Этель Лилиан Войнич
Приношу глубочайшую благодарность всем тем в Италии, кто оказал мне помощь по сбору материалов для этого романа. С особой признательностью вспоминаю любезность и благожелательность служащих библиотеки Маручеллиана во Флоренции, а также Государственного архива и Гражданского музея в Болонье.
«Оставь; что тебе до нас,
Иисус Назареянин?»
Часть первая
Артур сидел в библиотеке духовной семинарии в Пизе и просматривал стопку рукописных проповедей. Стоял жаркий июньский вечер. Окна были распахнуты настежь, ставни наполовину притворены. Отец ректор, каноник Монтанелли, перестал писать и с любовью взглянул на чёрную голову, склонившуюся над листами бумаги.
– Не можешь найти, carino? Оставь. Придётся написать заново. Я, вероятно, сам разорвал эту страничку, и ты напрасно задержался здесь.
Голос у Монтанелли был тихий, но очень глубокий и звучный. Серебристая чистота тона придавала его речи особенное обаяние. Это был голос прирождённого оратора, гибкий, богатый оттенками, и в нём слышалась ласка всякий раз, когда отец ректор обращался к Артуру.
– Нет, padre, я найду. Я уверен, что она здесь. Если вы будете писать заново, вам никогда не удастся восстановить все, как было.
Монтанелли продолжал прерванную работу. Где-то за окном однотонно жужжал майский жук, а с улицы доносился протяжный, заунывный крик торговца фруктами: «Fragola! Fragola!»
– «Об исцелении прокажённого» – вот она!
Артур подошёл к Монтанелли мягкими, неслышными шагами, которые всегда так раздражали его домашних. Небольшого роста, хрупкий, он скорее походил на итальянца с портрета XVI века, чем на юношу 30-х годов из английской буржуазной семьи. Слишком уж все в нём было изящно, словно выточено: длинные стрелки бровей, тонкие губы, маленькие руки, ноги. Когда он сидел спокойно, его можно было принять за хорошенькую девушку, переодетую в мужское платье; но гибкими движениями он напоминал приручённую пантеру – правда, без когтей.
– Неужели нашёл? Что бы я без тебя делал, Артур? Вечно все терял бы… Нет, довольно писать. Идём в сад, я помогу тебе разобраться в твоей работе. Чего ты там не понял?
Они вышли в тихий тенистый монастырский сад. Семинария занимала здание старинного доминиканского монастыря, и двести лет назад его квадратный двор содержался в безупречном порядке. Ровные бордюры из букса окаймляли аккуратно подстриженный розмарин и лаванду. Монахи в белой одежде, которые когда-то ухаживали за этими растениями, были давно похоронены и забыты, но душистые травы все ещё благоухали здесь в мягкие летние вечера, хотя уже никто не собирал их для лекарственных целей. Теперь между каменными плитами дорожек пробивались усики дикой петрушки и водосбора. Колодец среди двора зарос папоротником. Запущенные розы одичали; их длинные спутанные ветки тянулись по всем дорожкам. Среди букса алели большие красные маки. Высокие побеги наперстянки склонялись над травой, а бесплодные виноградные лозы, покачиваясь, свисали с ветвей боярышника, уныло кивавшего своей покрытой листьями верхушкой.
В одном углу сада поднималась ветвистая магнолия с тёмной листвой, окроплённой там и сям брызгами молочно-белых цветов. У ствола магнолии стояла грубая деревянная скамья. Монтанелли опустился на неё.
Артур изучал философию в университете. В тот день ему встретилось трудное место в книге, и он обратился за разъяснением к padre. Он не учился в семинарии, но Монтанелли был для него подлинной энциклопедией.
– Ну, пожалуй, я пойду, – сказал Артур, когда непонятные строки были разъяснены. – Впрочем, может быть, я вам нужен?
– Нет, на сегодня я работу закончил, но мне бы хотелось, чтобы ты немного побыл со мной, если у тебя есть время.
– Конечно, есть!
