Страница 1
Гетевский «Фауст» - глубоко национальная драма. Национален уже самый душевный конфликт ее героя, строптивого Фауста, восставшего против прозябания в гнусной немецкой действительности во имя свободы действия и мысли. Таковы были стремления не только людей мятежного XVI века; те же мечты владели сознанием и всего поколения «Бури и натиска», вместе с которым Гете выступил на литературном поприще. Но именно потому, что народные массы в современной Гете Германии были бессильны порвать феодальные путы, «снять» личную трагедию немецкого человека заодно с общей трагедией немецкого народа, поэт должен был тем зорче присматриваться к делам и думам зарубежных, более активных, более передовых народов. В этом смысле и по этой причине в «Фаусте» речь идет не об одной только Германии, а в конечном счете и обо всем человечестве, призванном преобразить мир совместным свободным и разумным трудом. Белинский был в равной мере прав, и когда утверждал, что «Фауст» «есть полное отражение всей жизни современного ему немецкого общества», и когда говорил, что в этой трагедии «заключены все нравственные вопросы, какие только могут возникнуть в груди внутреннего человека нашего времени». Гете начал работать над «Фаустом» с дерзновением гения. Сама тема «Фауста» - драма об истории человечества, о цели человеческой истории – была ему, во всем ее объеме, еще неясна; и все же он брался за нее в расчете на то, что на полпути история нагонит его замысел. Гете полагался здесь на прямое сотрудничество с «гением века». Как жители песчаной, кремнистой страны умно и ревностно направляют в свои водоемы каждый просочившийся ручеек, всю скупую подпочвенную влагу, так Гете на протяжении долгого жизненного пути с неослабным упорством собирал в своего «Фауста» каждый пророческий намек истории, весь подпочвенный исторический смысл эпохи.
Весь творческий путь Гёте в XIX в. сопровождает работа над главным его творением - «Фаустом». Первая часть трагедии в основном была завершена в последние годы XVIII в., но опубликована полностью в 1808 г. В 1800 г. Гёте работал над фрагментом «Елена», который явился основой III акта второй части, создававшегося в основном в 1825-1826 гг. Но наиболее интенсивная работа над второй частью и ее завершение падают на 1827-1831 гг. Она была издана в 1833 г., уже после смерти поэта.
Содержание второй части, как и первой, необычайно богато, но в нем можно выделить три главных идейно-тематических комплекса. Первый связан с изображением обветшалого режима феодальной Империи (акты I и IV). Здесь сюжетно особенно значима роль Мефистофеля. Своими действиями он как бы провоцирует императорский двор, его больших и малых деятелей, толкает их к саморазоблачению. Он предлагает видимость реформы (выпуск бумажных денег) и, развлекая императора, ошеломляет его фантасмагорией маскарада, за которой отчетливо просвечивает шутовской характер всей придворной жизни. Картина краха Империи в «Фаусте» отражает гётевское восприятие Великой французской революции.
Вторая главная тема второй части связана с раздумьями поэта над ролью и смыслом эстетического освоения действительности. Гёте смело смещает времена: гомеровская Греция, средневековая рыцарская Европа, в которой обретает Елену Фауст, и XIX век, условно воплощенный в сыне Фауста и Елены - Эвфорионе, образе, навеянном жизненной и поэтической судьбой Байрона. Это смещение времен и стран подчеркивает универсальный характер проблемы «эстетического воспитания», если воспользоваться шиллеровским термином. Образ Елены символизирует красоту и само искусство, и одновременно гибель Эвфориона и исчезновение Елены означают своеобразное «прощание с прошлым» - отказ от всех иллюзий, связанных с концепцией веймарского классицизма, как это, собственно, уже нашло отражение в художественном мире его «Дивана». Третья - и главная - тема раскрывается в V акте. Рушится феодальная Империя, неисчислимыми бедствиями ознаменовано наступление новой, капиталистической эры. «Разбой, торговля и война», - формулирует мораль новых хозяев жизни Мефистофель и сам действует в духе этой морали, цинично обнажая изнанку буржуазного прогресса. Фауст же в конце своего пути формулирует «конечный вывод мудрости земной»: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой». Слова, произнесенные им в свое время, в сцене перевода Библии: «В начале было дело», - обретают социально-практический смысл: землю, отвоеванную у моря, Фауст мечтает предоставить «многим миллионам» людей, которые будут трудиться на ней. Абстрактный идеал деяния, выраженный в первой части трагедии, поиски путей индивидуального самосовершенствования сменяются новой программой: субъектом деяния провозглашаются «миллионы», которые, став «свободными и деятельными», в неустанной борьбе с грозными силами природы призваны создать «рай на земле».
Полезные статьи:
Античные мотивы в поэзии Валерия Брюсова. Валерий Брюсов – родоначальник русского символизма
Знаменитый поэт, прозаик, переводчик, редактор, журналист, видный общественный деятель Серебряного века и первых послеоктябрьских лет, Валерий Яковлевич Брюсов (1873-1924) на рубеже уходящего и наступающего веков, увлекшись модными францу...
Дореволюционные школы былиноведения
Обычно былиноведение XIX – начала XX веков делят на ряд школ, а именно: мифологическую, компаративистскую и историческая школы.
Мифологическая школа возникла в первой половине XIX в. в Германии под влиянием романтизма и разочарования в и...
Сопоставление сюжетов «Тени» Шварца и Андерсена
Пьесу "Тень" Е.Л. Шварц написал в 1940 году. Тексту пьесы предшествует эпиграф – цитата из сказки Андерсена и цитата из его автобиографии Тем самым Шварц открыто ссылается на датского сказочника, подчеркивает близость своего про...
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ
УЧРЕЖДЕНИЕ
ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
«САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
УНИВЕРСИТЕТ ЭКОНОМИКИ И ФИНАНСОВ»
Кафедра английского языка и перевода
Реферат по философии
На тему:
«Философские
проблемы «Фауста» И.Гёте»
Выполнила:
Студентка 2 курса очного отделения,
Группа Л - 201
Касаткина Ксения
Санкт – Петербург
2011
- Введение. Стр. 3
- Глава 1. Этапы
развития проблемы познания себя
и мира человеком. Стр. 4-5 - Глава 2. Возникновение образа Фауста. Стр. 6-7
- Глава 3. Философские
проблемы в трагедии
Гёте «Фауст». Стр. 8-11 - Заключение. Стр. 12
- Список литературы. Стр. 13
Введение.
