Пилоты, акулы, сексуальные девушки, танцоры, океан, внушительные взрывы – это то, что изображает нью-йоркский художник Роберт Лонго (Robert Longo). Его иллюстрации чрезвычайно глубокие, мистические, сильные и притягательные. Возможно такой эффект достигается из-за черно-белой картинки, которую автор тщательно выписывает, используя древесный уголь.
Роберт Лонго родился в 1953 году в Бруклине, Нью-Йорк. Рассказывая о себе, художник никогда не забывает упомянуть о том, что обожает кино, комиксы, журналы и питает слабость к телевидению, которые имеют немалое влияние на его творчество. Большинство тем для своих картин Роберт Лонго черпает из увиденного и прочитанного им ранее. Автор всегда обожал рисовать, и хотя получил степень бакалавра по скульптуре, это не мешает ему заниматься любимым делом, а напротив. Некоторые рисунки художника очень напоминают скульптуры, ему нравятся те очертания, которые выходят из-под руки. В этом присутствует некая сила.
Основные выставки картин Роберта Лонго проходят в Музее искусств в Лос-Анджелесе, а также в Музее современного искусства в Чикаго.
(англ. Robert Longo , р. 1953) - современный американский художник, известный своими работами в различных жанрах.
Биография
Роберт Лонго родился 7 января 1953 года в Бруклине (Нью-Йорк), США. Учился в Университете Северного Техаса (Дентон), но бросил его. Позднее занимался скульптурой по руководством Леонды Финке. В 1972 году получил гранд на обучение в Академии изящных искусств во Флоренции и уехал в Италию. После возвращения в США, поступил в Государственный колледж Буффало, который окончил со степенью бакалавра в 1975 году. В это же время встречался с фотографом Синди Шерман .
В конце 70-х годов Роберт Лонго увлекся организацией перфомансов (например, Sound Distance of a Good Man). Подобные работы обычно сопровождались созданием ряда фотографий и видео, которые потом демонстрировались в качестве отдельных работ и частей инсталляций. В это же время Лонго играл в ряде панк-рок групп Нью-Йорка и даже выступил в качестве сооснователя галереи Hallwalls. В 1979-81 художник также работал над серией графических работ "Люди в городах".
В 1987 году Лонго представил серию концептуальных скульптур "Объекты-призраки" (Object Ghosts). Работы из данной серии представляют из себя попытку переосмысления-стилизации объектов из фантастических фильмов (например, "Nostromo" - так назывался корабль в фильме Чужой). Подобную идею (но воплощенную с реальным реквизитом, который использовался на съемочной площадке) можно встретить в творчестве Доры Будор .
В 1988 году Лонго начал работу над серией "Черный флаг". Первая работа из серии представляла собой флаг США, нарисованный графитом и визуально похожий на раскрашенный деревянный ящик. Последующие работы являлись скульптурными изображениями флага США из бронзы, каждое из которых сопровождалось названием-подписью (например, "give us back our suffering" - "верни нам наши страдания").
В конце 80-х годов Роберт Лонго также начал снимать короткометражные фильмы (например, Arena Brains - "Умники на арене", 1987). В 1995 году Лонго выступил в качестве режиссера в фантастической кинокартине Джонни-Мнемоник (Johnny Mnemonic). Фильм считается культовым для жанра киберпанк. Главную роль исполнил Киану Ривз.
В 90-е и 2000-е года Роберт Лонго продолжил создавать свои гиперреалистичные изображения. Работы из серий Superheroes (1998) или Ophelia (2002) выглядят как фотографии или скульптуры, но являются картинами, выполненными тушью. Картины серий Balcony (2008-09) и The Mysteries (2009) написаны углем.
В 2010 году Роберт Лонго создал серию фотоснимков в стиле "Люди в городах" для итальянского бренда Боттега Венета (Bottega Veneta).
В 2016-17 гг. в Музее современного искусства «Гараж» прошла выставка «Свидетельства», в рамках которой публике демонстрировались некоторые работы Роберта Лонго.
В настоящее время Роберт Лонго живет в Нью-Йорке, США. С 1994 года женат на немецкой актрисе Барбаре Зуковой (Barbara Sukowa). У пары трое детей.
Robert Longo , род. 7 января 1953 года , Нью-Йорк) - американский художник, живёт и работает в Нью-Йорке .Роберт Лонго родился в 1953 году в Бруклине (Нью-Йорк), и вырос на Лонг-Айленде. В детстве на него большое влияние оказала массовая культура - кино , телевидение , журналы и комиксы , которые в значительной степени сформировали его художественный стиль.
