Фотограф: Андрей Федечко

Иван Охлобыстин - один из наиболее известных современных актеров, режиссеров и сценаристов. В его фильмографии такие картины, как «ДМБ», «Дом солнца», «Даун Хаус», «Иерей-Сан. Исповедь самурая» и многие другие работы. Но он еще и писатель. В апреле 2017 года у него вышел сборник повестей , а в августе .

Мы встретились и поговорили с ним о новой книге, творческих планах и любимых писателях.

Вы - многодетный отец, актер, режиссер, сценарист и писатель. Сразу возникает вопрос: как вы смогли выкроить время на написание книги? И как долго у вас занял этот процесс?

Не долго, но когда пишешь, отвлекаешься. Я вынужден - у меня синдром Чингизида. Это означает, что если ты куда-то едешь, а у тебя восемь детей; доехало семь - это уже успех. Да, плюс чемоданы. А если десять, то восемь - уже успех. То есть на какие-то мелочи я внимания не обращаю. Я довольно аскетичен: это мне помогает передвигаться, чувствовать себя комфортно в окружающем мире. У меня небольшие требования к миру, хотя я - эгоист, конечно, как и любой другой человек. И понимаю, что никто кроме меня это не сделает - опять это связано с многодетностью: детям не объяснишь высокой политической идеей отсутствие питания. Ты должен питать. И я просто был вынужден находить время, чтобы сочинительствовать.

И закалка. Другой человек в большой аудитории чувствует дискомфорт, а я, знаете, чем больше людей, чем больше к хаосу, тем мне лучше. Потому что я теряюсь, я знал, что моя жизнь будет связана с вниманием, но не знал, что в таких объемах. В принципе, я не должен был такие объемы ощутить, потому что они для меня дискомфортны. По первой профессии я - режиссер - тот человек, который особо и не виден. Я никак не хотел быть артистом, не хотел сниматься на телевидении. Не то чтобы у меня было отрицание этого всего дела, но не предполагал. И поэтому для меня все это было неожиданностью, шокирующей неожиданностью. И в течение пережитого я обрел какой-то опыт, в том числе - как поймать свой маленький дзен, когда вокруг все кипит, все взрывается, все бегут, все ругаются, все мирятся, а ты на телефончике, на компьютере, на планшетке колотишь...

Если говорить про Ваши кино- и теле-карьеру, какую роль вы считаете наиболее удачной? Какая вам больше всего понравилась?

Понравился-то мне, знамо дело, Соловей-разбойник, потому что это я для себя как сувенир делал. Вот я понял в какой-то момент, что никто не заинтересован в хорошем кино, все заинтересованы в том, чтобы более комфортно, но менее опасно откат сделать. А поскольку картина жизни стала ясна, я решил пожить и творчески для себя. Сделал «Соловей-разбойник» с друзьями: им в удовольствие и группе в удовольствие. И слава Богу, у нас ноль в ноль - я ничего не заработал и не проиграл на этом, а вот если по художественной составляющей, то, конечно, «Нога», потому что там был такой состав: Петя Мамонов, Никита Тягунов, Надя Кожушаная. Я вообще считаю, что она до сих пор один из самых сильных литераторов - она сценарист, но заложила целое движение, на которое ориентируются сценаристы. И работа с ней, я считаю, большой успех и художественное достижение.

Да, тем более, там затрагивалась тема Афганской войны, а это самое начало 90-х годов.

Да, они странно сделали. При том, что он мудреный - картинка там довольно замороченная была...

Простые ребята, которые служили в Афганистане, их заставили посмотреть ее. Естественно, они надеялись на комедию с голыми женщинами, я тоже такой был в те времена, но их заставили посмотреть про войну. Они ко мне подошли и не фамильярно, а так немного удивленно, мол, что это странно - всего они не поняли, но этот больше, чем другие фильмы передает, то, что они испытывали: тоску, фантомную боль, все внутренние изломы, которые человек и человеческая душа получает на войне. То есть, конечно, «Нога», да.