Множество философов и писателей размышляло и размышляет о проблеме познания себя и мира человеком. Существует большое количество теорий и мнений, касающихся этой проблемы. Человек начинал познавать мир и себя и продолжает делать это поэтапно, и у каждого этапа есть свои характерные черты. Проблема познания мира человеком освещается во многих произведениях. Но не все они настолько яркие и запоминающиеся, как трагедия И.Гёте «Фауст». В своей трагедии Гёте размышляет не над одной проблемой, но, по моему мнению, проблеме познания себя и мира человеком он уделяет больше внимания. Именно поэтому и я хочу выделить эту философскую проблему из остальных, и рассказать о ней больше, чем о других.
Глава 1. Этапы развития проблемы познания себя и мира человеком. 1
Современная цивилизация
прошла не один этап в своем развитии.
Период, который, принято называть Новым
временем, начался после эпохи
Возрождения, когда культура стала
освобождаться из-под власти церкви
и человек вновь, как и во времена
античности, осознал себя в центре
мира.
Человек всегда был главным действующим
лицом культуры. Развитие самосознания
человечества неотделимо от размышлений
о природе человека. «Что такое человек?"»
– многие мыслители пытались осветить
этот вопрос. Одни считали, что человеческая
природа обусловлена фактом грехопадения,
другие усматривали ее в разумности человека
как существа, третьи – в ее социальности.
На более ранних этапах развития этот
вопрос существовал в другом виде – «От
чего зависит человек?». Пути его осмысления
остаются актуальными и в наше время. Сначала
мифология, а позднее религия давали свои
ответы на этот вопрос.
На ранних этапах мифотворчества человек был
растворен в природе, он полностью от нее
зависел, но уже обрядами стремился воздействовать
на нее. В эпоху героев это стремление
приобрело черты реальных поступков –
древнегреческие герои вели борьбу с богами.
Это говорит о том, что человек встал на
следующую ступень развития самосознания,
осознал себя как существо, способное
постоять за себя. 2
После окончательного оформления христианства
человек стал зависеть от церкви. В период
средневековья все было подчинено религии
– культура, общество, государство, неверие
преследовалось и строго каралось. В этот
период оформилась легенда о договоре
человека с дьяволом, в которой человек
старался обхитрить черта, а позднее с
его помощью найти и постичь себя. Это
стало символом изменения мировоззрения.
В эпоху Просвещения мировоззрение окончательно
видоизменилось. Теперь мыслители были
озадачены другим вопросом – «Что зависит
от человека?», и ответ оказался неожиданным:
от человека зависит как окружающий мир,
так и он сам. Это открытие сделало проблему
осознания человеческой сущности, возможно,
самым актуальным вопросом культурологии.
Философы эпохи Просвещения рассматривали
человека с различных позиций, выдвигавших
на первый план одну какую-либо характеристику
человеческой природы: разумное или чувственное
начало, индивидуальное или общественное
бытие, сознательное или машинальное действие.
Таким образом, вопрос о сущности человека
в эпоху Просвещения рассматривался с
различных позиций, каждая из которых
была, несомненно, важной. Человек познавал
и познает себя и мир не только с научной
точки, но и с духовной, инструментом познания
мира которой, является искусство. Его
образная природа всегда служила основанием
для представлений о мире более целостных,
чем те, которыми оперирует научное знание.
Глава 2. Возникновение образа Фауста. 3
По мере формирования
новой антропоцентрической цивилизации
начала формироваться потребность
в самосознании европейского человека.
Сюжет легенды о Фаусте имел народное
происхождение и выражал давнюю
мечту о человеке сильном и
свободном.
Образ Фауста имел прототипы, которые
появились еще во времена развития христианства
– это новозаветный Симон-маг, Киприан
и Юстин из Антиохи, и Феофил. Первым, кто
воплотил легенду о Фаусте в законченном
литературном произведении, был Иоганн
Шпис. Его книга называлась «История о
докторе Иоганне Фаусте, знаменитом чародее
и чернокнижнике, как на некий срок подписал
он договор с дьяволом, какие чудеса он
в ту пору наблюдал, сам учинил и творил,
пока, наконец, не постигло его заслуженное
воздаяние. Большей частью извлечено из
его собственных посмертных сочинений
и напечатано, дабы служить устрашающим
и отвращающим примером и искренним предупреждением
всем безбожным и дерзким людям». В этом
произведении Фауст был осужден автором
за безбожие, но о судьбе героя в ней было
рассказано так красочно и живо, что можно
было получить удовольствие от повествования,
вопреки моральным поучениям автора. Благочестивый
труд не только не лишил доктора Фауста
былой популярности, но даже приумножил
ее.
История Шписа о Фаусте подвела итог пятидесятилетнему
историко-фольклорному развитию фаустианы
и детально зафиксировала фаустовский
сюжет, а так же наметила основной круг
вопросов, которые связаны с преступлением
и наказанием дерзкого героя.
Судьба второй книги о докторе Фаусте,
вышедшей в 1599 году, была такой же, как
и судьба книги Шписа. Как ни вяло было
ученое перо достопочтенного Генриха
Видмана, как ни перегружена была его книга
осудительными цитатами из библии и отцов
церкви, она все же быстро завоевала широкий
круг читателей, так как в ней содержался
ряд новых, не вошедших в повествование
Шписа преданий о славном чернокнижнике.
Легенда о Фаусте – это история связи
гордого человека с нечистой силой. Католические
монахи и лютеранские пасторы всячески
обличали его, старались доказывать, что
он был жалким, несчастным шарлатаном,
погиб мучительной смертью и обречён на
вечные муки в аду. Но вопреки этому народная
молва приписывала ему сверхъестественные
подвиги, блестящие победы в спорах и стычках
с врагами, счастье в любви. И хотя все
предания также начинались с того, что
Фауст вступил в сговор с дьяволом, во
многих случаях неведомые авторы склонны
были скорее сочувствовать герою и восторженно
любоваться им, чем осуждать его и проклинать.
Именно эти особенности легенды вдохновили
одного из предшественников Шекспира,
замечательного английского драматурга
Кристофера Марло, который написал «Трагическую
историю доктора Фауста» в 1588 году.
Вопреки суждениям лютеранских богословов
и моралистов, Марло объяснял поступки своего героя
не его стремлением к беззаботному языческому
эпикурейству и легкой наживе, а неутолимой
жаждой познания. Тем самым Марло первый
возвратил этому народному вымыслу его былое
идейное значение, затемненное сказаниями
официальной церкви.