В конце 1970-х Лонго исполнял экспериментальную панк-музыку в Нью-Йоркских рок-клубах в проекте «Ментоловые войны» (Robert Longo’s Menthol Wars). Является со-основателем авангардной группы X-Patsys (совместно с супругой Барбарой Зуковой , Йоном Кесслером, Кноксом Чандлером, Шоном Конли, Джонатаном Кейном и Энтони Коулменом).
В 1980-е Лонго срежиссировал нескольких музыкальных клипов, в том числе песни The One I Love группы R.E.M. , Bizarre Love Triangle группы New Order и Peace Sells группы Megadeth .
В 1992 году художник выступил в качестве режиссёра одного из эпизодов сериала «Байки из склепа» под названием «Это убьет тебя» (This’ll Kill Ya). Наиболее известная из режиссёрских работ Лонго - фильм 1995 года
Главный куратор Музея современного искусства «Гараж»
Кейт Фаул и Роберт Лонго
Роберт Лонго,
с которым Posta-Magazine встретился на монтаже выставки, рассказал о том, что скрыто под красочным слоем картин Рембрандта, силе образа, а также «примитивном» и «высоком» в искусстве.
Глядя на гиперреалистичную графику Роберта Лонго, трудно поверить, что это не фотографии. И тем не менее это так: монументальные образы современного города, природы или катастроф нарисованы углем на бумаге. Они почти тактильны - настолько проработаны и детализированы - и надолго приковывают внимание своим эпическим масштабом.
У Лонго тихий, но уверенный голос. Выслушав вопрос, он на секунду задумывается, а потом заговаривает - доверительно, как со старой знакомой. Сложные абстрактные категории в его рассказе обретают ясность и даже как будто физическую форму. И к концу нашей беседы я понимаю, почему.
Инна Логунова : Посмотрев смонтированную часть выставки, я была впечатлена монументальностью ваших образов. Поражает, насколько они современны и архетипичны одновременно. Ваша цель как художника - запечатлеть суть времени?
Роберт Лонго : Мы, художники - репортеры времени, в котором живем. Мне никто не платит - ни правительство, ни церковь, я могу с полным правом сказать: мои работы - это то, как я вижу мир вокруг себя. Если мы возьмем любой пример из истории искусств, скажем, картины Рембрандта или Караваджо, мы увидим на них слепок жизни - такой, какой она была в ту эпоху. Мне кажется, это именно то, что действительно важно. Потому что в каком-то смысле искусство - это религия, способ отделить наши представления о вещах от их реальной сути, от того, чем они на самом деле являются. В этом его огромная сила. Как художник я ничего вам не продаю, не рассуждаю о Христе или политике - я просто пытаюсь что-то понять о жизни, задаюсь вопросами, которые и зрителя заставляют задуматься, усомниться в неких общепризнанных истинах.
А образ по определению архетипичен, механизм его воздействия связан с самыми глубинными нашими основами. Я рисую углем - древнейшим материалом доисторического человека. Ирония как раз в том, что на этой выставке технологически мои работы самые примитивные. Гойя работал в сложной, до сих пор современной технике офорта, Эйзенштейн снимал кино, а я всего лишь рисую углем.
То есть вы используете примитивный материал, чтобы вытащить наружу некое древнее начало?
Да, меня всегда интересовало коллективное бессознательное. Одно время я был просто одержим идеей найти и запечатлеть его образы и, чтобы хоть как-то приблизиться к этому, каждый день делал по рисунку. Я американец, моя жена европейка, она сформировалась в другой визуальной культуре, и именно она помогла мне понять, насколько я сам являюсь продуктом системы образов своего общества. Мы потребляем эти образы каждый день, даже не отдавая себе отчета в том, что они входят в нашу плоть и кровь. Для меня сам процесс рисования - это способ осознать, что из всего этого визуального шума действительно твое, а что - навязанное извне. Собственно, рисунок в принципе представляет собой отпечаток бессознательного - почти все чертят что-то, разговаривая по телефону или задумавшись. Поэтому и Гойя, и Эйзенштейн на выставке представлены в том числе и рисунками.
Откуда у вас этот особый интерес к творчеству Гойи и Эйзенштейна?
В юности я постоянно что-то рисовал, делал скульптуры, но у меня не хватало смелости причислять себя к художникам, да я и не видел себя в этом качестве. Меня кидало из стороны в сторону: хотел быть то биологом, то музыкантом, то спортсменом. В общем-то, определенные задатки у меня были в каждой из этих областей, но на самом деле единственным, в чем я действительно обладал способностями, было искусство. Я подумал, что мог найти себя в истории искусств или реставрации - и отправился учиться в Европу (в Академию изящных искусств во Флоренции. - Прим. авт.), где я много и увлеченно смотрел и изучал старых мастеров. И в определенный момент во мне как будто что-то щелкнуло: довольно, я хочу ответить им чем-то своим.