Артур прислонился к стволу дерева и посмотрел сквозь тёмную листву на первые звёзды, слабо мерцающие в глубине спокойного неба. Свои мечтательные, полные тайны синие глаза, окаймлённые чёрными ресницами, он унаследовал от матери, уроженки Корнуэлла. Монтанелли отвернулся, чтобы не видеть их.
– Какой у тебя утомлённый вид, carino, – проговорил он.
– Напрасно ты спешил приступать к занятиям. Болезнь матери, бессонные ночи – все это изнурило тебя. Мне следовало настоять, чтобы ты хорошенько отдохнул перед отъездом из Ливорно.
– Что вы, padre, зачем? Я всё равно не мог бы остаться в этом доме после смерти матери. Джули довела бы меня до сумасшествия.
Джули была жена старшего сводного брата Артура, давний его недруг.
– Я и не хотел, чтобы ты оставался у родственников, – мягко сказал Монтанелли. – Это было бы самое худшее, что можно придумать. Но ты мог принять приглашение своего друга, английского врача. Провёл бы у него месяц, а потом снова вернулся к занятиям.
– Нет, padre! Уоррены – хорошие, сердечные люди, но они многого не понимают и жалеют меня – я вижу это по их лицам. Стали бы утешать, говорить о матери… Джемма, конечно, не такая. Она всегда чувствовала, чего не следует касаться, – даже когда мы были ещё детьми. Другие не так чутки. Да и не только это…
– Что же ещё, сын мой?
Артур сорвал цветок с поникшего стебля наперстянки и нервно сжал его в руке.
– Я не могу жить в этом городе, – начал он после минутной паузы. – Не могу видеть магазины, где она когда-то покупала мне игрушки; набережную, где я гулял с нею, пока она не слегла в постель. Куда бы я ни пошёл – все то же. Каждая цветочница на рынке по-прежнему подходит ко мне и предлагает цветы. Как будто они нужны мне теперь! И потом… кладбище… Нет, я не мог не уехать! Мне тяжело видеть все это.
Артур замолчал, разрывая колокольчики наперстянки. Молчание было таким долгим и глубоким, что он взглянул на padre, недоумевая, почему тот не отвечает ему. Под ветвями магнолии уже сгущались сумерки. Всё расплывалось в них, принимая неясные очертания, однако света было достаточно, чтобы разглядеть мертвенную бледность, разлившуюся по лицу Монтанелли. Он сидел, низко опустив голову и ухватившись правой рукой за край скамьи. Артур отвернулся с чувством благоговейного изумления, словно нечаянно коснувшись святыни.
Этель Лилиан Войнич (Ethel Lilian Voynich) родилась 11 мая 1864 г. в Ирландии, город Корк, графство Корк, в семье известного английского математика Джорджа Буля (Boole). Своего отца Этель Лилиан не знала. Он умер, когда ей исполнилось всего полгода. Его имя, как весьма крупного ученого, внесено в Британскую энциклопедию.
Ее мать — Мери Эверест дочь профессора греческого языка, которая много помогала Булю в работе и оставила после его смерти интересные воспоминания о своем муже. Сиротское детство Этель оказалось нелегким, на пять маленьких девочек уходили все скудные средства, оставшиеся матери после смерти Джоржа. Мэри Буль давала уроки математики, писала статьи в газеты и журналы. Когда Этель было восемь лет, она тяжело заболела, но мать не могла обеспечить девочке хороший уход и предпочла отправить ее к брату отца, который работал управляющим на шахте. Этот мрачный, фанатически религиозный человек свято соблюдал пуританские британские традиции в воспитании детей.
В 1882 году получив небольшое наследство, она окончила консерваторию в Берлине, но болезнь руки помешала ей стать музыкантшей. Одновременно с обучением музыке она слушала лекции по славяноведению в Берлинском университете. Несмотря на это, Этель стала автором ряда музыкальных произведений, в их числе оратория «Вавилон» (1948) посвящена свержению самодержавия в России.
