В основе «Романа о лисе» (Roman de Renart), который составлялся рядом авторов на протяжении почти полутора веков (XII-XIII вв.), лежат народные сказки о животных, с древнейших пор бытовавшие среди европейских народов. Примерно с середины XII в. эти сказки начали объединяться в обширный эпический цикл, как об этом свидетельствует немецкий пересказ Генриха Лицемера (около 1180). Одновременно авторы романа использовали также различные книжные источники, восходящие к греко-римской басенной традиции. На это указывает хотя бы наличие в романе экзотической фигуры царя зверей льва, отсутствующей в европейских народных сказках о животных. Еще в IX-X вв. ученые поэты обнаруживали интерес к животному эпосу. КIX в. относится латинская «Басня о Льве и Лисице», разрабатывающая сюжет из Эзопа (см. раздел «Латинская литература»). С Эзопом связана также латинская поэма «Бегство пленника» (X в.), в которой повествуется о том, как хитроумный лис излечил льва с помощью шкуры, содранной с волка. С отражением местных народных сказаний встречаемся мы в латинской поэме «Изен- грим» (около 1150).
Подъем городской культуры в XII-XIII вв. создал благоприятные условия для дальнейшего развития животного эпоса. Вокруг фигуры смышленого лиса (во многом родственной героям фаблио и шванков) группируются многочисленные эпизоды, в которых в иносказательной форме изображена жизнь тогдашней средневековой Европы. Так возникает французский «Роман о лисе», состоящий из двадцати шести эпизодов, или «ветвей» (branches). Основной темой романа является успешная борьба лиса Ренара, олицетворяющего собой находчивость, ловкость и лукавство, с тупым, кровожадным волком Изенгрином. Роман изобилует яркими бытовыми деталями. Его действие протекает то при королевском дворе, то в монастыре, то в рыцарском замке. По мере развития событий в романе все громче начинают звучать сатирические мотивы. Авторы «Ренара», выражая интересы поднимающегося третьего сословия, обрушиваются главным образом на феодально-клерикальные круги. Они насмехаются над различными средневековыми предрассудками, обличают феодальные порядки как царство грубого насилия и произвола. Их симпатии всецело на стороне умного, находчивого лиса, торжествующего над крупными хищниками. Когда же Ренар сам превращается в хищника, когда он посягает на жизнь и достояние «меньшей братии» (куры, синицы, зайцы и пр.), то удача нередко его покидает. Испытанный хитрец попадает впросак. Врожденная смекалка и энергия какой-нибудь мирной синицы помогает ей избежать пасти лукавого Ренара. В этом очень ярко проявляется лежащая в основе романа народная мудрость, осуждающая алчность и кровожадность больших господ, какими бы личинами они ни прикрывались.
Роман имел огромный успех. Он вызвал ряд подражаний. Им зачитывались не только миряне, но и клирики. Недаром клирик Готье де Куанси (начало XIII в.) жаловался на то, чТо монахи читают побасенки о Ренаре охотнее, чем библию. В XV в. в Германии возник немецкий вариант животного эпоса-поэма «Рейнеке-лис», обработанная впоследствии Гете (1793).
ВСТУПЛЕНИЕ
Вы, сударь, слышали не раз От нас, сказителей, рассказ, Как похищал Парис Елену,
Но был наказан за измену.
Вы часто слышали от нас Печальный, трогательный сказ О славном рыцаре Тристане И о его смертельной ране. Сегодня я для вас начну Рассказ веселый про войну. Что продолжалась сотни, лет (Конца ей и доселе нет).
Ренар и волк ее вели,
И примирить их не могли Другие звери. Лис прослыл Отменным плутом. Да и был Он вправду хитрым, что скрывать, И волка он одолевать Привык не силой, а умом.
Я много расскажу потом Историй разных, а сейчас Позвольте позабавить вас Рассказом первым. Я готов Начать его без лишних слов...
РЕНАР И СИНИЧКА
Синичка, выводя птенцов,
В дупле сидела и была С утра свежа и весела.
Ренар тропинкою бежал И, видя птичку, закричал: «Привет вам, кумушка моя! Давненько вас не видел я. Спуститесь, дайте вас обнять!» «Кчему, Ренар? Пора бы знать, Что никакой вам веры нет,- Синичка молвила в ответ.-
Вы столько всем чинили зла, Что, верно б, дурой я была, Когда бы ласковым словам Я вашим верила. Нет, вам Меня никак не обмануть,
Так продолжайте же свой
путь!»
«Помилуйте! - воскликнул
лис.-
Не бойтесь и спускайтесь вниз, Ведь вам всегда я другом был, Не правда ль?.. Да! Совсем
забыл
Сказать вам новость! Потому, Должно быть, к нраву моему Вы недоверчивы... Со львом, Великим нашим королем,
Я мир недавно заключил.
Неужто вам не сообщил Никто о том? Не ожидал.
Так вот послушайте. Я дал
%CucnobkC tcliouf JcrtCct auotttuurteituMf trnC mC oturftrou їсшж Kti ож Ulmoutticttnttmc
Король Лев и его вассалы. Из рукописи «Романа о Лисе» XII/ в.
Недавно клятву мир хранить, Чтоб меж зверями устранить Вражду навеки. Если ж я Нарушу клятву, то меня Пусть судит Нобль3, король
зверей, Верховной властию своей». Смеясь, синичка говорит: «Признаться честно, весь ваш вид Внушит доверье хоть кому,
Да непонятно мне, к чему Мир мне-то с вами затевать,- Чтоб только вас поцеловать?..» «Да, вижу я, мне веры нет;
Я натворил немало бед,-
Сказал Ренар, потупя взор.-
Но изменился я с тех пор,
Как отпущенье получил И мир великий заключил... Спуститесь же, кума моя,
Свои глаза закрою я,
Чтоб убедились вы вполне,
Что нынче можно верить мне». «Ну что ж, согласна я, скорей Глаза закройте-ка плотней!» «Пожалуйста!» - ответил лис. Тогда синичка камнем вниз Слетела. Веточкой слегка Она коснулась волоска Усов Ренара и легко Опять вспорхнула высоко. (Теперь мы видим, кто хитрей,
Но дальше слушайте скорей.)
Ренар разинул было пасть, Чтоб насладиться птичкой
всласть, Да промахнулся. «Вот так
раз! -
‘ Нобль - царь зверей, лев.
12 я-шв
Раздался голос.- Вы сейчас Клялись, что мир оберегать Решили вы... Зачем же лгать?
К чему?..» Ренар решил
схитрить, И так он начал говорить:
«Да я хотел вас напугать,
Зачем же, кумушка, мне лгать? Спуститесь! Я на этот раз Не испугаю больше вас».
«Что ж, я согласна!» - и
стремглав Слетела птичка вниз, не дав Ренару точно рассчитать Удара, и тотчас опять Взвилась и села на сучок.
И снова лис ее не смог Схватить, он только пасть
раскрыл, Но вновь хитро обманут был. «Поверь я вам, мой кум
Ренар,- Услышал он,- и адский жар Меня теперь бы охватил!..» «Кума, да я опять шутил!
Как вы трусливы, боже мой!
Да я клянусь вам головой,
Что в мыслях даже не имел Зла причинить вам; я посмел Лишь попугать вас, и вина Моя, ей-богу, не страшна.
Во имя бога вас молю:
Простите шуточку мою!»
Но был у хитрой птички вцд, Что лис наскучил ей, что спит Она, уткнув свой клюв в пушок.
Тут вдруг охотничий рожок Оповестил охоты час,
И раздались в лесу тотчас Свист, лай собачий, топот, крик... Обманщик-лис мгновенно
сник,
Поджал свой хвост и поскорей
Решил исчезнуть меж ветвей.
Тут птичка крикнула ему:
«Идти решили? Почему?
Не торопитесь, я сейчас Вас поцелую в третий раз!..»
Но лис хитер был и умен И знал, что должен скрыться он. Заврался, что тут возражать, Теперь бы только убежать!
«Вас, милый кум, не проведешь, Вы так хитры, умны, а все ж Уж предки прадедов моих Ум раскусили лисий; их Не удавалось обмануть,
Как и меня вам. Грешный путь Привел вас, видите, к тому,
волкСлучилось так, что сбросил в ров Поп ящичек святых даров,
Когда он плелся полупьян В свою обитель от крестьян.
Меж тем знакомою тропой Плут лис Ренар бежал домой.
И вот во рву, среди ветвей И прошлогодних желудей,
Тот ящичек увидел он.
Ренар его со всех сторон Обнюхал, раз-другой лизнул, Тихонько лапой ковырнул И наконец открыл. Внутри, Обернутое раза три В салфетку белую с крестом, Лежало что-то. Лис хвостом От нетерпения вильнул,
Салфетку быстро развернул И в ней облатки3 увидал.
* Облатки для причастия.
