«Атлантизм» против «евразийства» в нынешних российских дебатах

Насколько современны их теории! Между тем, однако, образ Китая изменился от образа пассивной и неэффективной массы, склонной к апатии к типу динамичных людей, способных влиять на судьбы соседних стран. В России, которые более или менее сочувствуют цивилизационному и политическому союзу между Россией и Западом, иногда называют атлантистами. А те, кто выступает за Китай или подчеркивают восточный элемент России, называются евразийцами.

Одним из примеров является профессор Уткин, который говорит, что русские - европейцы, которых не пускают в Европу. В настоящее время Европа удовлетворена нынешней ситуацией, и Россия забыта. У вас сложный, унизительный процесс подачи заявления на визу и никаких инвестиций. Чтобы принять участие в Европе, нам необходимо улучшить нашу правовую систему и создать порядок внутри страны, но мы также должны беспокоить Европу в отношении Китая. Мы должны напугать Европу фантомом китайско-российского альянса.

Это интересный националистический дискурс. И последнее выступление профессора Уткина было забавным: российский военно-промышленный комплекс продает Китаю лишь часть своей продукции. Он должен продавать всю нашу военную технику и проекты - тогда Европа увидит, насколько велика ошибка, которую он совершил, оставив Россию за пределами Европы. Другие версии атлантического националистического дискурса также основаны на идее России как бастиона Европы. Желтая опасность вновь появляется. Никто не спасет Запад, кроме России.

Но нам нужна западная помощь, чтобы укрепить нас экономически и цивилизационно, чтобы стать хорошей границей против китайской экспансии. Это современная версия исторического мифа о России как защитника христианства от монгольского завоевания. Экономист Владимир Гильбо, глава небольшого мозгового центра в представлении профессора Гилбо о китайской экспансии, начинается с 300 миллионов: не несколько тысяч, несколько сотен тысяч или несколько миллионов. Он говорит, что китайцам очень легко посадить в Россию 300 миллионов человек.

Это всего лишь пятая часть населения Китая. Тогда русских будут дразнить как «большие глаза», идиоты, неспособные говорить по-человечески, то есть на китайском, и отводится на статус послушной рабочей силы для производства древесины и нефти для Китая. Конечно, цифры, приведенные профессором Гилбо, абсолютно фантастичны, но это единственный способ сделать вещи правдоподобными.

Теория Гильбо настолько экстремальна, что она не имеет репрезентативной ценности. Но его экстенсивность дает представление о масштабах беспокойства России о пути в будущее. По крайней мере, вы можете сказать, что о некоторых интеллектуалах в столичных городах Москвы и Санкт-Петербурга, которые все еще пытаются изобрести рамки «русской национальной идеи» из синих. Многие люди в российских политических и интеллектуальных кругах серьезно обеспокоены тем, что «стратегическое партнерство», этот альянс или квазиальянс с Китаем, который происходит сейчас, станет препятствием для вестернизации или движения России в Европу.

Итак, книга Збигнева Бжезинского «Великая шахматная доска». «Американское первенство и его геостратегические императивы», в котором он утверждает, что борьба за мировое гегемонию будет решена в Евразии, вызвала бурю среди российских политологов. Или мы должны занимать промежуточное положение где-то между Западом и Азией, не интегрируясь ни в одну из этих систем?

Этот очень старый спор все еще жив в России. Теория, предназначенная для преодоления этого противоречия, - это так называемый евразийство. Эта теория имеет свое рациональное ядро: стремление к тому, чтобы конфликт между славянофилами и западниками в 19 веке был закрыт. Некоторые умеренные евразийцы в современной России говорят, что мы должны найти среднюю позицию. Россия должна быть мостом между двумя цивилизациями - Востоком и Западом, но не быть связанной ни с одной из этих двух систем. Влиятельный руководитель Института дальневосточных исследований Российской академии наук Михаил Титаренко является одним из сторонников «неоевразийства».

Он пишет. В новой геополитической ситуации, в которой находится Россия сегодня, концепция неоевразийства, устраняющая крайности как славянофильства, так и западничества, может соответствовать интересам консолидации страны и преодолению местного национализма и межэтнического конфликта, а также сепаратистских тенденций.

Это очень хорошая программа, эта идея русского нейтрализма. Кто знает, те молодые девушки и мальчики во Владивостоке, которые изучают китайский язык, которые динамичны и способны взаимодействовать с этой новой цивилизацией, могут создать новую российско-китайскую или российско-евразийскую парадигму. Проблема в том, что, в отличие от культурного взаимодействия с Западом, взаимодействие с Китаем не имеет корней в прошлом. Люди напуганы этой парадигмой, боясь быть полностью ассимилированной китайцами, что было бы не евразийцем, а сиинизацией России.