В молодости она сблизилась с политическими эмигрантами, находившими убежище в Лондоне. В их числе были русские и польские революционеры. Романтика революционной борьбы в те времена была самым модным увлечением интеллигенции. В знак траура по прискорбно-несправедливому устройству мира Этель Лилиан одевается только в черное. В конце 1886 г. она встретилась с жившим в Лондоне эмигрантом — писателем и революционером С.М.Степняком-Кравчинским, автором книги «Подпольная Россия». Знакомство с книгой побудило ее поехать в эту загадочную страну, чтобы своими глазами увидеть борьбу народовольцев с самодержавием.
Подпишитесь на нас в telegramВесной 1887 г. юная англичанка отправилась в Россию. В Петербурге она сразу же попала в окружение революционно настроенной молодежи. Будущая писательница стала свидетельницей террористических акций «Народной воли» и ее разгрома. Желая лучше познать русскую действительность, она согласилась занять место гувернантки в семье Э.И.Веневитиновой в имении Новоживотинном. Где, с мая по август 1887 г., преподавала детям владелицы усадьбы уроки музыки и английского языка. По ее собственным словам, Этель Лилиан и ее воспитанники терпеть не могли друг друга.
Летом 1889 г. Этель Лилиан возвратилась на родину, где приняла участие в созданном С.М.Кравчинским «Обществе друзей русской свободы», работала в редакции эмигрантского журнала «Свободная Россия» и в фонде вольной русской прессы.
После поездки в Россию Э.Л. Войнич начала работу над романом «Овод». Он был опубликован в Англии в 1897 г., а в начале следующего года уже вышел в переводе на русский язык. Именно в России роман обрел наибольшую популярность.
В 1901 году написан роман «Джек Реймонд» (Jack Raymond). Неугомонный, озорной мальчишка Джек под влиянием воспитания своего дяди-викария, который хочет побоями вытравить из него «дурную наследственность» (Джек — сын актрисы, по убеждению викария, — беспутной женщины), становится скрытным, замкнутым, мстительным. Единственным человеком, кто впервые пожалел «отпетого» мальчишку, поверил в его искренность и увидел в нем отзывчивую ко всему доброму и красивому натуру, была Елена, вдова политического ссыльного, поляка, которого царское правительство сгноило в Сибири. Лишь этой женщине, которой довелось воочию увидеть в сибирской ссылке «обнаженные раны человечества», удалось понять мальчика, заменить ему мать.
Героический образ женщины занимает центральное место и в романе «Оливия Летэм» (Olive Latham, 1904), имеющем, до некоторой степени, автобиографический характер.
Э.Л.Войнич занималась так же переводческой деятельностью. Ею были переведены для соотечественников произведения Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова, Ф.М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Г.И. Успенского, В.М. Гаршина и др.
В 1910 году появляется «Прерванная дружба» («An Interrupted Friendship») — совершенно спонтанная вещь, до некоторой степени написанная под влиянием необъяснимой власти литературных образов над автором. На русский язык эта книга впервые переведена в 1926 году под названием «Овод в изгнании» (перевод под редакцией С.Я.Арефина, издательство «Пучина», Москва)
После «Прерванной дружбы» Войнич вновь обращается к переводам и продолжает знакомить английского читателя с литературой славянских народов. Кроме упомянутых выше сборников переводов с русского, ей принадлежит также перевод песни о Степане Разине, включенный в роман «Оливия Летэм», В 1911 г. она публикует сборник «Шесть стихотворений Тараса Шевченко» (Six Lyrics from Ruthenian of Taras Shevchenko), которому предпосылает обстоятельный очерк жизни и деятельности великого украинского поэта. Шевченко был почти неизвестен в Англии того времени; Войнич, стремившаяся, по её словам, сделать «его бессмертную лирику» доступной западноевропейским читателям, была одним из первых пропагандистов его творчества в Англии. После издания переводов Шевченко Войнич надолго отходит от литературной деятельности и посвящает себя музыке.
В 1931 г. в США, куда переехала Войнич, выходит собрание писем Шопена в её переводах с польского и французского. Лишь в середине 40-х годов Войнич вновь выступает как романистка.
