романа Пастернака показывают проблемы жизни того времени.

«Доктор Живаго» главные герои

• Юрий Андреевич Живаго - доктор, главный герой романа
• Антонина Александровна Живаго (Громеко) - жена Юрия
• Лариса Фёдоровна Антипова (Гишар) - жена Антипова
• Павел Павлович Антипов (Стрельников) - муж Лары, революционный комиссар
• Александр Александрович и Анна Ивановна Громеко - родители Антонины
• Евграф Андреевич Живаго - генерал-майор, единокровный брат Юрия
• Николай Николаевич Веденяпин - дядя Юрия Андреевича
• Виктор Ипполитович Комаровский - московский адвокат
• Катенька Антипова - дочь Ларисы
• Михаил Гордон и Иннокентий Дудоров - одноклассники Юрия по гимназии
• Осип Гимазетдинович Галиуллин - белый генерал
• Анфим Ефимович Самдевятов - юрист, большевик
• Ливерий Аверкиевич Микулицын (Товарищ Лесных) - предводитель «Лесных братьев»
• Марина - третья гражданская жена Юрия
• Киприян Савельевич Тиверзин и Павел Ферапонтович Антипов - работники Брестской железной дороги, политкаторжане
• Мария Николаевна Живаго (Веденяпина) - мать Юрия
• Пров Афанасьевич Соколов - псаломщик
• Шура Шлезингер - подруга Антонины Александровны
• Марфа Гавриловна Тиверзина - мать Киприяна Савельевича Тиверзина
• Софья Малахова - подруга Савелия
• Маркел - дворник в старом дома семьи Живаго, отец Марины

Юрий Живаго — маленький мальчик, который переживает смерть матери: «Шли и шли и пели „Вечную память“ …». Юра - потомок богатой семьи, сделавшей себе состояние на промышленных, торговых и банковских операциях. Брак родителей не был счастливым: отец бросил семью ещё до смерти матери.

Осиротевшего Юру на некоторое время приютит дядя, живущий на юге России. Затем многочисленные родственники и друзья отправят его в Москву, где он как родной будет принят в семью Александра и Анны Громеко.

Исключительность Юрия становится очевидной довольно рано - ещё юношей он проявляет себя как талантливый поэт. Но при этом решает идти по стопам своего приёмного отца Александра Громеко и поступает на медицинское отделение университета, где также проявляет себя как талантливый врач. Первой любовью, а впоследствии и женой Юрия Живаго становится дочка его благодетелей - Тоня Громеко.

У Юрия и Тони было двое детей, однако затем судьба разлучила их навсегда, и свою младшую дочь, родившуюся после расставания, доктор никогда не видел.

В начале романа перед читателем постоянно возникают новые лица. Всех их свяжет в единый клубок дальнейший ход повествования. Одна из них - Лариса, невольница престарелого адвоката Комаровского, которая всеми силами пытается и не может вырваться из плена его «покровительства». У Лары есть друг детства - Павел Антипов, который впоследствии станет её мужем, и Лара увидит в нём своё спасение. Поженившись, они с Антиповым не могут найти своего счастья, Павел бросит семью и отправится на фронт Первой мировой. Впоследствии он станет грозным революционным комиссаром, сменив фамилию на Стрельников. По окончании Гражданской войны он планирует воссоединиться с семьёй, однако этому желанию так и не суждено будет сбыться.

Юрия Живаго и Лару судьба разными путями сводит в период Первой мировой войны в прифронтовом населённом пункте Мелюзеево, куда главный герой произведения призван на войну в качестве военного врача, а Антипова - добровольно сестрой-милосердия, пытаясь отыскать без вести пропавшего мужа Павла. Впоследствии жизни Живаго и Лары опять пересекаются в провинциальном Юрятине-на-Рыньве (вымышленном уральском городе, прообразом которого послужила Пермь), где они тщетно ищут убежища от уничтожающей всё и вся революции. Юрий и Лариса встретятся и полюбят друг друга. Но вскорости нищета, голод и репрессии разлучат и семью доктора Живаго, и Ларину семью. Полтора года Живаго будет пропадать в Сибири, служа военным доктором в плену у красных партизан. Совершив побег, он пешком вернётся обратно на Урал - в Юрятин, где снова встретится с Ларой. Его супруга Тоня, вместе с детьми и тестем Юрия, находясь в Москве, пишет о скорой принудительной высылке за границу. В надежде переждать зиму и ужасы Юрятинского реввоенсовета, Юрий и Лара укрываются в заброшенной усадьбе Варыкино. Вскоре к ним приезжает нежданный гость - Комаровский, получивший приглашение возглавить Министерство юстиции в Дальневосточной республике, провозглашённой на территории Забайкалья и российского Дальнего Востока. Он уговаривает Юрия Андреевича отпустить Лару и её дочь с ним - на восток, обещая переправить их затем за границу. Юрий Андреевич соглашается, понимая, что никогда больше их не увидит.

