Лисси Мусса .

То ль меня склюет Петух, то ли я его. Умеете ли вы читать сказки с пользой для себя?

Иллюстратор Зоя Чернакова

Дизайнер обложки Зоя Чернакова

ISBN 978-5-4485-4435-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Да в ней же намек!

Сказка ложь, да в ней намек -
Добрым молодцам урок!

Это все знают. И как только о сказках речь заходит, то люди сразу эту цитату из Пушкина, как из пушки выпуливают, и головой кивают: «Знаем-знаем, сказка – ложь!»

И когда пытаюсь про намеки рассказать, то все равно слышу: «ну да, намек, конечно, но сказка-то – ложь!»

И тогда я сообразила: слова-то, сказанные вслух, они хоть и воробей, но все же не более чем сотрясение воздуха. А вот что написано пером…

Итак, попробуйте вырубить, а еще лучше – зарубить! Себе на носу: в сказке самое ценное – НАМЕК!

Вот намеками и займемся.

Где и как найти намек?

Самый простой пример у того же А. С. Пушкина. В сказке, конечно же.

Жил старик со своею старухой

у самого синего моря…

О чем сказка? Обычно все говорят: о непомерной Жадности. Возможно, на первый взгляд и о жадности. Но ведь это – Пушкин! Стал бы он из-за банальной жадности пером скрипеть, буквы выписывать! В сказке тысяча смыслов. Вот Михаил Казинник, например, утверждает, что сказка о любви. Что старик, несмотря на то, что его старуха была вреднейшей склочной жадной бабкой, все равно продолжал с ней жить – любовь потому что!

Если вы внимательно прочтете сейчас «Сказку о Золотой Рыбке» – вы откроете кучу своих новых смыслов.

А я нашла вот какой смысл: сказка эта о соответсвии. Да – о целеполагании и соответствии своим целям! И она, как нельзя лучше, демонстрирует нам: хочешь быть Звездой – научись сиять! Из вялой кулемы или ленивого увальня Звезда при всем волшебной рыбьем вилянии хвостом – не получится!

Поясняю:

Старуха – очень показательный персонаж, на ее примере мы познаем не только великую справедливость нашего волшебного принципа «Маловато не бывает!», но и наглядно наблюдаем развитие гордыни, во многих религиях почитаемой как смертный грех.

О готовности получить дары Золотой Рыбки надо упомянуть отдельно. Обратимся к тексту сказки:

«…Хочу быть владычицей морскою,
Чтобы жить мне в Окияне-море!
Чтобы служила мне рыбка золотая
И была б у меня на посылках!»

Как вы думаете, почему так возмутилась этой просьбе Золотая Рыбка? Самый распространенный ответ – рыбка возмутилась, что ее, Свободную Волшебную Личность будет понукать какая-то старуха необразованная, невоспитанная и бесцеремонная.

И этот ответ ошибочный.

Рыбке не впервой исполнять желания разных людей, и она только что продемонстрировала свою готовность помогать старику, то есть – она у него на посылках несколько раз поработала: то корыто ему раздобыла, затем коттедж на южном берегу соорудила, и резиденцию городскую шикарную построила на зависть всем; старуху определила в президенты большой корпорации.

Поработала рыбка на старика изрядно.

А возмутилась она старухиным речам вот почему: старуха была категорически не готова к управлению Золотой Рыбкой . Разберем подробно:

Контакты старухи с водой ограничивались ее корытом. Как бы не росло старухино благосостояние, корыто было всегда при ней, менялось лишь его качество: от разбитой деревянной лохани до ультрасовременной модели джакузи. Но открытой воды старуха никогда не касалась, то есть она даже не представляла себе, что такое держаться на воде.

Вот этот недостаток и узрела Золотая Рыбка, возмутилась и вернула старика со старухой в начало дистанции со словами:

– Старый, на бережок вашу семейку возвращаю, поближе к мелкому пляжу: ты бабку свою плавать сначала научи, прежде чем ей во владычицы морские соваться !

Не будьте легкомысленны и самонадеянны: не уподобляйтесь старухе из этой сказки – не загадывайте получения того, к чему не готовы!

Сначала оценим свои возможности принятия тех или иных даров, убедимся, что мы в состоянии освоить их без лишних усилий, и только потом попросим благ всяческих у Золотой Рыбки.

Потому что сказки – исполняются!

Как правильно читать/писать сказку

Самая первая сказка – про Апельсинку, я тогда только-только начала практиковать самоисполняющиеся сказки. Опыта было мало и дело двигалось медленно. Эту сказку я писала постепенно – по мере возникновения событий. Но что примечательно: сначала я писала пару абзацев, а потом в течение нескольких дней эти события происходили с реальности. Я чувствовала себя Демиургом, не меньше! И когда все произошло в точности как я написала, я поняла, что в руках у меня мощнейший инструмент волшебства!

Потом, с прекрасной сказочницей Солисткой мы написали целую книгу про сказки, и к тому времени все наши волшебники уже знали: необязательно сказку сочинять, прекрасно работают сказки, написанные еще кем-то, вот хоть А. С. Пушкиным!

Только читайте их правильно: если попадается ситуация, хоть отдаленно похожая на вашу, здесь будьте внимательны: все действия нужно выписать и потом разыграть в реальности.

Вот как бы следовало сыграть сказку, например тем, кто собрался улучшать свои жилищные условия:

Если помните, все начиналось с корыта: первым делом апгрейд произошел именно здесь. Поэтому, не прекращая отсматривать разнообразные варианты жилья, покупаем себе новое «корыто». Что вы имеете ввиду пол этим действием – это абсолютно индивидуально: это может быть новое ведро, или тазик, или ванна: все на ваше усмотрение.

Затем надо послать старика к морю с наказом.

