ШАЛАМОВ, ВАРЛАМ ТИХОНОВИЧ (1907–1982), русский советский писатель. Родился 18 июня (1 июля) 1907 в Вологде в семье священника. Воспоминания о родителях, впечатления детства и юности воплотились впоследствии в автобиографической прозе Четвертая Вологда (1971).
В 1914 поступил в гимназию, в 1923 окончил вологодскую школу 2-й ступени. В 1924 уехал из Вологды и устроился работать дубильщиком на кожевенном заводе в г.Кунцево Московской обл. В 1926 поступил в МГУ на факультет советского права.
В это время Шаламов писал стихи, участвовал в работе литературных кружков, посещал литературный семинар О.Брика, различные поэтические вечера и диспуты. Стремился активно участвовать в общественной жизни страны. Установил связь с троцкистской организацией МГУ, участвовал в демонстрации оппозиции к 10-летию Октября под лозунгами «Долой Сталина!» 19 февраля 1929 был арестован. В автобиографической прозе Вишерский антироман (1970–1971, не завершена) написал: «Этот день и час я считаю началом своей общественной жизни – первым истинным испытанием в жестких условиях».
Шаламов был осужден на три года, которые провел на северном Урале в Вишерском лагере. В 1931 был освобожден и восстановлен в правах. До 1932 работал на строительстве химкомбината в г.Березники, затем возвратился в Москву. До 1937 работал журналистом в журналах «За ударничество», «За овладение техникой», «За промышленные кадры». В 1936 состоялась его первая публикация – рассказ Три смерти доктора Аустино был напечатан в журнале «Октябрь».
12 января 1937 Шаламов был арестован «за контрреволюционную троцкистскую деятельность» и осужден на 5 лет заключения в лагерях с использованием на физических работах. Он уже находился в следственном изоляторе, когда в журнале «Литературный современник» вышел его рассказ Пава и дерево . Следующая публикация Шаламова (стихи в журнале «Знамя ») состоялась в 1957.
Шаламов работал в забоях золотого прииска в Магадане, затем, будучи осужден на новый срок, попал на земляные работы, в 1940–1942 работал в угольном забое, в 1942–1943 на штрафном прииске в Джелгале. В 1943 получил новый 10-летний срок «за антисоветскую агитацию», работал в шахте и лесорубом, пытался бежать, после чего оказался на штрафной зоне.
Жизнь Шаламову спас врач А.М.Пантюхов, который направил его на фельдшерские курсы при больнице для заключенных. По окончании курсов Шаламов работал в хирургическом отделении этой больницы и фельдшером в поселке лесорубов. В 1949 Шаламов начал писать стихи, составившие сборник Колымские тетради (1937–1956). Сборник состоит из 6 разделов, озаглавленных Шаламовым Синяя тетрадь , Сумка почтальона , Лично и доверительно , Златые горы , Кипрей , Высокие широты .
В стихах Шаламов считал себя «полпредом» заключенных, гимном которых стало стихотворение Тост за речку Аян-урях . Впоследствии исследователи творчества Шаламова отмечали его стремление показать в стихах духовную силу человека, способного даже в условиях лагеря думать о любви и верности, о добре и зле, об истории и искусстве. Важным поэтическим образом Шаламова является стланник – колымское растение, выживающее в суровых условиях. Сквозная тема его стихов – отношения человека и природы (Славословие собакам , Баллада о лосенке и др.). Поэзия Шаламова пронизана библейскими мотивами. Одним из главных произведений Шаламов считал поэму Аввакум в Пустозерске , в которой, согласно авторскому комментарию, «исторический образ соединен и с пейзажем, и с особенностями авторской биографии».