Постепенно он начинает сходить с ума от одиночества. Вскоре в Варыкино приходит супруг Лары - Павел Антипов (Стрельников). Разжалованный и скитающийся по просторам Сибири, он рассказывает Юрию Андреевичу о своём участии в революции, о Ленине, об идеалах советской власти, но, узнав от Юрия Андреевича, что Лара всё это время любила и любит его, понимает, как горько он заблуждался. Стрельников кончает с собой выстрелом из винтовки. После самоубийства Стрельникова доктор возвращается в Москву в надежде бороться за свою дальнейшую жизнь. Там он встречает свою последнюю женщину - Марину, дочь бывшего (ещё при царской России) живаговского дворника Маркела. В гражданском браке с Мариной у них рождаются две девочки. Юрий постепенно опускается, забрасывает научную и литературную деятельность и, даже осознавая своё падение, ничего не может с этим поделать. Однажды утром, по дороге на работу, ему становится плохо в трамвае, и он умирает от сердечного приступа в центре Москвы. Проститься с ним к его гробу приходят единокровный брат Евграф и Лара, которая вскоре после этого пропадёт без вести.

Впереди будут и Вторая мировая, и Курская дуга, и прачка Таня, которая поведает убелённым сединами друзьям детства Юрия Андреевича - Иннокентию Дудорову и Михаилу Гордону, пережившим ГУЛАГ, аресты и репрессии конца 30-х, историю своей жизни; окажется, что это внебрачная дочь Юрия и Лары, и брат Юрия генерал-майор Евграф Живаго возьмёт её под свою опеку. Он же составит сборник сочинений Юрия - тетрадь, которую читают Дудоров и Гордон в последней сцене романа. Роман завершается 25-ю стихотворениями Юрия Живаго.

Написание романа «Доктор Живаго» стало долгожданным исполнением мечты Пастернака. Начиная с 1918 года он сделал множество попыток написания произведений в прозе, но под разными предлогами ему приходилось оставлять эту затею. Написать что-то выдающееся о жизни человека было его целью. В этот период по всей земле, а особенно в России произошли кардинальные изменения. В соответствии с временем менялся и стиль творения автора, на более близкий и понятный народу. Преобразовываясь под натиском приобретенного опыта стиль следовал душевному состоянию Пастернака.

Произведение «Доктор Живаго» сначала немного пугал меня. За его прочтение я бралась дважды. Столько же раз я откладывала ее не справившись с большим количеством имен и случаев в начале произведения. Произведение притягивало как непреодоленное препятствие. И наконец с третье попытки я вчиталась в произведение, немного лучше запомнив героев. Чтение затянуло меня, очень заинтересовало. Всегда, окунаясь в какой-то созданный авторский мир я проникаюсь им до глубины души и живу вместе с героями описанными событиями. И в этот раз, я и по ныне остаюсь под впечатлением от произведения Пастернака.

В произведении я открыла для себя революцию со стороны новой, со стороны прав личности в отдельности. Автор описывает революцию и Гражданскую войну не становясь не на чью сторону, ни на сторону красных как это делалось в «Разгроме», «Чапаеве» и так далее, ни на сторону белых как в «Тихом Доне», «Хождении по мукам». События излагаемые Пастернаком - это повествование устами человека, которые совершенно не желает вмешиваться в события происходящего кровопролития. Этот герой хочет жить спокойно и уверенно, вместе с любимыми родными, любить и быть любимым, выполнять сою работу и писать стихи.

Название романа - это имя главного героя, доктора Юрия Живаго. Его отец был миллионером, но разорился и покончил жизнь самоубийством. Его воспитывал дядя, который был человеком свободным и очень простым «У него было дворянское чувство равенства со всеми живущими». С успехом закончив университет, Живаго женится на своей девушке Тоне. Потом карьера идет в рост, любимая работа идет прекрасно! Будучи еще студентом Живаго увлекается поэзией и философией. Затем у него рождается сын, и в принципе жизнь прекрасна! Но в эту безоблачную картину врывается война. Юрий едет работать полевым врачом. Перед нашими лицами глазами творчески развитого и талантливого человека, который борется за свое дело описываются события столетия в сложившихся обстоятельствах, а его стихотворения - выражают надежду и стремление к светлому и безоблачному мирному будущему.

Главному герою, с самого детства отвратительны те, кто злоупотребляют соблазнами, развратом, кому не чужда пошлость, не чужды угнетения более слабых, унижение и ущемление человеческой чести и достоинства. Все эти отвратительные и низкие пороки воплощены в адвокате Комаровском, который выполнит трагическую роль в судьбе Живаго.

Юрий, на мой взгляд, расположен сочувствовать моральным принципам революции., гордиться ее героями, личностями направленных действий, таких, как Антипов - Стрельников. Но он так же отчетливо понимает к чему приводят эти действия. Жестокость, ни к чему другому кроме жестокости привести не может. Обычное течение жизни нарушается и сменяется разрухой и бестолковыми, цикличными приказами и призывами. Он видит как власти стоящие за революцией губят и народ и самих себя, становясь ловушкой и для людей и для тех кто проповедует идеологию революции.