Какого старика вы найдете и как вы его накажете – опять дело ваше. Совсем необязательно записывать в старики и гонять к морю собственного дедушку: можно позвонить приятелю, который собирается на турецкие пляжи и попросить его:

– Старик, рыбке там намекни, что пора уже домик побольше нам соорудить!

А когда соберетесь становиться владыками морскими, обязательно сдружитесь сначала со стихией моря: плавать научитесь, дайвинг освойте, научитесь с рыбами дружить. Тогда и Золотая Рыбка – ваша навеки!

И не забывайте – улыбайтесь!

Я, сама того не ожидая, насочиняла себе настоящих наград, которыми очень горжусь: приятно шкафчик открывать, когда оттуда тебе огромная медаль «Национальное достояние» поблескивает, и не только она одна – я, конечно не все двадцать семь медалей получила, как в сказке «Премия» заказывала, но и орден, и медали у меня есть, и книжечки, кстати говоря, так и вышли – целым выводком!

Поэтому вооружайтесь карандашиком и блокнотом – будем сказки в жизнь превращать!

А я после сказок буду небольшие комментарии оставлять – советы коротенькие по ритуалам.

Петух у нас в символике этой книги, и как это все к нам относится – я про то в конце книги расскажу.

Целый день стирает прачка…

Я очень люблю эту песенку И очень мне нравится, когда она неожиданно вдруг приходит в голову и начинает там звучать ее нехитрый мотивчик, и незатейливые слова пролезают в реальность:

Целый день стирает прачка,
муж пошел за во-о-о-одкой,
на крыльце сидит собачка
с маленькой бородкой.
Целый день она таращит
глупые глазе-е-е-енки,
если кто-то вдруг заплачет -
погрустит в сторонке.
А кому сегодня плакать
в городе Тару-у-у-усе?
Есть, кому сегодня плакать -
девочке Марусе…

– Я не прилечу, ничего не получается! – Апельсинка рыдала в трубке телефона горько и безутешно: – У них, видите ли, так не принято!

Апельсинка – моя давнишняя подружка, скоропостижно вышедшая замуж в Бельгию, теперь на собственной нежной шкурке испытывала непривычные, а оттого кажущиеся нелепыми обычаи и законы Западной Европы:

– Феликс сказал, что раз мы теперь муж и жена, то будем везде ходить вместе, и он не может позволить мне ехать в Москву, потому что тогда ему придется всем объяснять, почему я уехала без него, и рассказывать, что ничего плохого не случилось и ничего страшного не произошло – мы не разводимся и никто не заболел и не умер, но ему все равно не поверят, потому что здесь так не принято…

Она зимой поехала в Европу изучать витражи, ей нужно было потрогать их руками, потому что мы задумали грандиозный проект, и Апельсинка, шикарный дизайнер, в этом проекте должна была разгуляться во всю мощь именно в витражном деле. И в одном из соборов Гента она познакомилась с Феликсом, который сначала вежливо сопровождал ее под предлогом показать ей город, действительно помог ей добраться руками до витражей, потому что староста одного из местных католических приходов приходился ему дядей, а потом тихой сапой охмурил мою подружку, и они поженились. Она очнулась от его чар через месяц после свадьбы, когда стали выясняться подробности быта и уклада местных жителей.

Западня

От участия в проекте теперь ее отделяли не только километры, но еще и странный обычай крохотного городка Хасселта, который велел всем горожанам ходить парами, если они пара. И кроме этого, Апельсинка теперь по пятницам была вынуждена ходить к полуночи в бар, где собирались приятели Феликса, и четыре часа наблюдать, как они напивались до поросячьего состояния, и потом начиналось действо, которое считалось верхом веселья: все забирались на стойку бара и начинали орать и топать, изображая танцы. Музыка, в начале вечера негромкая и довольно приятная, теперь уже грохотала так, что вяли бедные ушки, и все это напоминало шабаш в дурдоме. Но по-другому по пятницам в этой Бельгии веселиться не умели, и это было еженедельным наказанием, потому что – традиция.

Апельсинка маялась в уголке, зажав уши, пока шло это странное веселье. Она надеялась, что это кончится вскоре, ведь она знала, какой бывает Феликс – заботливый и интересный, взахлеб рассказывающий об архитектуре и живописи Бельгии и Голландии, о римских дорогах, фрагменты которых хорошо сохранились в этой части Европы, о винах Франции и цветах Голландии, о горных кручах Альп и о просторах Фландрии. Она полагала, что эти вылазки в бар всего лишь его желание показать всем, что он теперь женат на молодой красивой женщине – он был уже большой мальчик: его дочь училась уже в университете, предыдущая жена развелась с ним два года назад, а разведенные – и мужчины и женщины – здесь не приветствовались, разведенным быть было здесь непристойно. Но оказалось, что бар – это именно то, что неизменно, что Европа сильна именно традициями, и никто традиции эти нарушать не собирается, и некоторые русские сами не понимают, что хотят. Они свои традиции забыли, и к чему это привело? Эти разговоры она не выносила, и поэтому мучилась молча.

Остальные дни были не такими досадными, хотя довольно однообразными. С утра Феликс уезжал на работу в голландский город Маастрихт, Голландия была всего в сорока километрах, и торговал оттуда голландскими тюльпанами, рассылая их по всему свету А Апельсинка сидела дома и пыталась учить фламиш – фламандский язык.

Но, так или иначе, она очень страдала. С ее непоседливым характером и кипучей энергией ей хорошо было в шумной и суетливой Москве, а в крохотной сонной Бельгии она была чайкой в тесной клетке. И хотя наш Проект ждал ее с нетерпением, Феликс знать ничего не хотел ни о России, ни о проектах, ни об Апельсинкиных прежних профессиональных достижениях, ни о ее будущей карьере. Он считал, что теперь у нее началась другая жизнь, и все ее интересы касаются только Бельгии и его персоны. Я кипела негодованием: ну просто Бабай бабайский!

