Напишите сочинение по прочитанному тексту.
Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста.
Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по Вашему мнению, важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного цитирования). Поясните значение каждого примера и укажите смысловую связь между ними.
Объём сочинения - не менее 150 слов.
Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было комментариев, то такая работа оценивается 0 баллов.
Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком.
(1)Рано утром Лопатин с Ваниным ушли в первую роту. (2)Сабуров остался: он хотел воспользоваться затишьем. (3)Сначала они два часа просидели с Масленниковым за составлением различной военной отчетности, часть которой была действительно необходимой, а часть казалась Сабурову лишней и заведенной только в силу давней мирной привычки ко всякого рода канцелярщине. (4)Потом, когда Масленников ушел, Сабуров сел за отложенное и тяготившее его дело – за ответы на письма, пришедшие к мертвым. (5)Как-то так уже повелось у него почти с самого начала войны, что он брал на себя трудную обязанность отвечать на эти письма. (6)Его сердили люди, которые, когда кто-нибудь погибал в их части, старались как можно дольше не ставить об этом в известность его близких. (7)Эта кажущаяся доброта представлялась ему просто желанием пройти мимо чужого горя, чтобы не причинить боли самому себе.
(8)«Петенька, милый, – писала жена Парфенова (оказывается, его звали Петей), – мы все без тебя скучаем и ждем, когда кончится война, чтобы ты вернулся… (9)Галочка стала совсем большая и уже ходит сама, и почти не падает…»
(10)Сабуров внимательно прочел письмо до конца. (11)Оно было недлинное – привет от родных, несколько слов о работе, пожелание поскорее разбить фашистов, в конце две строчки детских каракуль, написанных старшим сыном, и потом несколько нетвердых палочек, сделанных детской рукой, которой водила рука матери, и приписка: «А это написала сама Галочка»…
(12)Что ответить? (13)Всегда в таких случаях Сабуров знал, что ответить можно только одно: он убит, его нет, – и все-таки всегда он неизменно думал над этим, словно писал ответ в последний раз. (14)Что ответить? (15)В самом деле, что ответить?
(16)Он вспомнил маленькую фигурку Парфенова, лежавшего навзничь на цементном полу, его бледное лицо и подложенные под голову полевые сумки. (17)Этот человек, который погиб у него в первый же день боев и которого он до этого очень мало знал, был для него товарищем по оружию, одним из многих, слишком многих, которые дрались рядом с ним и погибли рядом с ним, тогда как он сам остался цел. (18)Он привык к этому, привык к войне, и ему было просто сказать себе: вот был Парфенов, он сражался и убит. (19)Но там, в Пензе, на улице Маркса, 24, эти слова – «он убит» – были катастрофой, потерей всех надежд. (20)После этих слов там, на улице Карла Маркса, 24, жена переставала называться женой и становилась вдовой, дети переставали называться просто детьми, – они уже назывались сиротами. (21)Это было не только горе, это была полная перемена жизни, всего будущего. (22)И всегда, когда он писал такие письма, он больше всего боялся, чтобы тому, кто прочтет, не показалось, что ему, писавшему, было легко. (23)Ему хотелось, чтобы тем, кто прочтет, казалось, что это написал их товарищ по горю, человек, так же горюющий, как они, тогда легче прочесть. (24)Может быть, даже не то: не легче, но не так обидно, не так скорбно прочесть…
(25)Людям иногда нужна ложь, он знал это. (26)Они непременно хотят, чтобы тот, кого они любили, умер героически или, как это пишут, пал смертью храбрых… (27)Они хотят, чтобы он не просто погиб, чтобы он погиб, сделав что-то важное, и они непременно хотят, чтобы он их вспомнил перед смертью.
(28)И Сабуров, когда отвечал на письма, всегда старался утолить это желание, и, когда нужно было, он лгал, лгал больше или меньше – это была единственная ложь, которая его не смущала. (29)Он взял ручку и, вырвав из блокнота листок, начал писать своим быстрым, размашистым почерком. (30)Он написал о том, как они служили вместе с Парфеновым, как Парфенов героически погиб здесь в ночном бою, в Сталинграде (что было правдой), и как он, прежде чем упасть, сам застрелил трех немцев (что было неправдой), и как он умер на руках у Сабурова, и как он перед смертью вспоминал сына Володю и просил передать ему, чтобы тот помнил об отце.
(31)Этот человек, который погиб у него в первый же день боев и которого он до этого очень мало знал, был для него товарищем по оружию, одним из многих, слишком многих, которые дрались рядом с ним и погибли рядом с ним, тогда как он сам остался цел. (32)Он привык к этому, привык к войне, и ему было просто сказать себе: вот был Парфенов, он сражался и убит.
(по К. М. Симонову *)
* Константин Михайлович Симонов - русский советский прозаик, поэт, киносценарист, журналист и общественный деятель.
Пояснение.
Что такое сострадание? Все ли люди способны его проявить? Поиску ответа на эти вопросы посвящен текст автора.
В данном тексте К. М. Симонов ставит проблему проявления сострадания по отношению к другим людям.
Сабуров взял на себя огромную ответственность еще с самого начала войны. Оповещать родственников военнослужащих о смерти было для него нелегким испытанием. В предложениях 5-6 мы видим, что Сабуров чувствовал пренебрежение к тем людям, которые не заботились о близких погибшего. Таким образом, они проявляли равнодушие и безразличие, которое только усиливало душевную боль родных. Сам же Сабуров был человеком доброго сердца. Отвечая на письма, он старался проявить сострадание, которое так помогало родственникам погибших. В 22-23 предложениях автор пишет, что так Сабуров мог смягчить горе серьезной утраты.
Константин Михайлович Симонов убежден, что сострадание является неотъемлемой частью всех людей. На войне или в мирное время каждый из нас способен сделать этот мир добрее. Равнодушие, по его мнению, приводит только к губительным последствиям.
Чтобы доказать справедливость данной позиции, приведу в пример роман «Война и мир» Л. Н. Толстого. Наташа Ростова является поистине добрым и отзывчивым человеком. Она спасла множество раненых, предоставив им жилье, питание и должный уход. У Наташи не было ни секунды на размышления, ведь она с самого начала знала, что это для нее не обязанность а душевный позыв.
Не только взрослые, но и дети нуждаются в поддержке со стороны других. В произведении «Судьба Человека» М. А. Шолохова мы видим тому подтверждение. Потеряв свою семью и родных, Андрей Соколов не упал духом. Однажды он встретил осиротевшего мальчика Ваню, и недолго думая, он твердо решил заменить ему отца. Проявляя сострадание и оказывая ему помощь, Андрей сделал мальчика поистине счастливым ребенком.
В сознании ныне живущих людей имя Константина Симонова прочно ассоциируется с произведениями о Великой Отечественной войне, со знакомыми со школьной скамьи строчками стихотворения «Сын артиллериста» («Был у майора Деева товарищ майор Петров…»), да ещё с сериальными версиями о его романе с известной актрисой Валентиной Серовой. В годы хрущёвской «оттепели» внезапно «оттаявшие» антисталинисты не захотели простить советскому «генералу» от литературы ни его молниеносного успеха, ни высоких постов в Союзе писателей СССР, ни верноподданнических пьес, статей и стихов, написанных в конце 1940-х – начале 50-х годов. Постперестроечные «переписчики» отечественной истории и вовсе причислили К.Симонова - лауреата Ленинской и шести Сталинских премий, одного из самых прославленных и (не побоюсь этого слова) талантливых писателей XX века - к «антигероям». Его произведения были однозначно поставлены в ряд с «официальным» творчеством Фадеева, Горбатова, Твардовского и других советских авторов, совершенно потерянных для нынешнего поколения за громкими именами Булгакова, Цветаевой, Пастернака, Ахматовой, Набокова и т.д. Подобная «однозначность» в оценке исторических событий, а также поэтов, писателей и их литературных произведений уже не раз сыграла злую шутку с теми, кто сегодня стремится её проповедовать с политической трибуны, в СМИ или школьных учебниках.
Из истории страны невозможно вычеркнуть ни сталинских репрессий, ни великой победы в Отечественной войне. Из русской литературы невозможно вычеркнуть или «изъять» действительно талантливые произведения, даже если назвать их авторов беспринципными «советскими функционерами», сталинскими лизоблюдами, «заказными» писателями-соцреалистами. Взирая с высоты минувших лет, гораздо проще требовать проявлений гражданского мужества от других, чем самому проявить его в реальной жизни. Нынешним критикам не стоит об этом забывать.
И даже если отвлечься от вышеприведённых «штампов», сформированных общественным мнением в последние десятилетия, то произведения К. М. Симонова сегодня читать просто некому. Тема войны давно себя исчерпала, а за всё время, прошедшее в условиях абсолютной литературной свободы, в русскоязычной литературе постсоветского пространства так и не появилось ни одного произведения, действительно любимого народом. Российский литературный рынок, в том виде, в котором он существует сейчас, ориентирован исключительно на потребности любителей «лёгкого чтива» - низкопробных детективчиков, разного рода фэнтези и дамских романов.