Я думаю, что именно эта мысль и есть главным отличием «Доктора Живаго» от рассказов, которые писал Пастернак до войны. Пастернак подчеркивает, что все описанные им кошмары войны, то есть описанная им Первая мировая - это лишь начало еще более кровопролитных, жестоких и страшных событий. Лара - героиня произведения считает: «была виною всего, всех последующих, доныне постигающих наше поколение несчастий». Автор подробно и близко описывает нам губительные и уничтожающие последствия войны. Очень близка к этому описанию жизнь одного из героев - Памфила Палых, который говорил: «Много я вашего брата в расход пустил, много на мне крови господской, офицерской, и хоть бы что. Числа, имени не помню, все водой растеклось». Но ничто не остается незамеченным и не дается даром. Ужасающе страшна судьба Памфила. Он, ожидая и предчувствуя расплату за все совершенные жестокости, сходит с ума в постоянном страхе за жизнь жены и детей, и своими руками убивает их, хотя и любил до безумия.

Этот и многие другие эпизоды нам описал автор, чтобы подчеркнуть мысль о том, что идея переделать и переломать жизнь - бессмысленна, это невозможно практически сделать. Жизнь - не вещь, а то, к чему стремится власть простой люд при всех своих возможностях просто не может выполнить. Это выше человеческих возможностей. Человек в большинстве своем может выполнять какие-либо действия только во благо. Фанатизм, как пытается нам донести автор, это губительное дело.

Самый большой внутриполитический скандал «хрущевской оттепели». Свой отвергнутый советскими редакциями роман «Доктор Живаго» Борис Пастернак передал для публикации на Запад. Писателю присуждена Нобелевская премия. В СССР книга объявлена антисоветской, а ее автор - предателем и клеветником. Раздаются призывы лишить Пастернака советского гражданства и выслать за границу. Лауреат вынужден отказаться от награды, но и после этого гонения не прекращаются

Поэт последнего поколения Серебряного века, Пастернак относится к «безыдейному» литературному лагерю, вроде разгромленному постановлениями о журналах «Звезда» и «Ленинград» . После войны его сборников стихов не выходило, жил он переводами - прежде всего идущих в советских театрах пьес Шекспира. За пожилым литератором могут признавать «высокую культуру стиха», но в целом его считают давно выпавшим из советского литературного процесса. 500-страничный роман о нескольких десятилетиях русской жизни Пастернак пишет в 1945-1955 годах. Врач и поэт Юрий Живаго мучим своей несовместимостью с революцией, гражданской войной и советской властью. После смерти героя остается сборник его стихов, прилагаемый в конце книги, - это усиливает впечатление автобиографичности.

Весной 1956-го рукопись предложена ведущим советским журналам. «Новый мир» отвечает пространной «внутренней рецензией» с выводом: о публикации «не может быть и речи». «Гослитиздат» на выпуск книги не решается. Пастернак передает роман итальянскому издателю Фельтринелли. Он коммунист, считается другом Советского Союза - это может отчасти извинять выпуск «Доктора Живаго» на Западе. В ноябре 1957-го «Доктор Живаго» выходит на итальянском. Впервые по-русски он печатается в Голландии, вскоре появляются французский и английский переводы, а всего за два года - издания на 23 языках. Скандал разгорается после присуждения Пастернаку 23 октября 1958-го Нобелевской премии по литературе «за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и в области великой русской прозы».

Президиум ЦК КПСС по представлению секретаря по идеологии Суслова принимает постановление «О клеветническом романе Б. Пастернака». Нарушено сразу несколько советских запретов. Власть контролирует любую деятельность на территории СССР, а идеологическую сферу - особенно строго. Вредную рукопись нужно было своевременно выявить, все экземпляры изъять, а автора наказать. После признания официальной инстанцией романа антисоветским, он запрещается и не может быть напечатан. При монополии внешней торговли права на иностранные издания советских авторов продает единый госагент - ВУОАП. Признание заслуг гражданина СССР всецело зависит от отношения к нему власти. А тут Запад называет лучшим русским писателем фактического «внутреннего эмигранта». Сама Москва лоббировала в Швеции награждение Шолохова . Конечно, вышло бы за «Тихий Дон», где Мелехов - даже больший враг советской власти, чем Живаго. Но этот роман в основном написан в конце 1920-х - начале 1930-х и давно канонизирован, а автор - коммунист, академик и депутат. О соперничестве с Шолоховым Пастернака, уже в восьмой раз выдвинутого на премию, Кремлю известно, и ответные меры на «враждебный нашей стране акт» вырабатывали заранее.