Кстати, об «изломах души». Вы написали сценарий к фильму «Даун Хаус», в котором Вы в определенном ключе интерпретировали роман . У Вас нет желания, примерно в такой же манере, написать сценарий или возможно снять фильм по какой-нибудь другой классической книге в ближайшее время?

Не знаю, некоторые вещи желательно не повторять. Предлагали, например, сделать продолжение «Соловья-Разбойника», я категорически отказался, потому что некоторые вещи должны быть в единственном экземпляре. То же самое - этот эксперимент, к нему по-разному можно относиться, в основном людям нравится, потому что все, кто жил в этом времени, знают эту культуру - это одна из визитных карточек нескольких поколений. Для себя, для души - немного хулиганисто, но, знаете, тени создают объем.

Если делать по такому же принципу, будет уже издевательский элемент, не было задачи стебаться над Достоевским. Я довольно внятно перенес «Идиота», кстати, не уверен, что в сериале столь подробно передали сюжет. У меня очень тяжелые отношения с Достоевским - я его прекрасно понимаю, но он для меня мрачен, на меня Достоевский навевает депрессионный сплин, а кого-то он восторгает.

Я думаю примерно так же, как думают его герои, это синхронизирование на интеллектуальном уровне делает необязательным процесс перечитывания. Но я перечитал роман внимательно и перенес в сценарий главные, как мне показалось, истории, в том числе и побочные: рассказ о девочке Марии, о писателе-неудачнике, о профессоре Иволгине. Однако повторять бы я этого не стал.

Сейчас подумываю, что мы давненько, а может и никогда, не делали фильмов ужасов. В принципе, русский кинематограф, как и все, что связано с нами, с нашей великой богоизбранной нацией, делает всегда все лучше всех, просто ленится. Ведь позволили же себе в мелодраматическом секторе - «Любовь и голуби», военно-историческом - «Белое солнце пустыни», в романтически-историческом - «Землю Санникова», в интеллектуальном - .

То есть, у нас есть почти весь сегмент - не закрыто несколько жанров. Один из них - ужасы. У нас нет ни одного «продирающего» фильма ужасов! Не просто, чтоб что-то передвигалось электронно, отсканировано, а, чтобы задевало психологически, как в лучших традициях Я подумываю, может, такой сценарий написать, но посмотрим в будущем.

Чтобы было пострашнее советского «Вия»...

А если писать в жанре хоррор, нужно добиться какого-то ошеломляющего эффекта. Я думаю, это не сложно, все по каким-то законам решается.

Если говорить о теме детства: какие книги Вы читали своим детям?

Очень много. Но вообще, мы послушали однажды мудрого человека, который когда-то был главным детским психиатром Москвы, Царствие ему Небесное. Он нам с Оксанкой посоветовал читать детям перед сном. Если вы будете читать детям перед сном, хоть двадцать минут, но регулярно - вы никогда не потеряете контакт с ребенком. Вас будет объединять нечто большее, чем интеллект, воля и любовь. Это будет нечто внутреннее: общие картины, общий мир.

И вот Оксанка мужественно взяла на себя эту роль, она немного читает Священное писание, так, чтобы детей не напрягать, потому что нельзя к Богу прийти насильственно. У нас перечитан весь Кир Булычев, перечитан Роджер Желязны, что-то из перечитано, что-то из Стругацких, чтобы полегче. Для детей постарше - ... . «Американские боги» кто написал - дивный автор? .

Раньше это как-то разделялось на детское и взрослое чтение. , например, я не стану читать, потому что на него жалко времени, читал уже. Но сейчас мы подошли к той фазе, когда мне Вася приносит книгу - они у него пока еще немного детские или юношеские, но он уже близок к тому, что мне интересно.