Картины и офорты Гойи я впервые увидел году в 1972-м, и они поразили меня своей кинематографичностью. Ведь я вырос на телевидении и кино, мое восприятие было преимущественно визуальным - в молодости я даже не читал почти, книги вошли в мою жизнь после тридцати. Более того, это было черно-белое телевидение - и образы Гойи соединились в моем сознании с моим собственным прошлым, моими воспоминаниями. Также меня впечатлила сильная политическая составляющая его работ. Ведь я принадлежу поколению, для которого политика - часть жизни. На моих глазах во время студенческих протестов был застрелен близкий друг. Политика стала камнем преткновения в нашей семье: родители были убежденными консерваторами, а я - либералом.
Что касается Эйзенштейна, я всегда восхищался продуманностью его образов, виртуозной работой камеры. Он очень сильно на меня повлиял. В 1980-е я постоянно обращался к его теории монтажа. Тогда меня особенно интересовал коллаж: как соединение или столкновение двух элементов порождает что-то совершенно новое. Скажем, врезавшиеся друг в друга автомобили - это уже не два материальных объекта, а нечто третье - автокатастрофа.
Гойя был политическим художником. А ваше искусство - политическое?
Не то чтобы я был глубоко вовлечен в политику, но определенные ситуации в жизни заставляли меня занять политическую позицию. Так, в старших классах школы меня по большому счету интересовали только девушки, спорт и рок-н-ролл. А потом полицейские застрелили моего друга - и я не мог больше оставаться в стороне. Я чувствовал внутреннюю необходимость рассказать об этом, точнее, показать - но не столько через сами события, сколько их последствия, замедляя и укрупняя их.
А сегодня для меня главное - остановить поток образов, количество которых постоянно увеличивается. Они проходят перед нашими глазами с невероятной скоростью и оттого теряют всякий смысл. Я ощущаю, что должен их остановить, наполнить содержанием. Ведь восприятие искусства отличается от будничного, скользящего взгляда на вещи - оно требует концентрации и потому заставляет остановиться.
Это была ваша идея - объединить в одной выставке Роберта Лонго, Франсиско Гойю и Сергея Эйзенштейна?
Конечно, нет. Гойя и Эйзенштейн - титаны и гении, я даже не претендую на место рядом с ними. Идея принадлежит Кейт (Кейт Фаул, главный куратор Музея современного искусства «Гараж» и куратор выставки. - Прим. авт.), которая хотела поставить мою работу последних лет в некий контекст. Поначалу меня ее затея очень смутила. Но она сказала: «Попробуй посмотреть на них, как на друзей, а не священных монстров, установить с ними в диалог». Когда я все-таки решился, возникла другая сложность: было понятно, что мы не сможем привезти Гойю из Испании. Но потом я увидел графику Эйзенштейна и вспомнил про офорты Гойи, что так впечатлили меня в молодости - и тут я понял, что у нас троих общего: рисунок. И черно-белая гамма. И мы стали работать в этом направлении. Я отобрал рисунки Эйзенштейна, а Кейт офорты Гойи. Она же придумала, как организовать выставочное пространство - сам я, если честно, почувствовал себя немного потерянным, когда его увидел, совершенно не понимал, как с ним работать.
Среди представленных на выставке произведений есть две работы, в основу которых легли рентгеновские снимки картин Рембрандта «Голова Христа» и «Вирсавия». Что за особую правду вы искали внутри этих полотен? Что обнаружили?
Несколько лет назад в Филадельфии проходила выставка «Рембрандт и лики Христа». Оказавшись среди этих полотен, я вдруг понял: вот так выглядит невидимое - ведь религия, по сути, основана на вере в невидимое. Я попросил своего знакомого художника-реставратора показать мне рентгеновские снимки других картин Рембрандта. И это чувство - что ты видишь невидимое - только укрепилось. Потому что на рентгеновских изображениях запечатлен сам творческий процесс. Что интересно: работая над образом Иисуса, Рембрандт нарисовал целую серию портретов местных евреев, но в итоге лик Христа лишен семитских черт - он все-таки европеец. А на рентгене, где видны более ранние версии изображения, он вообще выглядит арабом.
