь под вымышленной фамилией Мартинс. Сначала ему выдали паспорт на имя Федорова Андрея Федоровича. Это было глупо, потому что, когда Ким со своим акцентом произносил русские имя, отчество и фамилию, начинался гомерический хохот. И тогда он сам предложил нейтральную фамилию «Мартинс». В графе «место рождения» стояло Нью-Йорк, а в графе «национальность» – латыш. Но и в этот образ он не вошел. Когда я шла следом и пыталась его окликнуть: «Андрей Федорович!», он даже ухом не повел.
- Он не боялся, что его могут узнать?
- Он не верил, что ему угрожает опасность, но не хотел встречаться с журналистами. Тем не менее, случилось так, что когда мы в первый раз пошли в Большой театр, в антракте нос к носу столкнулись с парой его старых друзей, с которыми он вместе работал в Бейруте. Супруги Бистоны были журналистами. Дик Бистон долго работал корреспондентом в «Дейли телеграф» в Москве. В антракте, когда мужчины пошли покурить, Мойра спросила меня, часто ли мы бываем в Большом. «К сожалению, нет, потому что трудно достать билет», - ответила я. «А что здесь легко?» - с сарказмом: парировала Мойра.

Однажды нам сказали, что некий мужчина караулит Кима на почтамте, где у мужа был абонентский ящик, куда приходила его корреспонденция: газеты и журналы «Геральд Трибьюн», «Таймс» и другие. Без этого он жить не мог. Но наши бдительные товарищи не дремали, и с этого момента я стала забирать почту сама. Раньше мы везде ходили вдвоем.
Иногда нам сообщали, что существует угроза жизни Кима. В таких случаях, прежде чем выйти из дома: в аптеку, за хлебом, по любому поводу приходилось звонить по определенному номеру, и за нами на расстоянии следовало человек пять. Я считала, что меня не надо было сопровождать, и, когда отправилась в бассейн «Москва», вдруг заметила, что за мной бежит молодой человек. На ходу вскочил в мой троллейбус и так разогнался, что почти влетел в женскую раздевалку. Пока я плавала, на парапете маячила его синяя куртка.
- Как вы думаете, почему была такая опека со стороны КГБ? Боялись за Кима Филби или не доверяли ему до конца?
- Возможно, и то, и другое. Каждый год нас навещали дети Кима, и мы старались придумать для них какие-то развлечения. Однажды его дочь Джозефина огорошила меня: «А ты знаешь, что за нами следят?» Тогда мы были на ВДНХ и присели отдохнуть на скамейку на большой площади, где невозможно спрятаться. Я старательно все обозревала – никого. Потом пошли в рыбный ресторан. Я заглянула в туалет. Джозефина была права. В кабинке висел новый, нераспечатанный рулон туалетной бумаги. И это в советское-то время! Я не поверила своим глазам. Заглянула в соседнюю кабинку – то же самое. А потом в зале обратила внимание на молодого человека, который с отрешенным видом что-то ковырял в тарелке.
Ким, когда смотрел наш любимый сериал «Семнадцать мгновений весны» с великолепным Тихоновым, говорил: «С таким сосредоточенным лицом он бы и дня не продержался!»
- Руфина Ивановна, извините за некорректный вопрос: почему вы не родили ребенка от любимого мужа?
- Так случилось, что надо было принимать решение. Я спросила Кима, а он сказал: «У меня уже пятеро детей. Мы старые родители, это не очень хорошо для ребенка, но это твой выбор». У меня тоже были сомнения. Беспокоил мой диагноз, в молодости мне пришлось пройти облучение. Итак, у каждого из нас были серьезные причины для сомнений. Потом я, конечно, жалела.
- Читала, что только русской жене Кима Филби удалось избавить его от пьянства.
- Меня раздражает (это не относится к нашему разговору), что в любой публикации, посвященной Киму, мусолится тема пьянства. Создается впечатление, что он больше ничего не делал в жизни. Мы прожили вместе 18 лет и через два года этой проблемы уже не существовало. Он много работал, у него были ученики.
…Начиналось все в 6 часов вечера - время дринка. Ким наливал в стакан немного коньяка, заменяя им дефицитный виски и на две трети разбавлял водой. Попивал не спеша, потом готовил вторую порцию. И этого было бы достаточно. Но если продолжал пить, то быстро пьянел и менялся на глазах. Но никогда не становился агрессивным, а просто ложился спать.
Каждое утро я просыпалась под звуки Би-би-си. Ким сидел перед приемником, свежевыбритый и улыбающийся, прихлебывая «русский чай» и говорил: «Чай лучше!» Как будто я спорила. Это был мой Ким.