Глава 3. Философские проблемы в трагедии Гёте «Фауст». 4
Вершиной литературной
тенденции и трансформации образа
средневекового чернокнижника стала трагедия
Гёте «Фауст». В образе Фауста автор объединил
все философские проблемы эпохи Просвещения,
и этот образ стал символом философских
исканий эпохи, основными тенденциями
которой были распространение и популяризация
научных знаний.
Гёте обобщил актуальные проблемы эпохи
и рассмотрел на примере одной личности,
на примере Фауста. Гёте использовал «бродячий
сюжет», но насытил современным ему философским
содержанием, показав в судьбе героя обобщенный
и масштабный образ человеческой судьбы.
Сталкивающиеся в мире противоположности
в трагедии воплощены в двух мифологических
образах - Господа и Мефистофеля. Первый
выражает собою добро и созидание, второй
- отрицание и разрушение. Традиционно
в легендах образы Бога и Дьявола – символы
добра и зла, борющихся за человеческую
душу. Но Гёте переосмысливает это противостояние
с позиций современной ему философии.
Между Господом и Мефистофелем возникает
спор о возможностях человеческой личности.
Мефистофель - выражает средневековое,
отжившее представление о человеке –
как ни странно, совсем недавно бывшее
точкой зрения церкви. Мефистофель считает
человека ничтожным, жалким, подчиненным
плоти, склонным к греху. Другую точку
зрения представляет Господь. Человек
- это венец творения, любимое создание
Бога. Господь выражает гуманистические
взгляды на человека – верит в его способность
стремиться к добру и бороться за него.
Бог у Гёте – это познание, истина и Мировой
Разум. Бог олицетворяет высшее начало,
но не вмешивается в жизнь людей и лишь
изредка произносит над ними приговор.
Бог доверяет человеку, дарит ему свободу
выбора.
Воплощение зла в произведении - Мефистофель.
Но роль его, по меньшей мере, двойственна.
В своих попытках пробудить в Фаусте низменное
он выступает как дьявол-искуситель. В
христианской идеологии дьявол не равен
богу, он отсутствие благодати, мрак, недостаток
света. У Гёте эта черта приобретает философское
осмысление. Всегда и во всем Мефистофель
- сила отрицательная. Своим отрицанием
существующего Мефистофель постоянно
не только искушает Фауста, но и толкает
на поиски нового, тем самым способствует
переходу на новые этапы развития самосознания.
Гордый фаустовский порыв, соединяясь
с мефистофельской решительностью в практических
делах, оказывается тем рычагом, который
приводит в конечном итоге Фауста к движению,
поиску и развитию.
В начале трагедии мы видим Фауста ученым
преклонных лет, когда он проклял свои
мечты о славе, а больше всего - пошлое
терпенье – этим ознаменован момент пробуждения
самосознания. Наступил переломный момент.
Фауст увидел врага своего развития - внутреннюю
замкнутость и бесцельное поглощение
чужих знаний. Истинное духовное развитие
в противоположном – в целеустремленном
познании, продуктивном мышлении и активной
деятельности. Находясь в таком расположении
духа, он и заключает договор с Мефистофелем.
Суть договора Фауста с Мефистофелем заключается
в том, что Мефистофель получит в свою
власть душу Фауста, если он почувствует
себя полностью удовлетворенным. Это будет
означать, что человек ничтожен в своих
стремлениях. Для поисков и испытаний
Фаусту необходима молодость. Первое,
что делает Мефистофель для Фауста - это
возвращает ему молодость и силу.
С этого момента каждый эпизод трагедии
становится как бы экспериментом, пробой
сил Фауста в потоке реальной жизни. Мефистофель
предлагает Фаусту познакомиться сначала
с «малым миром», т. е. людьми в их частном
быту, а затем войти в «большой мир» -
жизнь государственную, сферу общественной
жизни. На пути внешней жизни сознание
может остановиться на уровне семейного
быта, но может достичь и государственного,
более широкого масштаба.
В трагедии Гёте и обвиняет, и оправдывает
своих героев. Автор показывает, что при
столкновении общественного и индивидуального
человек должен делать выбор. В эпизоде
с Маргаритой Мефистофель смеется над
тем, что кажется влюбленным условностями.
Однако общество не допускает нарушения
своих вековых устоев – и Гете предоставляет
нам задуматься над их сущностью. Оправданием
для героев служат их способность осознания
вины и способность нести ответственность
за поступки. На житейском уровне вопрос
о счастье оборачивается вопросами о путях
его достижения, о грехе и искуплении.
Оказывается, эти понятия не может отменить
мефистофельская насмешка.
Кроме метафизической стороны, которую
представляет Мефистофель со своими кознями,
зло в произведении имеет и другую реальную
сторону. Это социально-общественные условия
жизни человека. Для Гёте зло – это пережитки
общества, привычки, предрассудки и устойчивые
модели поведения. И во второй части трагедии
Гёте расширяет представления о реальной
стороне зла. Эта часть трагедии изобилует
едкими намеками Гёте на политическую
обстановку его времени и выражает просветительскую
критику несостоятельности монархических
режимов в Европе. Зло представляет государственный
аппарат и императорская власть, стремления
которой очень низменны и заключаются
в достатке и развлечениях. Гёте ярко изображает
исторический тупик - намерения власти
не ведут к процветанию общества, народ
живет в нищете, государство не развивается
ни в экономическом, ни в общественно-культурном
плане.
Проходя испытания, Фауст постепенно очищается,
переходя на все более и более высокую
ступень самосознания. Фауст близок к
абсолютной власти. И даже на этой стадии
развития, которую достигают не многие,
он остается подвержен устоявшимся общественным
моделям поведения. Нечаянно он становится
убийцей Филемона и Бавкиды, не отдавая
прямого приказа об их убийстве.
В конце трагедии Гёте рисует своего героя
глубоким стариком. Но, несмотря на свою
старость, близкую смерть, Фауст у Гёте
все так же оптимистически смотрит в будущее,
все так же утверждает активность человеческого
действия как важнейший принцип человеческой
жизни.
Фауст в конце жизни не произносит фразу
«Остановись мгновенье, ты прекрасно!»,
в своем последнем монологе он мечтает
о времени, когда он сможет увидеть счастливым
свой народ. Для Фауста неполное погружение
в отдельные блага жизни, неполучение
удовольствия было самоцелью, а поиск
и совершенствование - постоянной борьбой.
