Кокотюха червоный. Андрей кокотюха

Читателям.

Эта серия никогда бы не состоялась без вас.

Спасибо за вашу бесконечную поддержку.

THREE BROKEN PROMISES

Не хочу отпускать ее.

Она собирается оставить меня, и я не могу с этим смириться. Я прожигал свою жизнь, уверенный, что она всегда где-то рядом. Она со мной: работает, живет, разговаривает, смеется. Но иногда, в те редкие моменты, которые мы никогда не обсуждаем, поздно, поздно ночью, наедине со мною она плачет.

Лежит в постели, обвившись вокруг меня, как виноградная лоза. Ее руки в моих волосах и дыхание на шее заставляют чувствовать меня таким живым, и я хочу рассказать ей о своих чувствах. Сказать ей о том, что это она заставляет меня чувствовать.

Но мне не хватает на это мужества.

Теперь она уходит. Утверждает, что хочет свободы. Словно я ее сковывал, сдерживал. Я обиделся, узнав, что больше ей не нужен. Но я не могу назвать ее неблагодарной. Она ценит все, что я для нее сделал. А сделал я много. Пожалуй, слишком много.

Меня гложет чувство вины. Именно поэтому я хотел дать ей все. Честно говоря, это из-за меня она покинула семью. Я виноват, что в итоге она осталась совершенно одна, предоставлена самой себе, и в беспрестанных попытках удержаться на плаву проходит через испытания, которые не должны выпадать на долю ни одной женщины. Пока я снова не ворвался в ее жизнь, будто прекрасный принц на могучем скакуне, спасая ее от мира, в котором полно дерьма.

Время шло, а чувство вины медленно, но верно переросло в нечто иное.

Весьма реальное.

Я должен быть честным и сказать ей о своих чувствах. Она нужна мне. Очень нужна. Потерять ее – все равно что потерять часть самого себя. Не могу рисковать. Думаю… черт, нет, совершенно уверен: я влюблен в нее.

Но я последний парень, с кем ей нужно быть. Я могу погубить даже тех, кто мне ближе всего. Не могу допустить, чтобы это случилось и с ней.

Но позволить ей оставить меня я тоже не могу.

Глава первая

– Так почему бабочка?

Наклоняюсь вперед, так что грудь вжимается в спинку стула. Такое чувство, что я сижу тут уже несколько часов под неумолимый зуд иглы на задней части шеи. Жужжание иглы заполняет голову, заглушая хаотичный шум, который обычно царит в ней.

Мне нравится этот гул. Уж лучше он, чем бесконечный поток вопросов и мыслей о всяких заботах, который проносится через мой мозг.

– Эй, Земля вызывает Джен. – Фэйбл машет рукой у меня перед лицом и щелкает пальцами. Вот поганка. Хорошо бы шлепнуть ее, но я слишком занята: стискиваю руками свои колени, словно маленькая трусиха.

– Что? – цежу сквозь зубы, морщась, когда игла проходится по особо чувствительному участку кожи.

Хотя кого я дурачу? Все участки чувствительны. Самое время посмотреть фактам в лицо. Я настоящая слабачка. Думала, сделать татуировку будет легче легкого. В жизни я чаще сталкивалась с эмоциональной болью, чем с физической. Ну что тут такого – просидеть в кресле час или чуть больше, пока тебе в кожу тыкают иглой?

Оказалось, что это довольно фигово и больно, так что придется «препоясать чресла», чтобы пройти через все это.

Препояшь свои чресла – одна из глупостей, которые обычно повторяла мама. Во времена, когда она была счастлива и беззаботна, а наша семья была дружной.

Теперь мы сломаны и разобщены. Я не разговариваю с отцом.

Мама звонит только тогда, когда пьяная, и плачет.

Все это отстой. Вот почему я должна была уйти из семьи. Теперь у меня есть и другие причины, избегать этого места.

– Хочу знать, почему ты выбрала бабочку для татуировки. Какой тут скрыт смысл? – снова спрашивает Фэйбл, которую явно бесит, что я упорно молчу. Но она улыбается, и потому я знаю, что подруга не сердится. Фэйбл согласилась приехать со мной сюда, в центр города, в «Тату Вуду», небольшой салон, который ей порекомендовали.

Она тоже сделала татуировку, но это было быстро – всего одна строка изящным простым шрифтом. Тату-сюрприз для ее бойфренда, жениха, или как вам угодно. Учитывая, что они и пяти минут не могут провести друг без друга, думаю, парень обнаружит «сюрприз» почти сразу. Дрю Каллахан так влюблен в Фэйбл, что это даже противно.