В 1951 Шаламов был освобожден из лагеря, но еще в течение двух лет ему было запрещено покидать Колыму, он работал фельдшером лагпункта и уехал только в 1953. Его семья распалась, взрослая дочь не знала отца. Здоровье было подорвано, он был лишен права жить в Москве. Шаламову удалось устроиться на работу агентом по снабжению на торфоразработках в пос. Туркмен Калининской обл. В 1954 начал работу над рассказами, составившими сборник Колымские рассказы (1954–1973). Этот главный труд жизни Шаламова включает в себя шесть сборников рассказов и очерков – Колымские рассказы , Левый берег , Артист лопаты , Очерки преступного мира , Воскрешение лиственницы , Перчатка, или КР-2 . Все рассказы имеют документальную основу, в них присутствует автор – либо под собственной фамилией, либо называемый Андреевым, Голубевым, Кристом. Однако эти произведения не сводятся к лагерным мемуарам. Шаламов считал недопустимым отступать от фактов в описании жизненной среды, в которой происходит действие, но внутренний мир героев создавался им не документальными, а художественными средствами. Стиль писателя подчеркнуто антипатетичен: страшный жизненный материал требовал, чтобы прозаик воплощал его ровно, без декламации. Проза Шаламова трагедийна по своей природе, несмотря на наличие в ней немногочисленных сатирических образов. Автор не раз говорил и об исповедальном характере Колымских рассказов . Свою повествовательную манеру он называл «новой прозой», подчеркивая, что ему «важно воскресить чувство, необходимы необычайные новые подробности, описания по-новому, чтобы заставить поверить в рассказ, во все остальное не как в информацию, а как в открытую сердечную рану». Лагерный мир предстает в Колымских рассказах как мир иррациональный.
Шаламов отрицал необходимость страдания. Он убедился в том, что в пучине страдания происходит не очищение, а растление человеческих душ. В письме к А.И.Солженицыну он писал: «Лагерь – отрицательная школа с первого до последнего дня для кого угодно».
В 1956 Шаламов был реабилитирован и переехал в Москву. В 1957 стал внештатным корреспондентом журнала «Москва», тогда же были опубликованы его стихи. В 1961 вышла книга его стихов Огниво . В 1979 в тяжелом состоянии был помещен в пансионат для инвалидов и престарелых. Потерял зрение и слух, с трудом двигался.
Книги стихов Шаламова выходили в СССР в 1972 и 1977. Колымские рассказы изданы в Лондоне (1978, на русском языке), в Париже (1980–1982, на французском языке), в Нью-Йорке (1981–1982, на английском языке). После их публикации к Шаламову пришла мировая известность. В 1980 французское отделение Пен-клуба наградило его Премией свободы.
Варлам Шаламов родился в Вологде в семье священника Тихона Николаевича Шаламова. Среднее образование получил в Вологодской гимназии. В 17 лет оставил родной город и отправился в Москву. В столице юноша сначала устроился дубильщиком на кожевенный завод в Сетуни, а в 1926 году поступил в МГУ на факультет советского права. Самостоятельно мыслящему юноше, как и всем людям с таким складом характера, пришлось нелегко. Совершенно справедливо опасаясь сталинского режима и того, что он может повлечь за собой, Варлам Шаламов занялся распространением "Письма к съезду" В. И. Ленина. За это молодой человек был арестован и приговорен к трем годам заключения. Полностью отбыв срок заключения, начинающий писатель вернулся в Москву, где продолжил литературную деятельность: работал в небольших профсоюзных журналах. В 1936 году в журнале "Октябрь" был опубликован один из его первых рассказов - "Три смерти доктора Аустино". Вольнолюбие писателя, читаемое между строк его произведений, не давало покоя властям, и в январе 1937 года его вновь арестовали. Теперь Шаламова приговорили уже к пяти годам лагерей. Освободившись, он снова начал писать. Но пребывание на свободе длилось недолго: ведь он обратил на себя самое пристальное внимание соответствующих органов. И после того, как в 1943 году писатель назвал Бунина русским классиком, его осудили еще на десять лет. В общей сложности Варлам Тихонович провел в лагерях 17 лет, и большую часть этого времени - на Колыме, в жесточайших условиях Севера. Заключенные, изможденные и страдающие от болезней, трудились на золотодобывающих приисках даже при сорокаградусном морозе. В 1951 году Варлама Шаламова освободили, но сразу выехать с Колымы не позволили: еще три года ему пришлось работать фельдшером. Наконец, он поселился в Калининской области, а после реабилитации в 1956 году переехал в Москву. Сразу по возвращении из заключения родился цикл "Колымские рассказы", которые сам писатель назвал "художественным исследованием страшной реальности". Работа над ними продолжалась с 1954 по 1973 год. Созданные в этот период произведения были разделены автором на шесть книг: "Колымские