К.М. Симонову досталась другая, более суровая эпоха. Его стихотворение-заклинание «Жди меня» читали, как молитву. Пьесы «Парень из нашего города», «Русские люди», «Так и будет» стали героическими примерами для целого поколения советских людей. Далеко неоднозначный, слишком откровенный цикл лирических стихов, посвящённый В.Серовой («С тобой и без тебя», 1942), ознаменовал собой недолгий период «лирической оттепели» в советской военной литературе и принёс его автору воистину всенародную известность. Читая эти строки нельзя, невозможно не понять, что Константин Симонов писал о Великой Отечественной войне не по обязанности, а по глубокой внутренней потребности, которая с юных лет и до конца дней определила основную тему его творчества. На протяжении всей жизни поэт, драматург, мыслитель Симонов продолжал думать и писать о людских судьбах, связанных с войной. Он был воином и поэтом, способным зажечь в сердцах миллионов людей не только ненависть к врагу, но и поднять нацию на защиту своей Родины, вселить надежду и веру в неизбежную победу добра над злом, любви над ненавистью, жизни над смертью. Будучи непосредственным очевидцем и участником многих событий, Симонов как журналист, писатель, сценарист, художник слова внёс немалую лепту своего труда в формирование отношения к событиям Великой Отечественной войны у всех последующих поколений. Роман «Живые и мёртвые» - самое масштабное произведение писателя – являет собой глубокое осмысление прошедшей войны, как огромной, общечеловеческой трагедии. Им зачитывалось не одно поколение читателей: и те, кто прошёл и помнил ту войну, и те, кто знал о ней по рассказам старших и советским кинофильмам.
Семья и ранние годы
Кирилл Михайлович Симонов родился в Петрограде, в семье военного. Его настоящий отец Михаил Агафангелович Симонов (1871- ?) – дворянин, выпускник Императорской Николаевской военной академии (1897), генерал-майор. В своих официальных биографиях К.М. Симонов указывал, что «отец погиб или пропал без вести» на фронте. Однако во время Первой мировой войны генералы без вести на фронте не пропадали. С 1914 по 1915 год М.А. Симонов командовал 12 Великолуцким пехотным полком, с июля 1915 по октябрь 1917 года был начальником штаба 43 армейского корпуса. После революции генерал эмигрировал в Польшу, откуда матери Кирилла – Александре Леонидовне (урождённой княжне Оболенской) – в начале 1920-х годов приходили от него письма. Отец звал супругу и сына к себе, но Александра Леонидовна эмигрировать не захотела. К тому времени в её жизни уже появился другой мужчина – Александр Григорьевич Иванишев, бывший полковник царской армии, преподаватель военного училища. Он усыновил и воспитал Кирилла. Правда, фамилию и отчество сыну мать сохранила: ведь все считали М.А. Симонова погибшим. Сама же она взяла фамилию Иванишева.
Детские годы Кирилла прошли в Рязани и Саратове. Воспитывался он отчимом, к которому на всю жизнь сохранил искреннюю привязанность и добрые чувства. Семья жила небогато, поэтому в 1930 году, после окончания семилетки в Саратове, Кирилл Симонов пошёл учиться на токаря. В 1931 году, вместе с родителями, он переехал в Москву. Окончив фабзавуч точной механики, Симонов идёт работать на авиационный завод, на котором работал до 1935 года. В «Автобиографии» Симонов объяснял свой выбор двумя причинами: «Первая и главная - пятилетка, только что построенный недалеко от нас, в Сталинграде, тракторный завод и общая атмосфера романтики строительства, захватившая меня уже в шестом классе школы. Вторая причина - желание самостоятельно зарабатывать». Некоторое время Симонов также работал техником в Межрабпомфильме.
В эти же годы юноша начинает писать стихи. В печати первые произведения Симонова появились в 1934 году (в некоторых источниках указано, что первые стихи были напечатаны в 1936 году в журналах «Молодая гвардия» и «Октябрь»). С 1934 по 1938 годы учился в Литературном институте им. М. Горького, затем поступил в аспирантуру МИФЛИ (Московского института философии, литературы и истории им. Н.Г. Чернышевского).
В 1938 году появляется и первая поэма Симонова – «Павел Черный», прославлявшая строителей Беломорско-Балтийского канала. В «Автобиографии» писателя поэма упоминается как первый трудный опыт, увенчавшийся литературным успехом. Она была опубликована в поэтическом сборнике «Смотр сил». Тогда же была написана историческая поэма «Ледовое побоище». Обращение к исторической тематике считалось обязательным, даже «программным» для начинающего автора в 1930-е годы. Симонов, как того и ждали, вносит в историческую поэму военно-патриотическое содержание. На заседании в журнале «Литературная учёба», посвящённом разбору его произведения, К. Симонов говорил: «Желание написать эту поэму у меня явилось в связи с ощущением приближающейся войны. Я хотел, чтоб прочитавшие поэму почувствовали близость войны… что за нашими плечами, за плечами русского народа стоит многовековая борьба за свою независимость…»
Военный корреспондент
 |
В 1939 году Симонов, как многообещающий автор военной тематики, был направлен в качестве военного корреспондента на Халкин-Гол. В письме С.Я. Фрадкиной от 6 мая 1965 года К. Симонов вспоминал, как впервые попал на фронт: «На Халхин-Гол я поехал очень просто. Сначала меня никто не собирался туда посылать, я был, как говорится, слишком молод и зелен, и я должен был ехать не туда, а на Камчатку в войска, но потом редактор «Героической красноармейской» - газеты, которая выходила там, в Монголии, в нашей группе войск, - прислал телеграмму в Политуправление армии: «Срочно пришлите поэта». Ему понадобился поэт. Очевидно, в этот момент в Москве не нашлось никого более солидного по своему поэтическому багажу, чем я, меня вызвали в ПУР что-то так в час или в два дня, а в пять часов я уехал на владивостокском скором в Читу, а оттуда уже в Монголию…»
В институт поэт более не вернулся. Незадолго до отъезда в Монголию он окончательно поменял своё имя - вместо родного Кирилл взял псевдоним Константин Симонов. Практически все биографы сходятся на том, что причина такой перемены кроется в особенностях дикции и артикуляции Симонова: он не выговаривал «р» и твёрдый звук «л». Произнести собственное имя ему всегда было затруднительно.
Война для Симонова началась не в сорок первом, а в тридцать девятом году на Халхин-Голе, и именно с той поры определились многие новые акценты его творчества. Помимо очерков и репортажей, с театра военных действий корреспондент привозит цикл стихов, который вскоре получает всесоюзную известность. Самое пронзительное стихотворение «Кукла» по своему настроению и тематике невольно перекликается с последующей военной лирикой Симонова («Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины», «Безыменное поле» и др.), в которой поднимается проблема долга воина перед Родиной и своим народом.
Непосредственно перед Отечественной войной Симонов дважды учился на курсах военных корреспондентов при Военной академии имени М.В. Фрунзе (1939-1940) и Военно-политической академии (1940-1941). Получил воинское звание интенданта второго ранга.
С первых дней войны Константин Симонов находился в действующей армии: был собственным корреспондентом газет «Красноармейская правда», «Красная Звезда», «Правда», «Комсомольская правда», «Боевое знамя» и др.
Как корреспондент К. Симонов мог передвигаться в прифронтовой зоне со свободой, фантастической даже для любого генерала. Иногда на своем автомобиле он ускользал буквально из клещей окружений, оставаясь чуть ли не единственным уцелевшим очевидцем гибели целого полка или дивизии.
Хорошо известно, подтверждено очевидцами и документально, что в июле 1941 года К. Симонов находился под Могилёвом, в частях 172-й стрелковой дивизии, которая вела тяжёлые оборонительные бои и прорывалась из окружения. Когда корреспонденты «Известий» Павел Трошкин и Константин Симонов прибыли на КП 172-й стрелковой дивизии, их задержали, угрожали положить на землю и держать до рассвета, под конвоем доставили в штаб. Однако корреспондента Симонова это даже порадовало. Он сразу почувствовал дисциплину, порядок, уверенность, понял - война идёт далеко не так, как задумано противником. К. Симонов находит в мужестве и твердой дисциплине оборонявших город полков некую «точку опоры», которая позволяет писать в газету «не ложь во спасенье», не полуправду, простительную в те драматические дни, а что-то такое, что и другим служило бы точкой опоры, вселяло бы веру.
За фантастическую «оперативность» и творческую плодовитость корреспондента Симонова ещё до войны сравнивали с комбайном: литературные очерки и фронтовые репортажи сыпались из-под его пера как из рога изобилия. Излюбленный жанр Симонова – очерк. Его статьи (очень немногочисленные), в сущности, также представляют собой ряд очерковых зарисовок, связанных публицистическими или лирическими отступлениями. В дни войны поэт К. Симонов впервые выступает как прозаик, но стремление писателя расширить жанры, в которых он работал, найти новые более яркие и доходчивые формы подачи материала очень скоро позволили ему выработать свой индивидуальный почерк.
В очерках К. Симонова, как правило, находит отражение то, что он видел своими глазами, что сам пережил, или судьба другого конкретного человека, с которым свела автора война. В его очерках всегда присутствует повествовательный сюжет, и зачастую очерки его напоминают новеллу. В них можно найти психологический портрет Героя – обыкновенного солдата или офицера переднего края; обязательно отражены жизненные обстоятельства, сформировавшие характер этого человека; подробно описывается бой и, собственно, подвиг. Когда очерки К. Симонова строились на материале беседы с участниками боя, они фактически превращались в диалог между автором и героем, который иногда прерывается авторским повествованием («Солдатская слава», «Честь командира» и др.).
В первый период Великой Отечественной войны – с июня 1941 года до ноября 1942 года – Симонов стремился охватить как можно больше событий, посетить различные участки фронта, изобразить в своих очерках и художественных произведениях представителей разнообразных военных профессий, подчеркнуть трудности обычной фронтовой обстановки.