Уже наутро после присуждения на дачу к Пастернаку в поселке писателей Переделкино приходит глава Союза писателей Федин. Гость требует немедленного отказа от премии, но хозяин непреклонен и не идет на фединскую дачу, где его ждет для объяснений зав. отделом культуры ЦК Поликарпов. Пастернак не является на заседание, исключающее его из Союза писателей, посылая письмо: «Ничто не может заставить меня считать эту почесть позором». Изгой даже предвидит, что коллегам придется его «реабилитировать, когда будет уже поздно». Литераторы первыми призывают лишить Пастернака гражданства и выдворить из СССР. Называют «литературным Власовым», указывая, что Власова советская власть расстреляла, и поправляясь: нет, повесила! В прессе тон задает «Правда» статьей «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка» - фельетонно обыгрывать «растительную» фамилию будут часто. «Литературная газета» публикует двухлетней давности подробный отказ «Нового мира», а там самые острые цитаты из романа. Это единственный отзыв советских читателей «Доктора Живаго» - передовые рабочие и колхозники проклинают книгу, которую в глаза не видели. В историю войдет оборот «я Пастернака не читал, но осуждаю». Руководству страны высказываться лично и специально не с руки. Воспользовались заседанием в честь 40-летия комсомола. Новый первый секретарь ЦК ВЛКСМ Семичастный в своем докладе называет Пастернака паршивой овцой, которая хуже свиньи, поскольку та «никогда не гадит там, где кушает». После слов о том, что для выезда этого зверя из страны правительство «никаких бы препятствий не чинило», сидящие в президиуме вожди во главе с Хрущевым начинают аплодировать первыми. Эпизод показывают по телевидению и в кинохронике.

Видя, что Пастернак стоит на своем, власти решают надавить на его возлюбленную Ольгу Ивинскую. Это срабатывает сразу, лауреат посылает две телеграммы. В Стокгольм: «В связи со значением, которое придает Вашей награде то общество, к которому я принадлежу, я должен отказаться от присужденного мне незаслуженного отличия». И в ЦК: «Отказался от премии, прошу восстановить Ивинской источники заработка в Гослитиздате». Жертва оказалась напрасной - гонений это не останавливает, ТАСС в своем заявлении почти требует, чтобы Пастернак поехал за премией - «лично испытать все прелести капиталистического рая». Но непонятно - впустят ли его назад на родину. При участии Ивинской страны: «Я связан с Россией рождением, жизнью, работой», и отъезд был бы «равносилен смерти». После этого Пастернака привозят в ЦК, где Поликарпов объявляет: письмо прочитано, высылки не будет, но нужно составить текст покаяния для публикации в прессе.

Кампания поддержки на Западе уже сильнее советской травли, лично Хрущева явно впечатлило заступничество не только короля Швеции, но и премьера Индии Неру, важного союзника СССР . Выйдет еще хуже, если в ореоле нынешней всемирной славы изгнанник будет обличать советские взгляды, живя на Западе. Примирительное пастернаковское заявление печатает «Правда» - даже после правки по нему выходит, что в скандале виноваты те, кто превратно истолковал «Доктор Живаго», а его автор «под такими утверждениями, доведенными до нелепости, не в состоянии подписаться». После этого патриотический шум идет на спад, Пастернак оставлен членом Литфонда, у него не отобрали дачу. Власти потребуют отъезда из Москвы на время визита британского премьера Макмилана - тот хотел посетить писателя. Пастернак улетит в Грузию.

Новый виток преследований начнется весной 1959-го, после того как лондонская «Дейли мейл» опубликует факсимиле стихотворения Пастернака «Нобелевская премия»:

Что же сделал я за пакость?
Я убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.

В сопроводительном комментарии московский корреспондент газеты рассказывает о пережитой писателем расправе. По словам Поликарпова, это «еще хуже истории с романом»: значит, обманул, не раскаялся, считает себя правым и ищет поддержки у империалистов. 14 марта Пастернака насильно доставят к генеральному прокурору СССР Руденко, который два часа грозит уголовным делом по статье «измена родине» и запрещает говорить об этом допросе под страхом ответственности за «разглашение данных расследования». Логика: не хотел, чтоб мы выслали? Так мы посадить можем! Запрещены встречи с иностранцами, нельзя получать гонорары из-за границы, а в СССР публикаций быть не может. Режим новых строгостей продлится до кончины Пастернака от скоротечного рака легкого.

Мировой бестселлер еще при жизни автора, «Доктор Живаго» войдет в число главных книг XX века. Голливудская экранизация 1965 года с Омаром Шарифом в роли Юрия получит пять «Оскаров». В том же году на родине реабилитируют Пастернака-стихотворца: выйдет его том в большой серии «Библиотеки поэта». «Доктор Живаго» 30 лет просуществует в «тамиздате» и «самиздате», пока «Новый мир», отвергнувший роман в 1956-м, не опубликует его в перестроечном 1988-м. Частично те же деятели, что исключали Пастернака, посмертно восстановят его тогда в Союзе писателей, а в 1989-м Нобелевскую премию за отца примет сын Пастернак Евгений.

Упоминаемые в тексте феномены

Постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград» 1946

Главная идеологическая кампания эпохи покончит с надеждами на послевоенную либерализацию хотя бы культуры. Все, что в XX веке не похоже на социалистический реализм, объявлено антинародным искусством. Над авторами «Звезды» и «Ленинграда» Анной Ахматовой и Михаилом Зощенко совершена гражданская казнь. Их главный гонитель Андрей Жданов войдет в историю литературным палачом

Шолохов — нобелевский лауреат 1965

Нобелевская премия по литературе единственный раз присуждается советскому классику — за роман «Тихий Дон» ее получает Михаил Шолохов

Дружба с Индией. «Хинди Руси бхай бхай» 1955

Советская пропаганда подхватывает индийский лозунг: «Индийцы и русские — братья!» Его принято провозглашать на языке оригинала. Нанося визит в Индию, с произношением справляется и Никита Хрущев. Дружба со вторым азиатским гигантом будет очень кстати при расстройстве братства с первым — Китаем