А взрослые девчонки делятся и говорят: «Вот, обрати внимание, на такой-то роман», Резерфорд «Нью-Йорк» , предположим. Я обратил внимание - мне понравилось, тем более после ... Он попсовый, по-моему, для дамочек и любителей Гоа, а здесь то же самое обстоятельство, повествование и конструкция, но не обремененная развлекаловом. Автор не смотрит в глаза читателю, не старается понравиться, а просто реализовывает себя.

Если говорить о книгах, можете ли вы выбрать пять книг, которые на вас сильнее всего повлияли, как на личность, как на художника и человека?

Давайте. Ну, не берем , разумеется, потому что это очень индивидуальный момент, это априори у всех - у кого Библия, у кого , у кого... Это не подлежит статистике. А так, могу перечислить. , Апдайк , Кен Кизи и Ричард Бах «Чайка по имени Джонатан Ливингстон».

Позже пришли Сатпрем «Путешествие сознания» , потом я начал знакомиться с ранней латиноамериканской академической публикой: , затем пришел к он мне не близок, но я его понял. и - я понял, чем он брал людей. Бывает так, что некоторым не нравится «Сто лет одиночества» - для меня это удивительно. Это прекрасный роман, но бывают люди эрудированные и со вкусом, но роман у них не идет, это на уровне тонких эмоций. Я назвал уже пять?

Там уже даже больше - нужно будет расширить список до десяти. К теме книг и кино. В фильме «Иерей-сан» Вы затронули довольно интересную тему, на мой взгляд. Это тема РПЦ в Японии, и вообще православия в Японии. При этом, насколько я знаю, у Вас была серия программ, которая была посвящена святым: , . Не было желания написать что-то про Николая Касаткина - Николая Японского?

Бывает, что кино не в состоянии передать весь массив информации, но жалко терять то, что скрыто за горизонтом. Николай Японский действовал в очень интересный период истории. Это война сёгунов против молодого императора. Молодой император покупает у голландцев огнестрельное оружие, которым не пользуются благородные самураи. Они выступают в четыре или три клана, уж не помню, армии против императора - император их расстреливает, уничтожает три их армии, и они бегут на север, на Осаку, лишенные имущества, благородства, представления о чести. Там они наталкиваются на блестящего дипломата, богослова, красавца в душевном плане. Николай и внешне был прекрасен и вел себя героически, был понятен: пошел изучать японский язык. Его в течение долгого времени на порог школы не пускали, а потом вышли и говорят: «Ну что ты так унижаешься?», а он говорит: «Вы знаете, я должен объяснять людям мою веру. Для меня это самое главное, и поэтому я должен знать хорошо язык. Я вынужден. Я буду здесь сидеть, пока вы не возьмете». И они его взяли. Они умилились таким самурайским подходом к жизни, тем, что человек готов на все.

У него был главный критик, главный последователь - самурай из очень родовитой ветви, не помню какого клана, эдакий родовитый принц в неволе. Ему не нравился Николай Касаткин, потому что он считал, что христианство лишит их местной религии (они же все синтоисты), самурай гонял его везде, разве что не бил. Но бить не решался, потому что Николай Касаткин еще стрелял очень неплохо.

Там очень сложная ситуация, то время такое удивительное - шли же шпионские войны перед началом Первой мировой, потом Первая мировая, когда он не может служить, но при этом и не может уехать, потом у него уже паства создана. Это такой глыбища. На самом деле «Иерей-сан» - это была калитка в огромный прекрасный сад рассказов о Николае Касаткине. Чтобы объяснить феномен японцев православных. У них одна из самых крепких общин. Их тридцать тысяч - для Японии это очень много. Но они прямо удивительные люди.