рассказы", "Левый берег", "Артист лопаты", "Очерки преступного мира", "Воскрешение лиственницы" и "Перчатка, или КР-2". В основу прозы Шаламова лег страшный опыт лагерей: многочисленные смерти, муки голода и холода, бесконечные унижения. В отличие от Солженицына, который утверждал, что такой опыт может быть положительным, облагораживающим, Варлам Тихонович убежден в обратном: он утверждает, что лагерь превращает человека в животное, в забитое, презренное существо. В рассказе "Сухим пайком" заключенный, которого из-за болезни перевели на более легкую работу, отрубает себе пальцы - только бы его не вернули в шахту. Писатель пытается показать, что нравственные и физические силы человека не безграничны. По его мнению, одна из главных характеристик лагеря - растление. Расчеловечение, говорит Шаламов, начинается именно с физических мук - красной нитью проходит через его рассказы эта мысль. Последствия экстремальных состояний человека превращают его в звероподобное существо. Писатель великолепно показывает, как лагерные условия влияют на разных людей: существа с низкой душой еще более опускаются, а свободолюбивые не теряют присутствия духа. В рассказе "Шоковая терапия" центральным является образ врача-изувера, бывшего заключенного, прикладывающего все усилия и познания в медицине, чтобы разоблачить заключенного, который, по его мнению, является симулянтом. При этом он абсолютно безучастен к дальнейшей судьбе несчастного, ему приятно продемонстрировать свою профессиональную квалификацию. Совершенно иной по духу персонаж изображен в рассказе "Последний бой майора Пугачева". Он о заключенном, который собирает вокруг себя таких же, как он, свободолюбивых людей и погибает при попытке побега. Еще одной темой творчества Шаламова является идея подобия лагеря остальному миру. "Лагерные идеи только повторяют переданные по приказу начальства идеи воли... Лагерь отражает не только борьбу политических клик, сменяющих друг друга у власти, но культуру этих людей, их тайные стремления, вкусы, привычки, подавленные желания". К сожалению, при жизни писателю не суждено было опубликовать эти произведения на родине. Даже во времена хрущевской оттепели они были слишком смелы для того, чтобы быть изданными. Но с 1966 года рассказы Шаламова стали выходить в эмигрантских изданиях. Сам же писатель в мае 1979 года переехал в дом инвалидов, откуда в январе 1982 его насильно отправили в интернат для психохроников - в последнюю ссылку. Но добраться до места назначения ему не удалось: простудившись, писатель умирает в пути. "Колымские рассказы" в нашей стране впервые увидели свет лишь спустя пять лет после смерти автора, в 1987 году.
ФОТОКАРТОТЕКА
ОТ РОДНЫХ
Если Вы располагаете дополнительными сведениями о данном человеке, сообщите нам. Мы рады будем дополнить данную страницу. Также Вы можете взять администрирование страницы и помочь нам в общем деле. Заранее спасибо.
ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
Мы занимали две комнаты на первом этаже, четыре окна выходили на чрезвычайно шумное и пыльное Хорошевское шоссе, по которому почти сплошным потоком шли большегрузные автомобили, с небольшим двух- трехчасовым затишьем в середине ночи. Одна из комнат была проходной, вторая — общей, в ней жила мама и стоял телевизор, обеденный стол и так далее. Другую мы делили с Варламом Тихоновичем. Мне было 16 лет, и нужда в приватном пространстве уже становилась обоюдной. И вот нашу комнату — а они обе были по 12 с лишним квадратных метров — мы решили разделить повдоль, наподобие «пеналов» в общежитии имени Семашко у Ильфа и Петрова. Пришлось пробить дверь в стене, разделяющей комнаты, иначе установка перегородки была невозможной — проходная комната пересекалась наискосок. Перегородку протянули от простенка между окнами почти до двери. «Пенал» побольше достался Варламу Тихоновичу, поменьше — мне. Там наша жизнь и протекала, в этих стенах.
Что сказать об этой жизни? Я глубоко сочувствую призыву поговорить о Варламе Тихоновиче как о человеке, для меня это очень важно. Я чувствую некоторую свою вину, поскольку после того, как мы разъехались, никакого участия в его жизни не принимал. Основная причина заключалась в том, что последние — и долгие — годы мать тяжело болела, оставлять её одну я практически не мог. Ну, и расстались мы не то чтобы гармонично, хотя ссор тоже не было.
Супружеские отношения у них стали портиться довольно быстро, и это, видимо, было предсказуемо: два немолодых уже человека со своими понятиями о месте в жизни, обидами, амбициями и так далее — маловероятно, что они могли составить дружную пару. Кроме того, сказывались и особенности характеров. Мама была пристрастна, обидчива, мнительна, со своими счётами к окружающему миру. Ну, и Варлам Тихонович тоже оказался человеком, мягко говоря, трудным.
