Страстная любовь к природе помогает художнику передать ее красоту. Пышные гроздья врубелевской "Сирени" (1900, ГТГ), вспыхивая лиловым огнем, живут, дышат, благоухают в сиянии звездной ночи. Один из современников Врубеля писал: "Природа ослепила его... за то, что он слишком пристально вглядывался в ее тайны".

Наряду с эпическими темами Врубель на протяжении 90-х годов работает над образом Демона. В одном из писем к отцу высказано представление художника о Демоне: "Демон - дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, при всем этом дух властный, величавый ". Первая попытка решить эту тему относится к 1885 году, однако работа была уничтожена Врубелем.

В картине "Демон сидящий" (1890, ГТГ) юный титан изображен в лучах заката на вершине скалы. Могучее прекрасное тело словно не умещается в раме, заломлены руки, трогательно прекрасно лицо, в глазах нечеловеческая скорбь. "Демон" Врубеля - соединение противоречий: красота, величие, сила и в то же время скованность, беспомощность, тоска; его окружает сказочно-прекрасный, но окаменевший, холодный мир. В колорите картины - контрасты. Холодный лиловый цвет "борется" с теплым оранжево-золотистым. Скалы, цветы, фигура написаны по-особому, по-врубелевски: художник как бы рассекает форму на отдельные грани и создается впечатление, что мир соткан из глыб драгоценностей. Рождается ощущение первозданности.

Мысля фантастическими образами, Врубель тесно связан с окружающей жизнью, его Демон глубоко современен, в нем отразились не только личные душевные переживания художника, но сама эпоха с ее контрастами и противоречиями. Как писал А. Блок : "Демон Врубеля символ нашего времени, ни ночь, ни день, ни мрак, ни свет ".

В 1891 году к юбилейному изданию сочинений Лермонтова под редакцией Кончаловского Врубель выполнил иллюстрации, из тридцати - половина относилась к "Демону". Эти иллюстрации, по существу, представляют самостоятельные произведения, значительные в истории русской книжной графики, и свидетельствуют о глубоком понимании Врубелем лермонтовской поэзии. Особенно примечательна акварель "Голова Демона". Она подлинно монументальна. На фоне каменистых заснеженных вершин - голова с шапкой черных кудрей. Бледное лицо, запекшиеся, словно опаленные внутренним огнем, губы, горящие глаза с пронизывающим взглядом, с выражением нестерпимой муки. В этом взгляде - жажда "познанья и свободы", мятежный дух сомнения.

Через несколько лет Врубель пишет "Демона летящего" (1899, ГРМ). Образ пронизан предчувствием гибели, обреченности. Колорит картины мрачен.

И, наконец, к 1901-1902 годам относится последняя картина - "Демон поверженный", над ней Врубель работал напряженно и мучительно. А. Бенуа вспоминает, что картина была уже на выставке "Мира искусства", а Врубель все еще продолжал переписывать лицо Демона, менял колорит.

Разбитое, деформированное тело Демона с изломанными крыльями распростерто в ущелье, гневом горят глаза. Мир погружается в сумрак, последний луч вспыхивает на венце Демона, на вершинах гор. Мятежный дух низвергнут, но не сломлен.

Современники видели в этом образе протестующее начало, прекрасного непокоренного человека. Вспоминаются слова А. Блока : "Что мгновенные бессилья! Время - легкий дым! Мы опять расплещем крылья! Снова отлетим!.." и сказанное несколько позже Шаляпиным : "И писал же он своих Демонов! Крепко, страшно, жутко и неотразимо... От Врубеля мой Демон".

Заканчивая поверженного Демона, Михаил Александрович Врубель тяжело заболел и был помещен в лечебницу. С небольшими перерывами болезнь длится до 1904 года, затем наступает непродолжительное выздоровление.

В 1904 году он едет в Петербург. Начинается последний период творчества.

В 1904 году Врубель пишет "Шестикрылого Серафима", по замыслу связанного со стихотворением Пушкина "Пророк". Могучий ангел в сверкающем радужном оперении в известной мере продолжает тему Демона, но этот образ отличается цельностью, гармоничностью.

В последние годы жизни Врубель создает один из самых нежных, хрупких образов - "Портрет Н. И. Забелы на фоне березок" (1904, ГРМ). К этому же времени относятся интересные автопортреты. С 1905 года художник находится в лечебнице постоянно, но продолжает работать, проявляя себя как блестящий рисовальщик. Он рисует сцены больничного быта, портреты врачей, пейзажи. Рисунки, выполненные в разной манере, отличаются меткой наблюдательностью, большой эмоциональностью. Доктор Усольцев, лечивший Врубеля, пишет: "Это был художник-творец всем своим существом, до самых глубоких тайников психической личности. Он творил всегда, можно сказать, непрерывно, и творчество было для него так же "легко и так же необходимо, как дыхание. Пока жив человек, он все дышит, пока дышал Врубель - он все творил ".

За несколько лет до смерти Врубель начал работать над портретом В. Брюсова (1906, ГРМ). Некоторое время спустя Брюсов писал, что всю жизнь старался быть похожим на этот портрет. Врубель не успел завершить эту работу, в 1906 году художник ослеп. Трагически переживает он страшный удар, в тяжелой больничной обстановке мечтает о синеве неба над темными полями, о перламутровых красках весны. Единственным утешением оставалась музыка. Умер Врубель 1 апреля 1910 года.