В 1942 году Константину Симонову было присвоено звание старшего батальонного комиссара, в 1943 году - звание подполковника, а после войны - полковника. В качестве военного корреспондента он побывал на всех фронтах. Во время боёв в Крыму Константин Симонов находился непосредственно в цепях контратакующих пехотинцев, ходил с разведгруппой за линию фронта, участвовал в боевом походе подводной лодки, минировавшей румынский порт. Приходилось ему бывать и среди защитников Одессы, Сталинграда, у югославских партизан, в передовых частях: во время Курской битвы, Белорусской операции, в завершающих операциях по освобождению Польши, Чехословакии, и Югославии. Симонов присутствовал на первом процессе военных преступников в Харькове, был и в только что освобожденном, невообразимо страшном Освенциме и во многих других местах, где происходили решающие события. В 1945 году Симонов стал свидетелем последних боёв за Берлин. Он присутствовал при подписании гитлеровской капитуляции в Карлсхорсте. Награждён четырьмя боевыми орденами.
Нелёгкая, подчас героическая работа фронтовых корреспондентов, которые не просто собирали материал для очерков и статей, но и принимали участие в боях, спасали других и погибали сами, впоследствии нашла своё отражение в произведениях писателя К.Симонова. После войны появились его сборники очерков: «Письма из Чехословакии», «Славянская дружба», «Югославская тетрадь», «От Чёрного до Баренцева моря. Записки военного корреспондента». Симонову принадлежит авторство всенародно любимой «Песни военных корреспондентов», которая на долгие годы стала гимном журналистов, работающих в «горячих точках» планеты:
«Жди меня»: роман актрисы и поэта
27 июля 1941 года К. Симонов вернулся в Москву, пробыв не менее недели на Западном фронте - в Вязьме, под Ельней, близ горящего Дорогобужа. Он готовился к новой поездке на фронт - от редакции «Красной звезды», но на подготовку машины для этой поездки нужна была неделя.
«За эти семь дней, - вспоминал Симонов, - кроме фронтовых баллад для газеты, я вдруг за один присест написал «Жди меня», «Майор привёз мальчишку на лафете» и «Не сердитесь, к лучшему». Я ночевал на даче у Льва Кассиля в Переделкине и утром остался там, никуда не поехал. Сидел на даче один и писал стихи. Кругом были высокие сосны, много земляники, зеленая трава. Был жаркий летний день. И тишина. <...> На несколько часов даже захотелось забыть, что на свете есть война. <...> Наверно, в тот день больше, чем в другие, я думал не столько о войне, сколько о своей собственной судьбе на ней…»
Впоследствии весьма авторитетные критики и литературоведы уверяли, что «Жди меня» - самое общее стихотворение Симонова, что в одном лирическом стихотворении поэт сумел передать особенности времени, сумел угадать самое главное, самое нужное людям, и тем самым помочь миллионам своих соотечественников в трудную пору войны. Но удалось ему это вовсе не потому, что он старался «угадать», что сейчас нужнее всего. Ничего подобного Симонов не задумывал! В тот жаркий летний день на даче Л.Кассиля он написал то, что было жизненно необходимо ему самому. Обращаясь в мыслях к единственному адресату своей любовной лирики – актрисе Валентине Серовой, поэт выразил то, что было в эту минуту для него важнее и желаннее всего. И только поэтому, именно поэтому стихи, написанные одним человеком и обращённые к одной единственной женщине на свете, стали всеобщими, необходимыми миллионам людей в самое тяжёлое для них время.
С восходящей звездой отечественного кинематографа, примой московского Театра им. Ленинского комсомола В. В. Серовой (в девичестве Половиковой) Константин Михайлович познакомился в 1940 году. На сцене театра была поставлена его первая пьеса – «История одной любви». Валентина, к тому времени уже вдова известного лётчика, героя Советского Союза Анатолия Серова, играла в ней одну из главных ролей. До этого, в сезон 1939-40 года она блистала в спектакле «Зыковы», и молодой, тогда ещё начинающий поэт и драматург, не пропускал ни одного представления. По словам Серовой, влюблённый Симонов мешал ей играть: всегда сидел с букетом цветов в первом ряду и следил испытующим взором за каждым её движением.
Однако любовь Симонова к Ваське (поэт не выговаривал буквы «л» и «р» и именно так называл свою музу) не была взаимной. Валентина принимала его ухаживания, была с ним близка, но забыть Серова не могла. Она предпочитала оставаться вдовой героя-лётчика,нежели стать женой пока ещё мало кому известного молодого литератора. Тем более, что Симонов уже был женат на Е.С. Ласкиной (кузине Б.Ласкина), в 1939 году у них родился сын Алексей.
С первых литературных шагов поэт Симонов писал «для печати», точно угадывая тот путь, который приведёт его сочинение именно на печатные страницы. В этом был один из главных секретов его раннего и прочного успеха. Его умение перелагать актуальную официозную точку зрения и предлагать её читателю уже в эмоционально-лирической упаковке выковывалось с первых литературных опытов. Но «Жди меня» и другие лирические стихи, посвящённые отношениям с Серовой, были единственными произведениями поэта, которые изначально для печати не предназначались. Да и кто бы в те предвоенные, ура-патриотические, идеологически выдержанные годы стал печатать любовную лирику, полную эротического драматизма и страданий о неразделённой любви?
Война перевернула всё. Совершенно личное, необходимое только ему стихотворение «Жди меня» Симонов не раз читал в кругу друзей-литераторов; читал артиллеристам на полуострове Рыбачий, отрезанном от остального фронта; читал разведчикам перед тяжёлым рейдом по тылам противника; читал морякам на подводной лодке. Его одинаково внимательно слушали и в солдатских землянках, и в штабных блиндажах. Особенности российского советского читателя, уже вполне сформировавшегося, были таковы, что он искал в литературе - особенно в мучительной ситуации войны - утешения, прямой поддержки. В обеспечении такой поддержки критики видели «одну из задач поэзии». Стихотворение Симонова вышло и за пределы этой функции, получив с первого момента создания ещё одну, особую функцию: «заклинание», «молитва», «лекарство от тоски», «вера» и даже, если угодно – «суеверие»...
Вскоре строчки полюбившегося стихотворения стали расходиться в рукописных копиях, заучиваться наизусть. Солдаты посылали их в письмах к любимым, заклиная разлуку и близкую смерть, прославляя великую силу любви:
9 декабря 1941 года «Жди меня» впервые прозвучало по радио. Симонов случайно оказался в Москве и прочёл стихотворение сам, успев к эфиру буквально в последнюю минуту. В январе 1942 года «Жди меня» было опубликовано в «Правде».
По словам очевидцев, на послевоенных встречах с читателями Симонов никогда не отказывался читать «Жди меня», но как-то темнел лицом. И в глазах его было страдание. Он будто вновь падал в свой сорок первый год.
В беседе с Василием Песковым на вопрос о «Жди меня» Симонов устало ответил: «Если б не написал я, написал бы кто-то другой». Он считал, что просто так совпало: любовь, война, разлука, да чудом выпавшие несколько часов одиночества. К тому же стихи были его работой. Вот и проступили стихи сквозь бумагу. Так проступает кровь сквозь бинты…
В апреле 1942 года Симонов сдал в издательство «Молодая гвардия» рукопись лирического сборника «С тобой и без тебя». Все 14 стихотворений сборника были адресованы и посвящены В.Серовой.
В первой же большой статье об этом цикле известный с довоенных лет критик В. Александров (В.Б. Келлер) писал:
Сборник «С тобой и без тебя» фактически ознаменовал собой временную реабилитацию лирики в советской литературе. Лучшие из его стихотворений выражают конфликт между двумя сильнейшими движущими силами души поэта: любовью к Валентине и воинским долгом перед Россией.
В дни самых тяжёлых боёв 1942 года советское партийное руководство сочло необходимым довести до массового читателя именно такие стихи, противопоставив ужасам войны то вечное и незыблемое, ради чего стоит сражаться и стоит жить:
Однако муза Симонова по-прежнему не мечтала о том, чтобы давний воздыхатель назвал её женой. Преданно и самозабвенно ждать своего поклонника из фронтовых командировок она тоже не обещала.
Есть версия, что весной 1942 года Валентина Серова всерьёз увлеклась маршалом К.Рокоссовским. Эта версия была представлена в нашумевшем сериале Ю.Кара "Звезда эпохи" и прочно укоренилась в сознании не только простых телезрителей, а также тележурналистов, авторов различных публикаций о Серовой в прессе и на интернет-ресурсах. Все ныне живущие родственники, как Серовой и Симонова, так и Рокоссовского, в один голос отрицают военный роман маршала и актрисы. Личная жизнь Рокоссовского, который был, пожалуй, ещё более публичным человеком, чем Серова и Симонов, достаточно хорошо известна. Серовой с её любовью в ней просто не было места.
Возможно, Валентина Васильевна по каким-то причинам в этот период, действительно, хотела разорвать отношения с Симоновым. Будучи человеком прямым и открытым, она не считала нужным притворяться и лгать в реальной жизни – игры ей хватало на сцене. По Москве поползли слухи. Роман поэта и актрисы оказался под угрозой.
Не исключено, что в этот момент в отвергнутом Симонове заговорила ревность, обида, чисто мужское желание заполучить любимую во что бы то ни стало. Опубликовав любовную лирику, посвящённую Серовой, поэт фактически пошёл ва-банк: он дал своё согласие на использование своих личных чувств в идеологических целях, дабы обрести настоящую, всенародную славу и тем самым «дожать» несговорчивую Валентину.
Написанный в 1942 году сценарий пропагандистского фильма «Жди меня» и вовсе сделал личные отношения Симонова и Серовой достоянием всей страны. У актрисы просто не осталось выбора.