По моему мнению, он был одиноким по своей природе, так сказать, конституционально. Я не раз наблюдал, как у него — и всегда по его инициативе — рвались отношения с окружающими. Он страстно увлекался людьми и столь же быстро разочаровывался в них. Я не буду много говорить об их отношениях с Александром Исаевичем — это вопрос особый, не раз и не два обсуждавшийся. Я помню его первые впечатления от произведений Солженицына, как он поминутно входит в комнату и вслух читает то «Ивана Денисовича», то «Случай в Кречетовке», просто дрожа от восхищения. Однако дальше обнаружилось поразительное несовпадение характеров, темпераментов, хотя в первые месяцы, отношения были очень близкими, но потом — резкая ссора. Когда Варлам Тихонович приехал из Солотчи, куда его пригласил для совместного отдыха Солженицын, у него были белые от ярости глаза: тот образ жизни, тот ритм, тот тип отношений, которые были предложены Александром Исаевичем, оказались для него абсолютно неприемлемыми. «Я не встречался с Солженицыным после Солотчи» (Записные книжки 1960-х — I пол. 1970-х гг.).
Но внутренняя несовместимость Варлама Тихоновича с окружающим миром простиралась гораздо дальше. Я помню, как он прекратил знакомство с известным литературоведом Леонидом Ефимовичем Пинским, с которым познакомился на моей свадьбе и очень дружил на протяжении какого-то времени. Случай, о котором я собираюсь рассказать, произошел пару лет спустя, уже после того, как мы разъехались. Обстоятельства были таковы. Когда в 1968-м году родилась моя старшая дочь Маша, и я не понимал, куда привезу жену из роддома (в свой четырехметровый «пенал»?), — Варлам Тихонович получил освободившуюся комнатку этажом выше в нашем же доме (они с матерью уже были в разводе, и он, как оказалось, стоял в очереди на получение жилплощади). Как раз в тот самый день, когда я выписывал жену с ребёнком из больницы, он переехал в эту комнатку наверх. Но после мы, естественно, встречались, и какие-то отношения еще поддерживались.
Так вот, Леонид Ефимович, как-то пришедший к нему в гости, позвонил в нашу в квартиру и сказал: «Он мне не открывает. Я слышу, как он ходит по квартире, но не открывает». Возможно, Варлам Тихонович не слышал звонка — он был глуховат, но приступы этой глухоты шли волнами, что, видимо, имело и какие-то психологические причины. Он практически не говорил по телефону, беседа всегда транслировалась через меня. Я помню, как у него менялся порог слышимости в зависимости от партнёра по разговору. В этом не было ничего искусственного, не то, чтобы он прикидывался глухим, упаси боже — это была такая самокоррекция, что ли. Бог ведает, слышал ли он звонки Леонида Ефимовича или нет, а может быть не слышал именно потому, что ожидал его прихода? Не исключаю, отношения шли на убыль, и полный разрыв был близок.
Когда они с матерью поженились, Варлам Тихонович производил впечатление невероятно крепкого, жилистого, кряжистого, очень сильного физически и очень здорового человека. Но прошло несколько месяцев — и в одночасье это здоровье куда-то улетучилось. Как будто из человека вынули какой-то стержень, на котором всё держалось. У него начали выпадать зубы, он стал слепнуть и глохнуть, появились камни в почках, обострилась синдром болезни Меньера. Он старался не ездить в транспорте, ходил пешком, насколько возможно. Когда его укачивало в метро и начинало рвать, его принимали за пьяного. Звонила милиция, я приезжал и увозил его домой, еле живого. После переезда на Хорошёвку, в конце 50-х годов, он всё время лежал в больницах. Пройдя цикл таких «послелагерных» болезней, он вышел из него полным инвалидом. Он бросил курить, сел на диету, делал специальную гимнастику, подчинив свой быт сохранению здоровья.
У него были особые отношения с религией, он был человек совершенно нецерковный, атеистический, но в память отца-священника и опираясь на свой лагерный опыт (говорил: верующие там оказывались самыми стойкими) он сохранил уважение к верующим и к лицам духовного звания. При этом, человек очень рациональный, он совершенно не переносил любых проявлений мистицизма, или того, что он считал мистицизмом. Вспоминается два случая. Один — когда он разогнал нашу подростковую компанию, вздумавшую для получения острых ощущений заняться спиритизмом. Застав нас за этим занятием, он вышел из себя, кричал, что это — духовный онанизм. Другой случай — удививший нас своей резкостью разрыв с Вениамином Львовичем Теушем, хранителем солженицынского архива, после того как тот принес какую-то антропософскую литературу и попытался пропагандировать в нашей семье антропософские идеи.