Создавая трагические образы, художник воплощал в них светлое благородное начало. Борьба света и тьмы - вот содержание большинства работ Врубеля. Об этом поэтически сказал А. Блок над могилой художника: "Врубель пришел к нам как вестник, что в лиловую ночь вкраплено золото ясного вечера. Он оставил нам своих Демонов, как заклинателей против лилового зла, против ночи. Перед тем, что Врубель и ему подобные приоткрывают человечеству раз в столетие, я умею лишь трепетать "

Использованы материалы статьи Федоровой Н.А.. из книги: Дмитриенко А.Ф., Кузнецова Э.В., Петрова О.Ф., Федорова Н.А. 50 кратких биографий мастеров русского искусства. Ленинград, 1971 г.

Монография о Врубеле. Незамеченные шедевры

Девочка на фоне
персидского ковра,
1886

» Первая
» Вторая
» Третья
» Четверт
» Пятая
» Шестая
» Седьмая
» Восьмая
» Девятая
» Десятая
» Одиннад
» Двенадц
» Тринадц
» Четырнад
» Пятнадц
» Шестнад
» Семнадц
» Восемна
» Девятнад
» Двадцать
» Дв.первая
» Дв.вторая
» Дв.третья
» Дв.четверт
» Дв.пятая
» Дв.шестая
» Дв.седьма
» Дв.восьма
» Дв.девять
» Тридцать
» Тр.первая
» Тр.вторая
» Тр.третья
» Тр.четвер
» Тр.пятая
» Тр.шестая
» Тр.седьмая

Поездка в Венецию была предпринята для написания заказанных иконостасных образов - Христа, богоматери и святых - Кирилла и Афанасия. Прахов решил, что Врубелю лучше работать над ними не в Киеве, а в Венеции, городе-музее, где перед глазами будет собор св. Марка с его знаменитыми мозаиками, мозаики XII века в Торчелло и полотна прославленных венецианских колористов.
Врубель провел в Венеции около полугода. Оттуда писал сестре: «Перелистываю свою Венецию (в которой сижу безвыездно, потому что заказ на тяжелых цинковых досках, с которыми не раскатишься), как полезную специальную книгу, а не как поэтический вымысел. Что нахожу в ней - то интересно только моей палитре». Больше всего заинтересовали его палитру не корифеи Высокого Возрождения - Тициан, Веронезе,- а их предшественники, мастера кватроченто (XV век), теснее связанные со средневековой традицией,- Карпаччо, Чима да Конельяно и, особенно, Джованни Беллини. Влияние венецианского кватроченто сказалось в исполненных Врубелем монументальных иконах с фигурами в полный рост. Первый биограф Врубеля А.П.Иванов писал о них: «Пластическая музыка этих икон построена в величавых и ясных ладах Дж.Беллини и Карпаччо, а в глубине ее, как доминанта в органном пункте, звучит красочное волшебство мозаик Сан Марко».
Венеция много дала Врубелю и стала важной вехой в его творческом развитии: если встреча с византийским искусством обогатила его понимание формы и возвысила его экспрессию, то венецианская живопись пробудила колористический дар. И все же он нетерпеливо ждал возвращения. С ним происходило то, что часто бывает с людьми, оказавшимися на длительный срок за пределами родины: только тогда чувствуют всю силу ее притяжения. Сохранилось письмо художника из Венеции к его товарищу по Академии В.Е.Савинскому, где он с явным напряжением мысли силится изложить новые и важные для него выводы, к которым пришел в Италии. Он говорит, что здесь, то есть в Италии, можно учиться, а творить - только на родной почве; что творить - значит чувствовать, а чувствовать - значит «забыть, что ты художник, и обрадоваться тому, что ты прежде всего человек». «...Сколько у нас красоты на Руси!» - такое восклицание вырывается у Врубеля впервые. Прежде он был, казалось, довольно равнодушен к «родной почве»: она была чем-то само собой разумеющимся, незамечаемым, замыслы черпались из всемирных источников: античность, Гамлет, Фауст... И только теперь, за границей, возникают у него настроения и мысли, которые потом привели к поэтической интерпретации русских сказок и русской природы.

Была и еще причина, почему Врубелю хотелось поскорее вернуться в Киев. Он был влюблен в жену Прахова Эмилию Львовну, о чем несколько раз, не называя имени, таинственно намекал в письмах к сестре: это было его сокровенное «душевное дело».
Еще до отъезда за границу он несколько раз рисовал Э.Л.Прахову - ее лицо послужило ему прообразом для лика богоматери. Портретное сходство сохранилось и в самой иконе, но там оно приглушено; более явно - в двух карандашных эскизах головы богоматери. Удивительное лицо глядит с этих рисунков: скорее некрасивое, чем красивое, бесконечно трогательное лицо странницы - плат до бровей, как бы припухший рот, расширенные круглые светлые глаза как будто созерцают что-то, другим неведомое.
Из четырех иконостасных образов богоматерь удалась художнику особенно. Это один из его несомненных шедевров. Написана она на золотом фоне, в одеянии глубоких, бархатистых темно-красных тонов, подушка на престоле шита жемчугом, у подножия - нежные белые розы. Богоматерь держит младенца на коленях, но не склоняется к нему, а сидит выпрямившись и смотрит перед собой печальным вещим взором. В чертах и выражении лица мелькает какое-то сходство с типом русской крестьянки, вроде тех многотерпеливых женских лиц, что встречаются на картинах Сурикова.
Впервые почувствованная любовь к родине, первая возвышенная любовь к женщине одухотворили этот образ, приблизили его к человеческому сердцу.
Вернувшись из Венеции, Врубель метался. Он словно не находил себе места - то принимал решение уехать из Киева (и действительно на несколько месяцев уезжал в Одессу), то возвращался опять; его потянуло к хмельному «кубку жизни», он бурно увлекался какой-то заезжей танцовщицей, много пил, жил неустроенно, лихорадочно, а к тому же еще и жестоко бедствовал, так как денег не было, отношения же с Праховым стали более холодными и далекими.
Отец художника был в тревоге: сыну уже тридцать лет, университетское образование, художественное образование, «таланту бездна», а между тем ни имени, ни обеспеченного положения - ни кола, ни двора. На настойчивые приглашения приехать и пожить дома (семья жила тогда в Харькове) ничего не отвечает. Осенью 1886 года А.М.Врубель сам приехал в Киев проведать сына, и его опасения подтвердились: «Миша здоров (по его словам), но на вид худ и бледен. С вокзала я отправился прямо к нему и был опечален его комнаткой и обстановкой. Вообрази, ни одного стола, ни одного стула. Вся меблировка два простых табурета и кровать. Ни теплого одеяла, ни теплого пальто , ни платья, кроме того, которое на нем (засаленный сюртук и вытертые панталоны), я не видал. Может быть, в закладе... Больно, горько до слез... мне было все это видеть. Ведь столько блестящих надежд!»