- Наверное, он боялся, что вы можете уйти?
- Был забавный случай, когда зимой мы собирались на прогулку, исчез один сапог. Мистика какая-то. Мы растерянно шарили по углам, наконец, Ким хлопает себя по лбу, идет в кабинет и несет мой сапог. Испугался, что я уйду, и спрятал сапог.
На самом деле, я никогда не говорила, что уйду, да и понимала, что не смогу его оставить. Разумеется, я всеми способами пыталась его спасти: ведь он убивал себя.
Он никогда не давал обещаний, что бросит пить. Слушал молча, склонив голову, мои увещевания, но однажды, совершенно неожиданно, без всякого повода вдруг заявил: «Я боюсь тебя потерять и больше не буду пить». Разумеется, это было чудо. Свое слово он сдержал до конца.
Но традиция оставалась. В шесть часов он наливал свою порцию, потом вторую, отдавал мне бутылку и говорил с улыбкой: спрячь. Но в этом необходимость отпала. Бутылки стояли в баре.
- Михаил Любимов, ветеран разведки и друг вашей семьи, рассказывал мне, что Ким Филби был заядлым курильщиком, причем предпочитал крепкие советские сигареты без фильтра, хотя мог, наверное, позволить себе «Мальборо».
- «Дымок» и «Приму». Он говорил, что это настоящий табак, а какое-нибудь «Мальборо» – химия. Если ему попадалась сигарета с фильтром, он отрывал его демонстративно. Даже при бронхите хватался за сигарету. Пепельницы у нас стояли по всему дому.
Ким даже гордился своим сорокалетним стажем курильщика. Он не любил, когда его поучали, говорили о вреде курения особенно те, кто бросил курить.
- Наверное, приходилось мириться с разными запретами, ограничениями? Вы могли поехать отдохнуть за границу?
- Сначала за границу нас не пускали. Самолетом Ким никогда не летал. Самолет могли бы захватить и посадить в какой-то западной стране, где его сразу упрятали бы в тюрьму. Зато мы побывали на Кубе. На пассажирском теплоходе плыть не могли, нам специально подбирали сухогруз, который идет без остановок. Отправлялись из Ленинграда, возвращались в Одессу на сухогрузе, груженном грейпфрутами, апельсинами, бананами.
В поездках нас всегда сопровождали. Кстати, на Кубе нам дали очень приятного сопровождающего, но чаще было иначе. Ким в последний раз сказал: «Все, терпеть больше не могу! Лучше вообще не буду ездить!» В Болгарии с нами был человек, который не знал ни болгарского, ни английского.
- Но он здесь не бедствовал. Ему платили хорошую пенсию, окружали заботой.
- Ему было неловко. Однажды ему принесли за какую-то работу гонорар, Он упорно отказывался, говорил: «Отдайте в фонд вдов!» Куратор засмеялся: «У вас в семье есть своя вдова!» И Ким отдал эти деньги моей маме.
Он постоянно чувствовал угрызения совести, потому что сравнивал свое положение не с номенклатурой, а с бедными стариками и старухами, которых он встречал на улице. Считал, что он незаслуженно богат.
- Вы пользовались какими-то особыми благами?
- Порой мы не подозревали о существовании этих благ. В Болгарии я купила дубленку, и одна знакомая в Москве спросила: «Ты одеваешься в двухсотке?» Я даже не поняла, что она говорит о специальной секции ГУМа. Долгое время мы не знали, что нам полагались продуктовые заказы. Главное, то, что за нас решали какие-то проблемы, которые в то время не каждому были под силу: заказать гостиницу, достать билеты, устроить поездку. Всегда можно было о чем-то попросить, хотя мы этим не злоупотребляли.
- Руфина Ивановна, а каким ваш муж был в жизни?
- Очень хозяйственным. Когда другие люди везли из Чехословакии люстры, в нашем купе лежал целый набор эмалированных кастрюль и других принадлежностей для дома.
Ким был цельной натурой. Я не находила в нем недостатков. Он был сильным человеком и вместе с тем легко ранимым. Он не выносил одиночества и всегда трагически относился к моим выходам из дома. Я долго готовилась, чтобы сказать, что хочу пойти в театр или встретиться с подругами. «Ну, иди, если хочешь…» - говорил он с обреченным видом. А сам не любил ходить в гости. Больше всего ему нравилось дома. Откуда бы мы ни возвращались, он всегда повторял: «Дома лучше!»
- Ваши друзья знали, кто он?
- У меня много было друзей, но я только самым близким могла доверить эту тайну. Остался узкий круг. Кого-то я невольно обидела, с кем-то пришлось порвать отношения. Часто в гостях в самый разгар веселья мне приходилось спешить домой. И как-то я услышала вслед: «Вот выходят замуж за англичан, а потом исчезают по-английски».
- Можно сказать, что Ким Филби обрусел в Москве?