Подлинную ярость у него вызывал антисемитизм (тоже, кстати, наследие отцовского воспитания), он выражался в то смысле, что это не «мнение, имеющее право на существование», а уголовное преступление, что антисемиту просто нельзя подавать руки и следует бить морду.
Он не любил сельской местности, это был человек сугубо городской цивилизации. На нашей жизни это сказывалось таким образом, что летом мы уезжали на дачу, а он никогда туда не ездил. Конечно ему ещё и электричка трудно давалась, но дело даже не только в этом. Все ассоциации с природой у него были негативными. Один раз, по-моему, они с матерью съездили куда-то на курорт, один раз мы с ним вместе были в Сухуме у его сестры Галины Тихоновны. В основном же он предпочитал жить в Москве. Жизнь без городской квартиры с ее удобствами, без ежедневной Ленинской библиотеки, без обхода книжных магазинов была для него почти немыслимой.
С литературной средой... но что такое литературная среда? В понимании 50-60-х годов — это корпоративно замкнутый цех, чванливая и высокомерная корпорация. Как везде, там встречались весьма достойные люди, даже немало, но в целом это был крайне неприятный мир, с трудно преодолимыми кастовыми перегородками. Варлама Тихоновича он активно отторгал. Сейчас иногда спрашивают: какие у него были отношения с Твардовским? Да никаких! Твардовский, при всех своих литературных и общественных заслугах, являлся советским вельможей, со всеми атрибутами подобного положения: дачей, квартирой, машиной и т.д. А Варлам Тихонович был подёнщиком в его журнале, человеком из шестиметрового «пенала», литературным пролетарием, читавшим «самотёк», то есть то, что приходило в редакцию со стороны, почтой. Ему как специалисту давали произведения по колымской тематике — надо сказать, много интересно встречалось в этом потоке в 50-е и в 60-е годы. Но ни единой шаламовской строчки в «Новом мире» опубликовано не было.
Конечно, Варлам Тихонович хотел состояться в своей стране, но всё, что печаталось из его поэзии (только поэзии! — о рассказах и речи не шло), представляет Шаламова-поэта в искаженном, сильно цензурированном виде. Вроде бы в «Советском писателе», где выходили сборники его стихов, был замечательный редактор, Виктор Сергеевич Фогельсон, который изо всех сил старался что-то сделать, — но он не мог противостоять давлению пресса такой тяжести и интенсивности.
Сергей Неклюдов
Неклюдов Сергей Юрьевич — доктор филологических наук, ученый-фольклорист, сын О.С.Неклюдовой, второй жены В.Т.Шаламова. Живет в Москве.
Годы жизни: с 05.06.1907 по 16.01.1982
Советский поэт и прозаик. Более 17-ти лет провел в лагерях и именно описание лагерного быта стало центральной темой его творчества. Основная масса литературного наследия Шаламова была издана в СССР и России только после смерти писателя.
Варлам (имя при рождении – Варлаам) Шаламов родился в Вологде в семье священника Тихона Николаевича Шаламова. Мать Варлама Шаламова, Надежда Александровна, была домохозяйкой. В 1914 году поступил в гимназию. Во время революции гимназия была преобразована в единую трудовую школу второй ступени. которую писатель и закончил в 1923 г.
В течение следующих двух лет работал рассыльным, дубильщиком на кожевенном предприятии в Подмосковье. В 1926 г. поступил на факультет советского права в МГУ, откуда два года спустя был исключен - "за сокрытие социального происхождения".
19 февраля 1929 года Шаламов был арестован при облаве в подпольной типографии при печатании листовок под названием «Завещание Ленина». Осужден Особым совещанием Коллегии ОГПУ как социально вредный элемент к трем годам заключения в концлагерь. Наказание отбывал в Вишерском исправительно-трудовом лагере на Урале. Работал на строительстве Березниковского химкомбината. В лагере встречается с Г. И. Гудзь, будущей первой женой. В 1932 году Шаламов возвратился в Москву, в 1932-37 гг. работал литсотрудником, зав. редакцией, зав. методотделом в отраслевых профсоюзных журналах "За ударничество", "За овладение техникой", "За промышленные кадры". В 1934 г. заключил брак с Г.И. Гудзь (развелся в 1954), в 1935 г. у них родилась дочь. В 1936 г. опубликована первая новелла Шаламова «Три смерти доктора Аустино» в журнале «Октябрь».