Нет прямых свидетельств душевного состояния художника в то время - он не любил откровенничать, - но достаточно очевидно, что он переживал не только денежный кризис. Бедность он переносил беззаботно, отсутствие славы тоже: он знал, что раньше или позже она придет, а если не придет - что с того? Любовь, зашедшая в тупик, - вот это было серьезно. Но и не только это. Его посещали глубокие смятения, которые он делил со своей эпохой, хотя ближайшие причины, может быть, и были интимными и личными. Врубель рано испытал то, что через два десятилетия Блок называл «наплывом лиловых миров», лилового мрака, одолевающего золотой свет. В нем поднимался богоборческий бунт. Два года Врубель работал для церкви, в атмосфере религиозности, которая так же мало согласовывалась с окружающим, как мало совпадала с идеалом богоматери светская дама Эмилия Прахова. И впервые стал искушать Врубеля и завладевать его воображением сумрачный образ богоборца - Демона.
Он как раз и работал над «Демоном», когда неожиданно приехал отец. Отец описывал неоконченное полотно в том же письме, говоря, что Демон показался ему «злою, чувственною, отталкивающей пожилой женщиной». Никаких следов киевского «Демона» до нас не дошло - художник его уничтожил, все ныне известные «Демоны» сделаны значительно позже. Но замысел и начало относятся к киевскому периоду.
Одновременно Врубель работал тогда и над другими вещами, по заказу киевского мецената И.Н.Терещенко. Они обнаруживают тягу к востоку - цветистому, волшебному, пряному. Для Терещенко Врубель взялся написать картину «Восточная сказка», но сделал только эскиз акварелью, да и тот порвал, когда Э.Л.Прахова отказалась принять его в подарок. Потом, впрочем, он склеил разорванный лист, который доныне составляет гордость Киевского музея русского искусства. Эта большая акварель поразительна. С первого взгляда трудно разобрать, что изображено: глаз ослепляет переливающаяся мозаика драгоценных частиц, озаренных вспышками голубоватого фосфорического света, как если бы мы действительно вошли в пещеру, сокровищ из «Тысячи и одной ночи». Но вот глаз привыкает и начинает различать внутренность шатра персидского принца, устилающие его ковры, самого принца и его одалисок. Фигуры полны чувства и поэзии: принц, приподнявшись на ложе, задумчивым и тяжелым взором смотрит на стоящую перед ним с опущенными глазами прекрасную девушку.

продолжение .....

Монография о Врубеле. Киев. Встреча с древностью

Девочка на фоне
персидского ковра,
1886

Художник Л.Ковальский, в то время ученик киевской рисовальной школы, рассказывал впоследствии, как он впервые встретился с Врубелем вскоре после прибытия того в Киев. Ковальский расположился писать этюд на высоком холме с видом на Днепр и дальние луга. «Тишина вечера, полное отсутствие кого бы то ни было, только кроме ласточек, которые кружились и щебетали в воздухе. Я в спокойствии созерцания изображал, как умел, свой 30-верстный пейзаж, но тихие шаги, а потом устремленный взгляд заставил меня повернуться. Зрелище было более чем необыкновенное: на фоне примитивных холмов Кирилловского за моей спиной стоял белокурый, почти белый блондин, молодой, с очень характерной головой, маленькие усики тоже почти белые. Невысокого роста, очень пропорционального сложения, одет... вот это-то в то время и могло меня более всего поразить... весь в черный бархатный костюм, в чулках, коротких панталонах и штиблетах. Так в Киеве никто не одевался, и это-то и произвело на меня должное впечатление. В общем, это был молодой венецианец с картины Тинторетто или Тициана, но это я узнал много лет спустя, когда был в Венеции. Теперь же на фоне кирилловских холмов и колоссального купола синевы киевского неба появление этой контрастной, с светлыми волосами, одетой в черный бархат фигуры было более чем непонятным анахронизмом.
...Незнакомец наклонился ближе, посмотрел пристально и серьезным тоном, как будто вещь неизвестно какой важности, сказал: «А где же у вас первый план? Это вот, эти копны сена? Да ведь до них несколько верст! Так нельзя писать, это вы делаете вздор - изучать природу надо начинать от листка, от деталей, а не брать, как вы, всякую всячину и пичкать на ничтожном клочке - это какая-то энциклопедия, а не живопись. Вы не сердитесь, я это потому сказал, что вижу вашу ошибку». Посмотрел еще немного и исчез; я даже не обернулся посмотреть, я был пришиблен обидными словами, которых мне показалось очень много в его замечании, но меня все-таки занимало, что он так искренно и серьезно говорил о моей работе, на которую я смотрел как на вещь, не стоящую внимания,- меня приучили к этому в школе, там серьезно никто не смотрел ни на свою, ни на чужую работу».