– Я теперь поняла, почему ты, Лиссичка, Запад Западней называешь – потому что и вправду – западня! Вот и попалась я в западню… Лиссица, придумай что-нибудь, а то я просто пропадаю! – всхлипнула Апельсинка напоследок, – я иначе пешком пойду скоро отсюда, пешком с мешком! Дедко Морозко к вам придет – это в июле-то месяце! – она снова всхлипнула и отключилась.

Я кусала телефонную трубку, но ничего волшебного в голову не шло – я была слишком зла на ее Феликса! Бабай дурацкий со средневековыми азиатскими замашками, а мнит себя наверняка просвещенной Европой! Он даже не представлял, какое сокровище ему досталось! И что он с этим сокровищем делает – просто в землю зарывает драгоценный талант! Соблазнил девушку, да как ловко ей мозги запудрил: свозил в феврале в Италию на горных лыжах покататься, да в марте на байдарке выбрались разочек, да в Брюгге – пряничный город съездили, и моя красотка-подружка в апреле растаяла: такой интересный, многогранный, умный, заботливый! И рисует он, видите ли, и керамикой занимается, и в архитектуре прекрасно разбирается… А это после свадьбы все сразу и кончилось. Впрочем, так у многих бывает, и не только в Бельгии. Но нужно было выцарапывать Апельсинку в Москву, пока она не завяла там окончательно!

И я принялась рассуждать логически: что для нас самое лучшее в данной ситуации? Самое лучшее, если Феликс по собственной инициативе скажет Апельсинке: «Да катись ты в свою Москву хоть на месяц, хоть на два!» И она бы покатилась… Покатилась бы колбаской по Малой Спасской. Это у нас такое есть выражение вежливое московское: «Катись колбаской по Малой Спасской». Малая Спасская – улица есть в Москве. Невежливо – это когда «на…» и «в…» посылают, а на Малую Спасскую – это тот же вариант, но вежливый, и даже приличный. Эврика!!!

У меня в голове сложилось волшебное действо фантастической, можно даже сказать – оглушительной силы!!!

Что получается: нам надо, чтобы Феликс Апельсинку сам бы послал – так? И чтобы она покатилась быстренько – так? А выражение «катись колбаской» как раз и есть посылательное, но и достаточно вежливое к тому же, значит, семейной сцены не предполагается, то есть все будет весьма пристойно, и должно разрешиться мирным путем!

То есть, если Апельсинка начнет «катиться колбаской», то так или иначе по посылу Феликса на «Малую Спасскую» выкатится! О, моя брильянтовая Логика! Я тебя обожаю!!!

А руки мои уже набирали Апельсинкин номер.

– Сонца, Апельсинище, слушай сюда, и лучше запиши: ты теперь будешь Колбаска и будешь кататься по Малой Спасской.

– Мусса, ты бредишь? – осторожно спросила меня Апельсинка.

– Нет, это не бред! Это демонстрация «ОКсЮМОРон в действии»! – гордо ответила я.

ОКсЮМОРон в действии!

– Уррррррррррааааааа! – Апельсинка заорала в трубку нормальным своим живым и радостным голосом, который прорезался в момент, до нее дошло то, что я имела в виду. – Ура, Лиссичка, ура, диктуй!

– Значитца, так, записывай: рисуешь название улицы в натуральную величину – «Малая Спасская». Стелешь в коридоре у себя ковровую дорожку. Стелешь ласково и со смыслом: ведь ты себе мягкий комфортный путь выстилаешь. Опять же – ковровые дорожки стелют тем, кому не перечат и кто споткнуться даже не может – по определению. Всяким уважаемым царским особам. А на стенку в коридоре вешаешь название улицы – Малая Спасская…

– И начинаю там кататься колбаской!!! – завопила хохочущая уже во весь голос Апельсинка. – Я поняла! Качусь колбаской по Малой Спасской! А раз Малая Спасская в Москве находится, то я именно в Москву и вкачусь!

После горячего обсуждения мы внесли небольшие детали: прежде чем кататься колбаской, следовало намазаться маслом, чтобы кататься еще и как сыр в масле, что означало верх благополучия. Это действие обеспечило бы Апельсинку и добрыми напутствиями и средствами на странствие.

Она с воодушевлением занялась приготовлениями. От ее страданий не осталось и следа – такая увлекательная игра не оставляет места для глупостей. Вволю накатавшись по коврику, она попала в объятья мужа, который порадовался ее веселому виду, но спросить она его о поездке в Москву так и не решилась.

– Феликс обцеловал меня вчера всю! – хихикала Апельсинка. – Это мужики, что ли, так на колбаску реагируют? Я даже когда самолучшими духами надушусь, такого целовательного шквала не бывает, а тут просто зачмокали до полусмерти! Но не поворачивается у меня язык спросить его о возможности моей поездки. Ты говоришь, он сам предложит, но ведь ему и в голову не придет такое!

– Мдя… – я задумалась. Это была незадача: Апельсинка была достаточно робкая, и очень не любила никаких выяснений отношений, поэтому боялась спросить то, что могло бы вызвать недовольство Феликса и привести к семейной сцене, пусть даже и небольшой. Но если рассуждать логически…

– Есть такое правило, – я говорила уверенно (а придумывать правила на ходу я была мастер, даже Супер-Мастер), – которое гласит: «Если ты хочешь, чтобы что-то произошло, действуй так, как будто это уже произошло!»

– Да, я что-то в таком духе слыхала, – поддакнула Апельсинка.

– А дальше все просто тогда: ты говоришь Феликсу в такой форме свою просьбу, как будто он уже предложил тебе поехать в Москву! – я продолжала строить логическую конструкцию. Мужчины вообще безумно любят, чтобы с ними соглашались и говорили «ты как всегда прав, дорогой». Значит, ты даже не спрашиваешь – можно ли тебе поехать, а так ему и заявляешь: «Ты как всегда прав, дорогой, пожалуй, мне действительно стоит поехать в Москву!»