В январе 1937 года Шаламова вновь арестовали за «контрреволюционную троцкистскую деятельность». Он был осуждён на пять лет лагерей. Шаламов работал на различных золотодобывающих приисках (землекопом, кипятильщиком, помощником топографа), в угольных забоях и наконец – на «штрафном» прииске «Джелгала».
22 июня 1943 года его по доносу солагерников повторно осудили на десять лет за антисоветскую агитацию. За последующие 3 года Шаламов трижды находился в больнице в предсмертном состоянии. В 1945 г. совершил попытку побега, за что вновь отправился на «штрафной» прииск. В 1946 г. был направлен на учебу на курсы фельдшеров, после окончания работал в лагерных больницах.
В 1951 году Шаламов был освобождён из лагеря, но поначалу не мог вернуться в Москву. В течение двух лет он работал фельдшером в Оймяконском районе. В это время Шаламов отправляет свои стихи и между ними начинается переписка. В 1953 г. Шаламов приезжает в Москву, через Б. Пастернака контактирует с литературными кругами. Но до 1956 г. Шаламов не имел права жить в Москве и он проживал в Калининской области, работал агентом по снабжению на Решетниковском торфопредприятии. В это время Шаламов начал писать «Колымские рассказы» (1954-1973) - труд всей своей жизни.
В 1956 г. Шаламова реабилитировали «за отсутствием состав преступления», он вернулся в Москву и заключил брак с О.С.Неклюдовой (развелся в 1966). Работал внештатным корреспондентом, рецензентом, печатался в журналах «Юность», «Знамя», «Москва». В 1956- 1977 гг. Шаламов издал несколько сборников стихов, в 1972 г. его приняли в Союз писателей, однако его прозу не издавали, что сам писатель переживал очень тяжело. Шаламов стал известной фигурой среди "диссидентов", его «Колымские рассказы» распространялись в самиздате.
В 1979 г. уже тяжелобольного и полностью беспомощного Шаламова с помощью немногих друзей и Союза писателей определили в Дом инвалидов и престарелых Литфонда. 15 января 1982 года Шаламова после поверхностного обследования медицинской комиссией перевели в интернат для психохроников. Во время транспортировки Шаламов простудился, заболел пневмонией и скончался 17 января 1982 года. Шаламов похоронен на Кунцевском кладбище в Москве.
По воспоминаниям самого В. Шаламова, в 1943 г. он «был осуждён… за заявление, что - русский классик».
В 1972 за рубежом были опубликованы «Колымские рассказы». В. Шаламов пишет открытое письмо в «Литературную газету» с протестом против самовольных незаконных изданий. Насколько искренним был этот протест Шаламова неизвестно, но многие коллеги-литераторы воспринимают это письмо как отречение и предательство и порывают отношения с Шаламовым.
Имущество, оставшееся после смерти В. Шаламова: "Пустой портсигар тюремной работы, пустой кошелек, рваный бумажник. В бумажнике несколько конвертов, квитанции на ремонт холодильника и пишущей машинки за 1962 год, талончик к окулисту в поликлинику Литфонда, записка очень крупными буквами: «В ноябре Вам еще дадут пособие сто рублей. Приедите и получите потом», без числа и подписи, свидетельство о смерти Н.Л. Неклюдовой, профсоюзный билет, читательский билет в «Ленинку», все." (из воспоминаний И.П. Сиротинской)
Награды писателя
"Премия свободы" французского ПЕН-клуба (1980). Награду Шаламов так и не получил.
Библиография
Сборники стихов, изданные при жизни
(1961)
Шелест листьев (1964)
Варла́м Ти́хонович Шала́мов родился в Вологде 5 (18) июня 1907 года . Он происходил из потомственной семьи священников. Его отец, как дед и дядя, был пастырем Русской православной церкви. Тихон Николаевич занимался миссионерством, проповедовал алеутским племенам на далеких островах (ныне территория Аляски) и в совершенстве знал английский язык. Мать писателя занималась воспитанием детей, а в последние годы жизни работала в школе. Варлам был пятым ребенком в семье.
Уже в детстве Варлам пишет первые стихи. В 7 лет (1914 г. ) мальчика отдают в гимназию, но образование прерывается революцией, поэтому школу тот закончит только в 1924 году . Опыт детских и юношеских лет писатель обобщает в “Четвертой Вологде” - повести о ранних годах жизни.После окончания школы, приехал в Москву, работал два года дубильщиком на кожевенном заводе в Кунцеве. С 1926 по 1928 г. учился на факультете советского права МГУ, затем был исключён «за сокрытие социального происхождения» (указал, что отец - инвалид, не указав, что он священник) по нескольким доносам сокурсников. Так репрессивная машина впервые вторгается в биографию писателя.