- Нет, нисколько. Не только в мелочах («русский чай» утром в семь часов, с лимоном и обязательно из стакана с подстаканником, английский – в пять часов, крепкий, как деготь, с молоком из старинной фарфоровой чашки). Я просто не могу его ни с кем сравнить. Он был особенный, не потому, что англичанин – они бывают очень разные.
Он был очень терпимым человеком и вместе с тем непримиримым. Однажды мы большой компанией путешествовали по Волге: мы с Кимом, его сын с женой и, естественно, куратор из КГБ, с дочкой. Собрались в нашей каюте, чтобы обсуждали маршрут, и я говорю что-то, обращаясь к куратору, а он сидит, листает журнал, не поднимая глаз. Ким вскакивает: «Кто груб с моей женой, тот грубит мне!» Надо было видеть его лицо. Он каждый раз вставал, когда в комнату входила женщина. Моей маме, которая жила с нами, даже становилось неловко.
- Скажите, Руфина Ивановна, а Ким не разочаровался в социализме?
- Ким верил в справедливое общество – в коммунизм и посвятил этому всю жизнь. А здесь его постигло разочарование. Он переживал до слез: «Почему старые люди так плохо живут? Ведь это они выиграли войну!»
- Может быть, он и пил по этой причине? Ведь и другие члены «кембриджской пятерки» искали забвения в спиртном.
- Ким говорил мне: «Я приехал, переполненный информацией, мне хотелось все отдать, но это было никому не нужно». Его алкоголизм был самоубийством. Он даже как-то сказал: «Это наиболее легкий способ свести счеты с жизнью».

Ким Филби - личность известная. Очень известная. Шутка ли, советский агент-нелегал, который работал в самом сердце английской разведки около тридцати лет, а когда оказался на грани провала, просто ушел в Советский Союз. Ушел, конечно, очень «не просто», но главное - результат. А результат оказался стопроцентным. В СССР Филби считают одним из величайших разведчиков эпохи. В Великобритании - одним из величайших предателей, нанесшим огромный урон интересам британской короны. Но, несмотря на такую известность, история его жизни, как и подобает истории жизни разведчика такого масштаба, до сих пор окутана легкой дымкой недосказанности и порождает больше вопросов, чем дает ответов.

Мальчик из хорошей семьи

Вообще-то англичанин Гарольд Адриан Рассел Филби родился в Индии. Обыденное дело для Британской империи. Шел 1912 год. Семья была, что называется, из элиты. «Голубая кровь». Его отец, Гарри Сент-Джон Бриджер Филби, был британским чиновником при правительственном кабинете местного раджи, то есть работал, по сути, в британской колониальной администрации. Еще он занимался востоковедением и был очень известным арабистом. Мало того, Ким (это прозвище будущему советскому разведчику дали в детстве в честь героя наиболее популярного романа Киплинга) - достойный продолжатель старинного английского рода. Его дед по линии отца владел кофейной плантацией на Цейлоне. А женой этого деда, стало быть, бабушкой Филби, была Квинти Дункан. Вот эта самая бабушка происходила из семьи потомственных военных. Как сказали бы сейчас - династии. И одним из представителей этой династии является не кто иной, как фельдмаршал Монтгомери.