И в то же время так мило… Супер, супер-пупер мило, особенно потому, что это строка из стихотворения, которое он написал для нее. Фейбл просто тает от его стихов. Они заставляют ее таять, хотя ничто другое не может заставить ее размякнуть. Она довольно-таки жесткая. Какой и должна быть, учитывая, как обошлась с ней судьба.

Мне не помешает взять у нее пару уроков. Я слишком мягкая. Открываю людям душу. А потом они плюют в нее. Или еще хуже: просто не замечают меня.

– Свобода, – наконец-то произнесла я, громко выдыхая, когда жужжание прекратилось, и я почувствовала прикосновение щетинистой губки к моей свежетатуированной коже. – Я готова вырваться из душного кокона под названием «моя жизнь» и найти свой путь, и рассчитывать только на себя. В этом смысле бабочка идеальна, правда?

Я почти ощущаю вкус этого слова. Свобода. Я всегда слишком сильно опиралась на других. На друзей. Семью. Особенно на брата. Хотя его уже нет на этой земле, так что этой возможности я лишилась. Я могла бы убежать, и один раз я даже пыталась сделать это, но провалилась.

С треском.

Теперь все будет иначе. Я все продумала.

Скопила деньги. На этот раз у меня есть план.

Или что-то вроде того.

– Ты действительно веришь, что побег – это лучший вариант для тебя? – спрашивает Фэйбл, в ее голосе звучит недоверие, а на лице отражается… грусть.

Она моя самая близкая подруга, первая настоящая подруга с тех пор, как я оставила прежнюю жизнь. Но даже она не знает всего. Она бы не смотрела на меня так, если бы знала правду.

– Хочешь уехать из-за всего того, что случилось с тобой?

Кивнув, вздрагиваю, когда татуировщик – Дэйв – еще раз проводит влажной салфеткой по коже.

– Готово, – говорит он.

– Да, не могу отрицать, что мое прошлое здесь ни при чем. – Я рассказала Фэйбл большую часть того, что было, когда я работала в «Золотоискателях», захудалом стриптиз-клубе на окраине города. Моя семья ничего не знает, и я заставила Колина поклясться, что он не проболтается. Официальная версия – официантка, подающая коктейли. Реальная – стриптизерша.

Секретная (которую я бы не доверила ни одной живой душе) – такова, что я с трудом могу думать о ней, не говоря уж о том, чтобы признаться.

– У всех есть прошлое, – отмечает Фэйбл. У нее самой оно дурное, хотя ни у кого не хватает смелости даже намекнуть ей на это. Дрю этого не допустит.

– Знаю. Просто… я не могу остаться здесь навсегда. Даже если ты хочешь, чтобы я осталась, – бормочу я, посылая умоляющий взгляд в сторону Фэйбл. Не хочу снова слушать нотации, особенно в присутствии нашего нового друга Дэйва. Не думаю, что смогу выдержать это. Я знаю, она хочет как лучше, и ей всякий раз почти удается уговорить меня остаться.

– Я не единственная, кто хочет, чтобы ты осталась, – говорит Фэйбл, приподняв брови и посылая мне понимающий взгляд.

На эту фразу нет смысла отвечать. Я знаю, кого она имеет в виду. Он бы хотел, чтобы я задержалась на неопределенный срок, но я пока даже не сказала ему, что ухожу. Сделаю это сегодня.

Надеюсь, что соберусь с силами и скажу.

Он дает мне крышу над головой и работу. И все это безо всяких условий, по крайней мере, он так утверждает. И я ему верю. В глубине души я жажду этих условий . Обязательств, которые свяжут нас вместе настолько, что мы превратимся в одно длинное слово. Не просто Джен. Не просто Колин.

Андрей Кокотюха

Червоный

Специальная премия за лучшее историко-патриотическое произведение Международного литературного конкурса романов, киносценариев, пьес, песенной лирики и произведений для детей «Коронация слова-2012».

Война после войны

Прошло уже двадцать лет после отмены советской цензуры, но только теперь появляются художественные произведения о другом, нешаблонном измерении Второй мировой и «войны после войны», последние салюты которой прозвучали только в 1960 году, когда украинские повстанцы дали свой последний бой. Это и хорошо, и плохо. С одной стороны, заинтересованный читатель смог ознакомиться с энным количеством научных и публицистических текстов о тех временах, увидел несколько документальных и художественных фильмов и в целом понимает, что это за времена. С другой стороны, события того времени ну никак не плоские, там очень мало «белого» и «черного».