Я счастлив, что себя нашел и Тагава, потому что он искал себя как японца. У него тоже удивительная история: всю жизнь он прожил в Америке. Его мама на Ямайке познакомилась с папой. Тот был десантник или «морской котик» - на базе служил. Кто из них был японец, Бог его знает - один был американец. Неважно. Появился Тагава - они уже жили в Калифорнии - он ярко выраженный азиат. И над ним в школе смеялись, потом, значит, наследие войны было, что так относились с критикой к японцам (Япония на стороне Германии же воевала). Ему было одиноко и тяжело. Он пошел карате заниматься, чтобы быть ближе к Японии, когда это стало модно, у всех на слуху. Он представлял сборную Америки по карате, которая ездила в Токио, и был заслужен каких-то регалий там, то есть он был реальный каратист. Он очень хотел вернуться домой - культурно домой вернуться, потому что он не чувствовал себя родным в Америке. Он это пытался сделать через фильмы, когда изображал всяких якудза. Он любил якудза.

А якудза - это тоже отдельная субкультура. То, что они в кино и на телевидении, - не совсем так. Это общественный институт, который оформляет все детские дома Японии. И каждый бездомный ребенок Японии - это дитя якудза. Необязательно, что он бандит, просто они взяли на себя такое духовное обязательство, духовно-нравственное обязательство.

И удивительным образом, снявшись в кино про православного священника, он потом крестится. И находит - мы потом с ним встречались - его сердце находит родину, оно вернулось в Японию. Он съездил в Японию, побыл там, в православном храме, консультировал кино, там вышли японцы - пожилые японцы, епископ его христиански зажег и Кэри-Хироюки Тагава, более чем шестидесятилетний человек, - взрослый уже - неожиданно с облегчением понял, что исполнилась его детская мечта, что он стал японцем настоящим, причем через православие.

Да, удивительная история. Вот в контексте этого разговора: возможно, вы смотрели - там тоже поднимается эта тема.

Да, но мне не очень нравится Скорсезе. Итальянцы слишком импульсивны, чтобы быть объективными. Они постоянно играют на чувствах больше, чем чувства должны занимать сознание. Они импульсивны - им бы плясать, садо-мазо вот это нравится... Нет глубокого погружения.

Потихонечку переходим к последнему вопросу. Ваши творческие планы на ближайшее будущее и в кино, и, соответственно, в писательском ремесле?

Если получится, то «Иерей-сан» я хочу сделать. Благо, там кино было, но больно жалко материал, мне очень хотелось больше рассказать. Мне хочется рассказать и о Валентине Амфитеатрове - есть такой студенческий святой - московские студенты, кто знает, бегают к нему на Пятого года перед экзаменами, а также те, кто влюблен (такой сентиментальный элемент); мало кто о нем знает, но он заслуживает внимания. Мне хотелось бы еще о нескольких людях что-то сделать: о Федоре Углове, который написал «Сердце хирурга», прекрасном (либо жив, ему сто с лишним лет, либо он вот только-только умер) - величайший человек просто, глыбища. Мне кажется, наступил срок, когда надо петь песню героям настоящим. Мы слишком увлеклись обложками, а, в сущности, от внутреннего атома, основного к незначительному, слишком легкомысленному. А есть такие люди - на них надо равняться, ими надо восхищаться, тем более что есть материал.

Еще у меня есть задумка романа. Он будет называться «Третий Рим». Роман о православном патриотическом телесериале. Немного другого жанра - не такой стим-панк, как «Песни созвездия Гончих Псов». Посмотрю, что там.

Последний вопрос. Какой совет Вы бы дали начинающим сценаристам: как писать и что делать с написанным произведением, куда податься?

Начну со второго вопроса. Написанный сценарий, когда он подан, нужно разместить в интернете, чтобы электронная машинка запомнила, когда вы его разместили - это будет вашей маленькой страховкой авторского права - это важно. В век высоких технологий грех пренебрегать этим.