Гёте создал образ цельной личности, однако
при этом показал сложность сущности человека
как такового. Противоречия между личным
и общественным, между разумом и чувствами
становятся трагическим условием существования
человека. На протяжении всей жизни человек
разрешает их и, постоянно делая выбор,
развивается. Человек эпохи Просвещения
наделен волей, но не всегда его выбор,
как показывает Гёте, приводит к положительным
последствиям.
Средневековый договор Фауста и черта
приобретает в трагедии Гёте новую трактовку,
наделяется иным, символическим смыслом.
А смысл в том, что движение – это единственный
способ существования жизни. Остановка
ведет к регрессу и деградации.
Гёте в своем произведении утверждает
веру в человека, в неограниченные возможности
разума к развитию. Борьба по Гете становиться
жизненным законом вечного становления,
которое, в свою очередь, становится вечным
испытанием.
Фауст, каким он показан в трагедии, - титаническая
личность, равная по мощи заложенных в
ней возможностей героям Возрождения.
Фауст не чернокнижник, не маг, каким он
выступает в легенде, он, прежде всего,
свободный человек, стремящийся силой
своей мысли проникнуть в тайны бытия.
Фауст, как истинный человек, испытывает
неудовлетворенность достигнутым, неуспокоенность.
В этом Гёте видит залог вечного совершенствования
человеческой личности.
Гёте показал в Фаусте те же черты, которые
волновали философов – просветителей,
но в противоречивом единстве: Фауст мыслит
и чувствует, он способен действовать
машинально и в то же время способен принимать
глубокие осознанные решения. Он - индивидуальность,
стремящаяся к свободе, и в то же время
смысл жизни находит в деяниях на благо
других людей. Но самое главное открытие
Гёте – это способность Фауста к поиску
и развитию в условиях трагического внутреннего
противоречия.
Заключение.
Подводя итог, я
могу сказать, что проблема познания
себя и мира человеком описана
в трагедии Гёте «Фауст» очень
подробно. Более того, в ее рамках
рассмотрены две другие философские
проблемы - противостояние добра и
зла, а также проблема выбора. Гёте
удалось раскрыть эти философские проблемы,
касающиеся всего мира, на примере всего
нескольких героев, объединив характерные
черты этих проблем со всех этапов их развития
в одно произведение, а также внести новые
идеи в размышления о проблеме борьбы
добра и зла, переосмыслив ее, опираясь
на свое время.
Неудивительно, что из всех книг, основанных
на легенде о Фаусте, написанных разными
авторами, трагедия Гёте «Фауст» стала
самой известной, и осталась в памяти не
одного поколения. Ее можно считать «путеводителем»
по философским проблемам, поскольку Гёте
охвачено много проблем сразу, и все они
описаны настолько интересно, что мгновенно
побуждают на размышления любого, кто
берет его книгу в руки.
Список литературы:
1. Аникст А.А.
Гёте и Фауст. От замысла к свершению. –
Москва, «Книга», 1983 – 271с.
2. Жирмунский В.М. Легенда о докторе Фаусте
– М: Наука, 1978
3. Локк Дж. Опыт о человеческом разумении
// Человек. М., 1991
4. Рассел Бертран. История западной философии
и ее связи с политическими и социальными
условиями от античности до наших дней
- Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та:
1994.- 393 с.
В начале ХІХ века Веймар называли «вторыми Афинами», он был литературным, культурным, музыкальным центром Германии и всей Европы. Здесь жили Бах, Лист, Виланд,Гердер, Шиллер,Гегель,Гейне,Шопенгауэр, Шеллинг и другие. Большенство из них были друзьями или гостями Гете. Которые никогда не переводились в его огромном доме. И Гете в шутку говорил, что Ваймар насчитывал 10 тыс. поэтов и несколько жителей. Имена великих ваймарцев известны доныне.
Не угасает интерес к творчеству самого Й.-В. Гете (1749-1832). И обусловлено это не только гениальностью мыслителя, но и колоссальным количеством поставленных им проблем.
Мы много знаем о Гете, как лирике, драматурге, литераторе, гораздо меньше он известен нам как естествоиспытатель. А о собственно философской позиции Гете известно ещё меньше, хотя именно она отражена в его главном труде – трагедии «Фауст».
Философские взгляды Гете – это продукты самой эпохи Просвещения, воздавшей в культ человеческий разум. В обширную область мировоззренческих поисков Гете вошли пантеизм Спинозы, гуманизм Вольтера и Руссо, индивидуализм Лейбница. «Фауст», который Гете писал 60 лет, отразил не только эволюцию его собственного мировоззрения, но и всего философского развития Германии. Как и многие его современники, Гете берется за решение фундаментальных философских вопросов. Один из них – проблема человеческого познания – стала центральной проблемой трагедии. Её автор не ограничивается вопросом об истинности или неистинности познания, главное для него было выяснить, чему служит знание – злу или благу, какова конечная цель познания. Этот вопрос неизбежно приобретает общефилософский смысл, ибо он охватывает познание не как созерцание, а как деятельность, активное отношения человека к природе и человека к человеку.
Природа
Природа всегда притягивала Гете, его интерес к ней воплотился в множестве работ по сравнительной морфологии растений и животных, по физике, минералоги, геологии и метеорологии.
В «Фаусте» концепция природы выстроена в духе пантеизма Спинозы. Это единая природа, творящая и сотворенная одновременно, она есть « причина самой себя» и поэтому же она есть Бог. Гете, интерпретирую спинозизм, называет его всеобщим одухотворением. Собственно, дело не в названии, а в том, что в мировоззрении поэта понимание природы сочетается с элементами художественного восприятия мира. В «Фаусте» это выражено очень ярко: феи, эльфы, ведьмы, черти; Вальпургиева ночь как бы и олицетворяет «творящую природу».
Концепция природы у Гете стала одним из приемов образного осмысления мира, и гетевский Бог – это скорей поэтическое украшение и многоликое воплощение самой природы. Надо заметить при этом, что Гете сознательно несколько упрощает и огрубляет спинозизм, придавая ему мистический оттенок. Скорей всего это происходит под влиянием космоцентризма античной философии: Гете,как греки, хочет ощущать и познавать природу сразу, целостно и живо, но другого, не мистического, пути к этому он не находит. «Непрошенная, нежданная, захватывает она нас в вихрь своей пластики и несется с нами, пока, утомленные, мы не выпадаем из ее рук…».
В постановки проблемы отношения человека к природе Гете идеи намного дальше французских материалистов, для которых человек – просто часть природы, ее продукт. Единство человека и природы Гете видит в конкретном преобразовании действительности; человек создан для того, чтобы изменять природу. Автор трагедии сам – всю жизнь – был исследователем природы. Таков и его Фауст.