(Зачем их поп с собой таскал, Секрет для нас.) Ренар тотчас
Что вот теперь и самому Спасаться надо вам. За ложь В конце концов и пропадешь!
Не торопитесь, кум, сейчас Я прилечу к вам в третий раз!» ...Ренар бежал, поджавши хвост, Боясь во весь подняться рост. «Да нет,- бросал он на ходу,- Прощайте! Я уж побреду Домой. Устал. Хочу соснуть...» «Что ж, ваша светлость, в
добрый путь Коль страшно стало!..» В лес
густой
Ренар бежал теперь стрелой, Насмешки слыша за собой.
СВЯЩЕННИК
Съел сотню добрую зараз,
А что осталось, завернул,
Ларец закрыл, с трудом втянул Его наверх и на спине Понес домой. Но в тишине Раздался шум. Наперерез,
Пути не разбирая, лез Примо, что Изенгрину был Родимым братом; он прослыл Обжорой страшным, и, что дуб, Как говорится, был он глуп. «Как жизнь?» - «Эх, черт бы всех побрал,-
Примо в ответ,- весь день
не жрал! Проклятый лес! С утра брожу И ничего не нахожу!»
«А вот не хочешь ли поесть Святых даров? Я их отнесть К себе домой хотел, да что ж, Бери, коль хочешь, их.
Берешь?»
«Спасибо, кум, спасибо,
брат!» - Примо был несказанно рад.
Он разом все сожрал.- «Пока Хоть заморил я червячка». «Давай, Примо, с тобой вдвоем К монастырю сейчас пойдем. Дыру в стене я видел там,
Через нее мы в божий храм Проникнем; у монахов есть Всегда, что выпить и поесть» Примо был счастлив. «О,
идем! - Воскликнул он.- С тобой
вдвоем
Хоть прямо в пекло, к черту в ад Пойти пожрать я буду рад:
С тобой нигде не пропадешь!..»
Уже совсем стемнело, все ж Ренар окольный выбрал путь, Чтоб ненароком где-нибудь Не напороться на крестьян.
У церкви лис и волк, в бурьян Забравшись, стали выжидать И из-за листьев наблюдать...
Вот заскрипела дверь...
Замок
Пружиной взвизгнул и
замолк... Поп ключ засунул под полу И зашагал, крестясь, к селу. Путь в церковь был теперь открыт.
В стене действительно пробит Был кем-то превосходный лаз. Должно быть, лис уже не раз Бывал здесь: волк был поражен, Как хорошо все знал здесь он.
Они забрались на алтарь,
И здесь Примо увидел ларь Точь-в -точь как тот, что был
во рву,
Побольше только. «Дай сорву,- Сказал Примо,- с него замок. Облаток этих я бы мог,
Ей-богу, съесть хоть пять пудов!» «Дурак, ты думал у попов Тут тесто пресное одно?
Эх ты!.. На кой им черт оно! Скорей срывай замок, чудак! Сильнее дергай! Ну! Вот так...» «Ого! - вскричал Примо.-
Ну, брат, Да тут, я вижу, целый склад! Поп, знать, запасливый мужик!» «Да, любит сытно есть старик! Мирянам эти кругляши Из теста - только для души,
Но падок ведь на них народ,
И оттого растет доход У церкви. Дурни и глупцы!
Попы, обжоры-подлецы, Крестьян доверчивых всегда В церквях проводят без труда».
И вот уже извлечены Хлеб из ларя и ветчины Изрядный окорок, вино...
А чтобы не было темно,
Ренар лампадки снял с икон И поместил их на амвон.
Сказать по правде, волк
давно
Уже отпробовал вино,
И не замедлил результат Сказаться сразу. (Виноват желудок был его пустой.)
Что за беда!.. Все ж пир горой Они устроили. Волк пел, Плясал... (Ну, словом, опьянел Он через несколько минут.) «Пей, друг Ренар, пей, нас
ведь тут Немного... трое... Ничего!
(В глазах двоилось у него.)
Вина нам хватит всем! Да что ж,
Я вижу, ты немного пьешь?..» «Я вдоволь пью... (Ренар не лгал: Он на закуску налегал,
Но пил умеренно.) - Ты врешь, Ты сам, Примо, немного пьешь!» «Я мало пью? - воскликнул
волк.- Ха-ха! В вине я знаю толк,
И не тебе меня учить,
Как надо пить... как надо п... пить...
Однако, слушай-ка, Ренар,
Ведь я не так, чтоб очень стар... А ноги, черт их побери,
Меня не держат... посмотри...
А, может, лечь теперь поспать? Нет! Вот еще... глоточков пять... Так!.. Нет, постой... еще глоток! Что ж, будет, а?..» - «Эх ты, дружок,
Не думал я, что слаб ты пить. Не надо было и ходить Сюда, ей-богу: только сел,
Отпил глоток-и охмелел!»
«Кто ох... хмелел? Я?.. Нет,
постой,
С кем, с кем, да только не со
мной
Тебе тягаться...» - «Эко вдруг! Ты впрямь, я вижу, выпил,
Друг,
Не по силенкам!..» - «Что ж,
давай,
Кто больше выпьет?» -
«Наливай!..» И снова чокнулись друзья. Волк залпом выпил. «Да... твоя Затея славно удалась,-
Сказал он,- здесь мы сможем
всласть
С тобой, мой друг, попировать...»
«Ты забываешь подливать»,-¦ Ответил лис, и сам налил Себе и волку, но отпил Всего глоток. Примо вздохнул, Поморщился, с трудом глотнул Напиток раз, потом другой...
И начал пить, перед собой Уже не видя ничего.
А лис в большой стакан его Все наливал и наливал...
...Ренар давно уже мечтал Над глупым волком подшутить, Чтобы достойно проучить Его за жадность и за то...
Ну, словом, мало ли за что. Примо был Изенгрину брат,
Так за одно за это рад Был подложить ему свинью Проказник лис: всю жизнь свою Он с Изенгрином враждовал,
А почему, и сам не знал.
Скорей всего лишь потому Волк ненавистен был ему,
Что алчной тупостью своей Он выделялся средь зверей.
Примо меж тем все пил и пил, Пока еще хватало сил (Лишь бы пощады не просить.) На то, чтоб лапу подносить К губам с тяжелым, в сто пудов, Стаканом. Он давно готов Был задремать, но лис мешал:
За плечи тряс, в лицо дышал И даже окатил его Водой холодною всего.
Примо сперва забормотал, Потом скулить протяжно стал... Еще немного погодя,
Почти совсем в себя придя,
Он попытался встать и вдруг На радость лису начал: «Друг!
Ты это?.. Да?.. Тогда... Что?..
Ступай, зови сюда народ! Обедню буду я служить...
Хочу народ яп... просветить... Чем не священник я, скажи?.. Стой, друг, меня ты поддержи Сперва... О чем, бишь, я? Ах, да!
Я помню, в юные года Умел я петь... Ты не слыхал?
Эх, как я прежде распевал... Сегодня я хочу для всех Исполнить мессу...» - «Это
грех!
Ведь ты еще не посвящен В духовный сан, не пострижен В монахи, а чтоб мессу петь, Тонзуру3 надобно иметь...» «Тонзуру?» - «Символ есть
такой,
Чтоб знали все, что ты святой». «Ты прав, Ренар, но как же
быть,
Кто б мог в монахи посвятить Меня, чтоб раз и навсегда?»
«Да я бы мог!» - «Ты мог
бы?» - «Да, Что ж тут мудреного: раз,
два -
И все. Да, надобно сперва Найти, чем брить, вот в чем
секрет,
Других препятствий вроде нет. Идем, поищем бритву».-
«Что ж, Неужто бритвы на найдешь?»
Лис рыскать стал, и наконец Он отыскал в шкафу ларец,
В котором были бритва, таз И ножницы. «Ну, словно нас Все дожидалось здесь, Примо!
* Тонзура - выстриженное на макушке место у католических духовных лиц.
Я знаю, сам святой Ремо
Тебе сопутствует, ей-ей! Быстрей за дело, будь смелей! Все это мелочи одни,
Ведь ждут тебя иные дни,
Когда ты сделаешься вдруг Самим епископом, мой друг.
Ты по природе наделен Всем тем, чем обладает он:
Ты честен, бескорыстен, ты Умен... Все это не мечты, Поверь, я знаю, что синод Тебя главою изберет!»
Примо был очень возбужден. С большим трудом ступая, он Поднялся на алтарь, где лег, Чтобы Ренар намылить мог Ему макушку. Лис тотчас Намылил от ушей до глаз Всю волчью голову и стал Скоблить ее. Он так устал, Окончив свой великий труд,
Что после нескольких минут, Весь потный, он едва дышал; Зато в душе он ликовал.
Волк молча боль переносил, И лишь в конце концов спросил: - «Ну, все в п... порядке?» - «Да, поверь,
Ты стал священником теперь!
И знай, Примо, духовный сан Тебе заслуженно был дан.