– Что за чушь ты несешь? – возмутилась Апельсинка. – Да он меня съест с потрохами, если я ему такое нахальное заявление сделаю!

– Не подавится, и даже салфеточку за воротник не забудет заправить, – съехидничала над своей предполагаемой кончиной Апельсинка.

– Не брюзжи, пейзанка! – я приосанилась (и хихикнула). – Русские не сдаются! – и сама – обалдела от красоты сказанного. – Слушай сюда – я открою тебе страшную тайну! Я пользовалась этим приемом, о котором сейчас тебе скажу, еще когда сидела в выставкоме в союзе художников, то есть сто лет назад. Когда наши старперы не принимали в секцию кого-то из молодых-талантливых, это была единственная возможность принять дарование к нам в союз: именно вот эта хитрость: «Вы правы, дорогие товарищи!» То есть я так и заявляла: «Вы правы, дорогие товарищи, этого художника действительно стоит принять к нам. Я увидела свою неправоту, и зря я сопротивлялась, потому что вы оказались правы, а я признаю свою ошибку!»

(«Ох, и врать я здорова!» – одновременно ужаснулась и погордилась я собой.)

– И ни разу не прокололась? – осторожно поинтересовалась Апельсинка.

– Ни разу! Не уверена, что эта хитрость прошла бы в женском коллективе, но мужчин это бьет без промаха!

На следующий день она докладывала

– Я сначала сказала правду: «Ты, Феликс, прав, – еда гораздо аппетитнее выглядит на больших тарелках!» Сама-то я эти тарелки терпеть не могу – они такие здоровенные, как аэродром! И тяжеленные поэтому, а я их по пять раз подниму, пока стол накрою, да убирать потом… ну, неважно, самое главное, что сказала! Он очень довольный сделался, заулыбался! И тогда я говорю – ты вообще всегда прав! Он прямо разрумянился даже от удовольствия! Вино свое любимое достал, сигару… Вот тут я и ляпнула: я даже, наверное, соглашусь с тем, что ты мне предлагаешь – поехать на пару недель в Россию, профессию не стоит терять. Действительно, моя профессия – это наш семейный капитал, и в этом ты тоже, безусловно, абсолютно прав. Зря я с тобой спорю.

Апельсинка оказалась мастером очковтирательства! Вот это спич она сочинила! Дизайнер слова! А она продолжала:

– Представляешь, как он удивился? Удивился – это слабо сказано – он был в потрясении! Но поскольку он очень боится потерять лицо, он быстро собрался и сказал: «Да, нужно только подумать, какое время лучше выбрать для поездки».

– Феликс потом еще долго расхаживал по коридору и головой тряс, – смеялась Апельсинка, рассказывая мне последние новости, – никак не мог вспомнить, когда это он мне предлагал в Москву съездить на месяц. Но и признаться в забывчивости тоже не мог, и сказать, что он неправ, когда посылает меня в Москву, тоже не мог. Вот умора! Я даже предположить такого не могла! Лиссица, это действительно Оружие Убеждения Оглушительной Силы!

Вскоре выяснилось, что сразу приехать Апельсинка не может, ей надо дождаться полугодия своего брака, только тогда ей выдадут аусвайс – карточку жителя Европы для беспрепятственного перемещения, иначе ей не въехать обратно в Бельгию без визы.

Но это были уже мелочи жизни. Она с упоением изучала расписания авиакомпаний, заказывала билеты, чистила перышки и выбирала для нас подарки.

И почему-то местная чиновная братия стала затягивать с выдачей карточки, потому что выяснилось, что зарегистрирован их с Феликсом брак неправильно: у нее не было приглашения невесты, и никто не получал разрешения королевы (ведь Бельгия – королевство) на брак с иностранкой, поэтому брак какой-то сомнительный.

И брак был заключен через неделю после того, как у нее уже закончилась туристическая виза, по которой она въезжала в страну И дотошные чиновники копали бумажки, в надежде выкопать еще что-нибудь крамольное. Голосок издевательски бубнил мне в уши:

Опротивели Марусе
Петухи да гу-у-у-у-си.
Сколько ходит их в Тарусе
Господи Исусе!

Апельсинка опять сникла, и теряла надежду…

– Не смей раскисать! Сейчас что-нибудь придумаем! – я ворчала на нее, но у меня у самой опускались руки. Опускались руки… Опускались руки…

– Апельсинище! Немедленно мне скажи – что значит, когда руки опускаются? У меня в голове вертится что-то, но не могу схватить – ускользает образ! Вот смотри: наши руки были подняты, а потом плавно опускаются… Я точно знаю, что это хорошо, но почему хорошо, не могу сообразить…

– Это значит, что мы перестали сдаваться! – обрадовалась Апельсинка. – Потому что нашли выход.

Прочитав заголовок, вы наверняка ответили «да». Но так ли это на самом деле? Чтение – это не только умение складывать буквы в слова, а слова в предложения. Чтение – это способность видеть то, что скрыто за крошечными знаками, которые сами по себе не значат ничего; это умение наполнять слова своими эмоциями, воображением, опытом. Но в мире, где так мало людей, смотрящих на книги под особенным, лишь им понятным углом, чтение становится архаичным навыком. И для того, чтобы оно не кануло в Лету, нам предстоит разобраться в сакральном смысле этого действия, его предназначении.

С одной стороны, чтение – когнитивный процесс, включающий в себя распознавание букв, конструирование слогов и, наконец, соотношение звукового ряда со значением слова. Но это лишь часть поставленной задачи.