Возможно, что как раз в этот период их, во многом придуманный самим Симоновым и «одобренный» властью роман, дал первую серьёзную трещину. В 1943 году Симонов и Серова вступили в официальный брак, но, несмотря на все благоприятные обстоятельства и видимое внешнее благополучие, трещина в их отношениях только росла:
| Мы оба с тобою из племени, Где если дружить - так дружить, Где смело прошедшего времени Не терпят в глаголе «любить». Так лучше представь меня мертвого, Такого, чтоб вспомнить добром, Не осенью сорок четвертого, А где-нибудь в сорок втором. Где мужество я обнаруживал, Где строго, как юноша, жил, Где, верно, любви я заслуживал И все-таки не заслужил. Представь себе Север, метельную Полярную ночь на снегу, Представь себе рану смертельную И то, что я встать не могу; Представь себе это известие В то трудное время мое, Когда еще дальше предместия Не занял я сердце твое, Когда за горами, за долами Жила ты, другого любя, Когда из огня да и в полымя Меж нами бросало тебя. Давай с тобой так и условимся: Тогдашний - я умер. Бог с ним. А с нынешним мной - остановимся И заново поговорим. 1945 |
Со временем трещина непонимания и нелюбви превратилась в «стекло тысячевёрстной толщины», за которым «стука сердца не слыхать», затем – в бездонную пропасть. Симонов сумел выбраться из неё и обрести под ногами новую почву. Валентина Серова сдалась и погибла. Протянуть руку помощи своей бывшей, уже нелюбимой музе поэт отказался:
Как напишет позднее их дочь Мария Симонова: «Умерла она [В. Серова – Е.Ш.] одна, в пустой, обворованной спаивающими её проходимцами квартире, из которой вынесли всё, что поддавалось переноске вручную».
Симонов на похороны не приехал, прислав лишь букет из 58 кроваво-красных гвоздик(в некоторых воспоминаниях фигурируют сведения о букете из розовых роз). Незадолго до своей смерти он признался дочери: «... то, что было у меня с твоей матерью, было самым большим счастьем в моей жизни... и самым большим горем...»
После войны
По окончании войны в течение трёх лет К.М. Симонов находился в многочисленных зарубежных командировках: в Японии (1945-1946), США, Китае. В 1946-1950 годах он занимает пост редактора одного из ведущих литературных журналов «Новый Мир». В 1950-1954 годах - редактор «Литературной газеты». С 1946 по 1959 годы, а затем с 1967-по 1979 год - секретарь Союза писателей СССР. За период с 1942 по 1950 годы К.Симонов получает шесть Сталинских премий – за пьесы «Парень из нашего города», «Русские люди», «Русский вопрос», «Чужая тень», роман «Дни и ночи» и сборник стихов «Друзья и враги».
Симонов - сын царского генерала и княжны из старинного русского рода - исправно служил не просто советской власти. Во время войны он отдал весь свой талант сражающемуся народу, своей Родине, той великой и непобедимой стране, которой он хотел видеть Россию. Но, однажды попав в партийную «обойму» (Симонов вступил в партию только в 1942 году), он сразу же обрёл статус обласканного властью, «нужного» поэта. Скорее всего, он и сам верил в то, что делает всё правильно: победа в войне и та позиция, которая была занята Россией в мире после 1945 года, только убедили Симонова в правоте избранного пути.
Его восхождение по партийной лестнице было ещё более стремительным, чем вход в литературу и обретение всероссийской славы. В 1946-1954 годах К.Симонов – депутат ВС СССР 2 и 3 созывов, с 1954 по 1956 – кандидат в члены ЦК КПСС. В 1946-1954 - заместитель генерального секретаря правления Союза писателей СССР. В 1954-1959 и в 1967-1979 - Секретарь правления Союза писателей СССР. С 1949 года - член президиума Советского комитета защиты мира.
Да, повинуясь «генеральной линии партии», он участвовал в кампании травли Зощенко и Ахматовой, писал «заказные» пьесы о космополитах («Чужая тень») и стихотворения-баллады, пытался уговорить И. Бунина, Тэффи и других видных писателей-белоэмигрантов вернуться в Советскую Россию. В качестве главного редактора в 1956 году Симонов подписал письмо редколлегии журнала «Новый мир» с отказом в публикации романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» а в 1973 году - письмо группы советских писателей в редакцию газеты «Правда» о Солженицыне и Сахарове.
Но в то же самое время невозможно не признать, что деятельность Симонова на всех его высоких литературных постах не была столь однозначной. Возвращение читателю романов Ильфа и Петрова, выход в свет булгаковского «Мастера и Маргариты» (1966 год, в сокращённом журнальном варианте) и хэмингуэевского «По ком звонит колокол», защита Л.О. Брик, которую высокопоставленные «историки литературы» решили вычеркнуть из биографии Маяковского, первый полный перевод пьес А.Миллера и Юджина О’Нила, выход в свет первой повести В. Кондратьева «Сашка» - вот далеко не полный перечень заслуг К.Симонова перед советской литературой. Было ещё и участие в «пробивании» спектаклей в «Современнике» и Театре на Таганке, первая посмертная выставка Татлина, восстановление выставки «ХХ лет работы» Маяковского, участие в кинематографической судьбе Алексея Германа и десятков других кинематографистов, художников, литераторов. Хранящиеся сегодня в РГАЛИ десятки томов подённых усилий Симонова, названные им «Всё сделанное», содержат тысячи его писем, записок, заявлений, ходатайств, просьб, рекомендаций, отзывов, разборов и советов, предисловий, торящих дорогу «непробиваемым» книгам и публикациям. В архиве писателя и возглавляемых им редакций журналов нет ни одного неотвеченного письма. Сотни людей начали писать военные мемуары после прочитанных Симоновым и сочувственно оцененных им «проб пера».
В «опале»
Симонов относился к той редкой породе людей, которых власть не испортила. Ни вынужденное расшаркивание перед вышестоящими, ни идеологические догмы, в рамках которых пролегал путь советской литературы конца 1940-х - начала 1950-х годов, не убили в нём подлинного, живого начала, свойственного только по-настоящему талантливому художнику. В отличие от многих своих коллег по литературному цеху, за годы своей «симфонии» с властью, К.Симонов не разучился совершать поступки, направленные на то, чтобы отстаивать свои взгляды и принципы.
Сразу после смерти Сталина он опубликовал в «Литературной газете» статью, провозгласившую главной задачей писателей отразить великую историческую роль Сталина. Хрущёв был крайне раздражён этой статьей. По одной из версий, он позвонил в Союз писателей и потребовал немедленного смещения Симонова с поста главного редактора «Литературной газеты».
По большому счёту, редактор Симонов сделал то, что считал нужным сделать в тот момент. Его честная натура солдата и поэта противилась таким формам обращения с ценностями прошлого и настоящего, как «оплёвывание и облизывание». Своей статьёй Симонов не побоялся выразить мнение той части общества, которая действительно считала Сталина великим вождём нации и победителем фашизма. Им, вчерашним ветеранам, прошедшим все тяготы минувшей войны, претили скоропалительные отречения «оттепельных» перевёртышей от своего недавнего прошлого. Не удивительно, что вскоре после XX съезда партии поэт подвергся жестокому разносу и был освобождён от своего высокого поста в Союзе Писателей СССР. В 1958 году Симонов уехал жить и работать в Ташкент в качестве собственного корреспондента «Правды» по республикам Средней Азии.
Однако эта вынужденная «командировка»-ссылка Симонова не сломала. Напротив, освобождение от общественно-административной работы и той доли публичности, что сопровождала его практически всю жизнь, дало новый импульс творчеству писателя. «Когда есть Ташкент, - мрачно, но с мужественным достоинством шутил Симонов, - незачем уезжать на семь лет в Круассе, чтобы написать «Мадам Бовари».
«Живые и мёртвые»
Первый роман Симонова «Товарищи по оружию», посвящённый событиям на Халкин-Голе, увидел свет в 1952 году. По первоначальному замыслу автора, он должен был стать первой частью задуманной им трилогии о войне. Однако получилось иначе. Чтобы полнее раскрыть начальный этап войны, понадобились другие герои, другой масштаб изображаемых событий. «Товарищам по оружию» суждено было остаться лишь прологом к монументальному произведению о войне.
В 1955 году, ещё в Москве, Константин Михайлович Симонов приступает к работе над романом «Живые и мёртвые», но политические интриги после XX съезда партии, а также нападки со стороны нового партийного и литературного руководства помешали писателю полностью отдаться творчеству. В 1961 году Симонов привозит в Москву из Ташкента уже законченный роман. Он стал первой частью большого правдивого произведения о Великой Отечественной войне. Автором были найдены герои, с которыми читатель пройдет путь от первых дней отступления до разгрома немецкой армии под Москвой. В 1965 году Симонов закончил свою новую книгу «Солдатами не рождаются», которая является новой встречей с героями романа «Живые и мёртвые». Сталинград, неприукрашенная правда жизни и войны на новом этапе - одолении науки побеждать. В дальнейшем писатель предполагал довести своих героев до 1945 года, до конца войны, но в процессе работы стало очевидно, что действие трилогии завершится в тех местах, где оно и начиналось. Белоруссия 1944 года, наступательная операция «Багратион» - эти события легли в основу третьей книги, которую Симонов назвал «Последнее лето». Все три произведения объединены автором в трилогию под общим названием «Живые и мёртвые».
В 1974 году за трилогию «Живые и мёртвые» Симонов был удостоен Ленинской премии и звания Героя Социалистического Труда.
По сценариям К. Симонова были поставлены фильмы «Парень из нашего города» (1942), «Жди меня» (1943), «Дни и ночи» (1943-1944), «Бессмертный гарнизон» (1956), «Нормандия-Неман» (1960, совместно с Ш. Спааком и Э.Триоле), «Живые и мёртвые»(1964), «Двадцать дней без войны» (1976).