Жаль, что так мало литераторов рискнули осмыслить то время, раскрыть намерения и показать характеры действующих лиц - как видных, так и абсолютно обыкновенных. Драма украинцев, зажатых между двумя тоталитарными «социализмами» - интернациональным и национальным, жизнь «на грани двух миров», стоит того, чтобы ее рассказали. В этом смысле роман Андрея Кокотюхи «Червоный» обречен на прочтение.

Червоный - это, конечно, выдуманный персонаж. Никакого Остапа, командира летучей группы УПА Данилы Червоного, не существовало. Это собирательный образ тридцатилетних, часто безымянных героев того времени. Героев - именно в литературном значении этого слова, без оценки. Кажется, только упоминанием горбинки на носу автор отсылает к немногочисленным фото главного командира УПА Романа Шухевича. Да и не факт - разве мало таких рыцарей родили в начале ХХ века волынские и галицкие мамы?..

Это была война без линии фронта. Точнее, этот фронт извилисто прошел через хутора, дворы и отдельные дома. Больше десяти лет люди этого края жили в условиях, когда день и ночь принадлежали разным «властям».

Светило солнце: это было время Советов с украинскими школами, о которых так мечталось «при ляхах», где «москальки», юные учительницы русского языка - милые девчушки, - учили детей стихам о дружбе, чести, Родине и обязательно о товарище Сталине. Это кажется нелепым, но именно их жизни стоили меньше всего. Не нужные никому. Точнее, всем были нужны их бездыханные тела - как наглядные примеры изуверства «украинско-немецких буржуазных националистов». Например, ребятам из леса - для распространения страха, хотя это была легкая и не слишком почетная добыча советской власти с ее пропагандой.

Когда наступала ночь, власть менялась. Крестьянин, почтальон или председатель колхоза, демобилизованный воин рабоче-крестьянской Красной армии, комсомолец и даже орденоносец мог оказаться мстителем или головорезом - называйте как хотите. И неизвестно, кто отдавал ему приказ отправляться в лес - друг-руководитель из УПА или майор МГБ. Бандеровцы переодевались в красных, а у красных специальные отряды выдавали себя за подразделения УПА.

Кто-то не поверит, но все описанное автором имеет документальную основу - вплоть до того, как спецслужба ловила лидера повстанцев «на женщину». Или то, что в 1950-х в советских лагерях Севера действовала разветвленная подпольная националистическая сеть. Или то, что за сбор фактов о повстанцах в 70-х попадали в «дурку».

Читателю, который возьмет в руки эту книгу, предстоит пережить три отдельные истории, которые в конце сложатся в один пазл. Воспоминания, записанные со слов «актеров второго плана» - милиционера Михаила Середы с Востока Украины, кагебиста Льва Доброхотова или бывшего красноармейца-таксиста Гурова - дают возможность прожить жизнь Данилы Червоного, быть вместе с ним так долго, как этого требует авторский замысел. А потом… А потом, после прочтения книги, поговорим. Будет о чем.

Андрей Кокотюха

Червоный

Война после войны

Вахтанг Кипиани, главный редактор сайта «Историческая правда»

Три тетради

Прежде чем предложить вам историю, ради которой вы взяли эту книжку в руки, считаю необходимым сказать несколько слов от себя.

Много времени мне не потребуется. Но без моего краткого вступления непросто понять, почему публикация этих трех тетрадей под одной обложкой и к тому же в виде художественного произведения для меня лично если не дело всей жизни, то точно - результат определенных усилий.

Зовут меня Клим Рогозный, полное имя - Климентий. Однако, узнав, что родители назвали меня в честь Климентия Ворошилова, который умер именно в тот день, когда я родился, я поменял паспорт. Правда, вышло шило на мыло, потому что так называемого первого красного офицера все звали Климом, но тогда, в 1996-м, когда мы меняли советские паспорта на украинские, это был единственный спонтанный протест, который я мог себе позволить. Потому что тогда меня и так все знакомые знали как Клима. Согласитесь, переименовываться, скажем, в Петра было бы, как говорит мой сын-студент, тупо. И единственное, что я смог сделать, чтобы у самого себя не ассоциироваться с советским полководцем, - переписаться с Климентия на Клима и поменять в паспорте дату рождения. Теперь там записано 4 декабря 1969 года .