Что касается самой литературной деятельности, надо самому читать и писать, заставлять себя писать. Это великое искушение: уже вроде начал, уже все придумал, а потом ты захотел чаю попить, потом тебе надо съездить к маме. Дьявол будет всем самым лучшим искушать тебя и отводить твою руку от бумаги или от клавиатуры. Надо себя заставлять тупо работать, изнурять прямо, как фашист над собой нависнуть, как темный демон, и печатать, печатать, зная, что десять первых страниц всегда в корзину. Но чем больше ты печатаешь, тем где-то внутри тебя складывается вот эта вот машинка, которая однажды дает щелчок и ты уже на челлинге - ты уже садишься и тебе только клавиатура нужна и воля, чтобы посидеть два-три часа, сколько ты там будешь печатать.

Что касается поиска вдохновения, я не очень в это верю - вдохновение вещь такая, которая может настигнуть когда угодно, даже когда ты ванную принимаешь, у окна... Правда, Бальзак говорил, что писатель работает даже, когда в окно глядит, это все верно, но чем больше я сталкиваюсь с литераторами такими маститыми, тем больше убеждаюсь, что у них, также, как и у меня: шел-шел, ни с того ни с сего в голову пришло и вот очень хочется, чтобы это оформилось. И главное, себя заставить феноменологически: посадить за стол, заставить печатать, не отвлекаясь ни на какие - ни на позитивные, ни на негативные - там будет миллион причин, почему не надо это продолжать. Вот все преодолеть эти причины, опричь себя, стать смиренным перед ситуацией - только опыт. Я вообще считаю, что человек талантлив. Современный человек не может быть не талантлив, потому что у каждого из нас такой объем информации. Мы все разные. Мы все прекрасны в этой разности, потому что вот так вот. И по причине опять же того, что мы в этом времени живем, каждый из нас человек эпохи Ренессанса - мы можем позволить себе сделать два-три дела вполне и вполне, но технологии уже позволяют. Почему бы не делать этого? Почему бы не реализовать? Единственное, что нам мешает - лень и отговорочки, внутренняя трусость. А каждый человек талантлив, в каждом человеке скрыт просто гений, я уверен. Просто надо найти, во-первых, в чем: необязательно это может быть литература, даже не один, а два-три, я бы сказал, точно есть таланта в каждом человеке с возможностью до бесконечности, до Леонардо да Винчи.

Спасибо за интересный разговор. Удачи в литературном творчестве, будем ждать выхода новых фильмов и книг.

Спасибо Вам. Аллилуйя!

Книга "Песни созвездия Гончих Псов" Ивана Охлобыстина появится в книжных магазинах сегодня, 19 апреля. Писателем Охлобыстин стал давно – его первая книга, "XIV принцип", стала беспрецедентным случаем создания киберпанк-романа священнослужителем. Сан Охлобыстин с себя снял, но любовь к киберпанку не утратил – им проникнуты две повести, составляющие новую книгу. Плавные, ироничные, базирующиеся на прозе русских писателей-"деревенщиков", кажется, совсем не похожи на того, кто сыграл безумного Рогожина в "Даун-Хаусе", витального Малюту в "Generation П" или хотя бы комнатного диктатора доктора Быкова в "Интернах". Накануне презентации книги и встречи с читателями обозреватель сайт Алексей Певчев встретился с Иваном Охлобыстиным на нейтральной территории и обсудил былое и думы.

Фото предоставлено издательством "Эксмо"

– Иван, мои (и, вероятно, не только мои) первые впечатления от вашего литературного творчества, связаны с длинной, абсолютно безумной сагой, публиковавшейся в конце девяностых в журнале "Столица". Каким образом толстый городской журнал предоставил свои полосы для вашего откровенного хулиганства?

– Все началось с рассказа "Идиот", по сюжету которого я должен был поехать на чемпионат по гонкам на собаках, а по дороге разоблачал нижневартовских сатанистов, позже вплеталась интрига, как мы боролись против инопланетян, возник мурманский водолаз... Ну, это, конечно, была такая пурга-пурга, мы много хохотали и дурили, и много-много радости читателю принесли. Эксперимент был замечательный! Во главе "Столицы" стоял Владимир Яковлев – его можно любить или не любить, но Яковлев был гением, сумевшим четко понять, как читателю разобраться в потоке СМИ. Читателю был нужен автор, похожий на него и по взглядам. Он персонифицировал журналистику, вернув ее этим самым на 100-150 лет назад и этот эксперимент себя оправдал.