В 1970 году К.М.Симонов побывал во Вьетнаме, после чего издал книгу «Вьетнам, зима семидесятого...» (1970-71). В драматических стихах о войне во Вьетнаме «Бомбежка по площадям», «Над Лаосом», «Дежурка» и другие постоянно возникают сопоставления с Великой Отечественной войной:
| Сидят ребята, Ждут ракеты, Как мы когда-то В России где-то... |
«Я не стыжусь…»
Большую документальную ценность имеют мемуары Симонова «Дневники военных лет» и последняя его книга - «Глазами человека моего поколения. Размышления о Сталине» (1979 г., издана в 1988 году). Это воспоминания и размышления о времени 30-х - начала 50-х годов, о встречах со Сталиным, A.M. Василевским, И.С. Коневым, адмиралом И.С. Исаковым.
В книге «Глазами человека моего поколения» К.М. Симонов отчасти пересматривает свои прежние взгляды, но вовсе не отрекается от них. В отличие от некоторых довольно известных публицистов и мемуаристов «перестроечного» периода, Симонов далёк от «посыпания головы пеплом». Совершая кропотливую работу над неизбежными ошибками и заблуждениями своего поколения, писатель не опускается до бездоказательного шельмования исторического прошлого своей страны. Напротив, предлагает потомкам прислушаться к фактам, дабы не повторить прежних ошибок:
|
«Я считаю, что наше отношение к Сталину в прошлые годы, в том числе в годы войны, наше преклонение перед ним в годы войны, - это преклонение в прошлом не дает нам права не считаться с тем, что мы знаем теперь, не считаться с фактами. Да, мне сейчас приятнее было бы думать, что у меня нет таких, например, стихов, которые начинались словами «Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас». Но эти стихи были написаны в сорок первом году, и я не стыжусь того, что они были тогда написаны, потому что в них выражено то, что я чувствовал и думал тогда, в них выражена надежда и вера в Сталина. Я их чувствовал тогда, поэтому и писал. Но, с другой стороны, я писал тогда такие стихи, не зная того, что я знаю сейчас, не представляя себе в самой малой степени и всего объема злодеяний Сталина по отношению к партии и к армии, и всего объема преступлений, совершенных им в тридцать седьмом - тридцать восьмом годах, и всего объема его ответственности за начало войны, которое могло быть не столь неожиданным, если бы он не был столь убежден в своей непогрешимости, - все это, что мы теперь знаем, обязывает нас переоценить свои прежние взгляды на Сталина, пересмотреть их. Этого требует жизнь, этого требует правда истории…» Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1990. С. 13-14. |
Скончался Константин Михайлович Симонов 28 августа 1979 года в Москве. Согласно завещанию, прах К.М. Симонова был развеян над Буйничским полем под Могилёвом, где в 1941 году ему удалось выйти из окружения.
В заключение хотелось бы привести отрывок из книги воспоминаний филолога, писателя и журналиста Григория Окуня «Встречи на далёком меридиане». Автор знал Константина Михайловича в годы его пребывания в Ташкенте и, на наш взгляд, наиболее точно охарактеризовал Симонова как одного из самых противоречивых и неоднозначных, но ярких и интересных людей своего времени:
|
«Я знал Константина Михайловича. Человек непрозрачный, он был результативно совестлив. Он противился двоемыслию и в то же самое время сосуществовал с ним. Он не любил говорить шёпотом и громогласно откровенничал сам с собой. Впрочем, его неспокойный внутренний монолог иногда мощно прорывался наружу. Его честные мысли и побуждения, благородные устремления и поступки странным образом уживались с кодексами и уставами его жестокого и лицемерного времени. Порой ему не хватало этической перпендикулярной устойчивости. Бывает ли хороший поэт, который не давал бы вместе со своим пламенем и своего дыма?..» |
Вероятно, каждый народ, каждая эпоха рождает художников, которые всем существом, всеми мыслями, всей жизнью, всем творчеством точнейшим образом соответствуют именно этому времени, именно этому народу. Они родились для того, чтобы быть выразителями своей эпохи. Что тут первое - художник ли, творчество которого делает его время близким, понятным, рассказанным и освещённым, или время, которое ищет, через кого выразиться, быть понятым? Не знаю. Знаю только, что счастье здесь обоюдное.
Таким поразительно современным художником был Константин Михайлович Симонов. Поразительно современным.
Огромная, неохватная полыхающая картина войны уже не может существовать в нашем сознании без «Жди меня», без «Русских людей», без «Военных дневников», без «Живых и мёртвых», без симоновских «Дней и ночей», без очерков военных лет. И для тысяч и тысяч его читателей Константин Симонов был теми глазами, которыми они смотрели на врага, тем сердцем, которое задыхалось от ненависти к врагу, той надеждой и верой, которая не покидала людей в самые тяжёлые часы войны. Время войны и Константин Симонов теперь неразрывны в памяти людей. Наверное, так будет и для тех историков нашего времени, которые придут после нас. Для тысяч и тысяч его читателей творчество Симонова было тем голосом, который ощутимо доносил жар и трагизм войны, стойкость и героизм людей. На жизненных дорогах, по которым без устали, с неослабевающим интересом, с удивительной энергией, с влюблённостью в жизнь до конца своих дней ходил этот удивительный человек, он встречал тысячи и тысячи людей. Встретился и я ему на этих дорогах. И я, как и все, кто встречался с ним, подпал под редкостное обаяние крупной личности нашего времени.
Как-то в 1974 году мне позвонили из литературной редакции телевидения и предложили участвовать вместе с Константином Михайловичем в телевизионной передаче о А. Т. Твардовском. Я с волнением согласился, так как питаю огромное уважение к Александру Трифоновичу Твардовскому, поэту и гражданину, и преклоняюсь перед творчеством другого выдающегося поэта - Константина Михайловича Симонова. Попасть в эту компанию было и страшно и желанно. Стихи я читаю редко, даже по радио. Но здесь, взяв эту работу с собою на лето, я с особой тщательностью готовился и к передаче и к встрече с Константином Михайловичем.
Я встречался с ним раньше, во время работы над фильмом «Солдатами не рождаются», но это были краткие встречи, да и не было у Симонова серьёзных причин долго со мною беседовать. Зимой наконец была назначена съёмка на даче у Константина Михайловича на Красной Пахре. В его кабинете с огромным окном, за которым в снегу, совсем рядом стояли красавицы берёзы, ставшие как бы частью комнаты, мы расположились за письменным столом. Это был какой-то особенный стол, специально сделанный. Длинный, во всю ширину огромного окна, у которого он стоял, из светлого дерева и без единого украшения или ненужной пустяковины. Только стопка чистой бумаги, томики Твардовского, план передачи и прекрасные, разных цветов ручки и фломастеры. Это был стол-плацдарм, на котором шло ежедневное сражение. Определяют ли вещи, быт хотя бы в какой-то мере человека? Если да, то этот стол свидетельствовал о предельной сосредоточенности, военной привычке к порядку и отметанию всего, что мешает работе.
Собранность, целенаправленность, глубокое искреннее уважение к личности Твардовского, к его поэзии, которые читались в каждом слове Константина Михайловича, уважительное, но требовательное отношение ко всей группе, снимающей этот фильм, создавали какой-то рабочий, товарищеский, деловой тон.
Кажется, А. Кривицкий назвал Константина Михайловича весёлым и неустанным работником. Не мне судить об этих особенностях характера К. М. Симонова, но за то краткое время, пока я его знал, я ни разу не видел его без дела, без обязанностей, без проблем или хлопот. Даже в последние дни своей жизни, когда, вероятно, ему было уже очень нелегко, он был полон планов, надежд и замыслов. Последний раз я видел Константина Михайловича в больнице, где он лежал в очередной раз. Я пришёл его навестить, не застал в палате и пошёл искать на территории больницы. Вскоре я увидел его. Очень плохо он выглядел. Очень. Он, наверное, и сам знал это. Он шёл тяжело дыша и слабо улыбаясь, рассказывал, что собирается в Крым. Но ему, вероятно, не хотелось говорить о болезни, и он начал рассказывать, что хотелось бы снять фильм, и именно телевизионный фильм «Дни и ночи». Конечно, не в том была задача, чтобы ещё раз сделать картину по этой книге, - он думал об этом ради возможности ещё раз сказать о том, что воевали-то в основном молодые люди, восемнадцати-двадцати лет. Очень важно сказать об этом сегодняшним парням. Пробудить в них и ответственность и причастность свою к делам Родины.
Когда он узнал, что избран членом Центральной ревизионной комиссии ЦК КПСС, он был обрадован. Но опять же не столько за себя, сколько потому, что это высокое доверие давало ему возможность многое сделать и многим помочь. Он так и сказал: «Я смогу теперь многим помочь». И он неустанно помогал. Он продвигал в печать книги, защищал молодых, отстаивал интересы литературы. Сколько мне ни приходилось быть с ним вместе на разных собраниях, он всё время кого-то уговаривал, с кем-то договаривался, кому-то объяснял что-то важное.
Вероятно, это было для него необходимостью, жизненной необходимостью - помогать, выручать, поддерживать, вытягивать, защищать. В этом была ещё одна черта, без которой образ Константина Михайловича Симонова был бы неполным. Такие люди для меня являются как бы островами верной земли, где можно перевести дыхание, набраться сил перед следующим плаваньем по бурному морю жизни. Ну а если потерпишь кораблекрушение, то такие острова примут тебя, спасут, дадут возможность жить. Вот таким верным, надёжным островом был Константин Симонов - один из тех настоящих людей в самом бескомпромиссном смысле этого понятия, с которыми мне пришлось встречаться. За это я благодарен судьбе.
Война была его главной темой. Это не только книги и стихи. Это и известные телевизионные передачи, посвящённые солдату. Это и фильмы. И как-то получилось так, что разговор о попытке сделать фильм о Георгии Константиновиче Жукове возник почти сразу же, как только мы познакомились с Константином Михайловичем на телепередаче о Твардовском.