Роман «Сними обувь твою» (Put off Thy Shoes, 1945) — звено того цикла романов, который, по выражению самой писательницы, был спутником всей ее жизни.
Живший в Америке писатель Н.Тарновский осенью 1956 года посетил Э.Л.Войнич. Он рассказывает любопытную историю написания последнего романа. Однажды Энн Нилл. которая жила вместе с Этель Лилиан, уехала на три недели в Вашингтон для работы в тамошних бибилиотеках. Когда она вернулась, ее поразил истомленный вид писательницы. На ее встревоженные распросы писательница отвечала, что это «Беатриса не давала ей покоя», что она «разговаривала с Беатрисой», и объяснила, что она все время думает о предках Артура и что «они просятся на свет».
«- Если так, — значит будет новая книга! — сказала госпожа Нилл.
— О нет! Я уже стара писать книги! — ответила Э.Л.Войнич».
Однако книга была написана.
Роман «Сними обувь твою» был опубликован в Нью-Йорке издательством Макмиллана весной 1945 года.
Этель Лилиан Войнич умерла 28 июля 1960 г. в возрасте 96 лет. И по завещанию была кремирована, а прах был развеян над центральным парком Нью-Йорка.
Приношу глубочайшую благодарность всем тем в Италии, кто оказал мне помощь по сбору материалов для этого романа. С особой признательностью вспоминаю любезность и благожелательность служащих библиотеки Маручеллиана во Флоренции, а также Государственного архива и Гражданского музея в Болонье.
– «Об исцелении прокаженного» – вот она!
Артур подошел к Монтанелли мягкими, неслышными шагами, которые всегда так раздражали его домашних. Небольшого роста, хрупкий, он скорее походил на итальянца с портрета XVI века, чем на юношу 30-х годов из английской буржуазной семьи. Слишком уж все в нем было изящно, словно выточено, длинные стрелки бровей, тонкие губы, маленькие руки, ноги. Когда он сидел спокойно, его можно было принять за хорошенькую девушку, переодетую в мужское платье; но гибкими движениями он напоминал прирученную пантеру, – правда, без когтей.
– Неужели нашел? Что бы я без тебя делал, Артур? Вечно все терял бы… Нет, довольно писать. Идем в сад, я помогу тебе разобраться в твоей работе. Чего ты там не понял?
Они вышли в тихий тенистый монастырский сад. Семинария занимала здание старинного доминиканского монастыря, и двести лет назад его квадратный двор содержался в безупречном порядке. Ровные бордюры из букса окаймляли аккуратно подстриженный розмарин и лаванду. Монахи в белой одежде, которые когда-то ухаживали за этими растениями, были давно похоронены и забыты, но душистые травы все еще благоухали здесь в мягкие летние вечера, хотя уже никто не собирал их для лекарственных целей. Теперь между каменными плитами дорожек пробивались усики дикой петрушки и водосбора. Колодец среди двора зарос папоротником. Запущенные розы одичали; их длинные спутанные ветки тянулись по всем дорожкам. Среди букса алели большие красные маки. Высокие побеги наперстянки склонялись над травой, а бесплодные виноградные лозы, покачиваясь, свисали с ветвей боярышника, уныло кивавшего своей покрытой листьями верхушкой.
В одном углу сада поднималась ветвистая магнолия с темной листвой, окропленной там и сям брызгами молочно-белых цветов. У ствола магнолии стояла грубая деревянная скамья. Монтанелли опустился на нее.
Артур изучал философию в университете. В тот день ему встретилось трудное место в книге, и он обратился за разъяснением к padre. Он не учился в семинарии, но Монтанелли был для него подлинной энциклопедией.
– Ну, пожалуй, я пойду, – сказал Артур, когда непонятные строки были разъяснены. – Впрочем, может быть, я вам нужен?
– Нет, на сегодня я работу закончил, но мне бы хотелось, чтобы ты немного побыл со мной, если у тебя есть время.
– Конечно, есть!