Ну кто бы мог из нас другой О чести помышлять такой?» «Ты прав... Я к ризнице пойду... Должно быть, ризу я найду, Епитрахиль и прочий хлам, Необходимый только там...
Я спел бы так, да ведь народ, Сам понимаешь, заорет,
Чего, мол, голый он залез,
Ведь божий храм тут, а не лес...» «Ты рассуждаешь, как мудрец,- Сказал Ренар,- ты молодец! Идем, тебе я, чем смогу,
И в этом деле помогу».
И вот Примо одет: на нем Вся вышитая серебром Надета риза кое-как,
Крест, черный бархатный кушак, И в довершение всего Ренар напялил на него Епитрахиль. «Ну, я готов,- Сказал Примо,- без дальних
слов
Я начинаю службу...» - «Стой! Не торопись так, бог с тобой.
А как же звон?» - «Звон?..»
«Да. Так вот, Ударить надо нам вперед В церковный колокол... Затем Ты сможешь по законам всем И к службе сразу приступить». «Ну, значит, так тому и быть... Люблю, когда в церквях
звонят!...»
Он ухватился за канат,
Который сверху спущен был От колокола; что есть сил Рванул его, и дивный звон Услышал над собою он.
Лис ликовал. «Сильней!
Сильней! - Кричал он.- Так! Теперь
скорей
Ступай петь мессу на алтарь! - А про себя подумал: - Шпарь, Мой друг! Пускай теперь народ Тебя послушает придет!
8 С самим Сатаной.
По крайней мере, черт возьми, Впервые будет пред людьми
Петь не обжора-лицемер,
Как их священник, например,
Не хитрый плут, а просто так, Довольно искренний дурак...»
Ренар однако как-нибудь Решил теперь улепетнуть.
Покуда волк, шатаясь, шел Петь на алтарь, Ренар нашел В стене свой лаз, в него пролез, Но прежде чем умчаться в лес, Дыру землею завалил.
Послушал, как Примо вопил, Воображая, что поет,
И про себя сказал: «Ну вот, Сейчас сюда придут, дурак,
Ты запоешь тогда не так!»
И он умчался в лес стрелой...
Звон колокола, волчий вой Попа, конечно, разбудил.
Босой, он тут же соскочил С постели и, крестя, живот, Стал, весь дрожа, сзывать народ. На зов сбежались клерк Гилан, Жена попа и капеллан. Вооружившись кто чем мог,
Они со всех пустились ног Туда, откуда волчий вой Гремел надтреснутой трубой.
Дрожа, косясь по сторонам, Они на цыпочках к дверям Церковным робко подошли... Прислушались... Но что могли Они со сна сообразить?
Кого решили поразить Они в стенах монастыря С душою в пятках?.. Видно, зря Они с бесстрашием таким Сразиться вздумали с самим...
С самим!" О, боже! Кто ж иной Посмел бы в церковь в час
ночной
Забраться, как не он... И поп На землю грохнулся, как сноп, Лишившись чувств... Да,
с Сатаной Страшней сразиться, чем
с женой... Тут попадья давай визжать Вот дура! Как ее сдержать,
Как замолчать заставить? Нет!
С ней наберешься больших бед... Ну, дай бог ноги! И стремглав Клерк с капелланом, крик подняв, К селу пустились, что есть сил. И каждый дико голосил: «Спасите!.. Дьявол!.. О!.. Скорей! О! Сатана убил кюре!..
И всех нас та же участь ждет!.. Спасите!.. Час наш настает!..» Село проснулось... Шум, галдеж...
Что? Іде? Да разве разберешь! Такая паника кругом!..
Один с заржавленным копьем Бежит куда-то; впопыхах Другой, превозмогая страх,
Шлем и кольчугу кое-как Напялил на себя. Собак С цепи спустили тут и там... Крик. Топот. Визг. Шум.
Вопли. Гам... Примчались к церкви все
гурьбой.
Поп ослабевшею рукой Перекрестил всех и сказал,
Что за грехи, мол, ниспослал В великой милости своей Бог испытанье на людей;
Что Сатана залез во храм,
Что Сатана поныне там,
Что все должны ццти на бой С врагом заклятым - Сатаной. Но он не долго говорил
И дверь, крестясь, приотворил. Вилланы бросились вперед.., ...Волк покосился на народ, Запнулся, рявкнул, и экстаз Сменился ужасом тотчас.
Он к лазу бросился стрелой,
Но лаз заделан был землей.
В безумном страхе начал он Метаться, но со всех сторон Он видел множество людей,
Вил, кольев, палок и жердей... Он с ревом врезался в толпу,
Но тут же был прижат к столбу И весь изранен. Прыгнув вбок, Он сшиб кого-то разом с ног, Кого-то злобно укусил,
Рванулся из последних сил И, оглушенный, чуть живой,
С окровавленной головой В окно раскрытое нырнул И так от смерти ускользнул.
Дорогой он ворчал под нос: «Фу, слава богу, хоть унес Свою я шкуру, черт возьми!
Ну, ничего! Сведу с людьми Свои я счеты как-нибудь!
Ведь к стаду их я знаю путь,
И с Эрмангарою, женой,
Мы не оставим ни одной Живой коровы и овцы В их стаде!.. Злобные глупцы!.. Да!.. Но каков предатель лис!
Ну, ладно! Только попадись Ты мне! Я к Ноблю не пойду, Попроще способ я нацау,
Чтоб проучить тебя; я сам Себя в обиду, брат, не дам!» Вдруг, видит он, сидит
в кустах Лис со слезами на глазах.
«О, наконец-то милый кум! - Вскричал Ренар.- Ты так угрюм,
О, что с тобой, скажи скорей...» «Пошел отсюда прочь, злодей! - Примо сквозь зубы процедил.- Ты мне, предатель, изменил!
Ты завалил землею лаз,
И я был вынужден сейчас Сразиться с множеством врагов. Я уцелел, но я готов Теперь свести с тобою счет!
Так знай же, злобный ты урод, Что если я не первым был,
Кому ты, изверг, досадил,
То буду я, проклятый лис, Последним! Да! Теперь держись! Я проучу тебя, бандит!»
«О, стой, Примо! Так ты избит? Ах, боже мой, не может быть!.. Кто б это мог предположить!..
Ты в заблуждении большом:
Ведь лаз заделан был... попом! Да, да, попом. Я умолял Оставить лаз. Но поп не внял, Да, да, не внял мольбе моей! Меня убить хотел, злодей!
И я был вынужден сбежать. Однако здесь я обождать Решил тебя. За жизнь твою, Тебе я слово в том даю,
Я не боялся. Я был рад,
Что совершили мы обряд,
Что ты был нынче посвящен В духовный сан: я знал, что он Не мог с попом вас не сроднить, Не мог вас не объединить Друг с другом, кум. И вдруг!..
О, нет!
Какой-то в этом есть секрет! Быть может, поп тебя впотьмах Не опознал, и дикий страх Его толкнул на этот шаг?
Нет, верь мне, он тебе не враг!»
Ренар умолк и так вздохнул, Так сокрушенно вдруг взглянул На волка, что Примо опять Не смог пред лисом устоять. «Быть может, ты, Ренар, и прав... Конечно, поп, не разобрав,
Что я был так же, как и он,
В попы сегодня посвящен, Созвал людей. Ну, ничего,
Я все же проучу его!»
«Да, проучи! Всегда ведь так: Коль ты тупица и дурак,
То на себя, брат, и пеняй!
Пусть помнит это... Ну, прощай!»
На этом мы прервем сейчас О хитром лисе наш рассказ.
Старофранцузский «Роман о Лисе» и проблемы средневекового животного эпоса
Vor Jahrhunderren hätte ein Dichter dieses gesungen?
Wie es das möglich? Der Stoff ist ja von gestern und heut.
F. Schiller. Xenien. 270. Reineke Fuchs
Нередко случается, что популярный сюжет находит наиболее полное и совершенное выражение совсем не там и не тогда, где и когда возник. Так было и с рассказами о каверзах и проделках отчаянного смельчака, нахала и пройдохи Ренара-Лиса, известными (с вариациями) едва ли не во всех литературах мира. В конце блужданий этого сюжета мы находим знаменитую поэму Гёте «Рейнеке-Лис», написанную в 1793 г. А до неё - многочисленнейшие обработки и переложения, принадлежащие перу как известных авторов, так и безымянных средневековых поэтов.
Первая обширная обработка сюжетов о Лисе, их первое сведение в некое целое произошли на французской почве, где в последние десятилетия XII в. стали возникать одна за другой небольшие поэмы, повествующие о том или ином эпизоде из жизни Лиса, затем, уже в начале следующего столетия, объединившиеся в достаточно связное повествование, к которому на всем протяжении XIII в. продолжали пристраиваться дополнительные «ветви».