Ведь читая текст, мы мысленно представляем себе прочитанное, используя различные образы. В пьесе А.П.Чехова «Чайка» неудачливый писатель так сравнивает себя с талантливым автором: «У него (талантливого) на плотине блестит горлышко от разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса – вот лунная ночь и готова, а у меня и трепещущий свет луны, и тихое мерцание звезд, и далекие звуки рояля, замирающие в тихом ароматном воздухе». Описание неудачливого писателя не вызывает ярких образов, поскольку часто встречается в произведениях и кажется уже знакомым. Читать такой текст мы будем лишь «формально». Но блеск горлышка разбитой бутылки – образ, требующий использования воображения от читателя. Такой вид чтения – настоящее искусство, но вовсе не нужно быть художником, музыкантом или поэтом, чтобы стать частью его.

В современных реалиях чтение – лишь источник получения знаний. Школьники штудируют учебники, а их родители – профессиональную литературу. Художественные произведения больше не пользуются спросом, так как с точки зрения общества не несут в себе ценной информации. Все больше подростков и детей читают литературу лишь ради «бонусов», которые они получат в ближайшем будущем: аргумента для написания сочинения, темы для поддержания светского разговора или ответа на вопрос ценой в 50000 рублей в викторине «Кто хочет стать миллионером?». Люди, читающие «зачем-то», не видят в книге своего друга, альтернативную вселенную или пищу для размышлений. В этом кроется причина непопулярности чтения как времяпровождения. И так, первый шаг на пути создания читательского драйва: изменение уже сложившегося представления о литературе лишь как об источнике знаний. Но достаточно ли этого?

Чтение, как и любой другой навык, предполагает использование различных «инструментов». Но у большинства «не читающих» людей набор приспособлений ограничивается их умением воспринимать текст, что делает чтение совсем непривлекательным. Все мы с детства привыкли читать последовательно: предложение за предложением, главу за главой. Никому из нас в голову не придет прочитать страницу 17 раньше 16, пролистать до интересного момента или начать читать книгу с конца. Тем не менее, именно свобода во взаимодействии с текстом является залогом читательского азарта и мотивации. Например, дети часто «гадают» на книгах, задумывая определенную страницу и строку и дешифруя прочитанное. Взрослые же в книжном магазине часто выбирают товар «методом научного тыка»: беря с полки заинтересовавшее их произведение, и по фрагменту из начала, середины или конца книги определяют, подходит она или нет. Поэтому при обучении детей чтению или создании читательского драйва у подростка или взрослого так важно позволить экспериментировать с текстом, вместо того, чтобы следовать некому сценарию, не позволяющему отступить ни на шаг. Это позволит и ребенку, и взрослому хотя бы на время отбросить шаблоны чтения и просто получать удовольствие и наслаждение от книги.

Размышляя о мотивации, нельзя не упомянуть, что она бывает двух видов: внутренней и внешней. Внутренняя мотивация возникает из-за неудовлетворенных потребностей, личностных стремлений; внешняя – из-за давления окружающих стимулов или обстоятельств. Если мы хотим привить себе любовь к книгам, мы должны воспринимать чтение как личную потребность, а не привычку, одобряемую обществом. Только тогда мы не будет нуждаться в посредниках между нами и произведением. Только тогда мы будет испытывать стремление вернуться к книге, к тому миру и другу, ожидающему нас на её страницах.

1. Взращиваете в себе любовь к красивому слогу, авторскому стилю и эстетике произведения. Это поможет выбирать книги, основываясь не на жанре или сюжете, а на качестве языка и художественном стиле.

2. Уделяйте больше внимания пониманию текста, корректировке сложившихся образов по мере чтения, и лишь затем – анализу всего произведения. Только так вы сможете воссоздать образ мышления автора.

3. Создавайте свои варианты развития событий, придумывайте альтернативные концовки, расширяйте книжные вселенные. Лишь оторвавшись от текста, вы получите полное представление о своих вкусах и интересах.

4. Никогда не читайте произведение, которое вам не нравиться. Не подменивайте внутреннюю мотивацию внешней.

Каждый из нас знает, что такое буквы. Все умеем складывать из них слова, а из слов предложения. Читать эти предложения нам тоже не составляет большого труда, ведь нас этому учили чуть ли не с детского сада. Тем не менее, не редко у нас создается ощущение, что прочитав книгу, в голове у нас не осталось ничего. Почему?

Потому что мы читаем не правильно.

Речь не идет о художественной литературе

Ведь когда мы читаем художественную литературу, мы, грубо говоря, развлекаемся. Но если Вы читаете информативное чтиво, учебник, или другой вид книги нон-фикшн, то техники, о которых мы сейчас расскажем вам будут очень полезны.

Вы хотите узнать или вы хотите понять?

Ознакомление с фактами без их глубинного понимания само по себе ничего не дает. Мы часто чувствуем себя умнее, прочитав очередную статью, напичканную интересными фактами. Но остаются ли эти факты у нас в голове – вопрос. Существует разница между перелистыванием фактов – информативным чтением, и перевариванием информации – глубинное понимание написанного.

Запомним: в основном, все, что переваривается с легкостью, это информативное чтение. Читая газеты, мы не становимся умнее, например.

В чтении фактов нет ничего плохого. Большинство людей читает именно так, но, к сожалению, не учит ничего нового. Подобное чтение может занять вас на определенное время, но вряд ли сделает вас лучше. Учить что-то новое, это не всегда легкая задача. Зачастую она требует приложения систематических усилий.

Четыре способа чтения

Начальный
Инспекционный
Аналитический
Синоптический

Помните, что чтение чтению рознь, а «уровни» чтения кумулятивные, и чтобы начать читать на синоптическом уровне, в первую очередь нужно освоить аналитический.

Давайте рассмотрим «уровни» чтения поближе:

Начальный уровень, это уровень чтения, которому нас научили в начальной школе.

Согласно правилам чтения на инспекционном уровне, в первую очередь нужно рассмотреть внимательно обложку, оглавление, индекс книги и внутреннюю часть обложки. Это ознакомление позволит вам представить, о чем эта книга и отвечает ли она вашим запросам. Пользу этого уровня сложно оценить, подробное ознакомление с книгой перед ее прочтением значительно сэкономит ваше время и деньги. Не стоит им пренебрегать.