Диалектика
«Фауст» представляет собой не просто единство поэзии и философии, а скорее нечто похожее на философскую систему, основание которой вполне диалектично. Гете апеллирует, в частности, к законам противоречия, взаимообусловленности и одновременно противоборства.
Так, главный герой трагедии – Фауст и Мефистофель. Без одного нет и другого. Трактовать Мефистофеля чисто литературно, как злую силу, демона, черта – значит непомерно обеднять его. И Фауст сам по себе отнюдь не может быть центральным героем трагедии. Они не противостоят друг другу во взглядах на науку в смысле логико-теоретического познания; знаменитое « суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет» вполне мог сказать и Фауст. Но для Фауста бесплодие науки – трагедия, для Мефистофеля – фарс, еще одно подтверждение человеческого ничтожества. Оба видят недостатки человечества, но понимают их по-разному: Фауст борется за человеческое достоинство, Мефистофель смеется над ним, ибо «достойно гибели все то, что существует». Отрицание и скепсис, воплощенные в образе Мефистофеля, становятся движущей силой, помогающей Фаусту в его поиске истины. Единство и противоречие, неразрывность и спор Фауста и Мефистофеля составляют своеобразную ось всего смыслового комплекса гетевской трагедии.
Своеобразие драмы самого Фауста, как ученого, так же внутренне диалектично. Он вовсе не есть безоговорочное олицетворение добра, ведь противоборство с Мефистофелем проходит сквозь его душу, и он порой берет верх в самом Фаусте. Фауст, таким образом, скорее олицетворение познания как такового, в котором скрыты и одинаково реальны для возможности утверждения истины, два пути, два выбора – добра и зла.
Метафизическая противоположность добра и зла у Гете как бы снимается или уподобляется подводному течению, которое лишь в конце трагедии вырывается на поверхность блестящими прозрениями Фауста. Более очевидным и явным выглядит противоречие между Фаустом и Вагнером, которое обнаруживает разницу не столько в целях, сколько в средствах познания.
Однако главными проблемами философского мышления Гете выступают диалектические противоречия самого процесса познания, а также диалектическое «напряжение» между знанием и моралью.
Познание
В образе Фауста воплощена вера в безграничные возможности человека. Пытливый ум и дерзания Фауста противоположны, казалось бы, бесплодным усилиям сухого педанта Вагнера, отгородившегося от жизни. Они антиподы во всем: в образе труда и жизни, в понимании смысла человеческого существования и смысла исследовательского поиска. Один – чуждый мирской жизни затворник от науки, другой исполнен ненасытной жажды деятельности, потребности испить всю емкую чашу бытия со всеми ее искушениями и испытаниями, взлетами и падениями, отчаяньем и любовью, радостью и печалью.
Один – фанатический приверженец «сухой теории», которой он хочет осчастливить мир. Другой – столь же фанатичный и страстный поклонник «вечно зеленого древа жизни» и бежит от книжной науки. Один – суровый и добродетельный пуритан, другой – «язычник», искатель наслаждения, не очень утруждающий себя счетами с официальной моралью. Один знает, чего он хочет и достигает придела своих стремлений, другой всю жизнь стремится к истине и постигает смысл бытия лишь в момент смерти.
Вагнер давно стал нарицательным именем для трудолюбивых и педантичных бездарей в науке. Не значит ли это, что Вагнер совсем уже не заслуживает уважения?
На первый взгляд он малосимпатичен. В начале трагедии мы его встречаем в качестве ученика Фауста, который появляется в довольно кардинальном виде: в ночном колпаке, шлафроке и с лампадой в руках. Он сам признается, что из своего уединения видит мир, как в телескоп, на отдалении. Морщится, глядя на крестьянское веселье, Фауст его за глаза называет «беднейшим из сынов земли», «скучным пронырой», который жадно ищет сокровищ среди пустых вещей.
Но проходят годы, и во второй части «Фауста» мы снова встречаемся с Вагнером и с трудом узнаем его. Он стал маститым, признанным ученым, самозабвенно трудящимся над завершением своего «великого открытия», в то время как его бывший учитель все еще ищет смысл жизни. Этот сухарь и книжник Вагнер добивается-таки своего – создает нечто такое, чего не знала ни древнегреческая, ни схоластическая учености, чему поражаются даже темные силы и духи стихии – искусственного человека, Гомункула. Он даже устанавливает связь между своим открытием и научными свершениями грядущих времен:
Нам говорят «безумец» и «фантаст»,
Но, выйдя из зависимости грустной,
С годами мозг мыслителя искусный
Мыслителя искусственно создал.
Вагнер предстает как смелый мыслитель, срывающий покровы с тайн природы, реализующих «мечту наук». И даже если Мефистофель отзывается о нем, хоть и ядовито, но восторженно:
Но доктор Вагнер – разговор иной.
Учитель ваш, прославленный страной, -
Единственный учитель по призванию,
Который ежедневно множит знанья.
Живая любознательность к нему
Притягивает слушателей тьму.
С вершины кафедры он объявляет
И сам ключами, как апостол Петр,
Земли и неба тайны отмыкает.
Все признают его ученый вес,
Он затмевает остальных по праву.
В лучах его известности исчез
Последний отблеск Фаустовой славы.
В то время, как писалась вторая часть «Фауста», такая характеристика считает Г.Волков, автор оригинального исследования духовной атмосферы Германии конца XVIII – начала ХІХ, могла бы быть чуть ли не буквально отнесена к философу Гегелю берлинского периода его жизни, достигшему признания и известности, «увенчанному официальными лаврами и неофициальными обожаниями студентов».
Имя Гегеля известно даже тем, кто не силен в философии, но его универсальная диалектическая теория непонятна, «суха» для непосвященных; но она – действительно – свершение.
Мы не знаем, сознательно ли Гете намекает на Гегеля, однако хорошо известно, что они были довольно близко знакомы на протяжении многих лет, Г.Волков проводит параллель: Фауст (сам Гете) – Вагнер (Гегель):
«Жизнь Гете…полна ярких событий, страстей, бурных водоворотов. Она словно искрится и бьет родниками, подземными ключами влечений – она вся приключение, захватывающий роман… его жизнь – яркий ночной костер у лесного озера, зеркально отражающийся в тихих водах. Смотришь ли в костер, смотришь ли в зарницы его отражения, все одинаково прочно приковывает взгляд и завораживает.