По дороге высшего общества

Что мы видим далее в биографиях Кима Филби? Далее мы видим обычный путь отпрыска старинного рода. Воспитывали его не в Индии. В Англии. Занималась этим делом как раз бабушка. Видимо, воспитывала хорошо - паренек окончил Вестминстерскую школу с отличием. Ну и в 1929 году, как и подобает будущему представителю английской элиты, начал обучение в Тринити-колледже Кембриджского университета. А вот потом начинается нечто невообразимое.

Социалист? Не может быть!

А дальше биографы Кима Филби сообщают нам, что тот уже в Кембридже был социалистом. Да, юноша из хорошей семьи. Старинный английский род и всё такое. Социалист. Мало того, через четыре года он оказывается в Австрии, где принимает деятельное участие в работе… Международной организации помощи борцам революции. Это, чтобы вы лучше понимали, не просто организация сочувствующих бездельников. Нет. Это коммунистический аналог Красного Креста. И создан он был по решению Коминтерна.

«Откуда у парня испанская грусть»

Кстати, да. Откуда? Откуда весь этот крутой революционный коммунистический замес, в конце концов приведший Филби в Испанию времен гражданской войны, а потом и в Советский Союз? Читаем еще раз его биографию и обнаруживаем, что один из тех, кто писал о Гарольде Адриане Расселе Филби, сообщает прелюбопытнейшие известия. Оказывается, папа Филби, тот, который Гарри Сент-Джон Бриджер, был не просто чиновником колониальной администрации. Он был советником Уинстона Черчилля, он был министром внутренних дел в Месопотамии, он был советником и, как пишут, могущественным советником короля Ибн Сауда. Он принял мусульманство с именем Хадж Абдаллах, он взял второй женой саудовскую девушку-рабыню, он был английским шпионом, и он при этом… с огромным презрением относился к своему классу, считал британскую бюрократию бестолковой и не принимал официальную политику Британии на Ближнем Востоке. Вот, дескать, отсюда у Филби-младшего нелюбовь к британскому правящему классу и социалистические настроения. Но, оказывается, это вовсе и не удивительно, потому что у большинства английских интеллектуалов того времени неприятие британского истеблишмента просто зашкаливало. Быть коммунистом было почетно, а Маркс был иконой. Вот так.

Большие разночтения вызывает вопрос о том, когда, собственно, Филби стал работать на советскую разведку. Все, однако, сходятся в том, что привлек Кима к работе на разведку СССР советский разведчик-нелегал Арнольд Дейч.

Только вот где и, самое главное, когда? Кто-то считает, что это случилось, когда Филби был спецкором «Таймс» в Испании, во время тамошней гражданской войны. Кто-то говорит, что он стал работать на советскую разведку еще в Англии в 1934 году. Третьи также говорят об испанском периоде Филби, но настаивают на том, что работал он тогда не на советскую разведку в чистом виде, а на разведку Коминтерна. Хотя, в принципе, это в немалой степени одно и то же, да к тому же еще большой вопрос, что это такое - «разведка Коминтерна»? Интересно, что некоторые авторы приводят мнение, которое якобы принадлежит британским правительственным кругам. Вроде бы там считают, что Ким стал работать на разведку СССР уже в ходе Второй мировой войны. Причем имеется в виду, скорее, не Вторая мировая, а именно наша Великая Отечественная, то есть период с 1941 года. Но это и понятно: британцам, возможно, просто не хочется признавать, что они взяли советского разведчика на работу в знаменитую МИ-6 (SIS). А так вроде получается по их версии, что сначала он стал британским разведчиком, а потом уже был завербован Советами.