Артур прислонился к стволу дерева и посмотрел сквозь темную листву на первые звезды, слабо мерцающие в глубине спокойного неба. Свои мечтательные, полные тайны синие глаза, окаймленные черными ресницами, он унаследовал от матери, уроженки Корнуэлла. Монтанелли отвернулся, чтобы не видеть их.
– Какой у тебя утомленный вид, carino, – проговорил он.
– Напрасно ты спешил приступить к занятиям. Болезнь матери, бессонные ночи – все это изнурило тебя. Мне следовало настоять, чтобы ты хорошенько отдохнул перед отъездом из Ливорно .
– Что вы, padre, зачем? Я все равно не мог бы остаться в этом доме после смерти матери. Джули довела бы меня до сумасшествия.
Джули была жена старшего сводного брата Артура, давний его недруг.
– Я и не хотел, чтобы ты оставался у родственников, – мягко сказал Монтанелли. – Это было бы самое худшее, что можно придумать. Но ты мог принять приглашение своего друга, английского врача. Провел бы у него месяц, а потом снова вернулся к занятиям.
– Нет, padre! Уоррены – хорошие, сердечные люди, но они многого не понимают и жалеют меня – я вижу это по их лицам. Стали бы утешать, говорить о матери… Джемма, конечно, не такая. Она всегда чувствовала, чего не следует касаться, – даже когда мы были еще детьми. Другие не так чутки. Да и не только это…
– Что же еще, сын мой?
Артур сорвал цветок с поникшего стебля наперстянки и нервно сжал его в руке.
– Я не могу жить в этом городе, – начал он после минутной паузы. – Не могу видеть магазины, где она когда-то покупала мне игрушки; набережную, где я гулял с нею, пока она не слегла в постель. Куда бы я ни пошел – все то же. Каждая цветочница на рынке по-прежнему подходит ко мне и предлагает цветы. Как будто они нужны мне теперь! И потом… кладбище… Нет, я не мог не уехать! Мне тяжело видеть все это.
Артур замолчал, разрывая колокольчики наперстянки. Молчание было таким долгим и глубоким, что он взглянул на padre, недоумевая, почему тот не отвечает ему. Под ветвями магнолии уже сгущались сумерки. Все расплывалось в них, принимая неясные очертания, однако света было достаточно, чтобы разглядеть мертвенную бледность, разлившуюся по лицу Монтанелли. Он сидел, низко опустив голову и ухватившись правой рукой за край скамьи. Артур отвернулся с чувством благоговейного изумления, словно нечаянно коснувшись святыни.
«О боже, – подумал он, – как я мелок и себялюбив по сравнению с ним! Будь мое горе его горем, он не мог бы почувствовать его глубже».
Монтанелли поднял голову и огляделся по сторонам.
– Хорошо, я не буду настаивать, чтобы ты вернулся туда, во всяком случае теперь, – ласково проговорил он. – Но обещай мне, что ты отдохнешь по-настоящему за летние каникулы. Пожалуй, тебе лучше провести их где-нибудь подальше от Ливорно. Я не могу допустить, чтобы ты совсем расхворался.
– Padre, а куда поедете вы сами, когда семинария закроется?
– Как всегда, повезу воспитанников в горы, устрою их там. В середине августа из отпуска вернется мой помощник. Тогда отправлюсь бродить в Альпах. Может быть, ты поедешь со мной? Будем совершать в горах длинные прогулки, и ты ознакомишься на месте с альпийскими мхами и лишайниками. Только боюсь, тебе будет скучно со мной.
– Padre! – Артур сжал руки. Этот привычный ему жест Джули приписывала «манерности, свойственной только иностранцам». – Я готов отдать все на свете, чтобы поехать с вами! Только… я не уверен…
«Овод» (Войнич Э. Л.) был очень известным произведением в СССР. Хрущев даже выписал специальную премию автору за многократное переиздание книги. Что же притягивает читателей? Тем, кто не читал «Овод», краткое содержание по частям поможет составить представление о произведении.