Жизнь Гегеля – сама лишь плохой фотоснимок, на котором пожар обуревающих его идей выглядит статичным и бледным пятном. По этому «снимку» трудно даже догадаться, что же им изображается: горение или тление. Его биография столь же бледна внешними событиями, как и биография любого заурядного школьного наставника или добросовестного чиновника.
Гейне как-то назвал престарелого Гете «вечным юношей», а Гегеля с детства дразнили «маленьким старичком».
Пути и средства познания, как видим, могут быть различными. Главное – двигать процессом познания. Без познающего разума нет человека.
«В деянии начало бытия» - вот великая формула Фауста.
«Фауст» Гете – это еще и один из первых диспутов на тему: « Знание и нравственность». А если так, то и ключ к сегодняшним моральным проблемам науки.
Фауст: Пергаменты не удаляют жажды.
Ключ мудрости не на страницах книг.
Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой,
В своей душе находят их родник.
Вложенная в уста Фауста похвала «живому» знанию отражают мысль о двух возможностях, двух путях познания: «чистого» разума и «практического» разума, питаемого пульсирующим родником сердца.
Замысел Мефистофеля состоит в том, чтобы завладеть душой Фауста, заставить его принять какой-либо из миражей за смысл жизни человека на земле. Его стихия – разрушать все, что возвышает человека, обесценивает его стремление к духовным вершинам, низвергать самого человека во прах. В этом пафосе, к в замкнутом кругу, для Мефистофеля весь смысл бытия. Проводя Фауста через полную гамму земных и «неземных» соблазнов, Мефистофель убежден, что святых людей не бывает, что любой человек обязательно где-нибудь, на чем-нибудь да и сподкнется, что само познание приведет к обесцениванию морали.
В финала, казалось бы, Мефистофель может торжествовать: Фауст принял иллюзию за действительность. Он думает, что по его воле люди роют каналы, превращая вчерашнее болото в цветущую землю. Ослепленный, он не может видеть, что это лемуры роют ему могилу. Ряд моральных поражений и утрат Фауста – от гибели Маргариты до гибели двух стариков, отданных якобы в жертву великой идее общечеловеческого счастья, - тоже вроде бы подтверждают победу разрушительной концепции Мефистофеля.
Но на самом деле в финале – не торжество, а крушение Мефистофеля. Торжествует правда, добытая Фаустом ценой суровых проб и ошибок, жестокой ценой познания. Он вдруг понял, для чего стоило жить.
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идет на бой,
Всю жизнь в борьбе суровой, непрерывной
Дитя и муж, и старец – пусть ведет,
Чтоб и увидел в блеске силы дивной
Свободный край, свободный мой народ,
Тогда сказал бы я: Мгновенье,
Прекрасно ты, продлись,постой!..
Этот миг человеческой слабости – показатель наивнейшей силы духа Фауста.
Мефистофель делает все, что в его «нечеловеческих» силах, чтобы не допустить возвышение человека с помощью познания, задержать его на ступени анализа и – после испытаний иллюзиями – низвергнуть в неверное. И он многого достигает. Но разум преодолевает «дьявольское» начало в познании.
Гете сохраняет просветительский оптимизм и обращает его к будущим поколениям, когда станет возможным свободный труд на свободной земле. Но конечный вывод, вытекающий из «оптимистической трагедии» Гете («Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой…»), будущие поколения так же сумели обратить во зло, зациклившись на «бое» и «борьбе», платя миллионами жизней за, казалось бы, светлые идеи. Кто теперь укажет нам источник оптимизма и веры в силу и добро знания?
Лучше бы мы запомнили иные слова:
О, если бы, с природой наравне,
Быть человеком, человеком мне!
Філіна.І
Всесвітня література та культура в навч. закладах України -2001р., №4 с.30-32
Завершившийся Великой французской революцией XVIII век развивался под знаком сомнения, разрушения, отрицания и страстной веры в победу разума над суевериями и предрассудками, цивилизации над варварством, гуманизма над тиранией и несправедливостью. Поэтому историки называют его веком Просвещения. Идеология просветителей — восторжествовала в эпоху, когда рушился старый средневековый уклад жизни и складывался новый, буржуазный порядок, прогрессивный для того времени. Деятели Просвещения горячо защищали идеи культурного развития, самоуправления, свободы, отстаивали интересы народных масс, клеймили ярмо феодализма, косность и консерватизм церкви.
Бурная эпоха рождала своих титанов — Вольтера, Дидро, Руссо во Франции, Ломоносова в России, Шиллера и Гёте в Германии. И своих героев — в конце века на трибуны революционного Конвента в Париже поднялись Дантон, Марат, Робеспьер.
Художественные вкусы эпохи были многообразны. В архитектуре еще господствовало вычурное барокко, с театральных подмостков звучали александрийские стихи трагедий Расина и Корнеля. Но все большей популярностью пользовались произведения, героями которых становились люди «третьего сословия». В середине века возник жанр сентиментального романа в письмах — читатели с волнением следили за перепиской влюбленных, переживая их горести и злоключения. А в Страсбурге возникает группа молодых поэтов и драматургов, вошедшая в литературу под названием «Буря и натиск». Героями их произведений выступали смелые одиночки, бросающие вызов миру насилия и несправедливости.
Творчество Гёте было своеобразным итогом века Просвещения, итогом его исканий и борений. А трагедия «Фауст», которую поэт создавал более тридцати лет, отразила движение не только научных и философских идей, но и литературных направлений. Хотя время действия в «Фаусте» не определено, рамки его бесконечно раздвинуты, весь комплекс идей отчетливо соотносится с эпохой Гёте. Ведь первая часть его написана в 1797—1800 годах под влиянием идей и свершений Великой французской революции, а последние сцены написаны в 1831 году, когда Европа пережила взлет и падение Наполеона, Реставрацию.
В основе трагедии Гёте — народная легенда о Фаусте, возникшая в XVI веке. Ее герой — бунтарь, стремящийся проникнуть в тайны природы, выступающий против церковной идеи рабской покорности и смирения. В полуфантастической форме образ Фауста воплощал в себе силы прогресса, которые нельзя было задушить в народе, как нельзя было остановить ход истории. Гёте был близок этот искатель истины, не удовлетворенный немецкой действительностью. Материал с сайта
Просветители, и Гёте в том числе, не отвергали идею Бога, они лишь подвергали сомнению доктрины церкви. И в «Фаусте» Бог выступает как высший разум, стоящий над миром, над добром и злом. Фауст в трактовке Гёте — прежде всего ученый, подвергающий сомнению все — от устройства мира до моральных норм и правил поведения. Мефистофель для него — орудие познания. Средства научных исследований во времена Гёте были так несовершенны, что многие ученые согласились бы продать душу дьяволу для того, чтобы понять, как устроены Солнце и планеты или человеческий глаз, почему существуют эпидемии чумы и что было на Земле до появления человека.