Яковлев собрал самых лучших журналистов, перекупив их у других изданий. Там были Сергей Мостовщиков, Игорь Мартынов, Андрей Колесников, Валерий Иванович, Василий Голованов, Николай Фохт, Рустам Арифджанов, Валерий Иванович Коновалов – кстати, лучший, из всех кто когда-либо писал о крестьянстве, у него каждый очерк достоин тютчевского оформления в стихах.

"Столица" принципиально не жила от рекламы. Однажды я привел рекламодателей-нефтяников, и услышал, что у нас экспериментальное издание и реклама не нужна. Так хулиганили мы ровно год, но нас читали все – от столичных снобов до милиционеров. Важно было вывести автора с помощью литературы, разумеется, на уровень аудиовизуального контакта с аудиторией. То, что началось с рассказа "Идиот", где-то к середине стало называться "Гранд-пасьянс" и являлось таким потоком сознания. Отзывом на то, что происходило в текущий момент истории.

– А потом был "XIV принцип", который разительно отличался от экспериментов в "Столице".

– Мне нравится фэнтези, я не стесняюсь этого. Мне, вообще близко это игровое "миротворение". Потому, что мы живем в век высоких технологий и волей-неволей должны быть в курсе событий. У меня первое образование – "оператор электронно-вычислительных машин", и любимой книгой большую часть моей жизни был "Понедельник начинается в субботу" . Роман форматом отличается от киноповести. Киноповесть – это 3–4 действующих персонажа, которые пролетают через некую массу, обремененные условностями и какими-то событиями. Роман – это переплетение судеб, время, свои законы, обязательное создание атмосферы. В сценарии это возможно, в романе –
необходимо.

Я не был уверен, что у меня получится роман с этой атмосферой, и решил: пока не прыгнешь – не познаешь. Буду отталкиваться от любимого жанра – фэнтези. Подобрал необходимые образы, вставил это в игровую канву и сделал книгу по принципу сценария для компьютерной игрушки. В этот момент я изучал карты Таро, и решил построить текст по самому известному раскладу – "Пирамиде".

– Давайте поговорим о сценариях. По вашему "Дому Солнца" Гарик Сукачев снял фильм, который был принят по-разному. Насколько для вас была важна вовлеченность в материал, в хипповскую среду?

– Я, конечно, младше, но это были люди из поколения, предшествующего моему. У меня были свои представления, у Гарика свои, но если я наблюдал за хиппи со стороны, то Гарик уже имел возможность с ними взаимодействовать. Мы создали маленький мир, описали культурный феномен, действительно мощное движение. Нашей задачей было не все точно описать, а, скорее, сделать увлекательно. Придут люди, заплатят по 300 рублей за билет – было бы греховно вообще не закладывать в сценарий развлекательные моменты.

– Тем не менее, после выхода фильма многие люди, помнящие настоящего Юрия "Солнце", на вас не на шутку ополчились, вменяя вам полное несоответствие реального персонажа и экранного героя.

– Во-первых, не следует ждать от представителей того времени лестных откликов, все-таки мы целый их мир низвели до полутора часов, за которые их юность, их переживания и их время не передашь. Это нормально и объяснимо. У нас сверхзадачей было показать романтический идеал девчонки-первокурсницы, причем идеал честный, олицетворяющий влюбленность не ради блуда, а ради поиска любви. Что касается Юрия "Солнце": он у нас похож на вокалиста The Doors Джима Морисона и у него, как у Моррисона,папа контр-адмирал. Тогда все это было вполне реальным.

– Давайте перейдем к повести из вашего нового сборника – "Нулевому километру" Постараюсь избежать спойлеров и скажу лишь, что в процессе чтения мне вспомнились и Василий Шукшин, и "Затоваренная бочкотара" Аксенова и Ричард Бах. Я не ошибся?