История романа в России и СССР
Впервые «Овод» (Войнич Э. Л.) вышел в США в 1897 г. Перевод в России был опубликован немного позже - в 1898 г. в виде приложения к журналу, а еще через 2 года - отдельной книгой. Произведение распространяли известные революционные деятели, многие люди в СССР говорили, что роман «Овод» - это их любимое произведение. В Союзе были сняты 3 экранизации романа, поставлен балет и рок-мюзикл по мотивам произведения.
«Овод». Краткое содержание романа
Главный герой книги - Артур Бертон, он студент и участник тайной организации «Молодая Италия». Его секрет раскрывает исповедник, и юношу арестовывают, а вместе с ним и его товарища. В организации Бертона считают предателем. Артуру кажется, что все от него отвернулись, в довершение всего он ссорится с любимой девушкой, а из скандала с родственниками узнает, что его отец - ректор семинарии Монтанелли. Юноша инсценирует самоубийство и уезжает в Буэнос-Айрес.
Через 13 лет Артур возвращается в Италию и называет себя Риваресом. Он пишет сатирические памфлеты под псевдонимом «Овод». В результате вооруженного столкновения Бертон попадает в тюрьму, после суда его приговаривают к смертной казни. Монтанелли предлагает помощь в побеге, но Артур не соглашается и ставит условие: кардинал должен отказаться от сана и религии. В результате Овода расстреливают, а священник умирает после проповеди.
Артуру Бертону 19 лет, год назад умерла его мать, и теперь он живет в Пизе с братьями. Молодой человек много времени проводит с наставником - ректором семинарии и своим духовником Лоренцо Монтанелли. На одной из исповедей юноша поверяет свою тайну: он стал участником революционной группы «Молодая Италия». Артур хочет бороться за свободу родной страны. Наставник, предчувствуя беду, противится этой затее, но у него не получается отговорить Бертона. К тому же в организации состоит и Джемма Уоррен, в которую влюблен юноша.
Через некоторое время Монтанелли уезжает в Рим, т. к. ему там предлагают епископство. Вместо Лоренцо назначают нового ректора. На исповеди Артур рассказывает о том, что ревнует Джемму к Болле-однопартийцу. В скором времени юношу забирают в полицию, однако на допросах он ни в чем не сознается и не называет имен товарищей. Несмотря на это, арестовывают и Боллу, в «Молодой Италии» думают, что это Артур выдал его.
Бертон догадывается, что священник нарушил тайну исповеди. Впоследствии он ссорится с Джеммой, объясниться не получается. Дома во время скандала жена брата рассказывает Артуру, что его настоящий отец - Монтанелли. Тогда юноша решает инсценировать самоубийство, он пишет и выбрасывает шляпу в реку. Сам же отправляется в Буэнос-Айрес.
Часть вторая
Действие романа «Овод», краткое содержание которого рассматривается, продолжается через 13 лет.
Во Флоренции Овод встречает Джемму Уоррен, ныне вдову Болла. Той кажется, что Риварес - это Артур Бертон. В это же время во Флоренции оказывается Монтанелли, который стал кардиналом.
Риварес заболевает, однопартийцы ухаживают за ним. Зиту он к себе не подпускает. Во время одного из дежурств Джеммы ей удается разговорить Овода, тот рассказывает о многих трудностях своей жизни. Она также делится своими печалями и говорит, что из-за нее погиб любимый человек. Чтобы проверить свою догадку, Джемма показывает Риваресу медальон с фотографией Артура. Но Овод не показывает, что он - это Бертон. Риварес весьма презрительно отзывается о мальчике, изображенном на фото.
После выздоровления Овод возвращается к революционной деятельности. Однажды он встречается с Монтанелли, при разговоре он хотел ему раскрыться, но так и не решился.
Зита, обидевшись, уходит с табором и собирается выйти за цыгана.
Часть третья
«Овод», краткое содержание которого приведено здесь, заканчивается трагически.
Оказывается задержанным поставщик оружия, Овод едет к нему на помощь. В одной из перестрелок его арестовывают и помещают в тюрьму. К заключенному приходит священник - Монтанелли. Однако Овод оскорбляет его.