В «Вирсавии» меня занимал другой момент. Рембрандт изобразил ее смирившейся перед судьбой: она вынуждена разделить постель с возжелавшим ее царем Давидом и тем самым спасти мужа, которого в случае ее отказа тот немедленно отправит на войну на верную смерть. На рентгеновском снимке видно, что изначально у Вирсавии совсем иное выражение лица, она как будто даже ждет ночи с Давидом. Все это потрясающе интересно и будоражит воображение.
А если бы ваши работы просветили рентгеном, что бы мы увидели на этих снимках?
В молодости я был довольно злым - я и сейчас зол, но уже меньше. Под своими рисунками я писал ужасные вещи: кого ненавидел, чьей смерти желал. К счастью, как мне сказал знакомый искусствовед, рисунки углем обычно не просвечивают рентгеном.
А если говорить о внешнем слое - люди, которые не присматриваются к моим работам, принимают их за фотографии. Но чем ближе они подходят к ним, тем более теряются: это и не традиционная фигуративная живопись, и не модернистская абстракция, а нечто среднее. Будучи предельно детализированными, мои рисунки всегда остаются зыбкими и немного незавершенными, и именно поэтому они ни при каких обстоятельствах не могли бы быть фотографиями.
Что для вас как для художника первично - форма или содержание, идея?
Я сформировался под влиянием художников-концептуалистов, они были моими героями. А для них идея первостепенна. Невозможно игнорировать форму, но идея чрезвычайно важна. С тех пор как искусство перестало служить церкви и государству, художник снова и снова должен самому себе отвечать на вопрос - а что вообще за хрень я делаю? В 1970-е годы я мучительно искал форму, в которой мог бы работать. Я мог выбрать любую: художники-концептуалисты и минималисты деконструировали все возможные способы создания искусства. Все что угодно могло быть искусством. Мое поколение занималось апроприацией образов, нашим материалом стали изображения изображений. Я снимал фото и видео, ставил перформансы, делал скульптуры. Со временем я осознал, что рисунок находится где-то между «высоким» искусством - скульптурой и живописью - и чем-то совершенно маргинальным, даже презираемым. И я подумал: а что если взять и увеличить рисунок до масштабов крупного полотна, превратить его в нечто грандиозное, подобно скульптуре? Мои рисунки имеют вес, они физически взаимодействуют с пространством и зрителем. С одной стороны, это совершеннейшие абстракции, с другой - мир, в котором я живу.
Роберт Лонго и Кейт Фаул в Российском государственном архиве
литературы и искусства
Детали от Posta-Magazine
Выставка открыта с 30 сентября по 5 февраля
Музей современного искусства «Гараж», ул. Крымский Вал, 9, стр. 32
О других проектах сезона: http://garagemca.org/
Американский художник и скульптор, чьим основным средством самовыражения является рисование углем на бумаге. Родился 7 января 1953 года в Бруклине (Нью-Йорк), США.
"Я принадлежу к поколению, выросшему на телевидении. Телевизор был моей няней. Искусство является отражением того, на чем мы выросли, что окружало нас в детстве. Вы знаете Ансельма Кифера? Он вырос в послевоенной Германии, лежащей в руинах. И всё это мы видим в его искусстве. В моем искусстве мы видим черно-белые изображения, как будто сошедшие с экрана телевизора, на которых вырос я", - говорит .
Роберт Лонго в проекте "Свидетельства" в "Гараже".
В музее современного искусства "Гараж" открылась выставка "Свидетельства: Франсиско Гойя, Сергей Эйзенштейн, Роберт Лонго". Все три художника новаторы своего времени, все они задумывались о времени, все они были увлечены черно-белым изображением. Роберта всегда интересовали художники, которые были свидетелями своего времени и документировали всё, что происходило. В работах Эйзенштейна и Гойи видится свидетельство тех эпох, в которых они жили. Лонго восхищался их творчеством.
И в 2016 году главный куратор музея Кейт Фаул совместно с Робертом Лонго собрали выставку из архивов Эйзенштейна и Гойи из Государственного центрального музея современной истории России.
Произведение искусства всегда про красоту, которую художник видит в реальном мире. Я стараюсь сделать так, чтобы люди, глядя на мои картины, задумались. В каком-то смысле мои картины созданы для того, чтобы немного заморозить бесконечный конвейер изображений, которые появляются каждую секунду в мире. Я стараюсь притормозить его, превращая фотографию в картину углем. А кроме того, все рисуют - вот вы говорите со мной по телефону и наверняка черкаете что-то на салфетке - есть в этих черточках нечто базовое и древнее, и это я сталкиваю с фотографиями, сделанными подчас за секунду - на телефон или мыльницу. И потом я месяцами рисую одно изображение.