Вначале Симонов не предполагал писать сам сценарий, он соглашался быть только консультантом, что ли. Но, вероятно, эта мысль его захватывала всё больше. Он пригласил к себе и дал прочесть записи о Г. К. Жукове, сделанные во время войны и после. Константин Михайлович как-то в разговоре сказал: «О Жукове надо сделать не один, а три фильма. Представьте себе трилогию об этом человеке. Первый фильм «Халхин-Гол» - начало Г. К. Жукова. Впервые услышали о нём. Второй фильм «Московская битва» - один из самых драматичнейших периодов Великой Отечественной войны. Третий фильм - «Берлин». Капитуляция. Жуков от имени народа диктует поверженной Германии условия капитуляции. Представитель нации».
Эта тема им всё больше и больше овладевала. И когда по разным обстоятельствам, не имеющим отношения ни к истории войны, ни к личности Г. Жукова, ни к большому смыслу возможных фильмов, эти планы были на корню отвергнуты, Константин Михайлович сразу предложил телевидению сделать документальный фильм о Жукове. Но, к сожалению, и этим планам Константина Михайловича не суждено было осуществиться.
Это было бы правдиво, потому что писал бы об этом тоже солдат, который до конца своих дней не выходил из окопа и не бросал оружие. В буквальном смысле до последнего дыхания, не зная устали и отдыха, всю свою прекрасно и честно прожитую жизнь отдал он борьбе за справедливое, живое, новое и искреннее.
Это была счастливая жизнь. Нужная людям, нужная делу, нужная времени.
В данном для анализа тексте поднимается проблема проявления героизма на войне.
Чтобы привлечь к ней внимание читателя, Константин Михайлович Симонов показывает самоотверженность русских воинов, которые храбро сражались за каждую пядь родной земли.
Я полностью согласна с К. М. Симоновым в том, что храбрые люди готовы пожертвовать собой ради спасения других.
В доказательство справедливости своей точки зрения приведу следующий литературный пример.
Вспомним повести Б. Васильева «А зори здесь тихие». Действия происходят во время Великой Отечественной войны. Девушки-зенитчицы погибли, уничтожая отряд немцев, значительно превосходящих их по численности.
В повести Василия Быкова «Сотников» Рыбак и Сотников отправляются за продовольствием для партизан. В деревне их взяли в плен немцы. Чтобы спасти товарища, женщину, которая помогает прятаться, и её детей, Сотников решил взять всю вину на себя. Также он не выдал расположение русских войск, несмотря на пытки.
В заключение хочу ещё раз сказать: героизм человека проявляется в его готовности жертвовать собой ради других.
Обновлено: 2017-05-08
Внимание!
Спасибо за внимание.
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Константин Михайлович Симонов
(1915 - 1979)
В историческом движении литературы XX века есть писатели, сумевшие в высочайшей степени передать содержание и дух своего времени, - к их числу принадлежит К. М. Симонов, чье столетие отмечалось 28 ноября 2015 года. Не случайно его старший современник, поэт Н. Тихонов, назвал Симонова «голосом своего поколения», подразумевая эпоху военных испытаний, которая коснулась России уже во второй половине 30-х годов - в Испании, Монголии, на Финском фронте. Симонов отразил предчувствие великих противостояний, мироощущение человека, который готовится «жить и мыслить» в условиях военного времени. Его герои - в очерках, повестях, рассказах, военной лирике, крупной эпической форме, драматургии - проживают свои лучшие мгновения именно на стыке жизни и смерти, различая смерть, настигающую прежде, чем выполнена поставленная цель, и гибель за великое дело, которому в человеческой памяти обеспечены слава и бессмертие. Именно об этом, выражая авторскую задушевную мысль, говорит в драме «Русские люди» (1942) командир батальона Сафонов: «… помирать я готов, но помирать меня интересует со смыслом, а без смысла помирать меня не интересует».
В этих словах - прошедшая тяжелейшее испытание войной жизненная позиция, которая учит гражданской активности, неустанному движению, «полету», устремленному к свершению дел, способствующих спасению мира от войн, созиданию счастья человечества:
Никак не можем помириться с тем,Что люди умирают не в постели,
Что гибнут вдруг, не дописав поэм,
Не долечив, не долетев до цели.
(«Всю жизнь любил он рисовать войну…» ,1939).
В этом ряду настоящая любовь - это также «полет», не мыслящей себя вне суровых испытаний, более того, возможный постольку, поскольку эти испытания выпали на долю любви.
Первый этап творчества К.М. Симонова окрашен предвидением военных конфликтов, войн, грандиозных человеческих жертв, что рождает у Симонова не только готовность к героическому подвигу, не только призыв к нему, обращенный к другим, но и боль о непрожитых жизнях, о «недописанных поэмах». «А война еще только начинается», - говорит герой драмы «Парень из нашего города» (1940 - 1941) Сергей Луконин, прошедший Халхин-Гол. Через много лет этими словами завершит первую книгу романа «Живые и мертвые» ) ее главный герой, Синцов: «… глядя на этот далекий дым впереди, он старался заставить себя свыкнуться с трудной мыслью, что как бы много ни оставалось у них за плечами, впереди была еще целая война».
На втором этапе война осознается уже не будущем, а в настоящем - ее проходят вместе с автором герои его фронтовых очерков и пьес, военной лирики, повести «Дни и ночи» (1943 - 1944) с посвящением «Памяти погибших за Сталинград».
Наконец, третий большой период в творчестве Симонова - послевоенный, когда писатель сознает себя «летописцем» войны. Это время подведения итогов, работы над эпическим панорамным произведением - трилогией «Живые и мертвые» (1960 - 1971), создание публицистических сочинений на новые, злободневные темы.
И во всех этих «эпохах» жизни Симонов чувствовал свою нерасторжимость с судьбой поколения - даже о таком глубоко личном стихотворении, как «Жди меня» (1941), он говорил в одной из бесед: «»Если б не написал я, написал бы кто-то другой». Характеризуя одного из своих друзе, он говорил о нем так: «… в его жизни было много общего с жизнью многих из нас, его сверстников: семилетка, потом работа на производстве, потом вуз, потом опять работа, потом война, на которой с первого до последнего дня…»
Биография Симонова складывалась на основе тех же целей и принципов. Он родился в Петрограде, в семье профессионального военного, что с детства предопределило передвижения его по офицерским общежитиям и уклад сурового, подчиненного строгому распорядку быта. Окончив школу-семилетку, Симонов, по его словам, захваченный «общей атмосферой романтики строительства», после переезда в Москву поступил учиться в ФЗУ, чтобы получить профессию токаря. Стихи стал писать в эти годы, в девятнадцать лет опубликовал первые стихотворения. Вскоре их печатали уже столичные журналы - «Молодая гвардия» и «Октябрь». Как и в глазах многих его сверстников, современность была для Симонова продолжением великой национальной истории, воплощением духа преемственности. Начав поэмами о Николае Островском («Победитель», 1937) и Беломорско-Балтийском канале («Павел Черный» , 1938), он написал несколько поэм на исторические темы: «Ледовое побоище» (1938), «Суворов» (1939); выпустил в свет книгу стихов «Настоящие люди» (1938), выступил как драматург с пьесами «История одной любви» (1940) и «Парень из нашего города» (1940 - 1941). С 1934 по 1938 гг. Симонов учился в Литературном институте им. Горького, затем поступил в аспирантуру, однако «ветер истории» нарушил это последовательное формирование собственной личности, закономерное в условиях мирного времени.
В 1939 г. в качестве военного корреспондента Симонов был отправлен в Монголию, на Халхин-Гол, где писал для газеты «Героическая Красноармейская» (в 1940 г. выпустил первую книгу военных стихов, посвященную этим событиям: «Стихи 1939 года» ). По болезни он не участвовал, как намеревался, в финской кампании, не был, несколькими годами прежде, на войне в Испании. Однако в глазах читателей Симонов так прочно был связан с судьбой всего поколения, что в его биографию само собой вписывалось и то, другое. «В годы гражданской войны, в Испании, - позднее вспоминал Симонов, - мне так нестерпимо хотелось поехать туда и я так много раз потом возвращался - в стихах и в прозе - к этой юношеской теме моей души, что в конце концов многие стали считать, что я был в Испании. Порой мне стоило усилия воли в ответ на чей-то вопрос, где и когда я был в Испании, ответить: нет, я там не был. Но душевно я там был ».
В годы Великой Отечественной войны, пройдя специальное обучение, писатель работал корреспондентом газет «Красная звезда», «Правда», «Комсомольская правда», «Боевое знамя» и др., находясь постоянно в действующей армии (под Одессой и Сталинградом, на Западном, Кавказском и Южном фронтах, на Курской дуге, в Белоруссии, Польше, Чехословакии, Германии). Впоследствии он признавался в «Автобиографии»: «Почти весь материал - для книг, написанных во время войны, и большинства послевоенных - мне дала работа корреспондентом на фронте». В 1942 г Симонову было присвоено звание старшего батальонного комиссара, через год - звание подполковника, а после войны - полковника.
После войны появились книги очерков «Письма из Чехословакии» , «Славянская дружба» , «Югославская тетрадь» , «От Черного до Баренцева моря. Записки военного корреспондента» ; вышли в свет поэмы «Иван да Марья» и «Отец». Продолжилась деятельность Симонова как писателя-интернационалиста, журналиста и общественного деятеля, стремящегося побывать в «горячих точках» планеты (по результатам заграничных поездок изданы книги стихов «Друзья и враги» , «Вьетнам, зима семидесятого…» , повесть «Дым отечества» , пьеса «Русский вопрос», книгу «Вьетнам, зима семидесятого…» и др.). Классикой отечественной литературы стали послевоенные произведения Симонова, отразившие «масштабную правду» о войне в романах, составивших знаменитую трилогию «Живые и мертвые» .