Автором первой из этих поэм был некий Пьер де Сёп-Клу. Около 1175 г. он написал восьмисложным стихом с парной рифмой историю о приключениях Лиса и его антагонистов. Размер был не новый: им писалось большинство стихотворных повествовательных произведений эпохи - рыцарские романы, назидательные сочинения, описания животных («бестиарии»), басни и т.д. Этим размером писали и все продолжатели Пьера де Сен-Клу. Их поэмы, которые обычно называют «ветвями» (от франц. branches), не заставили себя ждать: за тридцать лет, до 1205 г., было написано около двадцати таких поэм. Ученые справедливо отмечают определенное единство «ветвей», созданных между 1175 и 1205 гг., хотя в изложении событий здесь нет ни строгой последовательности, ни логики. Единство это не сюжетное. Оно реализуется на уровне трактовки персонажей, которые обладают фиксированными характерами и постоянными функциями в повествовании. Отметим сразу же композиционную «открытость» этого причудливого целого: незавершенность основного конфликта «Романа» - вражды и соперничества лиса Ренара и волка Изенгрина, в который включаются и другие представители животного мира, от льва до улитки,- позволяла создавать все новые поэмы, посвященные очередным проделкам Лиса. И если «ветвь» XVII-я отчасти резюмирует и подводит итог предыдущим, повествуя о кончине основного протагониста, то и этот итог оказывается мнимым - в действительности Лис не погибает и вновь готов к новым каверзам и проказам. Поэтому не приходится удивляться, что и позднее создавались очередные «ветви» «Романа», причем они не только продолжали его, пристраиваясь к его концу, но и вплетались в его середину и даже становились в его начало: так, после 1205 г. возникли ХIII-я «ветвь», рассказывающая, как Лис покрасился в черный цвет, и «ветвь» XXIV-я, посвященная «героическому детству» Лиса и Изенгрина, которая стала своеобразным прологом ко всему корпусу «Романа». Видимо, законы циклизации, ее приемы и методы однотипны, идет ли речь о героическом эпосе, рыцарском романе или же о таком своеобразном произведении, каким является «Роман о Лисе».
Время сложения этого произведения, его циклической организации не было долгим: в середине XIII в. основной корпус «Романа» был завершен. Последующие продолжения и дополнения - это уже совершенно новые произведения, выступающие как намеренные парафразы и даже пародийные переосмысления памятника.
Как уже отмечалось, при всей пестроте составляющих «Роман о Лисе» «ветвей» в них есть определенное единство трактовки персонажей их характеров и повадок, в изображении соотнесенности животного мира с миром людей. И тем не менее разные «ветви» обладают собственной, лишь им присущей тональностью, они как бы ставят перед собой не вполне сходные задачи. В одних преобладает интерес к описанию проделок Лиса как представителя вообще животного мира, увиденного глазами внимательного и вдумчивого наблюдателя, в других те же самые проделки изображаются вне зоологического контекста - как манера поведения просто плута и обманщика, в третьих на первый план выдвигаются, как это принято в басенной традиции, дидактические задачи, в четвертых под прозрачными покровами царства зверей достоверно и нелицеприятно изображается феодальное общество рубежа XII и XIII вв. Все это определяет и характер описываемых в отдельных «ветвях» проделок Лиса, и их мотивировку, и присутствие или же, напротив, отсутствие в произведении людей, с которыми звери либо вступают в какие-то контакты, либо пародийно воспроизводят человеческие психологические типы и взаимоотношения.
«Король Лев с приличным его сану достоинством восседал в кресле, окруженный блестящей свитой своих знаменитых баронов.
Неужели, государь, негде искать правды на свете?! - воскликнул волк Изегрин, выступая на середину зала. - Ваши желания и даже ваши приказания - ничто для Ренара-Лиса, зачинщика всех зол и усобиц, этого воплощения хитрости и лукавства. Не из мести пришел я сюда искать гибели Ренара - я пришел просить у вас правосудия!
Не любил благородный Лев, чтобы его бароны ссорились и судились между собой.
Суд благородного Льва.
Если вы непременно того желаете, - сказал он, - то Ренара вызовут в суд и рассудят это дело с соблюдением всех законных формальностей. Я принимаю вашу жалобу.
Изегрин, грустно повеся хвост, отошел в сторону. Вдруг явилась во дворец целая процессия: петух Шантеклер, курица Пинт и еще три дамы, ее сестры, - Гуссет, Бланш и Нуарет. Все они сопровождали траурную колесницу с останками благородной курицы Копе. Не далее как накануне подстерег ее Ренар, оторвал ей крыло, перегрыз ногу и замучил досмерти. Король, устав от прений, собирался уже распустить собрание, когда явился этот кортеж. Пинт первая решилась заговорить:
Господа волки и собаки, благородные и милые звери, не отриньте жалобы невинных жертв! У меня было пять братьев - всех их съел Ренар! У меня было еще четыре сестры, во цвете лет и красоты, - все достались Ренару. Дошла наконец очередь и до тебя, крошка моя Копе! Была ли на свете курица жирнее и нежнее тебя, несчастная моя подруга? Что будет теперь с твоей неутешной сестрой? Да пожрет тебя огонь небесный, коварный Лис! Не ты ли столько раз пугал нас досмерти и портил нам платье, забравшись в курятник?! И вот теперь пришли мы все искать у вас защиты, благородные бароны, так как сами мы не в силах мстить Ренару!
В конце этой речи, часто прерываемой рыданиями, Пинт упала без чувств на ступеньки трона, а вслед за нею и все ее сестры. Волки и собаки поспешили к ним на помощь и стали брызгать на них водой, после чего, приведенные в чувство, они подбежали к королю и кинулись ему в ноги. Шантеклер стоял тут же, орошая слезами королевские колени.
Глубокая жалость наполнила душу короля. С тяжким вздохом поднял он голову и, откинув назад свою гриву, испустил такое рыканье, что все звери попятились от ужаса, а заяц - так того потом чуть не двое суток била лихорадка.
Госпожа Пинт! - воскликнул король, свирепо ударяя хвостом по бокам. - Во имя моего отца, обещаю вам вызвать Ренара. Тогда бы увидите собственными глазами и услышите собственными ушами, как наказываю я ночных воров, убийц и изменников!»
«Роман о Ренаре-Лисе», из которого мы взяли сцену во дворце благородного Льва, - одно из величайших произведений французского народного творчества.
Подобно русским народным сказкам и песням, созданным встарину, роман о Ренаре отражал действительную жизнь далекой эпохи. Возник он во Франции в XII–XIII веках. Мы видим здесь целую галлерею животных. Их характеры, их взаимоотношения складываются в картину животного мира, организованного наподобие человеческого общества, хорошо знакомого авторам и рассказчикам романа. Все эти звери и зверушки, начиная с могучего короля - благородного Льва - и его баронов: тяжеловесного волка Изегрина, коварного хищника Ренара-Лиса, чванного осла Бернара, пронырливого кота Тибера, вплоть до улитки Запоздайки, сверчка Фробера и прочей мелкоты, - типичные фигуры феодального порядка. Сцены королевского суда, поединок между Ренаром и Изегрином, церковная служба над телом притворившегося мертвым Лиса, проповедь архиепископа, осла Бернара, и папского посла, верблюда Мюзара, пронизаны острой веселой насмешкой над господствовавшими в те времена феодальным дворянством и духовенством. Роман о Ренаре-Лисе - остроумная и меткая сатира, которой народные массы мстили своим угнетателям.
Французская средневековая сатирическая эпопея "Роман о Лисе" (XII-XIV века). Роман о Лисе - относится к сатирическому «животному» эпосу средневековья. Рассказы о проделках дерзкого наглеца Лиса издавна бытуют едва ли не во всех литературах мира, многочисленные версии и переложения этого сюжета венчает поэма Гёте «Рейнеке Лис».
Король зверей лев Нобль устраивает прием по случаю праздника Вознесения. Приглашены все звери. Лишь пройдоха Лис дерзнул не явиться на королевский пир. Волк Изенгрин подает льву жалобу на Лиса, своего давнего врага: мошенник изнасиловал жену волка Грызенту. Нобль устраивает судебное разбирательство. Он решает дать Лису шанс исправиться и вместо жестокого наказания приказывает Изенгрину заключить с Лисом мирный договор.
В этот момент звери видят похоронную процессию: петух и куры несут на носилках растерзанную Лисом курицу. Они падают в ноги Ноблю, умоляя его покарать злодея. Разгневанный лев приказывает медведю Бирюку найти Лиса и доставить во дворец. Но хитрому пройдохе удается и его обвести вокруг пальца: он заманивает любителя меда к пчелиному улью, и неуклюжий Бирюк застревает в дупле дуба. Лесник, увидев медведя, созывает людей. Еле живой, забитый палками, бедняга возвращается к Ноблю. Лев разгневан. Он поручает коту Тиберу доставить злодея. Не посмев ослушаться приказа владыки, тот отправляется к Лису. Он решает хитростью и льстивыми речами завлечь преступника во дворец. Но и на этот раз ловкий проныра надувает королевского посланника. Он предлагает ему отправиться вместе на охоту - в амбар к священнику, где много мышей, и в курятник. Кот попадает в западню.