С подробным описанием следующих уровней чтения вы сможете ознакомиться в следующей статье!

Подписывайтесь на наш блог и следите за новостями!

Умею… - не умею.… Да не знаю я. Хотя, с одной стороны, вроде и умею. Как буковку к буковке прикладывать я ведь раненько сообразил - пяти лет отроду или даже чуть раньше. Факт этот можно утверждать, вполне уверено, поскольку имеются тому осязаемые, я бы даже сказал - документальные, подтверждения. Тут, все дело в том, что свой шестой день рождения мне довелось встречать в больничной палате. А в больнице, по такому торжественному случаю, мне полагалась дополнительная передача (читай: подарок). А в подарочном свертке, поверх яблок и карамелек лежала поздравительная открытка, подписанная батиной рукой: «Дорогой наш сынок…» - ну, и так далее. Текст сей я, на манер церковного дьячка, торжественно прогнусавил на всю палату, чем вызвал у однопалатников, у соболезников и даже у нянечки подозрение в откровенном, ничем не прикрытом лицемерии – во вранье, проще говоря. Ну, да я их тут же и переубедил - отправил у них на глазах ответную «телеграммку» своим родителям. На обратной стороне какого-то медицинского бланка, пыхтя и шмыгая носом, муслякая чернильный «химический» карандаш (входила в те времена в обиход такая штуковина), начертал я вполне распознаваемые прописные буквы: «Дорогие мои папа, мама, сестренка…» - ну, и так далее по тексту. В конце - дата, подпись, как и полагается в телеграмме. Позже, два этих «документа» перекочевали в «семейный архив» - легли между страниц альбома со старыми семейными фотографиями, где я и обнаружил их много лет спустя, будучи уже зрелым, несостоявшимся, но устоявшим в черное лихолетье, человеком.
Справедливости ради надо сказать, что в том, что я рано научился читать, нет никакой моей заслуги. Виновата во всем наша коммунальная квартира, «коммуналка». Может показаться странным, но у меня о нашей «коммуналке» остались самые теплые воспоминания. Достаточно сказать, что, живших за стеной дядю Ваню и тетю Машу Литовкиных я всерьез считал своими родными дядей и тетей. От них можно было получить и вполне заслуженный подзатыльник, и первый, с пылу- с жару, кусок пирога, а то и пряник. Их сын Петька, само-собой, приходился мне почти что братом. В наших с ним потасовках я всегда терпел позорное поражение, в силу того обстоятельства, что был Петька старше меня на целых три года. Зато, во дворе я всегда чувствовал себя под его надежной защитой. Во дворе и его окрестностях никто даже и думать не смел, чтобы меня хоть пальцем тронуть.
Но, однажды, дружба наша начала рушиться - Петька пошел в школу. Важный такой стал. Ему теперь, видите ли, не до меня стало - уроков поназадавали выше головы. Благо, священнодействовал он над своими уроками на кухне и я, почти беспрепятственно, мог рассматривать букварь, листать Петькины тетрадки. Тетрадки Петруха аккуратно складывал в какую- то картонную обложку с завязочками. На картонке, как и в букваре, тоже были буковки - эти таинственные знаки какой-то заоблачной, волшебной мудрости. Была в этих знаках, какая-то недосягаемость, чувствовал я, что мне никогда не осилить эту премудрость.
А, все-таки, настал тот великий день, когда картонка приоткрыла свою тайну. Написанные на ней буковки, ни с того ни с сего, вдруг взяли да и связались в осмысленное слово. Я даже не сразу сообразил, что произошло. Глянул на них еще раз, потом еще - и каждый раз буковки связывались в одно и то же слово. Вот тут-то я и заблажил, заголосил от избытка переполнявших меня чувств: «Папка! Папка!».
- «Ну, что еще?» - батя возгласы мои на свой счет принял.
А я уже совал ему картонку, тыча пальцем в эти самые распрекрасные буквы: «Папка!».
«О, как… - сказал отец и написал что- то на полях газеты - а это словцо осилишь?».
Собственно, слов было два, а между ними зачем-то еще и палочка, какая-то. Буковок было много, но сопротивлялись они не очень долго. «Сено - солома» - вот, что батя написал. Он ласково толкнул меня ладонью в лоб и сказал: «Голова…, весь в отца растешь, парень». Видно было, что он доволен.
Больше всех, событию этому радовалась мама. Светлой памяти, матушка моя, будучи неграмотной, пуще всего боялась, что дети ее могут остаться неучами и, до конца дней своих, будут волочить поденщину. Чего-чего, а поденной каши нахлебалась она сполна, будучи «западэнкой», то есть, урожденной в Западной Украине - и детство, и юность ее прошли за пределами «нерушимого» Союза, на беспросветной той поденщине.
Мать с отцом были довольны - я же, на какое-то время получил индульгенцию на все свои проказы. Да мне уже и не до шалостей было. Едва открыв утром глаза, я искал, что бы такое прочитать. Для чтения годилось все: листки отрывного календаря, нарезанная газета, снятая с крючка в туалете, басни Михалкова, «Капитал» с портретом Деде Мороза на обложке, правда, без шубы и колпака.
А потом настал день, навсегда запечатлевшийся в моей памяти. Нагнал на меня жути кучерявый дядька, у которого борода росла на щеках, а подбородок оставался абсолютно «босым». Имя его, я без особого труда прочитал под портретом: «А.С. Пушкин». Напугал он меня так, что я по-первости напрочь отказывался спать один и настырно лез к матери под теплый бок. Рассудите сами - это же надо, такое написать: «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца». Это вам не Баба - Яга, какая ни будь. Это - утопленник! Настоящий!
Эх, золотое это было время, когда я находился в счастливом заблуждении, думая, что все, однажды начертанное на бумаге - есть истина в последней инстанции, способная материализоваться в любую минуту. Пройдет еще много лет, прежде, чем до меня дойдет смысл слов про то, что бумага все стерпит. Она же белая и за чужие грехи краснеть не собирается. Но я всегда помятую и про то, что рукописи не горят. Они живут своей жизнью, в своих пространствах. И жизнь их, похожа на жизнь людей - со своими грехопадениями и с неуемным устремлением к небесным высотам совершенства.
Но все это произойдет гораздо позже. А пока, я изо дня в день возрастал в своем читательстве и вконец уверился в том, что читать я умею.
И вот тут-то и произошло событие, не оставившее от моей уверенности и следа.
Событие это связано с появлением в нашем коммунальном ковчеге нового обитателя. В тот вечер квартира наша на часок погрузилась во тьму. Единственным источником света стал фильмоскоп, проектирующий кадры диафильма прямо на побеленную коридорную стену. И тут скрипнула, никогда не запиравшаяся, входная дверь, впустив с лестничной площадки в прихожую косой луч света, который тут же закрыла чья-то громадная тень. Тень постояла в замешательстве секунду-другую и пророкотала низким, хорошо поставленным голосом: «Здравствуйте, люди добрые. Литовкины здесь ли проживают?».
Тетю Машу, будто кто током ужалил. Сначала с грохотом упала на пол ее табуретка, потом метнулась в прихожую тети Машина тень, тут же растворилась в непроглядности этого монумента и завыла дурным голосом. Сквозь вой, можно было угадать слова: «Братик…. Родненький.… Вернулся…». Добродушно рокочущий бас, пытался ее успокоить.