Взволнованный Ковальский не стал продолжать этюд и отправился в Кирилловскую церковь повидаться со своими товарищами, которые работали над реставрацией фресок. На хорах он заметил только что встреченного незнакомца; товарищи сказали, что это художник Врубель, и показали начатое им «Сошествие святого духа», а также двух ангелов: «Врубель говорил, что здесь он ближе всего подошел к Византии».
Итак, Врубель в Киеве должен был руководить реставрацией византийских фресок XII века в Кирилловской церкви, кроме того, написать на стенах ее несколько новых фигур и композиций взамен утраченных и еще написать образа для иконостаса. Общее руководство работами принадлежало Прахову.
А.В.Прахов, в тесном общении с которым (и с его семьей) Врубель провел пять киевских лет, был известен в художественных кругах. Историк искусства, археолог, профессор Петербургского университета, он в 70-х годах активно выступал и как художественный критик в журнале «Пчела». В статьях под псевдонимом «Профан» Прахов с большим литературным блеском и темпераментом пропагандировал искусство передвижников. Одну из самых интересных его статей, посвященную Шестой передвижной выставке 1878 года (собственно, двум экспонатам - «Кочегару» Ярошенко и «Протодьякону» Репина), не пропустила цензура. Статья сохранилась в гранках, и впоследствии, уже в наши дни, ее авторство одно время ошибочно приписывали И.Н.Крамскому. Потом Прахов совершенно отошел от критической деятельности, перестал заниматься современным искусством (характерный симптом 80-х годов!) и вернулся к изучению древностей. Однако он не растерял связей с художниками, и его дом в Киеве был почти таким же открытым для них, как дома Поленова и Мамонтова в Москве. Энергичный, деятельный, еще не достигший и сорока лет, Прахов всколыхнул художественную жизнь Киева, предприняв изучение и реставрацию уникальных памятников Киевской Руси. Он же руководил внутренней отделкой нового храма - Владимирского, заложенного в 1860-х годах. О византийском стиле русские художники имели тогда довольно приблизительные представления, о технике реставрации - тоже. Кирилловские фрески находились в плохой сохранности, над их «поновлением» работала артель учеников киевской рисовальной школы, руководимой художником Н.И.Мурашко (с ним Врубель потом близко сошелся). Их малоискусными руками фрески прописывались сверху по сохранившимся контурам (по «графьям»); теперь такой способ был бы сочтен варварским. Сохранились сведения, что Врубель против него возражал, предлагая просто расчистить фрески и оставить их в нетронутом виде, но на это не согласились: храм был действующий, и полустертые фигуры святых могли бы смущать прихожан. Требовалось их дописать, сохраняя по возможности стиль XII века. Как было его сохранить? Не только ученики Мурашко, но и Врубель сам впервые встретился в Киеве с византийским искусством. На несколько месяцев он с головой ушел в изучение древностей, пользуясь, в дополнение к оригиналам Кирилловской церкви и собора св. Софии, книгами, цветными таблицами и фотографиями из богатой библиотеки Прахова. К восстановлению старых фресок по сохранившимся фрагментам он относился с большой бережностью; как вспоминал Н.А.Прахов (сын А.В.Прахова), «не выдумывал ничего от себя, а изучал постановку фигур и складки одежды по материалам, сохранившимся в других местах».
Сейчас, в середине уже не XIX, а XX столетия, Кирилловские фрески реставрированы по всем правилам современной науки, хотя большая их часть безвозвратно утрачена, и лишь некоторые куски старинной росписи в целости сохранились. Но теперь Кирилловский храм вошел в историю еще и как памятник, запечатленный гением Врубеля. Врубель написал на стенах несколько фигур ангелов, голову Христа, голову Моисея и, наконец, две самостоятельные композиции - огромное «Сошествие святого духа» на хорах и «Оплакивание» в притворе. В работе над ними художник уже не копировал старинные образцы. У него было внутреннее право не следовать букве древнего стиля - он проник в его дух.

Благородно-сдержанная экспрессия старинных мозаик и фресок прояснила собственные искания Врубеля. Экспрессия была свойственна его дарованию изначально, но в ранних вещах он сбивался на утрировку и романтические штампы. Так, в рисунке «Свидание Анны Карениной с сыном», сделанном в начале 80-х годов, Анна с преувеличенной пылкостью чуть ли не душит в объятиях ребенка. В рисунках к «Моцарту и Сальери» (1884 год) Сальери выглядит мелодраматическим злодеем. И лишь после приобщения к монументальному византийскому и древнерусскому искусству экспрессия Врубеля становится величавой - исчезает психологический нажим, появляется характерно врубелевское выражение духовной напряженности в сосредоточенном взоре огромных глаз (большие глаза - также черта византийской живописи), при позах как бы оцепеневших, скупом жесте, в атмосфере глубокой тишины. Это есть уже в «Сошествии святого духа», написанном на коробовом своде Кирилловской церкви. По евангельскому преданию, апостолам явился святой дух в виде голубя, исходившие от него языки пламени «почили на каждом из них». После этого апостолы обрели дар говорить на всех языках и проповедовать учение Христа всем народам. Как и другие евангельские сказания, сюжет «Сошествия» имел в церковном искусстве свою иконографическую схему, закрепленную многовековой традицией. Врубель следовал схеме довольно близко, пользуясь, по-видимому, миниатюрами старинных евангелий. Но в трактовке фигур и лиц он проявил себя как художник современный, как психолог. У его апостолов были живые прототипы. Раньше думали, что художник делал подготовительные этюды с душевнобольных (Кирилловский храм находился на территории психиатрической лечебницы), но это неверно: сын А.В.Прахова Н.А.Прахов называет поименно ряд лиц, которые узнаются в «Сошествии»,- киевские ученые, священники, археологи, среди них сам Адриан Викторович Прахов.
продолжение ....