Умер Пастернак 1960

Спустя два года после завершения романа «Доктор Живаго» Борис Пастернак писал:

«Я думаю, несмотря на привычность всего того, что продолжает стоять перед нашими глазами и что мы продолжаем слышать и читать, ничего этого больше нет, это уже прошло и состоялось, огромный, неслыханных сил стоивший период закончился и миновал. Освободилось безмерно большое, покамест пустое и не занятое место для нового и еще не бывалого, для того, что будет угадано чьей-либо гениальной независимостью и свежестью, для того, что внушит и подскажет жизнь новых чисел и дней. Сейчас мукою художников будет не то, признаны ли они и признаны ли будут застаивающейся, запоздалой политической современностью или властью, но неспособность совершенно оторваться от понятий, ставших привычными, забыть навязывающиеся навыки, нарушить непрерывность. Надо понять, что все стало прошлым, что конец виденного и пережитого был уже, а не еще предстоит.

Надо отказаться от мысли, что все будет продолжать объявляться перед тем, как начинать существовать, и допустить возможность того времени, когда все опять будет двигаться и изменяться без предварительного объявления. Эта трудность есть и для меня. «Живаго» – это очень важный шаг, это большое счастье и удача, какие мне даже не снились. Но это сделано, и вместе с периодом, который эта книга выражает больше всего, написанного другими, книга эта и ее автор уходят в прошлое, и передо мною, еще живым, освобождается пространство, неиспользованность и чистоту которого надо сначала понять, а потом этим понятым наполнить».

Автору этих строк за те два года, что, по воле Божьей, ему осталось прожить на свете, не пришлось выполнить сформулированную им новую задачу. Удивительно другое – его творчество, и в особенности «Доктор Живаго», продолжают и в новых условиях оставаться величайшим художественным свидетельством не только ушедшего в прошлое образа жизни и уничтожения нескольких поколений незаурядно мыслящих людей, но и верного пути освобождения от последствий этого периода господства гнета и ненависти.

Крайние проявления неограниченной свободы в наше время чем-то напоминают предвоенные годы начала века, описанные в первых главах «Доктора Живаго», но при этом мы полностью лишены той нравственной и материальной основы, которая их тогда питала и сдерживала. Огромное богатство, накопленное в России к тому времени, растрачено, разграблено и пущено по ветру. Уничтожено царство исторической необходимости и преемственности.

Духовные завоевания всегда приобретались ценою недоступных здравой оценке трагедий и жертв. Начало истории христианства в этом смысле напрашивается в сравнение с событиями ХХ века. Мировая война, фарисейски развязанная государствами Европы якобы в защиту малых народностей, стала началом разрушения, поставившего человечество перед перспективой всеобщей гибели. В ходе этих лет немногим удалось остаться верными жизнеутверждающим положениям своей юности в их свободном и естественном развитии.

Таков творчески одаренный Юрий Андреевич Живаго, в силу своего таланта знающий, что «единственное, что в нашей власти, это суметь не исказить голоса жизни, звучащего в нас». Этим он не может поступиться и, не отказываясь от профессиональной врачебной, научной и литературной работы, тем не менее постепенно теряет возможность производительной, самостоятельной деятельности. Его друзья и сверстники приспосабливаются, изменяются и гордятся тем, что им удалось сохранить внешнюю интеллигентность и устоять. А он постепенно опускается, страдает, упрекая себя в безволии, болеет и рано умирает.

Для окружающих он попусту растративший себя и общественно лишний человек. «Не выдался, – говорит о нем дворник Маркел. – Сколько на тебя денег извели! Учился, учился, а труды прахом пошли». Он же, не кривя душой и не теряя ясности восприятия, видит страшную цену того духовного извращения, которую платят его порабощенные современники. Именно в этом смысле надо понимать фразу: «Дорогие друзья, о как безнадежно ординарны вы и круг, который вы представляете, и блеск и искусство ваших любимых имен и авторитетов. Единственно живое и яркое в вас – это то, что вы жили в одно время со мной и меня знали».

Эта точная констатация разницы между творчески свободным художником и человеком, который идеализирует свою неволю, вызвала в свое время обиду многих и в значительной мере обусловила тридцатилетний запрет, наложенный на печатание романа на родине. Но в то же самое время целое поколение будущих диссидентов читало «Доктора Живаго» в запрещенных списках и иностранных изданиях, воспитывалось на нем и находило в нем жизненную опору.

В «Докторе Живаго» сильнее всего живописное (пластическое) и музыкальное (композиционное) начало. Даже в философских темах, которые Пастернаку хочется высказать с достаточной конкретностью, он не доходит до однозначности публицистического или проповеднического детерминизма. Его цель в том, чтобы дать читателю самому увидеть и продумать картины преображенной действительности. Так он дополняет вероятностную трактовку хода истории, данную у Льва Толстого, наблюдениями над природой, утверждая, что существование человечества еще не утратило своих живых возможностей, что оно, к нашей радости, осталось таким же непредсказуемым и неожиданным, как жизнь леса.