В разные годы Симонов был редактором журнала «Новый мир» и «Литературной газеты», занимался переводами, в последние годы жизни написал имеющие документальную значимость книги «Дневники военных лет» и «Глазами человека моего поколения. Размышления о Сталине» .
По сценариям Симонова, лауреата многих государственных премиий, были поставлены фильмы: «Парень из нашего города» (1942), «Жди меня» (1943), «Дни и ночи» (1943 - 1944), «Бессмертный гарнизон» (1956), «Нормандия-Неман» (1960, совместно с Ш. Спааком и Э. Триоле), «Живые и мертвые» (1964), «Двадцать дней без войны» (1976).
Согласно завещанию писателя, его прах после смерти был развеян над Буйническим полем под Могилевом. «Я не был солдатом, - писал Симонов, - был всего только корреспондентом, однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, - под Могилевым, где я впервые в июле 1941 года видел, как наши в течение одного дня подбили и сожгли 39 немецких танков…».
Говоря о стихах, созданных в годы войны, Симонов дал им необычную, на первый взгляд, характеристику: причислил их к жанрам публицистики, считая именно публицистику высшим выражением душевных переживаний в рамках военной темы. В лирике он усматривал хронику произошедших с поколением событий, своего рода дневник, имеющий ценность человеческого документа , если использовать выражение М. Горького. «Стихи эти, в сущности, - писал он, - … были военной публицистикой и служили тем же целям, что и мои очерки и корреспонденции, порой даже с большим успехом». С этой точки зрения духовная биография военного поколения запечатлена уже в стихах конца 30-х годов:
Как будто мы уже в походе
Военным шагом, как и я,
По многим улицам проходят
Мои ближайшие друзья;
Не те, с которыми зубрили
За партой первые азы,
Не те, с которыми мы брили
Едва заметные усы.
Мы с ними не пивали чая,
Хлеб не делили пополам,
Они, меня не замечая,
Идут по собственным делам.
Но будет день - и по разверстке
В окоп мы рядом попадем,
Поделим хлеб и на завертку
Углы от писем оторвем…
…Святая ярость наступленья,
Боев жестокая страда
Завяжут наше поколенье
В железный узел, навсегда.
(«Однополчане» ,1938)
Сам поэт считал, что его настоящее узнавание войны, войны в ее будничной героике, началось под Халхин-Голом, а выразилось впервые в цикле «Соседям по юрте» . Здесь уже в поэтическом стиле Симонова проявляется та целомудренная сдержанность, которая, на его взгляд, составляет главное свойство национального характера, особенность русского человека. Уходя на фронт, будущие защитники отечества уносят в памяти «… это лицо без кровинки, зато и без слез, / Эту самую трудную маску спокойной разлуки».
Стихи Симонова передавали постепенно накапливаемый людьми духовный опыт, дорогой ценой обретаемый среди тягот войны. По мысли исследователя, поэта интересуют не столько «батальные сцены», сколько их отражение в этом противоречивом человеческом опыте - обращаясь к скрытым от глаз переживаниям, он стремится найти «какие-то боковые зеркала». Именно так поэт прозревает смысл жизни и смерти, гуманность и волю к победе, святость любви и дружбы, которые подразумевают не отступление от гражданских идеалов, не размягченность духа, но новый заряд упорного сопротивления.
Лирика Симонова военных лет сосредоточена на одной теме, теряя характер созерцательности и обретая силу побуждения к действию. В основном, это либо продолжение собственных размышлений - как выражение того, что в этот момент волнует каждого, либо естественное, словно в продолжение разговора, обращение к «товарищам по оружию», однополчанам, друзьям, любимой женщине. В первые месяцы Великой Отечественной войны стихи Симонова - это прямой призыв, мобилизующее слово, обращенное к солдатам, призванное воспитать и укрепить силу духа: «Презрение к смерти» , «Секрет победы» , «Песня о комиссарах» , «Защитникам Отечества» .
Но уже в самом начале войны появляются стихи, имеющие непреходящее значение, навсегда занявшие достойное место в истории русской поэзии, ставшие национальным достоянием, совпавшие с образом мыслей и чувств людей последующих времен. Эти стихи рождались в минуты передышки, летом 1941 года, когда Симонов готовился к новой поездке на фронт. «За эти семь дней, - вспоминал поэт, - кроме фронтовых баллад для газеты, я вдруг за один присест написал «Жди меня» , «Майор привез мальчишку на лафете» и «Не сердитесь - к лучшему…» . Я ночевал на даче у Льва Кассиля в Переделкине и утром остался там, никуда не поехал. Сидел на даче один и писал стихи. Кругом были высокие сосны, много земляники, зеленая трава. Был жаркий летний день. И тишина… . На несколько часов удалось забыть, что на свете есть война… . Наверное, в тот день больше. чем в другие, я думал не столько о войне, сколько о своей собственной судьбе на ней…»
Стихотворение «Жди меня» , посвященное, как и другие шедевры любовной лирики Симонова, актрисе В. Серовой, первоначально не предназначалось для печати. Однако Симонов часто читал его в кругу людей, которым, как он чувствовал, оно несло утешение и надежду, вселяло внутреннюю уверенность в победе. Его первыми слушателями, кроме друзей-литераторов, были артиллеристы на полуострове Рыбачий, отрезанном от остального фронта; разведчики, которым предстояло смертельно опасное задание; моряки на подводной лодке. Строка: «Ожиданием своим ты спасла меня» воспринималась не только как клятва верности в любви, но и как утверждение нерушимой духовной связи, существующей вопреки всеобщему хаосу и гнетущей неизвестности. Нить, протянутая от сердца к сердцу, должна была стать более прочным и надежным основанием в стремлении выжить и победить, чем любые официальные лозунги или любовные клятвы, чем оборонительные средства и количественное превосходство, от которого, как заметил еще Л. Толстой в «Войне и мире», не зависит исход войны. Именно поэтому стихотворение звучит как «заклинание» (критика отметила «заклинательные повторы»), «молитва», как слияние многих голосов в одном всепобеждающем чувстве веры в торжество справедливости, любви, в долгожданную встречу «ждавших» друг друга после победного окончания войны.
В этом чувстве соединились чаяния всех, сказалась общая судьба поколения. Поэтому стихотворение расходилось в копиях, заучивалось наизусть. Солдаты вкладывали его в письма любимым, веря, что поэтическое слово окажется сильнее смерти:
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, -
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
9 декабря 1941 г. стихотворение прозвучало по радио в исполнении автора, а в январе 1942 г. было напечатано газетой «Правда».
Своего рода «заклинанием» стало и стихотворение «Если дорог тебе твой дом…» (1942), где начала ненависти и любви сталкиваются в непримиримом противостоянии - любви к родному дому и ненависти к поправшему его врагу. Ощущение непереносимости присутствия фашистов под отчим кровом, уничтожения ими всего заветного и дорого, что дано в жизни человеку, подкрепляется приемами звукописи:
Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме фашист топтал …
Любовь к родине нужно доказывать действием, личным участием каждого в деле изгнания врага:
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь…
Стихотворение Симонова звучало как «открытое письмо» всем его соотечественникам, как напоминание, что «ты русским вскормлен был». В сущности, он всегда писал о том же в своих поэтических «письмах», изредка называя конкретного адресата. Так, восходящее к некрасовской традиции стихотворение «Письмо другу (“Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…”)» (1941) непосредственно обращено к поэту А. Суркову, хотя и выражает общие всем чувства глубочайшей любви к родине, гордости за свой народ и горечи от переживаемого в этот час поражения:
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: - Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
Дружба в лирике Симонова проходит испытание жизнью и смертью, что отражают заглавия стихотворений, которые далеко перешагнули пределы военного времени («Однополчане» , «Час дружбы» , «Товарищ» , «Смерть друга» , «Был у меня хороший друг…» , «Дом друзей» , «Дружба настоящая не старится…» ).
Проза Симонова вырастает из его журналистики («Я любил и люблю работу журналиста…»), из не прекращавшейся на протяжении жизни деятельности писателя-хроникера. Очерк - свой любимый жанр - Симонов берет иногда прямо со страницы блокнота, заполняемой между боями, концентрирующей напряжение настоящей минуты. Его позиция: «…я всегда стремился к тому, чтобы война, изображенная в моих очерках, корреспонденциях и рассказах военного времени, не вступала в противоречие с личным опытом солдат», - определяет и стиль повествования: без каких-либо украшений, с пристальным вниманием к деталям, малозначимым для человека мирного времени, но решающих подчас судьбу солдата в условиях времени военного. Симонов описывает то, что происходит на передовой, в окопах, ведет репортаж из танка, торпедного катера, самолета, подводной лодки (очерки «Солдатская слава» , «Честь командира» , «Бой на окраине» и др.). Беспощадная откровенность изображаемого («На войне волей-неволей приходится привыкать к смерти») - также составляющая сурового солдатского опыта, обыденная правда войны. В то же время именно здесь проявляет себя русский национальный характер во всем своем внутреннем богатстве и широте («Русское сердце» , «Русская душа» ). После войны он опубликовал свои фронтовые дневники под заглавием «Разные дни войны» , где обобщил написанное (но не всегда попавшее в печать) в военные годы.
Симонов писал, что не считает необходимым различать в своем творчестве очерки и рассказы , поскольку и тот и другой жанры прозы имеют документальную основу. Вместе с тем, художественная проза Симонова, в духе классической традиции, имела отчетливые особенности, которые связывали ее с произведениями Пушкина, Лермонтова. Л. Толстого. Начиная с дебютного рассказа «Третий адъютант», в его сочинениях просматриваются черты социального исследования, психологического анализа, свидетельствующие о стремлении не только зафиксировать факт, но и понять его причины и возможные следствия.