Михаил Врубель. Галерея картин. Живопись

Грандиозность и поистине титаническое величие Врубеля проявилось в поразительной полифонии творчества, универсализме мастерства и оригинальности мышления. Он был одним из самых ярких художников конца XIX - начала XX века. В его жизни и творчестве соединились высочайшее мастерство и яркий индивидуализм, глубокое познание натуры и фантазия, глубочайшее знание традиций мирового искусства и врожденный дар экспериментатора. Своим творчеством он опроверг сомнения «левых» и «правых» скептиков в необходимости как школы, так и сознательного эксперимента в искусстве. Любовь к искусству всецело владела Врубелем с академических лет. В Академии он работал по двенадцать часов в день. Первые вполне самостоятельные произведения Врубеля относятся к 1884-1885 годам. Таким образом, период творческой активности Врубеля сравнительно невелик - чуть более двадцати лет. Врубель долгое время казался появившимся именно неизвестно откуда. Затруднительно казалось определить происхождение его стиля, его индивидуальной манеры. На поверхности этот индивидуальный стиль легко узнаваем: это манера трактовать видимые формы в виде мозаики мазков, кубизированная орнаментация объемной формы. Впоследствии, уже после смерти Врубеля, русские критики любили говорить о том, что именно Врубель был провозвестником кубизма.

» Первая
» Вторая
» Третья
» Четвертая
» Пятая
» Шестая
» Седьмая
» Восьмая

Демон поверженный. 1901	Демон сидящий, 1890. Эскиз	Демон поверженный. 1902	Летящий Демон. 1899
Дама в лиловом. Портрет артистки Н.И. Забелы-Врубель. 1904	Красные цветы и листья бегонии корзине. 1886-1887	Павлин. Начало 1900-х	Восточный танец. 1887
Демон поверженный. 1902. Эскиз акварелью	Портрет К.Д.Арцыбушева. 1897	Шестикрылый серафим. 1905	Ночь в Италии. 1891
Богатырь. 1898	Гамлет и Офелия. 1884	Снегурочка. 1890-е	Шиповник. 1884
Игры наяд и тритонов	Прощание царя морского с царевной Волховой. 1899	Катанья. Сицилия. 1894	Порто-Фино. Италия. 1894

Вероятно, «Демон» был не причиной заболевания Врубеля, но стал катализатором, ускорителем: совпадение окончания картины с началом болезни едва ли случайно. Последний бешеный всплеск энергии, последнее сверхусилие - и потом изнеможение, срыв. Представим себе художника на пределе сил, упорно остающегося с глазу на глаз с «духом зла», им созданным, но уже от него отделившимся, зажившим отдельной от него жизнью; представим, как он каждое утро вступает с ним в борьбу кистью, стараясь подчинить его своей воле,- это ли не материал для трагической легенды! Тот вариант «Демона поверженного», на котором оборвался отчаянный поединок и дух художника изнемог, не принадлежит - нужно признать - к вершинам творчества Врубеля. Он страшно эффектен, конечно, и был еще более эффектен, пока не потускнели, не пожухли его краски, но С.Яремич справедливо заметил, что здесь «близка к нарушению высшая художественная сдержанность». Демон низринут в ущелье среди скал. Некогда могучие руки стали плетьми, жалко заломленными, тело деформировано, крылья разметались. Вокруг упавшего лиловый мрак и переплеснувшие голубые струи. Они затопляют его, еще немного - и закроют совсем, останется голубая гладь, довременное водное пространство, в котором отразятся горы. Дико и жалко лицо падшего с мучительно искривленным ртом, хотя в его венце еще горит розовый отблеск. Золото, сумрачно-синий, млечно-голубой, дымно-лиловый и розовый - все излюбленные цвета Врубеля - образуют здесь феерическое зрелище. Только что написанное полотно выглядело не так, как сейчас: сверкал венец, розово сияли вершины гор, искрились и мерцали перья поломанных крыл, похожие на павлиньи. Как всегда, Врубель не заботился о сохранности красок - он добавлял в краски бронзовый порошок, чтобы придать им блеск, но со временем этот порошок начинал действовать губительно, картина неузнаваемо потемнела. Но с самого начала ее цветовое решение было открыто декоративным - ему недоставало глубины и насыщенности цвета, многообразия переходов и оттенков, какое есть в лучших вещах Врубеля. «Демон поверженный» захватывает не столько своей живописью, сколько зримым воплощением трагедии художника: мы чувствуем - «здесь человек сгорел».

» Картины, часть 1
» Картины, часть 2
» Картины, часть 3
» Картины, часть 4
» Картины, часть 5

Шестикрылый серафим (Азраил). 1904

Картина «Царевна Лебедь» относится к тем произведениям искусства, которые завораживают, которые запоминаются и подталкивают к определенным переживаниям. Сегодня картина размещена в Третьяковской галерее.