Разъяренный лев решает пойти войной на преступника. Звери отправляются в поход. Подойдя к крепости, где скрылся Лис, они понимают, что не так-то просто преодолеть каменные стены. Но, охваченные жаждой мести, звери все же разбивают лагерь вокруг замка. Целыми днями штурмуют они крепость, но все их усилия тщетны.
Звери, потеряв всякую надежду взять крепость, ложатся спать. Лис же тем временем, потихоньку выбравшись из замка, решает отомстить врагам. Он привязывает хвосты и лапы спящих к стволам деревьев и ложится под бок к королеве. Проснувшись, испуганная львица поднимает крик. Звери, увидев Лиса, пытаются подняться, но не могут сдвинуться с места. Слизняк Медлив, решив всех освободить, сгоряча рубит им хвосты и лапы. Лис уже готов удрать, но в последний момент Медливу удается схватить прохвоста. Наконец-то Лис пленен.
Нобль выносит жестокий, но справедливый приговор - казнить лгуна и злодея. Жена и сыновья Лиса, узнав, что ему грозит неминуемая гибель, умоляют владыку помиловать преступника, предлагая взамен богатый выкуп. В конце концов лев соглашается простить Лиса, но при условии, что тот оставит свои дерзкие проделки. Обрадованный Лис скрывается, как только с его шеи снимают веревку. Но выясняется, что в толчее и неразберихе Лис совершил еще одно преступление - раздавил мышь. А его уже и след простыл. Нобль приказывает каждому, кто увидит преступника, не дожидаясь судебного разбирательства, расправиться с ним на месте.
Тяжелые времена наступили для Лиса, Он вынужден скитаться, скрываясь от всех. Не так-то легко стало добывать себе пропитание. Но хитрость и смекалка по-прежнему выручают его. То ему удается льстивыми речами выманить у ворона кусок сыра, то он надувает рыбаков, возвращавшихся домой с богатым уловом. На этот раз Лис притворяется мертвым, и простаки кладут его в повозку. Тем временем проныра досыта набивает себе брюхо, да еще и прихватывает часть добычи с собой. То-то радовались его домочадцы! Тем временем Изенгрин, рыщущий в поисках съестного, подходит к дому Лиса. Учуяв запах жареной рыбы, он, забыв о смертной вражде с Лисом и все его преступления, просит накормить его. Но хитрец говорит волку, что ужин предназначается монахам, а они принимают в свою общину каждого, кто захочет. Изголодавшийся Изенгрин изъявляет желание вступить в Тиронский орден. Лис уверяет волка, что для этого необходимо выстричь тонзуру. Он велит ему просунуть голову в дверную щель и поливает ее кипятком. Когда же волк, измученный этими пытками, напоминает ему о том, что тот обещал его накормить, Лис предлагает Изенгрину самому наловить себе рыбы. Он отводит его на замерзший пруд, привязывает к его хвосту ведро и велит ему опустить его в прорубь. Когда лед замерзает и волк уже не в силах сдвинуться с места, к пруду собираются люди. Увидев волка, они с палками набрасываются на него. Оставшись без хвоста, Изенгрин едва уносит ноги.
Король зверей Нобль внезапно заболевает тяжелой болезнью. Со всего света стекаются к нему прославленные врачеватели, но ни один из них не может помочь льву. Барсук Гринбер, который приходится кузеном Лису, убеждает его, что единственный способ заслужить прощение и добиться благоволения короля - исцелить его. Собрав в чудесном саду целебные травы и обобрав спящего пилигрима, он предстает перед Ноблем. Король разгневан тем, что наглый Лис посмел явиться ему на глаза; но тот объясняет Ноблю цель своего визита. Он говорит, что для исцеления больного потребуется шкура волка, рога оленя и шерсть кота. Король приказывает слугам исполнить его просьбу. Лис ликует: Изенгрин, олень и кот Тибер - его давние враги и обидчики - теперь опозорены навсегда. С помощью снадобий, приготовленных Лисом, король выздоравливает. Хитрец наконец завоевывает любовь короля.
Лев отправляется на войну с язычниками. Он поручает Лису охранять дворец и назначает его своим наместником. Воспользовавшись отсутствием Нобля, он соблазняет его жену и живет, ни в чем себе не отказывая. Вскоре у него созревает коварный план: он подговаривает гонца объявить зверям, что лев погиб на поле брани. Гонец зачитывает зверям завещание короля, состряпанное мошенником Лисом: после смерти льва трон должен перейти к Лису, а вдова Нобля станет супругой новоиспеченного короля. Скорбь по погибшему государю сменяется радостью: никто не хочет ссориться с новым королем.
Вскоре лев с победой возвращается домой. Он штурмует замок и берет предателя в плен. Петух Шантеклер набрасывается на самозванца, но тот притворяется мертвым, и его сбрасывают в канаву. На мертвечину слетаются вороны, но им не удается полакомиться: Лис отрывает одной из них лапу и убегает. Вороны жалуются королю, и тот посылает к Лису барсука Гринбера. Желая выручить кузена, Гринбер возвращается и рассказывает Ноблю, что на этот раз Лис на самом деле скончался, хотя тот цел и невредим. Звери ликуют, один только лев разочарован и опечален неожиданной кончиной врага.
Жалобы зверей
Перро на то талант и ум,
Чтоб был и Лис, и Лисов кум
Волк Изенгрин воспет, направил,
Но лучших сцен в стихи не вставил:
К примеру, как и чьи права
В палатах Властелина-льва
Рассматривал суровый суд,
Решая, сколь преступен блуд,
Свершенный Лисом над истицей,
Грызентой-дамою, волчицей.
Из первых строк узнаем мы,
Что всякий след исчез зимы,
Куст роз расцвел после морозов,
Стал куст боярышника розов
И Вознесенье подошло,
Когда великое число
Зверей сир лев созвал к хоромам,
Чтоб пышным удивить приемом,
И для отказа ни один
Из них не смел искать причин.
Все едут, сроки упреждая,-
Все, кроме Лиса-негодяя:
Вора, мошенника, лгуна
Столь пред зверьми тяжка вина,
Что на преступника улики
Исчесть они спешат владыке,
И Изенгрин, не друг отнюдь
Плуту, выкладывает суть:
«Я, сир, на Лиса с челобитной!
Любодеянье с беззащитной
Моей Грызентой блудодей
В Малпертуи, в норе своей,
Свершил: супругу в угол втиснул,
Снасильничал, а после спрыснул,
Пописав, влагою волчат;
Его услады мне горчат.
Притом на днях внушал паскуда,
Что дело не дошло до блуда.
Но при внесении святых
Мощей - смешался и утих,
И, не заставив ждать с отбытьем,
Воспользовался вновь укрытьем.
Как тут не впасть в тоску и гнев!»
Король промолвил, погрустнев:
«Ах, Изенгрин, -не надо шума.
Чего добьетесь вы, угрюмо
Припоминая свой позор?
Король иль граф, чей пышен двор,
Подвержены таким же бедам.
Ваш стыд сегодняшний нам ведом,
По сути же, ничтожен вред,
Скорбеть и гневаться не след.
Настолько случай незаметен,
Что повода не даст для сплетен».
- «Сир,- слово взял Бирюк-медведь,-
Не скажешь лучше! Что скорбеть!
В плен не был Изенгрин захвачен,
Не умер, просто одурачен.
Зря о возмездье он просил.
У Изенгрина хватит сил -
В том случае, коль Лис-проныра
Возобновить не склонен мира,
Который клятвой был храним
Но вы - властитель всей страны?
Вассалам начинать войны
Не дав, явите власть свою им!
С кем. вы воюете, воюем
Мы все, мы с вами, господин.
Ждет кары Лису Изенгрин -
Что ж, был бы приговор судебный
Здесь мерой истинно потребной.
Что должен, пусть вернет сосед,
Вам пеню уплатив за вред.
В Малпертуи за Лисом шлите
Меня. В его сюда визите
Я вижу благо: чем в норе,
Ему быть лучше при дворе». -
«Сеньор Бирюк,- быком Буйяном
Он прерван,- разум ваш с изъяном,
Коль дал совет владыке он
Брать с Лиса пеню за урон,
И срам, и за блудодеянье
С кумою, что преступно крайне.
Кто учинил такую мерзость
И выказал такую дерзость,
Тем помощи не подают.
Зачем же Изенгрину суд,
Когда настолько дело явно,
И гнусно, и противоправно?
Нет, дудки! Окажись жена
Моя в руках потаскуна,
Кем вся изгажена страна,
И будь она осрамлена,
То хоть Малпертуи как крепость
И неприступен, я б свирепость
Такую проявил, дерясь,
Что стены все обрушил в грязь.
А вы оправились, Грызента,
С того несчастного момента,
Как Лис-наглец, исчадье зла,
Вас поднял на луку седла?»