Новые качества таланта Симонова вполне обнаружили себя в повести «Дни и ночи» (1943 - 1944). Несмотря на то, что повествование о самых тяжелых и горьких днях, относящихся к начальному периоду Сталинградской битвы, представляется хроникальным, буквально фиксирующим ход событий («Если бы Сабурова когда-нибудь потом попросили описать все, что с ним происходило в этот день, он мог бы рассказать это в нескольких словах: немцы стреляли, мы прятались в окопах, потом они переставали стрелять, мы поднимались, стреляли по ним, потом они отступали, начинали снова стрелять, мы снова прятались в окопы, и когда они переставали стрелять и шли в атаку, мы снова стреляли по ним»), перед нами, бесспорно, психологическое изображение человеческих судеб, соотнесенное с этическими нормами, историей и идеологией своего времени. Цель писателя - показать, как характер человека проявляет себя в противоречащих его природе условиях войны, как от этого зависят не только жизнь и смерть отдельной личности, но и впрямую зависящая от ее участия судьба общего дела.
Перед читателем проходят герои, которых он как будто видит воочию, благодаря отдельным выразительным чертам: главный герой, капитан Сабуров, несгибаемо твердый в вопросах чести и долга и в то же время всем сердцем сочувствующий тем, кому на войне «страшно», кто еще не «обтерпелся», «не научился всему, чему хотел научиться» и «не любил так, как ему хотелось любить». С чувством симпатии и сожаления смотрит он на «оживленное мальчишеское лицо» лейтенанта Масленникова, «представляя себе, каким оно станет через неделю, когда грязная, утомительная, беспощадная окопная жизнь всей своей тяжестью впервые обрушится» на него. Личности командира дивизии Проценко, называющего каждого, с кем довелось служил, по имени и отчеству, и командира полка Бабченко, сознательно принимающего начальственный тон в разговоре с подчиненными, пославшего людей на гибель и себя, из тщеславия, подставившего под бомбы, - выписаны автором с высокой степенью психологической точности, как и мужественно умирающий «маленький» Парфенов, старший политрук Ванин, старший лейтенант Жук, медсестра Аня, подарившая Сабурову счастье первой настоящей любви.
Наиболее «толстовский» персонах повести - солдат Конюков, напоминающий героя Шенграбенского сражения в «Воне и мире», капитана Тушина. Конюков был фельдфебелем в 1916 году, теперь - это «немолодой усатый дядька», Сабуров думает, что он, «наверное, был когда-то лихим охотником и должен ловко работать в ночном бою». В Сталинграде у Конюкова есть «свой дом» - дом, который он много дней и ночей защищает от немцев и который, в буквальном смысле, считает родным домом.
То, что объединяет защитников Сталинграда, что создает композиционное единство, заключено в предельно четкой позиции автора, которую он выражает от лица Сабурова: «И было в его невеселых мыслях то особенное упрямство, свойственное русскому человеку, не позволявшее ни ему, ни его товарищам ни разу за всю войну допустить возможность, при которой не будет этого “обратно”».
В «Днях и ночах» упоминается брат Масленникова, который был сначала в Испании, затем - в Монголии. Для Симонова эти места военных действий, куда стремились он сам, его друзья, где исполняли воинский долг его литературные герои, всегда оставались священными. Свой первый роман «Товарищи по оружию» (1952) он посвятил событиям на Халхин-Голе. Однако движение романного замысла изменило предполагаемый план изображения раннего этапа войны. Симонов написал эпическое произведение о героической битве под Москвой: от первых дней отступления до разгрома немецкой армии - «Живые и мертвые» (1960), затем обратился к великому подвигу Сталинграда, где герои первой части постигают «науку побеждать», - «Солдатами не рождаются» (1965). Симонов собирался довести своих героев до Берлина (как когда-то Л. Толстой намеревался «провести» Пьера Безухова через войны 1805 - 1812 гг., декабристское восстание - к возвращению из ссылки в 1856 г.). Но, сказав самое главное, Толстой «остановил» романное действие, как впоследствии поступил и Симонов: заключительная книга трилогии - «Последнее лето» ( 1971) показывает героев в Белоруссии, в 1944 г., как участников наступательной операции «Багратион».
Жанр трилогии, озаглавленной по первому роману, - «Живые и мертвы» , в целом, определяется как героическая эпопея - масштабностью изображенных событий, историзмом мышления автора (все герои объективно зависят от хода истории и присущих ему закономерностей), постоянным привлечением документальных источников, мемуарных свидетельств, наконец, той ролью, которую для всех романных героев (их порядка 200) играет война. Война, как почувствовал еще Сабуров в «Днях и ночах», порождает «ощущение общего громадного хода вещей, который нельзя остановить». Только такое бесконечное погружение в содержание жизни, созданное войной, ее всестороннее узнавание при забвении других интересов человека, - обеспечивает, по мнению большинства действующих лиц трилогии, неоспоримое преимущество русских над не обладающим этим выстраданным качеством, внешним врагом.
Но не обладают им и некоторые «свои», о которых нельзя сказать: «Он сам был - война, и пока продолжалась война, кроме войны и ее прямых интересов… в душе его не оставалось ничего и никого». Это бюрократы, приспособленцы, дезертиры, фанатики инструкций и авторитарного стиля командования. Им противостоят главные герои трилогии - военный журналист Синцов и генерал Серпилин, патриоты, не признающие фальши и в словах, и в делах, беззаветно верящие в победу над фашизмом, готовые идти, добиваясь ее, до самого конца.
Примечательно, что в произведении, написанном уже в послевоенные годы, Симонов показывает своих героев, одновременно, изнутри их видения и переживания происходящего и с позиций авторского, «опережающего» знания. Его предчувствие уже есть в Синцове и осужденном по клеветническому доносу в 37-м году, несколько лет проведшем в тюрьме Серпилине. Исходя из своего времени, Синцов должен признать, что «вера его души была сильней всех очевидностей». Но, «обогащаясь» пониманием, приобретенным позднейшими поколениями, Серпилин думает о том, как «могло случиться то, что случилось с армией в тридцать седьмом м тридцать восьмом годах. Кому это было нужно?»
Ставшие «героями времени»Сергей Луконин («Парень из нашего города» , 1940), Иван Сафонов («Русские люди» , 1942), Дмитрий Савельев («Так и будет» ,1944) - принадлежат к той же категории сильных и убежденных людей, которые занимают центральное место в прозе и поэзии Симонова. Драма в его многообразном творчестве выражает еще одну грань таланта автора: способность соединить острую событийность со сквозными лирическими темами, высказывать со сцены (как с трибуны) высокие нравственные истины, охватить широкие пласты истории, «хроники» войны, через которые «проходят» судьбы его героев.
Эти свойства отличают драматургию Симонова от творчества его современников-драматургов, например Л. Леонова. Можно сказать, что Симонов не стремится создавать произведения, обладающие не зависимой от автора художественной значимостью. Все его пьесы - это своеобразный способ авторского самовыражения, которое теперь сказалось в особых, соответствующих законам сцены формах. Так, неуемность героев Симонова, отвержение ими покоя, любых форм мещанства и, вообще, оседлости, проявилось в композиции пьес - в постоянном перемещении героев в пространстве: от комнаты в «старой докторской квартире» до места маневров «в танковой школе», от «военного городка где-то в Средней Азии» до уголка театральных кулис («Парень из нашего города» ). Перед глазами зрителя проходя годы, меняются обстоятельства, взрослеют герои, которых, как знает автор, ожидают великие трагические испытания.
Качества русского национального характера признаются решающими в том, чтобы превозмочь физическую и нравственную боль, не допустить себя до унижения перед врагом, когда приходит время противостоять ему поступками, словами, выработанной человечеством моралью. Качества русского характера проявляют не только центральные герои пьесы «Русские люди» - Сафонов и Валя, не только военный фельдшер, разведчик Глоба, перед расстрелом говорящий Вале: «Мы еще с тобой сейчас “Соловей, соловей-пташечка” споем», но и робкая в начале пьесы Мария Николаевна, отравившая морального истязателя Розенберга. «Почти силы нет все это выдержать», - говорит Сафонов, а затем читает скорбный список военных и мирных людей, загубленных в оккупированном городе немцами. Это, однако, не мешает ему как командиру отправлять любимую девушку, Валю, на самые опасные задания, и она сочла бы оскорблением для себя, если бы он поступал иначе.
Закономерно, что драмы Симонова обычно имеют открытый финал: они отображают только отдельную фазу войны, а вся война - впереди и вокруг, в ней всегда - разлуки и возвращения, ожидание встреч и новые походные сборы. Неизменным остается только образ мыслей близких автору героев. «… сбоку всегда плохо видно. Прямо на вещи надо смотреть. Прямо и храбро!», - говорит Савельев, выражая авторскую точку зрения («Так и будет» ).
Сразу после выхода в свет пьесы Симонова «по горячим следам» ставились театрами всей страны. Их премьеры вошли в историю Театра им. Ленинского комсомола: «История одной любви», 1940; «Парень из нашего города», 1941; «Так и будет», 1944; «Русский вопрос», 1944; «Под каштанами Праги», 1946. В конце 1942 г. пьеса «Русские люди» с успехом прошла в Нью-Йорке. Театр «Современник» в 1972 г. поставил пьесу «Четвертый», телезрители увидели телеспектакли «Левашов» (1963) и «Мы не увидимся с тобой» (1981).
Эпиграф, избранный К.М. Симоновым к повести «Дни и ночи», можно отнести ко всей его жизни, его судьбе мужественного, глубоко переживавшего за свой народ, подлинно национального поэта и замечательного человека. Это строки из первой песни поэмы А.С. Пушкина «Полтава:
Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат.
Д.ф.н., проф. Н. Л. Вершинина