О чем говорит картина

Картина тематическая. На ней изображена молодая женщина, которая была нарисована по топу образа главной героини «Сказки о царе Салтане». Именно художник, автор полотна, Врубель занимался декорациями к знаменитой опере. Интересно, что партию спела жена именитого художника. Возможно, именно это и вдохновило его на создание такого тонкого и поэтичного полотна.

По мнению критикой и исследователей искусства эта картина является самым ярким «театральным», если так можно выразиться, творением Врубеля. Как говорили современники, что голос, что внешний облик певицы удивительно сочетались с тем, что она творила на сцене для зрителей. Голос был удивительным, его невозможно было с чем-то сравнить, он был одновременно легки и нежным, но в нем сочеталось такое количество ярких красок, что он переполняло эмоциями тех, кто его слушал. Одновременно в голосе сочеталась выразительность и удивительное спокойствие.

Совершенно необыкновенно в этой царевне все:

Ее широкие, словно глубокие озера и бескрайнее синее небо, глаза;
Приятная и таинственная улыбка;
Изящные изгибы тела.

Момент картины

Полотно передает именно тот момент, когда лебедь перевоплощается в таинственную красавицу. В это мгновение кажется, будто бы все вокруг замирает, будто бы время останавливается и на свете больше уже не существует ничего кроме этой прекрасной царевны, завораживающей своей красотой. Не малое значение в образе играет и удивительно красивый кокошник. Он богат и прекрасен, и только подчеркивает красивой лицо героини картины.

Тревожное ожидание передает автор при помощи отсутствия малейшего движения. Это происходит потому что сгущаются сумерки, потому что вскоре, через несколько моментов, которые пролетят незаметно, зритель уже не может лицезреть эту красавицу. Но на картине именно тот момент, когда она перед нами, когда мы оказались достойными того, чтобы царевна обратила внимание и подарила свой неповторимый взгляд. Он не только прекрасен, но и несет определенный смысл. Это прощальный взгляд. Она грустит, и от этого становится еще прекрасней. Белоснежный образ придает невинности и хрупкости героини.

Васнецов, прежде всего, известен тем, что его полотна посвящены самым известным сказкам, герои которых с детства всем нам полюбились, стали...

Одним из самых узнаваемых и признанных художников, на полотнах которого постоянно появляется природа, является Иван Шишкин. Этого художника с...

Виктор Михайлович Васнецов считается одним из величайших художников, настоящим символом искусства нашего народа. Его картины – это шедевры, которые...

Картина написана: 1900 г.
Холст, масло.
Размер: 142,5 × 93,5 см

Описание картины «Царевна-Лебедь» М.Врубеля

Художник: Михаил Александрович Врубель
Название картины: «Царевна-Лебедь»
Картина написана: 1900 г.
Холст, масло.
Размер: 142,5 × 93,5 см

Мистичность М. Врубеля давно уже общепринятый факт, учитывая всех его демонов. Художника словно притягивали потусторонние силы. Не стали исключением и сказки, причем не народные, а литературные.

Он создавал их зыбкий, фантастический и не всякому понятный мир. Истоки этого – в образовании живописца. Он увлекался музыкой, театром и оперой. После знакомства с Надеждой Забелой он открыл для себя мир театральных декораций и эскизов сценических костюмов для жены. Они поражали публику и критиков настолько, что они ожидали не столько премьеры спектакля, сколько приходили воочию увидеть костюмы оперной певицы.

Супруга стала музой для портретов, а Врубель был влюблен в ее голос, в создаваемый женщиной образ, в то, что так услужливо подсказывало воображение. В 1900 году композитор Н. Римский-Корсаков презентовал московской публике оперу «Царевна-Лебедь». Врубель трудился над эскизами костюмов для актеров, а Надежда Забела исполнила партию Царевны. Сам художник, как известо, боготворил жену и жил для нее, посещал все репетиции, ночами сидел над декорациями и костюмами, и бесчисленное количество раз рисовал. Вдохновленный музыкой и красотой сказочной героини, мастер создал картину «Царевна-Лебедь», прообразом для которой и послужила супруга.

Картина поражает своей статичностью. Вы не увидите здесь живой игры светотеней, вы лишь ощутите неясную тревогу. Замершая вода и неживые огни дальнего города, огромные глаза бледнокожей девушки навеивают воспоминания о тех таинственных и роковых женщинах, из-за которых мужчины не спят ночами и бросают семьи.

Если проводить параллель между демонами и Царевной-Лебедью, многие с уверенностью скажут, что она – демоница. Согласно опере и сказке, эта девушка помогает Гвидону. Но перед знатоками культуры невольно встает вопрос: «Почему ее хотел убить коршун?». Она была волшебницей, чародейкой, то есть, имела прямую связь с потусторонним миром. А еще не зритель, не читатель не знает, откуда появилась эта незнакомка в кристально белых одеждах и роскошном кокошнике. Точно известно происхождение всех героев пушкинской сказки, а она лишь «… поверх текучих вод плывет».

Вторая ассоциация – Афродита, рожденная из вод и строчка из цветаевского «я – бренная пена морская». Царевна-Лебедь появилась из моря, в котором, согласно перечню мифов и легенд жили прекрасные девы с чарующим голосом и бездонными глазами, а чтобы выбраться из пучины, они превращались в прекрасных белых птиц.

Очи врубелевской героини – отдельный разговор. Они приковывают к себе и не отпускают, они похожи на взгляд существа из другой вселенной. Они страшны и одновременно загадочны, причем загадка эта настолько дикая и первозданная, что просто не подлежит объяснению.