Гетевский "Фауст" - глубоко национальная драма. Национален уже самый душевный конфликт ее героя, строптивого Фауста, восставшего против прозябания в гнусной немецкой действительности во имя свободы действия и мысли. Таковы были стремления не только людей мятежного XVI века; те же мечты владели сознанием и всего поколения "Бури и натиска", вместе с которым Гете выступил на литературном поприще. Но именно потому, что народные массы в современной Гете Германии были бессильны порвать феодальные путы, "снять" личную трагедию немецкого человека заодно с общей трагедией немецкого народа, поэт должен был тем зорче присматриваться к делам и думам зарубежных, более активных, более передовых народов. В этом смысле и по этой причине в "Фаусте" речь идет не об одной только Германии, а в конечном счете и обо всем человечестве, призванном преобразить мир совместным свободным и разумным трудом. Белинский был в равной мере прав, и когда утверждал, что "Фауст" "есть полное отражение всей жизни современного ему немецкого общества", и когда говорил, что в этой трагедии "заключены все нравственные вопросы, какие только могут возникнуть в груди внутреннего человека нашего времени" Гете начал работать над "Фаустом" с дерзновением гения. Сама тема "Фауста" - драма об истории человечества, о цели человеческой истории - была ему, во всем ее объеме, еще неясна; и все же он брался за нее в расчете на то, что на полпути история нагонит его замысел. Гете полагался здесь на прямое сотрудничество с "гением века". Как жители песчаной, кремнистой страны умно и ревностно направляют в свои водоемы каждый просочившийся ручеек, всю скупую подпочвенную влагу, так Гете на протяжении долгого жизненного пути с неослабным упорством собирал в своего "Фауста" каждый пророческий намек истории, весь подпочвенный исторический смысл эпохи.
Весь творческий путь Гёте в XIX в. сопровождает работа над главным его творением -- "Фаустом". Первая часть трагедии в основном была завершена в последние годы XVIII в., но опубликована полностью в 1808 г. В 1800 г. Гёте работал над фрагментом "Елена", который явился основой III акта второй части, создававшегося в основном в 1825--1826 гг. Но наиболее интенсивная работа над второй частью и ее завершение падают на 1827--1831 гг. Она была издана в 1833 г., уже после смерти поэта.
Содержание второй части, как и первой, необычайно богато, но в нем можно выделить три главных идейно-тематических комплекса. Первый связан с изображением обветшалого режима феодальной Империи (акты I и IV). Здесь сюжетно особенно значима роль Мефистофеля. Своими действиями он как бы провоцирует императорский двор, его больших и малых деятелей, толкает их к саморазоблачению. Он предлагает видимость реформы (выпуск бумажных денег) и, развлекая императора, ошеломляет его фантасмагорией маскарада, за которой отчетливо просвечивает шутовской характер всей придворной жизни. Картина краха Империи в "Фаусте" отражает гётевское восприятие Великой французской революции.
Вторая главная тема второй части связана с раздумьями поэта над ролью и смыслом эстетического освоения действительности. Гёте смело смещает времена: гомеровская Греция, средневековая рыцарская Европа, в которой обретает Елену Фауст, и XIX век, условно воплощенный в сыне Фауста и Елены -- Эвфорионе, образе, навеянном жизненной и поэтической судьбой Байрона. Это смещение времен и стран подчеркивает универсальный характер проблемы "эстетического воспитания", если воспользоваться шиллеровским термином. Образ Елены символизирует красоту и само искусство, и одновременно гибель Эвфориона и исчезновение Елены означают своеобразное "прощание с прошлым" -- отказ от всех иллюзий, связанных с концепцией Веймарского классицизма, как это, собственно, уже нашло отражение в художественном мире его "Дивана". Третья -- и главная -- тема раскрывается в V акте. Рушится феодальная Империя, неисчислимыми бедствиями ознаменовано наступление новой, капиталистической эры. "Разбой, торговля и война", -- формулирует мораль новых хозяев жизни Мефистофель и сам действует в духе этой морали, цинично обнажая изнанку буржуазного прогресса. Фауст же в конце своего пути формулирует "конечный вывод мудрости земной": "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой". Слова, произнесенные им в свое время, в сцене перевода Библии: "В начале было дело", -- обретают социально-практический смысл: землю, отвоеванную у моря, Фауст мечтает предоставить "многим миллионам" людей, которые будут трудиться на ней. Абстрактный идеал деяния, выраженный в первой части трагедии, поиски путей индивидуального самосовершенствования сменяются новой программой: субъектом деяния провозглашаются "миллионы", которые, став "свободными и деятельными", в неустанной борьбе с грозными силами природы призваны создать "рай на земле".
"Фауст" занимает совсем особое место в творчестве великого поэта. В нем мы вправе видеть идейный итог его (более чем шестидесятилетней) кипучей творческой деятельности. С неслыханной смелостью и с уверенной, мудрой осторожностью Гете на протяжении всей своей жизни ("Фауст" начат в 1772 году и закончен за год до смерти поэта, в 1831 году) вкладывал в это свое творение свои самые заветные мечты и светлые догадки. "Фауст" - вершина помыслов и чувствований великого немца. Все лучшее, истинно живое в поэзии и универсальном мышлении Гете здесь нашло свое наиболее полное выражение. "Есть высшая смелость: смелость изобретения, создания, где план обширный объемлется творческой мыслию, - такова смелость... Гете в Фаусте"
Смелость этого замысла заключалась уже в том, что предметом "Фауста" служил ни один какой-либо жизненный конфликт, а последовательная, неизбежная цепь глубоких конфликтов на протяжении единого жизненного пути, или, говоря словами Гете, "чреда все более высоких и чистых видов деятельности героя".
Такой план трагедии, противоречивший всем принятым правилам драматического искусства, позволил Гете вложить в "Фауста" всю свою житейскую мудрость и большую часть исторического опыта своего времени.
Два великих антагониста мистериальной трагедии - Бог и дьявол, а душа Фауста - лишь поле их битвы, которая непременно окончится поражением дьявола. Эта концепция объясняет противоречия в характере Фауста, его пассивную созерцательность и активную волю, самоотверженность и эгоизм, смирение и дерзость, - дуализм его натуры автор мастерски выявляет на всех этапах жизни героя.