- «Буйян,- раздался глас барсучий,-
Унизить зло нам выпал случай,
Чтобы еще не возросло.
Поскольку возвышаем зло
И расширяем мы и множим,
Когда окоротить не можем.
Зря о насилье речь тут шла:
Не хвора дама, дверь цела,
А при согласье полюбовном
Нет места пеням суесловным.
Давно мила ему кума,
И бить челом не шла сама;
Но Изенгрин здесь, головой
Клянусь, ущерб увидел свой.
Не заниматься же баронам
И королю его уроном!
Вассалу нанесенный вред,
Когда он Лисом был задет,
Орешка, право же, не стоит,
И он легко ущерб покроет,
Когда прибудет Лис сюда
Ждать совершения суда.
Меж тем у нас есть аргументы
Для порицания Грызенты…
Как тонок выверт, как уклюж:
Сегодня на позор ваш муж
Представлен всем зверям-вассалам!
Он вправе шпиговать вас салом:
Им званы милой вы сестрой,
Но в вас недолжный был настрой.
Он верил вам, забыв опаску».
Грызенту стыд вгоняет в краску,
На нем повыщипала б мех,
Но говорит, вздохнув, для всех:
«Зря, сир Гринбер, меня настырно
Корили вы. Чтоб жили мирно,
Хотелось мне, мой господин
И Лис. То был не мой почин
И стиль не мой: в скандал не влезу,
Пусть кто к воде бы иль к железу
Прибег, нагрев их на огне.
Лишь оправданьем служит мне,
Больной, усталой и тщедушной,
Мой прав доверчиво-послушный.
Святыми, коих церковь славит,
Клянусь: пусть бог меня оставит,
Коль Лис хоть раз посмел обнять
Меня не как родную мать.
Я вовсе к Лису не мирволю,
Его не облегчаю долю,
Интересуясь тем, что с ним,
Кем он хвалим и кем хулим,-
Как вы - репейником ослиным.
Удручена я Изенгрином:
Винит ревнивец всех подряд
За то, что якобы рогат.
Десятой - брака годовщина
(По возрасту Пинкара-сына
Сужу) на Пасху уж была,
В апреле, первого числа
Гостей сошлось на свадьбу много;
Дупло, и норка, и берлога -
Все было занято зверями,
Сидели чуть не в каждой яме,
И, сколько видел глаз окрест,
Пустых не попадалось мест,
Ему женой я стала верной,
Не прибегала к плутне скверной,
И скотская претит мне гнусь.
Однако - к теме все ж вернусь.
Поверьте все, кто хочет верить,-
Я не умею лицемерить.
Клянусь святой Марией, слух
Преподл, что я из потаскух:
Свершать грехи или промашки
Мне так же трудно, как монашке».
Грызента, кончив этак речь,
Смогла иных к себе привлечь.
Осел Бернар стал сердцем весел,
Когда все за и против взвесил,
«Ах, баронесса, поучиться
У вас могла б моя ослица!
Волкам и псам и всем скотам
Иметь бы жен, подобных вам!
Господь меня обыди карой
И нежного вкусить мне даруй
На пастбище моем репья:
Ведь если верно понял я,
Тем, любит ли вас Лис и манит
Куда, ваш разум не был занят.
Но мир, клонящийся ко злу,
Смрад источает и хулу:
Судя о том, чего не видит,
Он, где бы похвалить, обидит.
Лис, повредившийся рассудком, -
Мы вправе счесть тебя ублюдком,
Тем, кто в недобрый час зачат,
Коль будешь в мир вносить разлад?
Любого весть об этой случке
С Грызентой-довела б до ручки:
В ней жил невинный интерес,
Ведь до того он к ней но лез,
Высокородный славный сир,
Велите заключить им мир
И тем явите Лису милость.
Мне ж поручите, ваша милость,
Как Изенгрин ни виноват
Его, в обиду не давать:
Пускай такою пеня будет,
К какой ваш двор его присудит.
Но если дерзко он готов
Промешкать и презреть ваш зов,
И двор впустую время тратит,
Вина на нем и пусть он платит».
Собранье молвит: «Будь в обиде
На вас, о сир, святой Эгидий,
Коль вызван Лис сюда сегодня
Иль завтра (как вам то угодней)
Не будет: если ж не придет,
То послезавтрашний привод
Злодея будет пусть насильным,
А угощенье столь обильным,
Чтоб долго помнил он прием».
Рек Властелин: «Вина на том,
Кто хочет суд вершить со злостью:
Не подавитесь этой костью,
Спесь, возвышающая вас
Над ним, ужалит вас же в глаз.
Я униженье Лиса вижу
И оттого не ненавижу.
Исправиться он захоти,
Вновь будет у меня в чести.
Жену простите, коль всего
Тут, Изенгрин, лишь озорство,
И разведитесь, коль соитье.
Я бы простил».- «Сир, погодите,
Тот глуп, кто верит, что жена
Моя искусна и умна,
Коль так, шутница, озорует.
Кто враг мне - ныне торжествует.
Из каждой дырки вслед кричат:
„Вот, и ревнив он, и рогат!»
Но если я по приговору
Подвергнут должен быть позору,
Отмщен позор пусть будет мной:
Пойду на Лиса я войной
Еще до сбора винограда,
И не спасет его ограда,
Запор, и лаз, и крепкий форт».
Король воскликнул: «Что за черт!
Сир Изенгрин, как вас, задиру,
Склонить нам повернее к миру?
Хотите выиграть войну,
Сразить его, держать в плену?
Святой мне Леонард свидетель -
Лис наметает столько петель,
Что вы позор скорей, чем он,
Потерпите, как и урон.
К тому ж на мир дана присяга
Зверями - всей стране на благо.
Готовый ею пренебречь
Ждет на себя беду навлечь».
Столь Изенгрин миролюбивым
Владычным огорчен призывом,
Что как тут быть и кончить чем,
Не понимает он совсем:
Меж двух скамей на землю сел,
Хвост свесив между ног.
Но дел Весь ход вдруг повернул к удаче -
Господь вмешался, не иначе:
Вот-вот король, как ни сердит
Истец, указ свой утвердит,
И будет заключен чин-чином
Меж Лисом мир и Изенгрином,
Но Шантеклер с Пестрой двором
Вдруг узрен; едут впятером
На Лиса жалиться: владыка,
Вот греческий огонь, туши-ка!
Петух, то бишь сир Шантеклер,
Пестра, чьи яйца всем пример,
Розет, Чернава и Беляна
Спешат, теснясь вокруг рыдвана,
Который пологом укрыт,
Под коим курица лежит,
Недвижная, поверх подстилки,
На похоронные носилки
Наброшенной. А это Лис
Не то чтобы ее загрыз,
А взял на зуб да вырвал ляжку,
Да крылышка лишил бедняжку.
Судом владыка вот как сыт,
Уж больно жалобщиков вид
Докучлив: курицы трепещут,
Ладони Шантеклера плещут;
Но вот Пестра и с нею вся
«О псы и волки и все звери,
Боль разделить моей потери
Молю я, ради бога, вас!
Мне тошен каждый лишний час
Прожитый, смерть же не страшит:
Пусть жизни Лис меня лишит!
Пять братьев мне отец оставил -
О, боль утраты! Всех отправил
В утробу Лис, бесстыжий вор!
Мать подарила пять сестер:
Девицы, чистые натуры,
Прелестнейшие, словом, куры.
Гребенем-с-Ясеня они
Покрыты были в оны дни:
Что яйца" понесут, он чаял,
Но зря - одну лишь не замаял
Немедля Лис, а большинство
Вмиг скрылось в пасти у него.
И вот, лежит во гробе тело,
Что было нежно и дебело.
Сестра, зачем свою сестру
Вы бросили одну в миру,
Где ей не встретиться уж с вами?
О Лис, будь ввергнут в злое пламя!
Как много раз душил ты нас,
Подстерегал, калечил, тряс,
И в клочья наши рвал наряды,
И гнал до самой до ограды.
Вчера под дверь мне поутру
Лис бросил мертвую сестру
И ускакал в долину.
Кони Гребёня были все в разгоне,
А как догонишь, если пеш!
Я с жалобой пришла, но где ж
Тут справедливость! Он недаром
Вас не боится, если карам
И гневу два листка цена»,
Едва договорив, она,
А с ней и вся родня, в припадке
Упала посреди площадки.
Чтоб оживить четверку дам,
Встать со скамей волкам и псам,
И всем зверям пришлось на время
И им водой обрызгать темя.
Очнувшись, к королю тотчас
(Как повествует наш рассказ),
Шаги направив, горемыки
Спешат упасть у ног владыки,
И Шантеклер, простершись в прах,
Омыл стопы его в слезах.
Пленен владыка Шантеклером:
Хоть юн, но рыцарь по манерам,
Тот испустив тяжелый вздох,
Что вызывал переполох
Всегда, он голову подъемлет.