Девушку, изображенную на картине, довольно сложно назвать красивой по стандартным канонам. Но в ее бледной коже, темных волосах и хрупких длинных пальцах определенно есть магия и притягательность для сильного пола. Князь Гвидон перед Лебедью не устоял.

Загадочная царевна занимает всю композицию картины. Ее наряд – белый с оттенками серебра, настолько легкими, что они почти незаметны. Причем цвет платья и крыльев не мягкий и жизнерадостный, а кристаллический с оттенками голубого – такой поразительно холодный и неживой, что вы невольно задумаетесь о Снежной Королеве.

На заднем плане полотна по левую сторону – огни чудо-острова. Волны бьются о его скалы, словно заманивая к себе. Невозможно разглядеть дома и княжеский замок, поскольку на картине лишь блики красного, оранжевого и желтого – единственные светлые пятна во всей композиции. Они символизируют жизнь, а еще – страсть, которую скрывает взгляд Царевны. Остров омывают воды глубокого синего моря, настолько темного, что кажется, будто оно вот-вот «закипит, поднимет вой», слившись с темно-синим, багровым и мрачным небом. Узенькая полоска света вдали словно говорит о том, что есть в облике Лебеди нечто человеческое – она смогла полюбить.

Весь задний план холста наполнен сгущающимися сумерками. Это прощание ночи и дня, самое таинственное время суток. Сумеречная темнота накрывает чудный остров, морскую гладь и саму Царевну. Начинается та самая загадка – превращение. Вы видите лебединые белоснежные крылья, которые через долю секунды станут морской пеной, а само превращение кажется бесконечным. Реальность картины Врубеля настолько искажена, что создается впечатление, будто некие демонические силы остановили время. В первую очередь, это проявляется в одежде Лебеди. Роскошный кокошник, украшенный замысловатыми узорами, белыми и голубыми камнями – все сияет, подобно языческим украшениям. Платье демонической красавицы – белое, цвета невинности и чистоты, а еще – бесконечности и холода, чем-то напоминает свадебный наряд. Возможно, художник передал тот миг, когда Царевна должна была явить себя Гвидону.

Поэтому мистическая девушка к зрителю не приближается, она уходит от него навстречу своему счастью, подобно блоковской незнакомке. Она смотрит на вас вполоборота, словно предупреждая, что демонов усмирить дано не каждому.

Картина выполнена в любимой технике живописца – все те же четкие черты лица, конечностей и деталей, игра теней, придающая им объем, а в остальном – грубые мазки мастихином, подчищенные ножом.

Говорят, Врубель сошел с ума, рисуя демонов. Уж не была ли Царевна-Лебедь одной из них? Критики, историки искусства, да и потомки самого художника ищут ответ на этот вопрос и не находят его и по сегодняшний день.

Говорят, что арт-терапия – изобретение Врубеля. Рисуя своих демонов и демониц, он мог контролировать свою шаткую психику. Психиатры, исследовавшие картины художника, пришли к выводу, что в его состоянии бывали улучшения, когда он рисовал и вспышки, когда он только задумывал картину.

Говорят, художник, верный жене, был соблазнен. И это правда. Его соблазнила та неведомая и ускользающая, мистическая и опасная сила искусства, которую он лишь на миг хотел остановить на картине «Царевна-Лебедь». Оказалось, остановил на вечность.

Вдохновленный сценическим образом своей супруги, сыгравшей в опере Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане» прекрасную Царевну-Лебедь, Врубель решил посвятить себя не только декорациям к этой сценической постановке одноименной сказки Пушкина, но и портрету волшебницы в момент ее перевоплощения.

Персонаж, изображенный на полотне, не имеет ни малейшего сходства с оперной дивой, сумевшей при помощи редких вокальных данных передать таинственный и невероятно женственный образ царевны. Скорее, это мистически-сказочный образ, возникший в сознании Врубеля, и умело воплощенный благодаря невероятному умению работать с цветом.

Волшебная царевна с полотна талантливого русского живописца — таинственно-загадочная и холодно-прекрасная. Ее тонкое царственное лицо с большими темными глазами сквозит непонятной грустью. Тонкий изящный нос, узкие губы, тонкая изящная кисть руки и бледная аристократическая кожа подчеркивают хрупкость и женственность девушки.

Огромный золотой кокошник с огромным сверкающими камнями венчает хрупкую голову сказочной царевны, а невесомая белая ткань с широкой серебряной каймой прикрывает ее длинные темные волосы, заплетенные в тугую косу.

Складки платья волшебницы имеют такой же цвет и структуру, что и ее огромные белоснежные лебединые крылья, и невозможно угадать где находится этот переход от перьев прекрасной птицы к подолу царственного одеяния.

Царевна Лебедь изображена на берегу моря на фоне закатного неба и далекого города на крутой скале во время спускающихся на морем хмурых вечерних сумерек. Холодноватые тона картины и ее тонкие голубоватые перламутровые оттенки порождают ощущение призрачности и неуловимости видения превращения гордого грациозного лебедя в прекрасную девушку.

Поза волшебница естественна и непринужденна – она уходит вдаль по направлению к городу и лишь мельком взглянула на зрителя.

Символ лебедя для многих художников олицетворял творческого вдохновение, которое возвышает душу и воображение, то также и привести к познанию потустороннего – темных демонических сил. Невольно, Царевна-Лебедь является существом двойственной природы, олицетворяя одновременно две стихии.