Пастернак пишет, что «история то, что называется ходом истории», Юрию Андреевичу история виделась подобием «растительного царства»:

«Зимою под снегом оголенные прутья лиственного леса тощи и жалки, как волоски на старческой бородавке. Весной в несколько дней лес преображается, подымается до облаков, в его покрытых листьями дебрях можно затеряться, спрятаться. Это превращение достигается движением, по стремительности превосходящим движения животных, потому что животное не растет так быстро, как растение, и которого никогда нельзя подсмотреть. Лес не передвигается, мы не можем его накрыть, подстеречь за переменою места. Мы всегда застаем его в неподвижности. И в такой же неподвижности застигаем мы вечно растущую, вечно меняющуюся, неуследимую в своих превращениях жизнь общества, историю.

Толстой не довел своей мысли до конца, когда отрицал роль зачинателей за Наполеоном, правителями, полководцами. Он думал именно то же самое, но не договорил этого со всею ясностью. Истории никто не делает, ее не видно, как нельзя увидеть, как трава растет».

Русская революция представлялась Пастернаку главным событием века, экспериментальной проверкой социальных утопий прошлого. Его интересовали ее нравственные основы – ответ жизни на накладываемые ограничения, восстание как реакция на попранные красоту и достоинство человека. Вначале она виделась ему возмездием за извращение способности любить, восхищаясь Божьим замыслом, плодотворно и самостоятельно в нем участвовать.

При этом Пастернак с самого начала решительно осуждал политическое фарисейство, насилие и ненависть, пришедшие на смену общественным надеждам.

В лирическом сюжетном плане эти представления проявляются в отношениях Юрия Живаго, Ларисы Антиповой и Павла Антипова-Стрельникова. Юрий Андреевич подчиняется любви как высшему началу, для него это стремление сделать человека счастливым, ничего ему не навязывая, расплачиваясь ценою собственных потерь и лишений, неизбежных и обусловленных жизнью. Понимание своих возможностей перед ее лицом кладет предел его активности. Его кажущееся безволие – следствие трезвой оценки художника, свидетеля, исследователя и, наконец, врача, который должен правильно поставить диагноз и, если возможно, вылечить, то есть помочь жизни справиться с болезнью. Его творческая воля – талант, как «детская модель вселенной, заложенная с малых лет» в сердце, делает его неспособным к насильственным проявлениям, которые независимо от цели ведут к извращению и гибели. Подчиненностью воле жизненных обстоятельств объясняются бесчисленные лишения, выпавшие на его долю, потеря дома, семьи, Лары. Хотя Комаровский виноват не только в искалеченной судьбе Ларисы, но и в его собственном разорении и сиротстве, Живаго сразу теряет способность отстаивать любимую женщину, лишь только она по своей воле встает на сторону чуждой подчиняющей силы.

Когда Юрин дядюшка Николай Николаевич переехал в Петербург, заботу о нём, в десять лет оставшемся сиротой, взяли другие родственники - Громеко, в доме которых на Сивцевом Вражке бывали интересные люди, и где атмосфера профессорской семьи вполне способствовала развитию Юриных талантов.

Дочь Александра Александровича и Анны Ивановны (урождённой Крюгер) Тоня была ему хорошим товарищем, а одноклассник по гимназии Миша Гордон - близким другом, так что он не страдал от одиночества.

Как-то во время домашнего концерта Александру Александровичу пришлось сопровождать одного из приглашённых музыкантов по срочному вызову в номера, где только что попыталась свести счёты с жизнью его хорошая знакомая Амалия Карловна Гишар. Профессор уступил просьбе Юры и Миши и взял их с собой.

Пока мальчики стояли в прихожей и слушали жалобы пострадавшей о том, что на такой шаг её толкали ужасные подозрения, по счастью оказавшиеся только плодом её расстроенного воображения, - из-за перегородки в соседнюю комнату вышел средних лет мужчина, разбудив спавшую в кресле девушку.

На взгляды мужчины она отвечала подмигиванием сообщницы, довольной, что всё обошлось и их тайна не раскрыта. В этом безмолвном общении было что-то пугающе волшебное, будто он был кукольником, а она марионеткой. У Юры сжалось сердце от созерцания этого порабощения. На улице Миша сказал товарищу, что он встречал этого человека. Несколько лет назад они с папа ехали вместе с ним в поезде, и он спаивал в дороге Юриного отца, тогда же бросившегося с площадки на рельсы.

Увиденная Юрой девушка оказалась дочерью мадам Гишар. Лариса была гимназисткой. В шестнадцать лет она выглядела восемнадцатилетней и несколько тяготилась положением ребёнка - такого же, как её подруги. Это чувство усилилось, когда она уступила ухаживаниям Виктора Ипполитовича Комаровского, роль которого при её маменьке не ограничивалась ролью советника в делах и друга дома. Он стал её кошмаром, он закабалил её.

Через несколько лет, уже студентом-медиком, Юрий Живаго вновь встретился с Ларой при необычных обстоятельствах.