Кто вздоху льва иль реву внемлет
Будь то медведь или кабан -
Трепещет, страхом обуян.
А заяц Трус по двое суток
В горячке, так он к звукам чуток.
Трясет и всех придворных сплошь,
И самых смельчаков бьет дрожь.
Но вот и хвост уж поднят грозно:
Решив, что дело столь серьезно,
Что тронет каждую семью,
Владыка начал речь свою:
«Пестра, даю вам, дама, слово,
Свидетель мне душа отцова,
Что так бы днесь без добрых дел
И жил, когда б не захотел
Вред, нанесенный вам, исправить,
Велю я Лиса к нам доставить,
Чтоб ваши видели глаза
И уши вняли, сколь гроза
Возмездья нашего ужасна.
Судить я стану беспристрастно
Дела разбоя и убийств».
Немедля после сих витийств
Поднявшись, Изенгрин взял слово:
«Решенье ваше образцово.
Сир, я хвалы не подберу
Тому, что вы и за Пестру
Отметите, и за даму Крапу,
Которой Лис оттяпал лапу.
Я это говорю не в злобе,
Но из сочувствия к особе
Усопшей я бы сделал так,
Чтоб был наказан Лис, мой враг»,
Вновь император рек: «Друзья,
Премного сердцем скорбен я.
Не первые пришли посланцы
Ко мне: и вы, и чужестранцы
Здесь жалуетесь то на блуд
И униженье, то на студ,
Которому подвергнут я им,
Бирюк, вот вам епитрахиль,
Чтоб дать душе проститься с телом.
Буйян, а вашим будет делом,
Спустившись меж холмами в падь,
Могилу начинать копать».
- «О, сир, будь так, как вы решили»,-
Сказал Бирюк. В епитрахили
Он делает собранью знак,
По коему король и всяк
Из присных, кто в каком был виде,
Враз приступают к панихиде.
Сеньор Медлив-слизняк весьма
Исправно три прочел псалма,
Рванель стихиры спел под пенье
Брехмерово, то бишь оленье.
Чин панихидный был отпет,
Когда приблизился рассвет:
Труп, к погребению готовый,
Несут, в сосуд вложив свинцовый,
Всех изумлявший, столь красив
Он был. Под деревом зарыв
И мрамор возложив на яму
(Написано, как звали даму,
На нем, и сколько было лет),
Все шлют прощальный ей привет,
И эпитафию ваяло
Немедля чье-то начертало:
«Лежит под древом на горе
Та Крапа, что сестра Пестре:
Лис, отягчась грехом сугубым,
Ее убил, поддевши зубом».
Над нею слезы так лила Пестра и
Лиса так кляла,
Так Шантеклер, стоявший еле,
Был слаб, что очень их жалели.
Но понемногу плач утих,
И отступила скорбь от них:
«О император! - молвит свита.-
Мы наказать должны бандита
За то, что шкодил, куроцап,
И множество отгрыз нам лап».
Владыка отвечал: «Еще бы!
Бирюк, бояться сей особы
Вам нет причин, любезный брат.
Даю три дня, чтоб с ним назад
Прийти: не будет суд отсрочен».
Бирюк в ответ: «Я буду точен».
Спустившись с косогора в дол,
На рысь он тотчас перешел
И, знай, трусит, не отдыхая.
Когда он отбыл, вот какая
Нечаянность произошла,
Ухудшив Лисовы дела.
Мессира Труса лихорадке
(Которой, помните, припадки
Два длились дня) пришел конец
Внезапно - милостив творец! -
У дамы Крапы на могиле:
Припав, когда ее зарыли,
К гробнице, здравым встал от сна.
Что мученица впрямь она,
Дошли до Изенгрина слухи:
Стал жаловаться, тотчас в ухе
Болезнь какую-то пашед.
Лечь у могилы дал совет
Рванель, и, вдохновленный словом
Его, он лег - и встал здоровым.
Но вера их была не та,
Что несомненна и чиста,
И хоть Рванель свидетель, все ж
Двор рассудил, что это ложь.
При этом счел иной придворный
И доброй новость, и невздорной.
Но счел дурной ее Гринбер,
В защиту Лиса массу мер
Принявший в тяжбе их с Тибером.
Бирюк-Медведь
А Лис, к каким прибегли мерам
Теперь, не зная, обречен:
Бирюк уже под сенью крон,
Малпертуи укрывших, рысью
Трусит по тропке в крепость лисью.
Но вход медвежьей туши уже:
Так что остался он снаружи,
Уставившись на барбакан.
А Лис, чье ремесло - обман,
Пойдя в момент его прибытья
Вздремнуть, забрался в глубь укрытья,
В норе была припасена
Им курица, весьма тучна,
Поскольку завтрак был не тяжек,
Всего из двух цыплячьих ляжек,
Проводит в неге он досуг.
У стен меж тем стоит Бирюк.
«Откликнитесь! - несутся крики.-
Лис, я Бирюк, посол владыки!
Идемте в поле: передам
Приказ вам королевский там»,
Лис сразу опознал медведя
По очертаньям и, в беседе
Поддеть, как следует, его
Задумав, начал таково:
«Бирюк, вы ль это, друг любезный?
Затеей было бесполезной
Вас заставлять сюда идти.
Я сам ведь шел уже почти:
Мне лишь изысканной, французской
Полакомиться бы закуской.
Но коль двором устроен пир,
Вельможа просьбой: „Руки, сир,
Омойте!" - там бывает встречен.
Привечен тот, кто обеспечен.
Быка под соусом внесут
Сперва, и вдоволь прочих блюд:
На всех сеньоров хватит пищи.
Напротив, тех к столу, кто нищи,
Чья жизнь-ни к черту, кус дерьма,
Не приглашают, ни в дома.
Хоть прижимают ближе к лону
Еду и держат оборону,
Псы успевают хлеб стянуть.
Питье раз в день, и то чуть-чуть.
Не получить им ниоткуда
Второй раз ни питья, ни блюда.
Костей, сухих, как уголь, где б
У слуг поклянчить, смотрят.
Хлеб Зажат у каждого в ладони.
У сенешалей быть в загоне
Привыкли и у поваров.
Иной сеньор дает им кров,
Чтоб в низких помогли затеях,-
Сгори они и вихрь развей их!
Хлеб для него крадут, есть слух,
И мясо, чтоб кормил он шлюх.
Дабы избечь судьбы плачевной,
Я съел за трапезой полдневной
Немного сальца и горох,
Притом что завтрак был неплох:
Мед, купленный за семь денье,
Из свежих сот, был вкусен мне».
- «Христе,- тот молвит,- сыне божий!
Святый Эгидие, его же
Чтим тело! Есть ли этот мед
Еще? Не может мой живот
Ни в чем такой, как в меде, сыти
Найти и смака. Сир, ведите
Меня, и помогай мне бог!»
Не фыркнуть Лис в ответ не мог -
Уж слишком тот легко обманут,-
И пояс, коим дурень стянут,
Он незаметно окропил,
Сказав: «Когда б уверен был,
Что в вас союзника, коль туго
Придется мне, найду и друга,
Клянусь Ровелем-сыном, мед
Я б выжал вам из свежих сот
И, чтоб набит был до отказу
Живот, вас проводил бы сразу
В лес Ланфруа-лесовика.
Но надо ль? Думаю, пока
Не стоит. Окажу как другу
Я, потрудившись, вам услугу,
А вы мне сделаете зло».
- «Сир Лис, что с вами? Иль пришло
К разрыву наше вдруг знакомство?»
- «Да».- «В чем причина?»
-«Вероломство, Желанье нанести удар
Предательский».- «Во власти чар
Вы, Лис, коль на меня сердиты»,
- «Ну ладно, мы отныне квиты
На вас я злобу не сорву».
- «Почтенье к Властелину-льву
Питая, я дурным порывам
Столь чужд, что, будь вы справедливым,
Сочли б немыслимей всего
Во мне обман и плутовство».
- «Довольно, верю вам вполне,
Лишь будьте впредь добры ко мне».
И в путь пустились в одночасье
Лис с Бирюком уже в согласье,
Легка дорога, цель близка:
В лес Ланфруа-лесовика
Скакали, отпустив поводья,
И спешились, прибыв. Угодья
Все Ланфруа меж тем на скуп
Решил отдать и, первый дуб
Начав валить, над комлем дуба
Под клинья сделал два надруба.
«Бирюк,- промолвил Лис,- родной,
Вот и обещанное мной.
Там улей, загляни в колоду.
Час трапезы, вкусим же меду.
Сейчас полакомишься всласть».
Медведь в дупло сначала пасть
Сует, потом за лапой лапу.
Толкает снизу Лис растяпу,
Чтоб побыстрее лез, и вбок
Кричит: «Раскрой пошире глотку!
Ждал посластить медком бородку,
Сын потаскухи,-рот открой!»
Ну, плут! ну, розыгрыш презлой!