Возможно, кому-то мои попытки хотя бы таким образом выдавить из себя советскую власть покажутся как минимум смешными. Однако я решил рассказать именно об этой небольшой детали, чтобы пояснить, почему в свое время озаботился тем, чтобы сложить вместе три тетради и довести дело своего дяди Григория Титаренко до конца. Потому что в этой истории моя роль очень скромная. Главное в свое время сделал именно он, мой родной дядя.

Именно он собрал и записал в трех тетрадях все, что удалось узнать о командире УПА, взводном Даниле Червоном.

Именно на это дело Титаренко положил собственное здоровье и жизнь. А я только нашел тетради и довел его до конца.

С дядей Григорием я почти не общался при его жизни. Он был даже не близким родственником: двоюродный брат матери, или, как она сама говорила, кузен. Хотя были в нашей семье времена, когда мне казалось - человека ближе, чем Титаренко, для родителей не существует. Такое впечатление сложилось потому, что о кузене очень часто вспоминали. Правда, с возрастом я понял: о нем говорили не потому, что он был так уж близок моим родителям, а наоборот - они пытались держаться от него как можно дальше. Причем делали это иногда публично, открещиваясь от кузена даже на семейных праздниках, когда за столом собиралось множество народу.

«Коронація слова–2012»

Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля»

ISBN 978-966-14-4495-8 (fb2)

Жодну з частин даного видання

не можна копіювати або відтворювати в будь-якій формі

без письмового дозволу видавництва

Електронна версія створена за виданням:

Кокотюха А.

К59 Червоний: роман / Андрій Кокотюха; передм. В. Кіпіані; худож. Н. Переверзєва. – Харків: Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля», 2012. – 320 с.: іл.

ISBN 978-966-14-3875-9

Їм закидають масові вбивства вчителів. Бандерівцям місце в ГУЛАГу, де вони… можуть бути корисними. Замість скніти в таборах ватажок повстанців Данило Червоний наводить там лад! І нехай він планує втечу, йому, героєві чи бандиту, єдиному до снаги приборкати ув’язнених злодіїв. Як це було, розкажуть три свідки: міліціонер, чекіст і ворог народу. Не шукайте Червоного ані серед мертвих, ані серед живих, шукайте серед овіяних легендою!

УДК 821.161.2

ББК 84.4УКР

«Коронація слова» створює для вас нову хвилю української літератури – яскраву, різножанрову, захоплюючу, – яка є дзеркалом сьогодення і скарбом для майбутніх поколінь.

Тетяна та Юрій Логуш, засновники проекту

Міжнародний літературний конкурс романів, кіносценаріїв, п’єс, пісенної лірики та творів для дітей «Коронація слова» був заснований за підтримки бренду найпопулярнішого українського шоколаду «Корона». Головна мета конкурсу – сприяння розвитку новітньої української культури.

Література, кіно і театр обрані не випадково, адже саме ці жанри є стратегічними жанрами культури, що формують і визначають зрілість нації.

Метою конкурсу та його завданням є пошук нових імен, видання найкращих романів, стимулювання й підтримка сучасного літературного процесу, кіно й театру, і як наслідок – наповнення українського ринку повнокровною конкурентоспроможною літературою, а кіно й театру – якісними українськими фільмами й п’єсами.

koronatsiya.com

Війна після війни

Минуло вже двадцять років після скасування радянської цензури, та тільки тепер з’являються художні твори про інший, нешаблонний вимір Другої світової та «війни після війни», останні салюти якої прозвучали аж 1960 року, коли українські повстанці дали свій останній бій. Це і добре, і погано. З одного боку, зацікавлений читач встиг прочитати енну кількість наукових та публіцистичних текстів про ті часи, побачив кілька документальних і художніх фільмів і загалом розуміє, що то за часи. З іншого боку, події того часу аж ніяк не пласкі, там дуже мало «білого» та «чорного».

Шкода, що так мало літераторів ризикнули осмислити той час, розкрити наміри і показати характери дійових осіб – як чільних, так і абсолютно пересічних. Драма українців, затиснутих двома тоталітарними «соціалізмами» – інтернаціональним та національним, життя «на грані двох світів», варта, щоб її розповіли. У цьому сенсі роман Андрія Кокотюхи «Червоний» приречений бути прочитаним.

Червоний – це, звісно, вигаданий персонаж. Ніякого «Остапа», командира летючої групи УПА Данила Червоного, не існувало. Це збірний образ тридцятирічних, часто безіменних героїв того часу. Героїв – саме у літературному значенні цього слова, без оцінювання. Здається, лише згадуванням горбинки на носі автор відсилає до нечисленних фото головного командира УПА Романа Шухевича. Та й не факт – чи мало таких леґенів народили на початку ХХ століття волинські та галицькі мами?..