Друзья помогают организовать побег, но он не удается. Овода опять заковывают в цепи. Он просит, чтобы его навестил Монтанелли. Священник приходит и Риварес сознается, что Артур - это он. Кардинал понимает, что его сын жив, и предлагает помощь. Но Овод соглашается только при том условии, если Монтанелли откажется от сана и религии вообще, чего тот не может сделать.
Кардинал соглашается на военный суд, Артура расстреливают.
На проповеди кардиналу мерещится, что везде кровь.
Джемме приходит посмертное письмо от Ривареса, где он сообщает, что он и есть Артур. Женщина сокрушается, что вновь потеряла любимого.
Монтанелли умирает от сердечного приступа.
Очень кратко Италия, ХІХ век. Юноша, потеряв любимую, товарищей и узнав об обмане самого близкого человека, исчезает. Через 13 лет он возвращается реализовать революционные идеи и вернуть любовь близких людей.
Часть первая
Девятнадцатилетний Артур Бёртон много времени проводит со своим духовником Лоренцо Монтанелли, ректором семинарии. Артур боготворит padre (так он называет католического священника). Год назад умерла мать юноши, Глэдис. Теперь Артур живёт в Пизе со сводными братьями.
Юноша очень хорош собой: «Слишком уж всё было в нём изящно, словно выточено: длинные стрелки бровей, тонкие губы, маленькие руки, ноги. Когда он сидел спокойно, его можно было принять за хорошенькую девушку, переодетую в мужское платье; но гибкими движениями он напоминал приручённую пантеру - правда, без когтей».
Артур доверяет наставнику свою тайну: он стал частью «Молодой Италии» и будет бороться за свободу этой страны с товарищами. Монтанелли чувствует беду, однако не может отговорить юношу от этой идеи.
В организации состоит и подруга детства Артура - Джемма Уоррен, Джим, как Бёртон называет её.
Монтанелли предлагают епископство, и он уезжает в Рим на несколько месяцев. В его отсутствие юноша на исповеди у нового ректора рассказывает о своей любви к девушке и ревности к однопартийцу Болле.
Вскоре Артура арестовывают. Он коротает время в камере горячими молитвами. На допросах он не выдаёт товарищей. Артура отпускают, но от Джим он узнаёт, что в организации считают его виновным в аресте Боллы. Понимая, что священник нарушил тайну исповеди, Артур бессознательно подтверждает предательство. Джим награждает его пощёчиной, и юноша не успевает объясниться с нею.
Дома жена брата устраивает скандал и рассказывает Артуру, что его родной отец - Монтанелли. Юноша разбивает распятие и пишет предсмертную записку. Он бросает шляпу в реку и нелегально уплывает в Буэнос-Айрес.
Часть вторая. Тринадцать лет спустя
1846 год. Во Флоренции члены партии Мадзини обсуждают способы борьбы с властью. Доктор Риккардо предлагает просить помощи у Овода - Феличе Ривареса, политического сатирика. Острое слово Ривареса в памфлетах - то, что нужно.
На вечере у партийца Грассини Джемма Болла, вдова Джованни Боллы, впервые видит Овода. «Он был смугл, как мулат, и, несмотря на хромоту, проворен, как кошка. Всем своим обликом он напоминал чёрного ягуара. Лоб и левая щека у него были обезображены длинным кривым шрамом - по-видимому, от удара саблей... когда он начинал заикаться, левую сторону лица подёргивала нервная судорога». Овод дерзок и не считается с приличиями: он появился у Грассини со своей любовницей - танцовщицей Зитой Рени.
Во Флоренцию приезжает кардинал Монтанелли. Джемма видела его последний раз сразу после смерти Артура. Тогда, словно окаменев, сановник сказал девушке: «Успокойтесь, дитя моё, не вы убили Артура, а я. Я обманывал его и он узнал об этом». В тот день padre упал на улице в припадке. Синьора Болла вновь хочет увидеть Монтанелли и идёт с Мартини к мосту, где будет ехать кардинал.
На этой прогулке они встречают Овода. Джемма в ужасе отшатывается от Ривареса: она увидела в нём Артура.