Трагедию можно разделить на пять актов неравной величины, в соответствии с пятью периодами жизни доктора Фауста. В акте I, завершающемся договором с дьяволом, Фауст-метафизик пытается разрешить конфликт двух душ - созерцательной и деятельной, которые символизируют соответственно Макрокосм и Дух Земли. Акт II, трагедия Гретхен, завершающая первую часть, раскрывает Фауста как сенсуалиста в конфликте с духовностью. Часть вторая, уводящая Фауста в свободный мир, к более высоким и чистым сферам деятельности, насквозь аллегорична, это словно сновидческая пьеса, где время и пространство не имеют значения, а персонажи становятся знаками вечных идей. Первые три акта второй части образуют единое целое и составляют вместе акт III. В них Фауст предстает художником, сначала при дворе Императора, потом в классической Греции, где он соединяется с Еленой Троянской, символом гармоничной классической формы. Конфликт в этом эстетическом царстве возникает между чистым художником, занимающимся искусством для искусства, и эвдемонистом, ищущим в искусстве личного наслаждения и славы. Кульминация трагедии Елены - брак с Фаустом, в котором находит выражение синтез классики и романтизма, какого искал и сам Гёте, и его любимый ученик Дж. Г. Байрон. Гёте отдал поэтическую дань Байрону, наделив его чертами Эвфориона, отпрыска этого символического брака. В акте IV, завершающемся смертью Фауста, он представлен как военачальник, инженер, колонист, деловой человек и строитель империи. Он на вершине своих земных свершений, но внутренний разлад по-прежнему мучит его, потому что он не в силах достичь человеческого счастья, не разрушая человеческой жизни, равно как не в силах создать рай на земле с изобилием и работой для всех, не прибегая к дурным средствам. Дьявол, всегда присутствующий рядом, на самом деле необходим. Этот акт заканчивается одним из самых впечатляющих эпизодов, созданных поэтической фантазией Гёте, - встречей Фауста с Заботой. Она возвещает ему близкую смерть, но он надменно игнорирует ее, до последнего вздоха оставаясь своевольным и неблагоразумным титаном. Последний акт, вознесение и преображение Фауста, где Гёте свободно использовал символику католических небес, - завершает мистерию величавым финалом, с молением святых и ангелов за спасение души Фауста милостью благого Бога.
Трагедия, которая началась "Прологом на небесах", завершается эпилогом в небесных сферах. Следует заметить, что Гёте не избежал здесь некоторой барочно-романтической помпезности, чтобы выразить мысль о конечной победе Фауста над Мефистофелем.
Так был завершен 60-летний труд, отразивший в себе всю сложную творческую эволюцию поэта.
Самого Гете всегда интересовало идейное единство "Фауста". В беседе с профессором Люденом (1806) он прямо говорит, что интерес "Фауста" заключается в его идее, "которая объединяет частности поэмы в некое целое, диктует эти частности и сообщает им подлинный смысл".
Правда, Гете порою утрачивал надежду подчинить единой идее богатство мыслей и чаяний, которые он хотел вложить в своего "Фауста". Так было в восьмидесятых годах, накануне бегства Гете в Италию. Так было и позднее, на исходе века, несмотря на то, что Гете тогда уже разработал общую схему обеих частей трагедии. Надо, однако, помнить, что Гете к этому времени не был еще автором двухчастного "Вильгельма Мейстера", еще не стоял, как говорил Пушкин, "с веком наравне" в вопросах социально-экономических, а потому не мог вложить более четкое социально-экономическое содержание в понятие "свободного края", к построению которого должен был приступить его герой.
Но Гете никогда не переставал доискиваться "конечного вывода всей мудрости земной", с тем, чтобы подчинить ему тот обширный идейный и вместе художественный мир, который заключал в себе его "Фауст". По мере того как уточнялось идейное содержание трагедии, поэт вновь и вновь возвращался к уже написанным сценам, изменял их чередование, вставлял в них философские сентенции, необходимые для лучшего понимания замысла. В таком "охвате творческой мыслью" огромного идейного и житейского опыта и заключается та "высшая смелость" Гете в "Фаусте", о которой говорил великий Пушкин.
Будучи драмой, о конечной цели исторического, социального бытия человечества, "Фауст" - уже в силу этого - не историческая драма в обычном смысле слова. Это не помешало Гете воскресить в своем "Фаусте", как некогда в "Геце фон Берлихингене", колорит позднего немецкого средневековья.
Начнем с самого стиха трагедии. Перед нами - усовершенствованный стих Ганса Сакса, Нюрнбергского поэта-сапожника XVI столетия; Гете сообщил ему замечательную гибкость интонации, как нельзя лучше передающей и соленую народную шутку, и высшие взлеты ума, и тончайшие движения чувства. Стих "Фауста" так прост и так народен, что, право же, не стоит большого труда выучить наизусть чуть ли не всю первую часть трагедии. Фаустовскими строчками говорят и самые "нелитературные" немцы, как стихами из "Горя от ума" наши соотечественники. Множество стихов "Фауста" стало поговорками, общенациональными крылатыми словами. Томас Манн говорит в своем этюде о гетевском "Фаусте", что сам слышал, как в театре кто-то из зрителей простодушно воскликнул по адресу автора трагедии: "Ну и облегчил же он себе задачу! Пишет одними цитатами". В текст трагедии щедро вкраплены проникновенные подражания старонемецкой народной песне. Необычайно выразительны и сами ремарки к "Фаусту", воссоздающие пластический образ старинного немецкого города.
И все же Гете в своей драме не столько воспроизводит историческую обстановку мятежной Германии XVI века, сколько пробуждает для новой жизни заглохшие творческие силы народа, действовавшие в ту славную пору немецкой истории. Легенда о Фаусте - плод напряженной работы народной мысли. Такой остается она и под пером Гете: не ломая остова легенды, поэт продолжает насыщать ее новейшими народными помыслами и чаяниями своего времени.
Таким образом, еще в "Прафаусте", соединяя в нем собственное творчество, мотивы Марло, Лессинга и народные легенды, Гете закладывает основы своего художественного метода - синтеза. Высшим достижением этого метода станет вторая часть "Фауста", в которой сплетены античность и средневековье, Греция и Германия, дух и материя.
Влияние Фауста на немецкую и мировую литературу огромно. Поэтической красотой с Фаустом не сравнится ничто, а по цельности композиции - разве что Потерянный рай Мильтона и Божественная комедия Данте.