Це була війна без лінії фронту. Точніше, цей фронт звивисто пройшов через хутори, обійстя й окремі хати. Понад десять років люди краю жили в умовах, коли день і ніч належали різним «владам».

Світило сонце: це був час «совєтів» із українськими школами, про які так мріялося «за ляхів», де «москальки», юні вчительки російської мови – милі дівчиська – навчали дітей віршів про дружбу, честь, Батьківщину і, обов’язково, про товариша Сталіна. Це видається безглуздям, але саме їхні життя вартували найменше. Не потрібні нікому. Точніше, їхні бездиханні тіла були потрібні всім. Хлопцям з лісу – для поширення страху, хоч це була легка і непочесна здобич. Радянській владі з її пропагандою – як наочні приклади бузувірства «українсько-німецьких буржуазних націоналістів».

Коли спадала ніч, влада змінювалася. Селянин, поштар чи голова колгоспу, демобілізований вояк робітничо-селянської червоної армії, комсомолець і навіть орденоносець міг виявитись месником чи різуном – називайте як хочете. І невідомо, хто давав йому наказ вирушати у ліс, – друг-провідник чи майор МГБ. Бандерівці перевдягались у червоних, а у червоних спеціальні загони видавали себе за підрозділи УПА.

Хтось не повірить, але все описане автором має документальну основу – аж до того, як спецслужба ловила повстанського ватажка «на жінку». Або те, що у 1950-х у радянських таборах Півночі діяла розгалужена підпільна націоналістична мережа. Або те, що за збирання фактів про повстанців у 70-х потрапляли в «дурку».

Читачеві, який візьме книжку до рук, доведеться пережити три окремі історії, які врешті складуться в один пазл. Спогади, записані зі слів «акторів другого плану» – міліціонера-східняка Михайла Середи, кагебіста Лева Доброхотова чи колишнього червоноармійця-танкіста Гурова, – дають можливість прожити життя Данила Червоного, бути разом з ним так довго, як цього вимагає авторський замисел. А потім… А потім, після прочитання книжки, поговоримо. Буде про що.

Вахтанг Кіпіані, головний редактор сайту «Історична правда»

Три зошити

Перш ніж запропонувати вам історію, заради якої ви взяли цю книжку до рук, вважаю за потрібне сказати кілька слів від себе.

Багато часу я не заберу. Але без мого короткого вступу непросто зрозуміти, чому публікація цих трьох зошитів під однією обкладинкою і до того ж у вигляді художнього твору для мене особисто є якщо не справою життя, то точно – результатом певних зусиль.

Звуть мене Клим Рогозний, повне ім’я – Климентій. Утім, дізнавшись, що батьки назвали мене на честь Климентія Ворошилова, який помер саме того дня, коли я народився, я поміняв паспорт. Правда, вийшло шило на мило, бо так званого першого червоного офіцера всі називали Климом, але тоді, тисяча дев’ятсот дев’яносто шостого, коли ми міняли радянські паспорти на українські, це був єдиний спонтанний протест, який я міг собі дозволити. Бо тоді мене і так усі знайомі знали як Клима. Погодьтеся, перехрещуватися, скажімо, на Петра було б, як каже мій син-студент, тупо. І єдине, що я зміг зробити, аби самому собі не асоціюватися з радянським полководцем, – переписатися з Климентія на Клима та поміняти в паспорті дату народження. Тепер там записано 4 грудня 1969 року.

Можливо, комусь мої намагання бодай у такий спосіб вичавити з себе радянську владу видадуться щонайменше смішними. Проте я вирішив розповісти саме про цю невеличку деталь, аби пояснити, чому свого часу затявся скласти докупи три зошити та довести справу свого дядька Григорія Титаренка до кінця. Бо в цій історії моя роль дуже скромна. Найголовніше свого часу зробив саме він, мій рідний дядько.

Саме він зібрав і записав у трьох зошитах все, що вдалося дізнатися про командира УПА, чотового Данила Червоного.

(оценок: 2 , среднее: 3,50 из 5)

Название: Червоний

О книге «Червоний» Андрій Кокотюха

На нашем сайте о книгах lifeinbooks.net вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу «Червоний» Андрій Кокотюха в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.

О книге «Червоний» Андрій Кокотюха

Вас может заинтересовать