Риварес сильно заболевает. Его мучат тяжкие боли, члены партии по очереди дежурят у его постели. Зиту во время болезни он не подпускает к себе. Выходя от него после дежурства, Мартини сталкивается с танцовщицей. Неожиданно она разражается упрёками: «Ненавижу вас всех!.. Он позволяет вам сидеть около него всю ночь и давать ему лекарства, а я не смею даже посмотреть на него в дверную щёлку!» Мартини ошарашен: «Эта женщина не на шутку любит его!»
Овод идёт на поправку. Во время дежурства Джеммы он рассказывает ей, как в Южной Америке был избит кочергой пьяным матросом, о работе в цирке уродом, как сбежал в юности из дому. Сеньора Болла открывает ему своё горе: по её вине погиб человек, «которого любила больше всех на свете».
Джемма мучается сомнениями: а что, если Овод - это Артур? Столько совпадений... «А эти синие глаза и эти нервные пальцы?» Она пытается выяснить правду, показывая портрет десятилетнего Артура Оводу, но тот ничем не выдаёт себя.
Риварес просит синьору Болла использовать её связи для переправки оружия в Папскую область. Она соглашается.
Зита осыпает Ривареса упрёками: он никогда не любил её. Человек, которого Феличе любит больше всего на свете - кардинал Монтанелли: «думаешь, я не заметила, каким взглядом ты провожал его коляску?» И Овод подтверждает это.
В Бризигелле он, переодевшись нищим, получает нужную записку от сообщников. Там Риваресу удаётся поговорить с Монтанелли. Видя, что рана padre не зажила, он готов открыться ему, но, вспомнив о своей боли, останавливается. «О, если бы он мог простить! Если бы только он мог изгладить из памяти прошлое - пьяного матроса, сахарную плантацию, бродячий цирк! Какое страдание сравнишь с этим».
Вернувшись, Овод узнаёт, что Зита ушла с табором и собирается выйти за цыгана.
Часть третья
Человек, занимавшийся перевозкой оружия, арестован. Овод решается ехать, чтобы исправить ситуацию. Перед его отъездом Джемма пытается в очередной раз добиться от него признания, но в этот момент входит Мартини.
В Бризигелле Ривареса арестовывают: в перестрелке Овод потерял самообладание, увидев Монтанелли. Полковник просит у кардинала согласия на военный суд, однако тот хочет видеть заключённого. При встрече Овод всячески оскорбляет кардинала.
Друзья организовывают побег для Овода. Но с ним случается новый приступ болезни, и уже оказавшись во дворе крепости, он теряет сознание. Его заковывают в кандалы и пристёгивают ремнями. Несмотря на уговоры врача, полковник отказывает Риваресу в опиуме.
Овод просит встречи с Монтанелли. Тот посещает тюрьму. Зная о тяжёлой болезни заключённого, кардинал приходит в ужас от жестокого обращения с ним. Овод не выдерживает и открывается padre. Сановник понимает, что его carino не утонул. Артур ставит Монтанелли перед выбором: либо он, либо бог. Кардинал покидает камеру. Овод кричит ему вслед: «Я не вынесу этого! Рadre, вернитесь! Вернитесь!»
Кардинал даёт согласие на военный суд. Солдаты, успевшие полюбить Овода, стреляют мимо. Наконец Риварес падает. В этот момент во дворе появляется Монтанелли. Последние слова Артура обращены к кардиналу: «Рadre... ваш бог... удовлетворён?»
Друзья Овода узнают о его расстреле.
Во время праздничной службы Монтанелли видит кровь во всём: лучах солнца, розах, красных коврах. В своей речи он обвиняет прихожан в погибели сына, принесённого кардиналом в жертву ради них, как Господь принёс в жертву Христа.
Джемма получает письмо от Овода, написанное перед казнью. Оно подтверждает, что Феличе Риварес - это Артур. «Она потеряла его. Опять потеряла!» Мартини приносит весть о кончине Монтанелли от сердечного приступа.