Роль Китая в определении идентичности России

В российском случае это было основано на православной традиции, на уникальности места России в Европе или Евразии; довольно мессианская роль. В случае Китая это было основано на синоцентрическом понятии тианксии или «все под небом», где некитайская периферия населена варварами. Когда эти два системных государства встречались друг с другом, одна-Россия была сильной, другая была слабой. Но теперь и Китай, и Россия вновь открывают свои националистические дискурсы. В российском случае это посткоммунистический дискурс, в Китае он является все еще коммунистическим или квазикоммунистическим националистическим дискурсом, поскольку он по-прежнему осуществляется в рамках прежней идеологии.

В российском случае это больше похоже на отрицание отрицания русской культуры, имевшего место в Советском Союзе. Идеология русского национализма заключается в том, чтобы найти однозначно русский маршрут. Пока эти два дискурса не воинственны, если они терпимы и сосредоточены на проблемах самой страны, они не могут быть опасными. Но если и когда эти дискурсы принимают форму восстановления их империй - конечно, они могут быть опасными. Они выходят за рамки так называемого нового мирового порядка. У них нет места в мировой системе, которая бы удовлетворяла их аппетит к достоинству и уважению.

Раньше существовал огромный Советский Союз и чувство безопасности, величия, возможно, определенного превосходства. Теперь ваша страна распалась, она намного меньше, у вас нет друзей, нет уважения, вы бедны, никто не хочет разговаривать с вами, никто не хочет относиться к вам как к равному, так что вы должны делать? Должны ли вы запустить пару ракет? Или вы должны найти какие-то инвестиции?

Или вы должны сказать «нет» всем, включая Китай, или Китай должен сказать «нет» Америке и России? Пост-Мао Китай и посткоммунистическая, пост-ельцинская Россия все еще определяют себя. Поиски их мест все еще продолжаются. Никто не знает, какова будет окончательная форма. Существует скрытая возможность будущего столкновения между двумя странами, которые сейчас говорят как квази-союзники, или, как минимум, друзья. Но поскольку они все еще находят путь для своего развития, через определенный период времени они могли бы сказать: теперь мы дружим с Америкой, но мы все еще не удовлетворены.

Возможно, источником всех российских жалоб являются китайские мигранты. В Китае, если бы были политические беспорядки или экономическая стагнация Китая, миллионы и миллионы людей стали бы полностью обездоленными. Чтобы позиционировать Россию в цивилизации мира, когда у вас есть одна точка отсчета, то есть Запад.

Но когда вы получаете две точки отсчета, вы можете начать думать о своем расстоянии от обеих точек. Это развращает индивидуализм? А что такое «восточные ценности»? Это коммунизм или коллективизм? Какой путь следует России? Конечно, если вы видите индивидуализм как коррумпированный, терминология будет мотивировать вас не следовать этому пути.

Зачастую ошибки этих реформ упрощаются как «прозападное смещение ценностей», тогда как «восточные ценности», такие как коллективизм, воспринимаются как более подходящие для России. С одной стороны, у вас есть люди, подобные известному либеральному журналисту Борису Кагарлицкому, который пишет для «Новой газеты». Он открыто сравнивает российский скептицизм с китайцами с антисемитизмом. Русские становятся все более и более ксенофобскими. Они ненавидят чеченцев, и теперь они добавляют в список ненависти еще одну нацию: китайцев.

Кагарлицкий настаивает на том, что «желтые» не забирают рабочие места, а создают их. Коммунисты остаются мамой по этой теме, потому что их ориентация направлена ​​на идеализацию Коммунистической партии Китая и ее опыт, который они противопоставляют пути Ельцина «разрушить людей». Иногда они предупреждают, что неконтролируемая иммиграция китайцев является результатом слабость российского государства. Для коммунистов Китай как государство не является потенциальным противником.

С другой стороны, есть некоммунистический националистический дискурс. Газета «Завтра», очень известная в России своими националистическими идеями, часто публикует статьи о Китае и «китайскую проблему» на Дальнем Востоке. Одна статья в «Завтре» пишет, что китайцы ведут себя на российском Дальнем Востоке «более или менее похожи на завоевателей космоса в фильмах о фантастическом фильме Голливуда»: они грабят свое природное богатство истощением, кормят россиян неудобоваримую пищу.

Другой писатель в Завтре приходит к выводу, что империям нужны колонии. Желтоглазый тигр ходит вокруг мучительного оленя. В статье о его визите, озаглавленном «Пятьдесят вопросов на Великой китайской стене», - Проханов повторяет аргументы китайской националистической пропаганды, противопоставляя их проблемам России. Он спрашивает: в чем разница между нами и китайцами? Конечно, наши цивилизации несовместимы, но история коммунизма сблизила нас. Итак, почему китайцы так успешны, а почему нет? Во-первых, потому, что в Китае был Дэн Сяопин, который контролировал все инакомыслия и не допускал политической свободы.