Первая – холодно-темная, водная и демоническая сила, а вторая – воздушная, небесная и вдохновляющая. Очарование этому персонажу придает не только женственная красота и еле уловимые демонические черты.

Врубель решил изобразить ее в момент чудесной метаморфозы форм, тающей в холодном свете морского заката. Это картина – о тайне проявления высшей красоты, рождающейся в нашем обыденном мире.

Любимая и знакомая с детства «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» создана А.С. Пушкиным в 1831 году.

Героиня сказки А. С. Пушкина, прекрасная царевна Лебедь - поэтический образ прекрасной Девы из древнерусского фольклора, возникающей из глубины морских вод и белоснежной морской пены. На удивительной картине Михаила Александровича Врубеля Царевна Лебедь предстаёт перед нами в туманном, белокрылом одеянии утренней Царицы Зари-Зоряницы, величаво выплывающей из тьмы ночи или сияющей вечерней Царицы, уходящей в ночную тьму и бросающей свой прощальный взгляд, полный грусти и доброты.

В прекрасном образе юной Девы воплощён символ русской девичьей красоты, величия и таинственной прелести русских сказочных красавиц.

В славянской мифологии гусь и лебедь имеют дар речи.

На ведическом санскрите:
Лап, лапат - lap, lapat – лебедь, (от слов: лопотать, лопот)
Лапат - lapat – лопотать, лепетать, лепет
Лапьяти – lapyati – лопотать (родственные слова: лопотать, лебедь)

О Царевне Лебедь читаем у Пушкина:

За морем царевна есть,
Что не можно глаз отвесть:
Днём свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выплывает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит.

Давайте представим себе, что мы лингвисты из Индии, нашедшие надпись на неизвестном языке, родственном санскриту. Давайте, как индийские лингвисты, попробуем применить санскрит, для чтения пушкинских строк.

Месяц под косой блестит
А во лбу звезда горит

Месяц - māsa – месяц, молодая луна
под - pāda – основа, подставка, нижняя часть,
коса - keśa – коса, сплетённые волосы
блестит - bhlāś – bhlāśate- блестеть, сиять
a - a – а, и (союз)
во лбу - lālāṭī - лоб
звез+да - svasti - благополучие, счастье, удача, успех, процветание;
да — da - дать, давать
горит - ghṛ , ghаrati - гореть, светить
Пурна+кандра — pūrṇacandra – лицо, подобное луне - эталон красоты = луна+лик
Под «счастливой звездой» : 1) звезда - zvez + da
2). svas(t) + da - счастье
свасти - svasti - благополучие, счастье, удача, успех, процветание
свати - svāti – звезда Арктур одна из жён Солнца
da – дать, давать. «счастливая звезда» - “lucky star”.
Жвал+да - jval –ярко гореть, блестать, сиять +da - дать, давать

Корреляция между J и Z не редкость между славянскими яз. и санскритом.
Звук «л» мог быть потерян в медиальной позиции, ведущие к «жва:да» = зва:да (*jva:da - zva:da) = звезда

Итак, мы обнаружили, что все слова поэтических пушкинских строк родственны санскриту:

Māsa pāda keśa bhlāśate
A … svasti+da ghаrati

А сама то величава
Выступает, будто пава

А - a – а, и (союз)
Сама – sama – точно, как
то – to - то
Величава – balaja+vа – власть, сила, мощь+как
Вы+ступает - viś+step – плавно двигаться, выступать
Будто - bhūta - быть или быть как…
Пава – pava – чистый воздух, ветер

Павана – pāvana - чистое, святое, живущее на ветру; богиня или Ганг
Павна - pavna - ручей, поток (dial.)
Павана - pavana – вода, чистая и прозрачная
Павана - медленный танец процессии распространены в Европе в 16 веке (эпоха Возрождения).
Пава – павлин в древности считался символом бессмертия.
Павана - Pavane - медленный церемониальный танец, распространены в Европе в эпоху Возрождения в 16 веке.

Итак, все слова поэтических пушкинских строк родственны санскриту:

А sama to balaja+vа
viś+step bhūta pava

А как речь то говорит,
Словно реченька журчит

А – а – а, и (союз)
как – kaḥ – как, подобно
речь - ṛc – речение, произнесение священного стиха
говорит – gava (go) – говорить на распев, торжественное песнопение,
щравана - śravaṇa – тот, кто услышал слово знания (см. славяне)

Щраваха - śravaḥ - громкая хвала (Слава), хвалебная слава
Щраванья - śravaṇīya - Славяне, означает «славные»
Щравана - zravaNa - «приобретение знания, мудрости», учение, «приобщение к ведам»
Щраваньа - śrāvaṇa - учить, «приобщаться к ведам»

речь - ṛ-iyarti – пение гимна, возвышенным голосом
журчит - jarc , jarcati – журчать, мелодично говорить
Рату – ratū - небесная река, небесный Ганг, правдивая речь
ретас - retas – ручей, поток, течение, поток дождя или воды,
от корня - ри(поток)+ка(как) = rī - ka = ре+ка, речь+ка, речень+ка.
журчит - JarC - jarcati - говорить.

Итак, мы обнаружили, что все слова поэтических пушкинских строк родственны санскриту :

А kaḥ ṛc ta gau+iyarti
śravaṇa ṛc+ka jarcati

Если Вас спросят какие слова ведического санскрита вы знаете в русском языке, вы можете смело читать Пушкина: » За морем царевна есть,
Что не можно глаз отвесть:
Днём свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выплывает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит».

Каждое слово поэтических строк Пушкина имеет корни в ведическом санскрите, на котором написана «Риг-Веда»!