И сколь наказан тот судьбиной,
Кто капли меда ни единой
Не выпьет, не оближет сот!
Бирюк сидит, разинув рот,
А Лис, чтоб завершить бесчипье,
С трудом, но вышибает клинья.
Когда же выбил, то не мог
Бирюк извлечь башку и бок,
Застряли в сердцевине дуба:
Сиди, хоть любо, хоть нелюбо,
Коль западнею защемлен.
А Лис, не каясь (ибо он
Не думает об исправленье),
Стал в безопасном отдаленье.
«Бирюк,- он молвит,- эку прыть
Вы проявили, чтоб схитрить,
Дабы не пробовал я меду.
Но знаю, как мне быть, коль шкоду
Вам повторить на ум взбредет.
Подлец вы, если этот мед
Не выкупите щедрой платой.
Уж то-то были б провожатый
Вы мне, уж то-то мне была б
От вас защита, будь я слаб,-
Оставили бы груш мне вялых»,
На этом разговор прервал их
Сам Ланфруа, сир лесовик,
И в чащу Лис умчался вмиг.
А тот глядит: медведь распялен
На дубе, им который свален
Быть должен,- и в село бегом.
«Ату! - кричит.-
Медведь! Возьмем
Руками голыми его мы!»
Селяне в рощу, им ведомы,
Пустились. На медведя шел
Кто взяв топор, кто цеп, кто кол,
Кто жердь в шипах. Спиной их взмахи
Предощущая, ждет он в страхе,
Трясется, слыша грозный шум.
Но тут приходит мысль на ум,
Что лучше уж лишиться пасти,
Чем быть у Ланфруа во власти,
Чей поднят выше всех топор.
Тянул и дергал, лез и пер
(Мех содран, рвутся сухожилья)
Так яро он, что от усилья
Вся шкура в клочья, перелом
В затылке, кровь бежит ручьем,
На лапах и башке нет кожи,-
Страшней никто не видел рожи.
Весь окровавлен; морду снес
Вчистую; череп без волос
Настолько, что на сумку годен.
Но сын медведицын свободен
В конце концов: ведет тропа
В глубь леса. Вслед вопит толпа
Селян: Бормот, сын сира Жилы;
Храбьер из рода Копитвилы;
И сам Гребень, и сын Каплун;
Хулейн де Кречет, тот, что юн;
Одран из черни де л"Угла,
Что удушил жену со зла;
За ним Тягун, печник села,
Супругой чьей Карга была;
Умор из рода Сбитыкосы
С Тру едином, отпрыском Раскосы;
И сын Обжоры де ля Пляс,
Что топором все время тряс;
И сир Губер де Грузноват,
И с ним Косарь де Голопят.
Медведь же мечется, как спьяна.
Отец Мартин из Орлеана,
Священник приходской, в лесочек
Привезший слить навоз из бочек,
Успел ударить лишь разочек
Его, но точно между почек,
Едва на месте не убив:
Он оглушен и еле жив.
В столярном и фонарном деле
Толк знавший - притаился в щели
Меж двух дубов и бычий рог
Ему всадил по комель в бок.
Дубьем селян избит-изломан
Так сильно, что с большим трудом он
Удрал и с множеством потерь.
Ну, встреться Лис ему теперь,
Уж он в капкан его загонит.
Но, слыша, как он скорбно стонет,
Направил Лис стопы свои
Вновь к крепости Малпертуи,
Чьим стенам не страшны подкопы,
Ни штурм. Вдруг с Бирюком их тропы
Сошлись. Две шутки Лис припас,
Кричит: «Гляжу, дела у вас
Шли с медом Ланфруа не гладко -
Без друга лакомство не сладко?
На вид же вы - как еретик.
Ну, ждите бед: последний миг
Едва ли будет ваш ободрен
Священником. Каков же орден,
Что капюшон на вас столь ал?»
В ответ ни слова не сказал
Медведь, сломили так беднягу
Несчастья, но прибавил шагу:
Не получить бы новых ран
От Ланфруа и всех селян.
Коня пришпорив для разгона,
Он в час полуденного звона
Туда влетел во весь опор,
Где лев держал свой пышный двор,
На паперть грохнулся бессильно:
Кровь по лицу бежит обильно,
К тому же и безухий он,
Чем двор немало удивлен.
«Кто это сделал? - рек владыка.-
Бирюк, кто вас постриг так дико,
Что чуть не снята голова?»
Медведь лишь бормотать едва
Способен, от потери крови.
«Король,- он молвил в кратком слове,-
То, что угодно видеть вам,-
Все Лис!» - и пал к его ногам.
Кот Тибер
Кто б видел, как с громовым рыком
Лев шкуру в гневе рвал великом
И клялся смертью и душой:
«Вред нанесен тебе большой.
Прочь милосердье! Пусть о мести
Моей узнают в каждом месте!
Душой клянусь и кровью ран,
Всей Франции мной будет дан
Урок! Эй, кот Тибер! Вы к плуту
Отправитесь сию минуту.
Прийти велите рыжей твари:
Подвергну справедливой каре
Его в присутствии двора.
Пусть не несет ни серебра,
Ни злата: нет такой уловки,
Спасла чтоб шею от веревки».
Кот отказаться не дерзнул:
Когда б и мог, не увильнул -
В конечном счете не его ли
То долг? Идет по доброй воле
Священник, нечего тянуть!
Меж ручейками вьется путь
Лужком. Вот влево повернула
Тропа. Тибер пришпорил мула
И вскоре встал у врат с мольбой,
Чтоб бог и Леонард святой,
Защитник ввергнутых в оковы,
По зову были бы готовы
От Лисовых избавить рук
Его, ибо какой ни друг,
Подлей и злей не знал он зверя,
Да и живет, в творца не веря.
Уже у двери вкривь и вкось
Пошли дела: все началось
С того, что, остановлен трелыо
Дрозда-попутчика меж елью
И ясенем, он поднял крик:
«Правей, правей!» Тот влево - прыг.
Задумался, что значит это,
Тибер: недобрая примета
Его смущает и страшит.
Он знает, что его ждет стыд
И скорбь и тяжкая истома.
Топчась из страха возле дома,
Чтоб гнева Лиса не навлечь,
Он издали заводит речь
(Без шансов ход предвидеть встречный):
«Лис,- говорит он,- друг сердечный,
Ответствуйте: вы у себя?»
И Лис ответствует, шипя
Сквозь зубы, чтобы он не слышал:
«Себе на горе в путь ты вышел
И в том, где я пасусь, краю
Явился на беду свою!
Есть для тебя головоломка
У нас». И восклицает громко:
«Тибер, благословен еси!
Из Рима вас ведут стези
Иль от Иакова святого -
Неважно: к встрече все готово,
Вас ждут, как Троицына дня».
Гроша не стоит болтовня,
Но как, пройдоха, мягко стелет.
Тибер в ответ свое, знай, мелет:
«Лис, вам владычный гнев грозит.
Я пас: не значит мой визит,
Что я вас ненавижу люто,-
За вас владыка взялся круто.
Двор против вас: принятья мер
Все ждут. Лишь ваш кузен Гринбер,
Пожалуй, гнев их не разделит»,
Лис же на это вот что мелет:
«Тибер, что нам до их угроз!
Пусть точат зубы: yа допрос
Явлюсь. Живу я как умею. Р
азоблачив при всех затею
Врагов моих, сражу задир».
- «Как это мудро, славный сир!
Я вас хвалю, я вас люблю.
Но адский голод я терплю:
Ворону б слопал, а уж блюду
Из курицы как рад я буду!
Короче, есть ли здесь еда?»
- «Приносит много мне вреда
И неудобств,- ответ был Лиса,-
То мышка тучная, то крыса.
Таких вы не едите блюд?»
- «Ем, ем».-«Ловить их-тяжкий труд».
- «Мое призвание - охота».
- «Тогда съедите их без счета,
Когда приблизится рассвет.
Я впереди пойду, вы вслед».
Покинул Лис нору. Не видит,
К нему пристроясь, кот, что выйдет
Тут плутня иль другое зло,
Таясь, идут они в село,
Откуда то петух, то кура
На кухню Лиса-бедокура
Вносились часто. «Прямо в дом
К священнику, Тибер, пойдем,-
Лис по дороге точит лясы.-
Я знаю все его припасы:
Что взять пшеницу, что овес -
Полно, хоть мыший род нанес
Ущерб им, добрых полмюида
Сожрав,- сам видел, вот обида.
На днях случилось мне нести
Оттуда кур: из десяти
Пяток сегодня мною слопан,
Пяток же на потом закопан.
Влезай смелее, вот он вход,
И набивай себе живот!»
Плут, так ли, этак ли, обманет:
Амбар священника не занят
Был ни овсом, ни ячменем,
Труды мирские - не по нем.
(Кот попадает в западню. Лев отпускает Лиса в покаянное паломничество, но тот обманывает владыку. Звери отправляются в поход на Малпертуи.)