Вместе с Тоней Громеко накануне Рождества они ехали на ёлку к Свентицким по Камергерскому переулку. Недавно тяжело и долго болевшая Анна Ивановна соединила их руки, сказав, что они созданы друг для друга. Тоня действительно была близким и понимающим его человеком. Вот и в эту минуту она уловила его настроение и не мешала любоваться заиндевелыми, светящимися изнутри окнами, в одном из которых Юрий заметил чёрную проталину, сквозь которую виден был огонь свечи, обращённый на улицу почти с сознательностью взгляда. В этот момент и родились строки ещё не оформившихся стихов: «Свеча горела на столе, свеча горела...»

Он и не подозревал, что за окном Лара Гишар говорила в этот момент Паше Антипову, не скрывавшему с детских лет своего обожания, что, если он любит её и хочет удержать от гибели, они должны немедленно обвенчаться. После этого Лара отправилась к Свентицким, где Юра с Тоней веселились в зале, и где за картами сидел Комаровский. Около двух часов ночи в доме вдруг раздался выстрел. Лара, стреляя в Комаровского, промахнулась, но пуля задела товарища прокурора московской судебной палаты. Когда Лару провели через зал, Юра обомлел - та самая! И вновь тот же седоватый, что имел отношение к гибели его отца! В довершение всего, вернувшись домой, Тоня и Юра уже не застали Анну Ивановну в живых.

Лару стараниями Комаровского удалось спасти от суда, но она слегла, и Пашу к ней пока не пускали. Приходил, однако, Кологривов, принёс «наградные». Больше трёх лет назад Лара, чтобы избавиться от Комаровского, стала воспитательницей его младшей дочери. Все складывалось благополучно, но тут проиграл общественные деньги её пустоватый братец Родя. Он собирался стреляться, если сестра не поможет ему. Деньгами выручили Кологривовы, и Лара передала их Роде, отобрав револьвер, из которого тот хотел застрелиться. Вернуть долг Кологривову никак не удавалось. Лара тайно от Паши посылала деньги его сосланному отцу и приплачивала хозяевам комнаты в Камергерском. Девушка считала своё положение у Кологривовых ложным, не видела выхода из него, кроме как попросить деньги у Комаровского. Жизнь опротивела ей. На балу у Свентицких Виктор Ипполитович делал вид, что занят картами и не замечает Лару. К вошедшей же в зал девушке он обратился с улыбкой, значение которой Лара так хорошо понимала...

Когда Ларе стало лучше, они с Пашей поженились и уехали в Юрятин, на Урал. После свадьбы молодые проговорили до утра. Его догадки чередовались с Лариными признаниями, после которых у него падало сердце... На новом месте Лариса преподавала в гимназии и была счастлива, хотя на ней был дом и трёхлетняя Катенька. Паша преподавал латынь и древнюю историю. Справили свадьбу и Юра с Тоней. Между тем грянула война. Юрий Андреевич оказался на фронте, не успев толком повидать родившегося сына. Иным образом попал в пекло боев Павел Павлович Антипов.

С женой отношения были непростые. Он сомневался в её любви к нему. Чтобы освободить всех от этой подделки под семейную жизнь, он закончил офицерские курсы и оказался на фронте, где в одном из боев попал в плен. Лариса Фёдоровна поступила сестрой в санитарный поезд и отправилась искать мужа. Подпоручик Галиуллин, знавший Пашу с детства, утверждал, что видел, как он погиб.

Живаго оказался свидетелем развала армии, бесчинства анархиствующих дезертиров, а вернувшись в Москву, застал ещё более страшную разруху. Увиденное и пережитое заставило доктора многое пересмотреть в своём отношении к революции.

Чтобы выжить, семья двинулась на Урал, в бывшее имение Крюгеров Варыкино, неподалёку от города Юрятина. Путь пролегал через заснеженные пространства, на которых хозяйничали вооружённые банды, через области недавно усмирённых восстаний, с ужасом повторявших имя Стрельникова, теснившего белых под командованием полковника Галиуллина.

В Варыкине они остановились сначала у бывшего управляющего Крюгеров Микулицына, а потом в пристройке для челяди. Сажали картошку и капусту, приводили в порядок дом, доктор иногда принимал больных. Нежданно объявившийся сводный брат Евграф, энергичный, загадочный, очень влиятельный, помог упрочить их положение. Антонина Александровна, похоже, ожидала ребёнка.

С течением времени Юрий Андреевич получил возможность бывать в Юрятине в библиотеке, где увидел Ларису Федоровну Антипову. Она рассказала ему о себе, о том, что Стрельников - это её муж Павел Антипов, вернувшийся из плена, но скрывшийся под другой фамилией и не поддерживающий отношений с семьёй. Когда он брал Юрятин, забрасывал город снарядами и ни разу не осведомился, живы ли жена и дочь.

Через два месяца Юрий Андреевич в очередной раз возвращался из города в Варыкино, Он обманывал Тоню, продолжая любить её, и мучился этим. В тот день он ехал домой с намерением признаться жене во всем и больше не встречаться с Ларой.