В это время Шаламов писал стихи, участвовал в работе литературных кружков, посещал литературный семинар О.Брика, различные поэтические вечера и диспуты. Стремился активно участвовать в общественной жизни страны. Установил связь с троцкистской организацией МГУ, участвовал в демонстрации оппозиции к 10-летию Октября под лозунгами «Долой Сталина!» 19 февраля 1929 был арестован. В автобиографической прозе Вишерский антироман (1970–1971, не завершена) написал: «Этот день и час я считаю началом своей общественной жизни – первым истинным испытанием в жестких условиях». Срок отбывал в Вишерском лагере (Вишлаге) на Северном Урале. Познакомился там в 1931 году со своей будущей женой Галиной Игнатьевной Гудзь (поженились в 1934 ), которая приехала из Москвы в лагерь на свидание со своим молодым мужем, а Шаламов «отбил» её, условившись о встрече сразу после освобождения. В 1935 году у них родилась дочь Елена (Шаламова Елена Варламовна, в замужестве - Янушевская, ум. в 1990).
В октябре 1931 г. освобожден из исправительно-трудового лагеря, восстановлен в правах. В 1932 г. возвращается в Москву и начинает работать в профсоюзных журналах «За ударничество» и «За овладение техникой», с 1934 – в журнале «За промышленные кадры».
В 1936 г. Шаламов публикует первую новеллу « » в журнале «Октябрь» №1. 20-летнее изгнание повлияло на творчество писателя, хотя и в лагерях тот не оставляет попыток записывать свои стихи, которые лягут в основу цикла “Колымские тетради”.
Однако в 1936 году мужчине вновь припоминают “грязное троцкистское прошлое” и 13 января 1937 г. писатель арестован за участие в контрреволюционной деятельности. На сей раз его осуждают на 5 лет. Он уже находился в следственном изоляторе, когда в журнале «Литературный современник» вышел его рассказ « ». Следующая публикация Шаламова (стихи в журнале «Знамя») состоялась в 1957 г . 14 августа с большой партией заключенных на пароходе прибывает в бухту Нагаево (Магадан) на золотодобывающие забойные прииски..
Срок осуждения заканчивался в 1942 году , но заключенных отказались выпускать до окончания Великой Отечественной войны. К тому же Шаламову постоянно “пришивали” новые сроки по разным статьям: здесь и лагерное “дело юристов” (декабрь 1938 г ), и “антисоветские высказывания”. С апреля 1939 по май 1943 работает в геологоразведочной партии на прииске «Черная речка», в угольных забоях лагерей «Кадыкчан» и «Аркагала», на общих работах на штрафном прииске «Джелгала». В итоге срок писателя разросся до 10 лет.
22 июня 1943 года его опять безосновательно осудили на десять лет за антисоветскую агитацию, с последующим поражением в правах на 5 лет, состоявшую - по словам самого Шаламова - в том, что он назвал И. А. Бунина русским классиком: «…я был осуждён в войну за заявление, что Бунин - русский классик» и, согласно обвинениям Е. Б. Кривицкого и И. П. Заславского, лжесвидетелей на нескольких других процессах, в «восхвалении гитлеровского вооружения».
За эти годы он успел сменить пять приисков в Колымских лагерях, кочевал по поселкам и шахтам в качестве забойщика, лесоруба и землекопа. Ему довелось отлеживаться в медицинских бараках как “доходяге”, который уже не способен ни на какой физический труд. В 1945 году , обессилев от невыносимых условий, с группой заключенных пытается сбежать, но только усугубляет ситуацию и в наказание определяется в штрафной прииск.
Попав в очередной раз в больницу, Шаламов остается там помощником, а после получает направление на курсы фельдшеров. С 1946 года , окончив выше упомянутые восьмимесячные курсы, стал работать в Лагерном отделении Центральной больницы Дальстроя в посёлке Дебин на левом берегу Колымы и на лесной «командировке» лесорубов. Назначением на должность фельдшера обязан врачу А. М. Пантюхову, который лично рекомендовал Шаламова на курсы фельдшеров.
В 1949 г. Шаламов начал писать стихи, составившие сборник Колымские тетради (1937–1956 ). Сборник состоит из 6 разделов, озаглавленных Шаламовым Синяя тетрадь, Сумка почтальона, Лично и доверительно, Златые горы, Кипрей, Высокие широты.