– Ничуть, вы абсолютно в материале. Я бы еще дополнил именами трех-четырех людей, но тоже из этой бриллиантовой когорты. Это те, кого бы я хотел сам читать. Они умерли, мне не хватает их текстов и приходится восполнять. У нас сейчас есть Вячеслав Иванов, да и, вообще есть чем гордиться сейчас в современной литературе. Конечно, мы всегда будем ориентироваться на великих учителей. Я всегда был фанатом Шукшина, и у меня сейчас ведется борьба за фотографию на тумбочке: то там Шукшин, то очень удобный фонарик. Аксенов когда-то мне подарил книгу "Остров Крым" с подписью. Я был счастлив безумно: для меня профессия писателя проходила по категории "волшебник".

– У меня сложилось впечатление, что в "Нулевом километре" вы намеренно сдерживались, стараясь не украсить речь персонажей привычным для ваших киногероев оборотами.

– Все правильно. Я старался сохранять смесь французского с нижегородским. Это та самая смесь, которая типична для маленького провинциального городка и если бы я добавил резкости, возник бы момент некоего "комиксования". Смеяться можно бесконечно, я сам человек веселый, но если принести в текст много смеха, то пропадут какие-то самые главные нежные нотки. В принципе любая книга – это книга о любви, и если кто-то говорит, что есть что-то важнее любви, он врет и верить ему не надо.

Книга относится к общим категориям ценностей. Вспомните как у Александра Грина, где все в розетках ажурных – глаз тешился. Ты прочел и горд тем, что все то было с придыханием, как песня. Вообще хороший текст должен петься. Хочется, чтобы человек взял книгу, открыл ее, и она его загипнотизировала: прошла боль в плече, забыл, что кредит отдавать, помирился 35 раз с супругой, простил сына за тройку. Вот это – хорошая литература.

– Вы можете обозначить литературу, повлиявшую на вас на разных этапах взросления?

– Могу, причем начиная с детства пионерского. Это "Приключения Чиполлино", "Три мушкетера", потом Конан Дойль "Записки о Шерлоке Холмсе", потом "Графиня де Монсоро" и "Отверженные" Дюма. Классе в седьмом я начал читать Валентина Пикуля но мне он не понравился, суховатым показался, но не мой психотип. Я от него кайфую, но он для меня не шаман. После Пикуля опять вернулся Дюма, и мне открылся Джон Апдайк и его "Кентавр" (при этом "Кролик, беги" мне не понравился). Потом был Стивен Книг и снова "Отверженные" уже с таким серьезным прочтением Жана Вальжана. И потом меня настигла встреча с Михаилом Булгаковым. Мой папа дал мне отпечатанную фотографическим путем копию журнала "Октябрь", где выходил кусками весь роман "Мастер и Маргарита". Я читал на кухне, читал в ванной...

Потом пришли Александр Грин, Ричард Бах и его "Чайка по имени Джонатан Линвингстон". Ну, потом пришел разумный возраст с Милорадом Павичем, Куртом Воннегутом и возвращением к Достоевскому, потому что выяснилось, что в детстве я его читал вынужденно. Но Достоевский для меня удушлив, потому что я думаю примерно так же, как он, но с другим знаком. Это как лампы бывают кварцевые, а бывают обычные желтые, вот я желтого цвета, он прямо кварцевый.

– В замечательном "Даун Хаусе" вы как раз и решили убрать эту кварцевость?

– Когда я писал сценарий для фильма "Даун Хаус", было все замечательно, потому что мне стало все понятно. Настасья Филипповна – пьющая русская красавица, это всегда было основной проблемой для мужиков, и не только из высшего общества. Ничего тут мудреного нет. Все остальные образы понятны. А чего мудрить-то? Какой "маленький Христос", какой Белинский? Князь Мышкин – просто псих с отбитой совершенно головой, который думал правильно, потому что думал периферийно, как и все они, действующие в соответствии с установленной производителем операционной программой операционной. Они столп света, и их не надо улучшать.