Вдруг трое вооружённых людей преградили ему дорогу и объявили, что доктор с этого момента мобилизован в отряд Ливерия Микулицына. Работы у доктора было по горло: зимой - сыпняк, летом - дизентерия и во все времена года - раненые. Перед Ливерием Юрий Андреевич не скрывал, что идеи Октября его не воспламеняют, что они ещё так далеки от осуществления, а за одни лишь толки об этом заплачено морями крови, так что цель не оправдывает средства. Да и сама идея переделки жизни рождена людьми, не почувствовавшими её духа. Два года неволи, разлуки с семьёй, лишений и опасности завершились все же побегом.

В Юрятине доктор появился в момент, когда из города ушли белые, сдав его красным. Выглядел он одичалым, немытым, голодным и ослабевшим. Ларисы Федоровны и Катеньки дома не было. В тайнике для ключей он обнаружил записку. Лариса с дочерью отправилась в Варыкино, надеясь застать его там. Мысли его путались, усталость клонила ко сну. Он растопил печь, немного поел и, не раздеваясь, крепко заснул. Очнувшись же, понял, что раздет, умыт и лежит в чистой постели, что долго болел, но быстро поправляется благодаря заботам Лары, хотя до полного выздоровления нечего и думать о возвращении в Москву. Живаго пошёл служить в губздрав, а Лариса Федоровна - в губоно. Однако тучи над ними сгущались. В докторе видели социально чуждого, под Стрельниковым начинала колебаться почва. В городе свирепствовала чрезвычайка.

В это время пришло письмо от Тони: семья была в Москве, но профессора Громеко, а с ним её и детей (теперь у них, кроме сына, есть дочь Маша) высылают за границу. Горе ещё в том, что она любит его, а он её - нет. Пусть строит жизнь по своему разумению.

Неожиданно объявился Комаровский. Он приглашён правительством Дальневосточной Республики и готов взять их с собой: им обоим грозит смертельная опасность. Юрий Андреевич сразу отверг это предложение. Лара уже давно поведала ему о той роковой роли, что сыграл в её жизни этот человек, а он рассказал ей, что Виктор Ипполитович был виновником самоубийства его отца. Решено было укрыться в Варыкине. Село было давно покинуто жителями, вокруг по ночам выли волки, но страшнее было бы появление людей, а они не взяли с собой оружие. Кроме того, недавно Лара сказала, что, кажется, беременна. Надо было думать уже не о себе. Тут как раз снова прибыл Комаровский. Он привёз весть, что Стрельников приговорён к расстрелу и надо спасать Катеньку, если уж Лара не думает о себе. Доктор сказал Ларе, чтобы она ехала с Комаровским.

В снежном, лесном одиночестве Юрий Андреевич медленно сходил с ума. Он пил и писал стихи, посвящённые Ларе. Плач по утраченной любимой вырастал в обобщённые мысли об истории и человеке, о революции как утраченном и оплакиваемом идеале.

В один из вечеров доктор услышал хруст шагов, и в дверях показался человек. Юрий Андреевич не сразу узнал Стрельникова. Выходило, что Комаровский обманул их! Они проговорили почти всю ночь.

О революции, о Ларе, о детстве на Тверской-Ямской. Улеглись под утро, но, проснувшись и выйдя за водой, доктор обнаружил своего собеседника застрелившимся.

В Москве Живаго появился уже в начале нэпа исхудавшим, обросшим и одичавшим. Большую часть пути он проделал пешком. В течение последующих восьми-девяти лет своей жизни он терял врачебные навыки и утрачивал писательские, но все же брался за перо и писал тоненькие книжечки. Любители их ценили.

По хозяйству помогала ему дочь бывшего дворника Марина, она служила на телеграфе на линии зарубежной связи. Со временем она стала женой доктора и у них родились две дочери. Но в один из летних дней Юрий Андреевич вдруг исчез. Марина получила от него письмо, что он хочет пожить некоторое время в одиночестве и чтобы его не искали. Он не сообщил, что вновь неизвестно откуда появившийся брат Евграф снял ему комнату в Камергерском, снабдил деньгами, начал хлопотать о хорошем месте работы.

Однако душным августовским днём Юрий Андреевич умер от сердечного приступа. Попрощаться с ним пришло в Камергерский неожиданно много народу. Среди прощающихся оказалась и Лариса Фёдоровна. Она зашла в эту квартиру по старой памяти. Здесь когда-то жил её первый муж Павел Антипов. Через несколько дней после похорон она неожиданно исчезла: ушла из дому и не вернулась. Видимо, её арестовали.

Уже в сорок третьем году, на фронте, генерал-майор Евграф Андреевич Живаго, расспрашивая бельёвщицу Таньку Безочередову о её героической подруге разведчице Христине Орлецовой, поинтересовался и её, Таниной, судьбой. Он быстро понял, что это дочь Ларисы и брата Юрия. Убегая с Комаровским в Монголию, когда красные подходили к Приморью, Лара оставила девочку на железнодорожном разъезде сторожихе Марфе, кончившей дни в сумасшедшем доме. Потом беспризорщина, скитания...

Между прочим, Евграф Андреевич не только позаботился о Татьяне, но и собрал все написанное братом. Среди стихов его было и стихотворение «Зимняя ночь»: «Мело, мело по всей земле / Во все пределы. / Свеча горела на столе, / Свеча горела...»