Сразу же поднялся небольшой переполох. В просторном коридоре вдруг стало тесно. В темноте задвигались стулья - табуретки, грохнула об пол какая-то склянка, кто-то кому-то наступил на ногу, всем надо было в прихожую. Наконец зажегся свет. Началась церемония целований, объятий, рукопожатий, радостных возгласов. Потом гость стал со всеми знакомиться. Дошла очередь и до меня. Улыбаясь, великан глядел на меня так, будто он все эти долгие годы только и делал, что бродил по белу свету и разыскивал этого самого распрекрасного, самого разумного, в общем, самого - самого мальчугана, и вот он его нашел. Гость осторожно положил свою громадную ладонь мне на плече и сказал: «А я - дядя Боря».
- «И я тоже - Боря».
От этой новости гигант прямо засветился радостью. Подхватил меня на руки, поднял под самый потолок и затрубил: «Да мы с тобой тезки! Ну, брат, и повезло же мне!».
Надо ли говорить, что я сразу влюбился в этого большого человека. Да и было за что его любить. И дело не в том, что он был красив. Красив, какой-то настоящей мужской красотой, чуть грубоватой и от того еще более выразительной. И даже не в том, что от него исходила могучесть и физическое здоровье. Самое главное было в том, что он буквально сиял добротой, какой-то нерастраченной любовью ко всему живому и, особенно, к нам, пацанам. А еще от него веяло далекими землями, чужими ветрами, другими травами, другими снегами. И я как-то сразу решил, что дядя Боря и есть тот самый Робинзон Крузо, про которого мне рассказывали «взрослые» парни - десятилетки, прочитавшие все-все книжки на свете. Этот самый Робинзон Крузо, много- много лет жил на далеком необитаемом острове и никак не мог оттуда уплыть к себе домой, к своей любимой сестре, тете Маше. Когда же дядя Ваня с батей осторожно расспрашивали его о тех далеких землях, он улыбался и говорил: «Жить везде можно. Человек ко всему привыкает».
И вот ведь какая странная штука получается. Вроде бы у ковчега нашего и мебель не поменялась, и стены прежние остались, а жизнь стала немножко другой. Все улыбаться чаще стали, чаще песни петь. Про Волгу-матушку, про удалого казака, про кудрявую рябину. К ужину теперь обязательно были гости, и гостям все были рады. Разве что я немного капризничал. Ну, да меня и понять можно, ревновал я своего большого друга даже к коту Барсику - большому охотнику до дяди Бориной ласки. А уж про гостей и говорить нечего.
Зато по утрам дядя Боря всецело принадлежал мне. Просыпался я рано. Вместе с моим другом провожал на работу старших, якобы помогал Петьке собраться в школу, а уж потом погружался в мир волшебной игры со сказочным великаном.
Но, только вот в то памятное утро, волшебной игре предшествовал волшебный ритуал. Ритуал назывался «бритье». На кухонный стол водрузились зеркальный диск на подставке, алюминиевый стаканчик с обмылком, рядом легли, видавший виды помазок - кисточка, и «опасная» бритва. Бритье, как и любое священнодействие, требует определенной сосредоточенности, а то обстоятельство, что мы с Барсиком, в момент этого священнодействия, терлись о дяди Борины колени, настрою на сосредоточенность никак не способствовало. Проще говоря, мы мешали. Вот тогда-то, мой большой друг и решился на маленькую хитрость. Для начала, он мазнул по моей мордашке намыленной кисточкой, потом чуть отстранился, разглядывая меня, как художник, который только что нанес последний штрих на картину и теперь оценивает свое произведение. Потом удовлетворенно хмыкнул и сказал: «А что, если ты, мил человек, почитаешь что-нибудь для своего тезки? А я бы послушал». Предвкушая удовольствие от прослушивания, он цокал языком и жмурился, как Барсик на солнцепеке.
Почитать - это я мигом, только за книжкой сбегаю. Вместо книжки попался журнал. Я уже знал, что он называется «Огонек». Вообще-то «Огонек» цветной, яркий журнал, но этот номер был черно-белый. Потому что весь он был усеян военными фотографиями - танки, самолеты, разрушенные города. Только на обложке сияла красная надпись. С нее- то я и начал читать. Тут, правда, я немножко схитрил - сначала в уме сложил все буковки, а уж потом отбарабанил по слогам всю надпись целиком: «Ста- лин- град-ска-я бит-ва». Отбарабанил и стал ждать похвалы. Я уже стал привыкать к тому, что за чтение меня хвалят.
Вместо этого, я услышал, как брякнула о стол, выпавшая из дяди Бориных рук, бритва и, вконец севший, и без того низкий голос дяди Бори медленно - медленно пророкотал: «Там написано - Вол - го - град - ска - я».
Ну вот, я так и знал - дядя Боря не верит, что я умею читать. И я стал настаивать: «Не-а! Тут написано - Ста-лин-град-ска-я! Вот так вот!».
Теперь, голос дяди Бори стал похож на приближающуюся грозу: «Я же сказал- Волгоградская!».
Да чего он спорит-то? Тут же все ясно написано! Сейчас я ему докажу: «Вот, смотри: эта буква «сэ», эта буква «тэ», эта буква «а» - Сталинград!».
Где-то на нашей Земле гремели грозы, бушевали ураганы, извергались вулканы, происходили землетрясения, но все это было ничто по сравнению с тем, что обнаружил в себе дядя Боря. Он сграбастал своими громадными ручищами мои плечи, начал трясти меня, как сломанную погремушку и загрохотал: «Волгоград! Волгоград! Волгоград! Повтори - Волгоград! Волгоград!».
И тут мне стало страшно. Нет, не из-за того, что дядя Боря вытряхивал из меня душу. И не из-за того, что теперь на меня смотрели дикие, абсолютно безумные глаза на искаженном яростью лице с намыленной левой щекой. Просто за спиной моего славного дяди Бори я увидел мутную, непроглядную бездну, в глубинах которой и прятался тот самый таинственный остров, на котором много-много лет был дядя Боря Робинзоном Крузом. И таких Робинзонов Крузов на острове было много. А еще на нем жили все бармалеи, кащеи бессмертные и всякая нечисть. Какая-то кикимора болотная грозила мне корявым пальцем и хохотала: «Ох, смотри, парень! Попадешься ты мне, попадешься, Робинзон Крузо!».
Мне было так страшно, что я едва нашел в себе силы, чтобы пролепетать: «Волгоград…».
А дядя Боря упал на стул, стал терзать своей ручищей горло, будто ему дышать нечем было и, вдруг, начал часто-часто кашлять, сотрясаясь всем своим могучим телом.
. То, что это дядя Боря так плачет, я понял, когда увидел его глаза, полные слез. И еще я расслышал его слова: «Ну, прости ты меня, тезка, прости».
А за что мне его было прощать? Мне его жалко было. Бросился я к нему на грудь, пытаясь обнять его большую фигуру, чувствуя, как ухает, бьется о мою щеку его большое, такое доброе, вконец истерзанное сердце и завыл: «Волгоград, Волгоград, Нету никакого Сталинграда!». Я плакал и думал про то, что все, чему я научился - это буквы складывать. А читать я и не умею вовсе. И научусь ли когда-нибудь читать по настоящему, я тогда не знал. Да я и сейчас не знаю. Одно утешает - живой я еще. И я обязательно научусь читать. А там, если даст Бог, может, даже и писать выучусь. Буковки-то на бумагу переносить я умею.