В 1951 году Шаламов был освобожден из лагеря, но еще в течение двух лет ему было запрещено покидать Колыму, он работал фельдшером лагпункта и уехал только в 1953 . Его семья распалась, взрослая дочь не знала отца. Здоровье было подорвано, он был лишен права жить в Москве. Шаламову удалось устроиться на работу агентом по снабжению на торфоразработках в пос. Туркмен Калининской обл. В 1954 г. начал работу над рассказами, составившими сборник Колымские рассказы (1954–1973 ). Этот главный труд жизни Шаламова включает в себя шесть сборников рассказов и очерков: «Колымские рассказы», «Левый берег», «Артист лопаты», «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы» и «Перчатка, или КР-2». Полностью они собраны в двухтомнике «Колымские рассказы» в 1992 году в серии «Крестный путь России» издательства «Советская Россия». Отдельным изданием они вышли в Лондоне в 1978 году . В СССР в основном опубликованы только в 1988-1990 годах . Все рассказы имеют документальную основу, в них присутствует автор – либо под собственной фамилией, либо называемый Андреевым, Голубевым, Кристом. Однако эти произведения не сводятся к лагерным мемуарам. Шаламов считал недопустимым отступать от фактов в описании жизненной среды, в которой происходит действие, но внутренний мир героев создавался им не документальными, а художественными средствами.
В 1956 году Шаламов был реабилитирован и переехал в Москву. В 1957 г. стал внештатным корреспондентом журнала «Москва», тогда же были опубликованы его стихи. В 1961-м вышла книга его стихов Огниво.
Вторым браком (1956-1965 ) был женат на Ольге Сергеевне Неклюдовой (1909-1989), также писательнице, сын которой от третьего брака (Сергей Юрьевич Неклюдов) - известный монголовед и фольклорист, доктор филологических наук.
Свой первый арест, заключение в Бутырскую тюрьму и отбывание срока в Вишерском лагере Шаламов описал в цикле автобиографических рассказов и очерков начала 1970-х годов , которые объединены в антироман «Вишера».
В 1962 году он писал А. И. Солженицыну:
Помните, самое главное: лагерь - отрицательная школа с первого до последнего дня для кого угодно. Человеку - ни начальнику, ни арестанту не надо его видеть. Но уж если ты его видел - надо сказать правду, как бы она ни была страшна. <…> Со своей стороны я давно решил, что всю оставшуюся жизнь я посвящу именно этой правде.
И в прозе, и в стихах Шаламова (сборник «Огниво», 1961, «Шелест листьев», 1964 , «Дорога и судьба», 1967 , и др.), выразивших тяжкий опыт сталинских лагерей, звучит и тема Москвы (стихотворный сборник «Московские облака», 1972 ). Занимался также стихотворными переводами. В 1960-х познакомился с А. А. Галичем.
В 1973 году был принят в Союз писателей. С 1973-го и до 1979 года он вёл рабочие тетради. В 1979-м в тяжелом состоянии был помещен в пансионат для инвалидов и престарелых. Потерял зрение и слух, с трудом двигался. Разбор и публикацию записей вплоть до своей смерти в 2011 году продолжала И. П. Сиротинская, которой Шаламов передал права на все свои рукописи и сочинения.
Последние три года жизни тяжелобольной Шаламов провёл в Доме инвалидов и престарелых Литфонда (в Тушине). О том, что представлял собой дом инвалидов, можно судить по воспоминаниям Е. Захаровой, находившейся рядом с Шаламовым в последние полгода его жизни:
Такого рода заведения - это самое страшное и самое несомненное свидетельство деформации человеческого сознания, которое произошло в нашей стране в XX веке. Человек оказывается лишённым не только права на достойную жизнь, но и на достойную смерть.
Захарова Е. Из выступления на Шаламовских чтениях 2002 г.
Тем не менее и там Варлам Тихонович, у которого была нарушена способность правильно двигаться и внятно артикулировать свою речь, продолжал сочинять стихи. Осенью 1980 года А. А. Морозов каким-то невероятным образом сумел разобрать и записать эти последние стихи Шаламова. Они были опубликованы ещё при жизни Шаламова в парижском журнале «Вестник РХД» № 133, 1981.
В 1981 году французское отделение Пен-клуба наградило Шаламова премией Свободы.
15 января 1982 года Шаламова после поверхностного обследования медицинской комиссией перевели в интернат для психохроников. Во время транспортировки Шаламов простудился, заболел пневмонией и скончался 17 января 1982 года .