Награды двух разведок

Что самое занимательное в истории Кима Филби, так это, что в МИ-6, куда он попал в 1940 году благодаря еще Гаю Бёрджессу, также работавшему на СССР, его сделали главой отдела контрразведки. То есть он фактически беспрепятственно мог иметь контакты с людьми, подозревавшимися в качестве советских шпионов. Это на самом деле было замечательное прикрытие. А еще более замечательным оно стало в 1944 году, когда Филби поставили руководить отделом, который занимался противодействием советской и коммунистической деятельности в Британии. Ким вообще считался восходящей звездой британской разведки. Был одним из ее руководителей, при этом не за страх, а за совесть работая на Советский Союз. В результате Филби был награжден правительством Британии и советским правительством. Причем советские награды были очень весомыми: ордена Ленина, Красного Знамени и Отечественной войны I степени.

Самые весомые достижения

Достижений у советского разведчика Кима Филби хоть отбавляй. Ведь он выполнял очень серьезные и щепетильные задания МИ-6, а значит, имел прекрасную возможность передавать важные сведения для Советского Союза. По некоторым данным, Филби только за время ВОВ передал для Москвы более девятисот документов.

Но, по словам его четвертой (и последней) супруги Руфины Пуховой, на которой он женился, когда окончательно перебрался в СССР, своей главной заслугой он сам считал информацию, которую передал в центр перед знаменитой битвой на Курской дуге, от исхода которой во многом зависел собственно и исход самой войны.

Ким не только сообщил, что немцы будут делать ставку на свои тяжелые танки, но точно указал на деревню Прохоровку как место основного удара. Этим сведениям поверили, провели необходимую подготовку и… результат известен. Но сама Руфина Пухова акцентировала внимание на еще одной крайне важной информации, переданной Филби в Москву.

Это информация о том, что Черчилль будто бы давил на Трумэна, чтобы заставить того… сбросить ядерную бомбу на Москву.

Возможно, имеется в виду операция «Немыслимое», которую в оборонительном и наступательном варианте разрабатывали по заданию Черчилля уже в 1945 году.

Правда, о ставке на атомную бомбу в этой операции говорят редко. Подавляющее большинство экспертов сходятся во мнении, что это была операция, в которой предполагалось использовать обычное вооружение. И она была отклонена военными, которые посчитали, что быстрой победы над СССР объединенные британо-американские силы не добьются, и это приведет к тотальной войне, фактически к Третьей мировой, в которой шансы на победу станут очень сомнительными.

Провал без провала

Сказать, что Филби «провалился», нельзя. Он вообще за свою карьеру несколько раз выручал тех советских агентов, которые оказывались на грани провала.

А в 1951 году, работая в Вашингтоне, в том числе с ЦРУ и ФБР, он узнает, что под подозрение попали да советских агента - Дональд Маклин и Гай Бёрджесс. Филби с огромным риском для себя самого предупреждает их и… сам оказывается под подозрением. Фактически на грани провала.

Маклин и Бёрджесс вместе с Филби и Энтони Блантом считаются членами так называемой «Кембриджской пятерки», которая якобы представляла из себя ядро советской шпионской сети в Британии.

Почему «Кембриджская»? Потому что всех их будто бы завербовали во время учебы в Кембридже. Почему «пятерка»? Потому что есть мнение, что изначально это была ячейка Коминтерна, а такие ячейки состояли из пятерок. Сам Филби насмехался над этим. Он говорил, что его и других завербовали вовсе не в Кембридже, что у каждого была своя судьба, а вместе работать они стали уже позже. Также он утверждал, что в Кембридже не было никакой ячейки Коминтерна, потому и не определен пятый член «пятерки», которого без устали искали, да так и не нашли.

Кстати, из четверых раскрытых агентов трое, Филби, Маклин и Берджесс, были удачно переброшены в Советский Союз.

Против войны

Да, все-таки почему Филби стал советским агентом? Ведь одно дело быть коммунистом, а совсем другое работать против собственной страны.

Руфина Пухова отвечает на этот вопрос просто: Ким был антифашистом по своей сути. Он работал даже не столько на Советский Союз, сколько против фашизма. А после? Ведь несмотря на то что с 1951 года Филби был под колпаком у МИ-6 и МИ-5, он продержался до 1956-го. Может быть, после победы он работал против новой войны, считая, что только СССР способен ее остановить.

По крайней мере, он точно не знал, что о нем будут писать книги и снимать фильмы.