То ль меня склюет Петух, то ли я его

Лисси Мусса

Иллюстратор Зоя Чернакова

Дизайнер обложки Зоя Чернакова

ISBN 978-5-4485-4435-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Да в ней же намек!

Сказка ложь, да в ней намек -
Добрым молодцам урок!

И когда пытаюсь про намеки рассказать, то все равно слышу: «ну да, намек, конечно, но сказка-то – ложь!»

Итак, попробуйте вырубить, а еще лучше – зарубить! Себе на носу: в сказке самое ценное – НАМЕК!

Вот намеками и займемся.

Где и как найти намек?

Самый простой пример у того же А. С. Пушкина. В сказке, конечно же.

Жил старик со своею старухой

у самого синего моря…

Если вы внимательно прочтете сейчас «Сказку о Золотой Рыбке» – вы откроете кучу своих новых смыслов.

Поясняю:

О готовности получить дары Золотой Рыбки надо упомянуть отдельно. Обратимся к тексту сказки:

«…Хочу быть владычицей морскою,
Чтобы жить мне в Окияне-море!
Чтобы служила мне рыбка золотая
И была б у меня на посылках!»

И этот ответ ошибочный.

Потому что сказки – исполняются!

Вот как бы следовало сыграть сказку, например тем, кто собрался улучшать свои жилищные условия:

Затем надо послать старика к морю с наказом.

– Старик, рыбке там намекни, что пора уже домик побольше нам соорудить!

И не забывайте – улыбайтесь!

Поэтому вооружайтесь карандашиком и блокнотом – будем сказки в жизнь превращать!

А я после сказок буду небольшие комментарии оставлять – советы коротенькие по ритуалам.

Петух у нас в символике этой книги, и как это все к нам относится – я про то в конце книги расскажу.

Целый день стирает прачка…

Целый день стирает прачка,
муж пошел за во-о-о-одкой,
на крыльце сидит собачка
с маленькой бородкой.
Целый день она таращит
глупые глазе-е-е-енки,
если кто-то вдруг заплачет -
погрустит в сторонке.
А кому сегодня плакать
в городе Тару-у-у-усе?
Есть, кому сегодня плакать -
девочке Марусе…

То ль меня склюет Петух, то ли я его. Умеете ли вы читать сказки с пользой для себя?

Да в ней же намек!

Где и как найти намек?

Как правильно читать/писать сказку

Целый день стирает прачка…

Западня

ОКсЮМОРон в действии!

На следующий день она докладывала

Вас может заинтересовать