– Чтение богословских книг и книг светских требует разного подхода, настроения, восприятия?

– Надо правильно понимать духовный сегмент. Те, кто считает, что они откроют книгу и научатся чему-то духовному, глобально не правы. Вся литература реакционна по сути. Проповеди – это тоже своего рода реакция, но дающая возможность человеку чуть-чуть подняться над землей. Это воззвание к его высшему на основании таинства причастия и предшествующей литургии присутствия Бога на земле. Богословская литература тоже может быть и поэтической. Предположим, псалтырь глупо читать на русском языке. Конечно, это дело благочестивое, но для очень нерешительных людей и совсем отличных от меня.

Нужно правильно понимать: к нам, диким когда-то, составленным из тысяч мелких племен, вождей, привязанностей и происхождений, пришли Кирилл и Мефодий и придумали, собрав из нашего языка, свой язык для перевода Священного Писания. То есть, разговаривая между собой, ругаясь с соседом по лестничной клетке или хваля барышню за красоту, мы не просто общаемся, а становимся частью некоего мистического акта. Русский язык сам по себе и есть национальная идея, потому что он – основной носитель информации. Русский это отдельный, происходящий из богослужебного, чуть-чуть утилизированный, но остающийся в сути тем же самым богослужебным, поэтому крайне мистичный язык.

Что касается чтения богословского текста. Однажды я должен был прочитать для семинарии Исаака Сирина, но у меня не шло. Он – древний писатель, IV века, по-моему, могу путать. И тогда Петр Мамонов говорит: "Относись к этому не как к прозе, а как к поэзии, отбивай ритм". И я действительно поймал себя на мысли, что Исаак Сирин дико ритмичен.

А вообще, знаете, однажды в Испании я оказался на фестивале фламенко, которое очень люблю. Вышла одна театральная труппа, другая, потом вышел какой-то певец – спел фламенко, другой спел фламенко. Потом, уже под конец фестиваля, поставили стол, гитарист сел за один стол, за другой бабка села и начала: "Очень хорошо, что меня позвали на этот фестиваль фламенко. Потому что наша жизнь такая пустая…" – и потом про все что угодно, вплоть до того, как она с соседкой ведро выносила и все сводилось к тому, что, мол, "парься, не парься – все равно умрем". И когда она в финале сказала: "Ну, главное, чтобы детки были живы", – все просто взорвались! Вот это литература!

– Занятие литературой не терпит суеты, но достичь какой-то необходимой концентрации и главное – уединения, вам, при вашем активном образе жизни, вероятно, сложно? Насколько мне известно, у вас одних номеров мобильных около восьми.

– Нужно постоянно обманывать весь мир. Родные, близкие и друзья знают, на каком я номере. Всем остальным я честно даю те, которые у меня есть еще и не помню, какой у меня с собой. Поэтому я оборвал внешнюю связь с миром. Ток-шоу я не посещаю, потому что очень не люблю скандалы. Нет логического окончания, а внешне это отвратительно. На ток-шоу интеллектуальные я не хожу, потому что законы телевизионного рынка сейчас такие, что в любом случае это конфликт, это спор. А в споре один дурак, другой подлец. Я не хочу быть ни тем, ни другим. У меня остались съемки, остались сейчас какие-то хозяйственные дела и писанина. Ну, а все время сколько есть, я выцыганиваю на семью.

– Значит, все-таки, "писанина" с вами всерьез и надолго?

– Мне очень хочется остаться писателем. Ну а что? Сниматься в кино в роли благородных командиров спецназа опостылело. Вот сейчас хороший сценарий более-менее выбрали про отца, который ставит на ноги пацана с ДЦП. Это настоящая сердечная история. Мне, вообще, нравится всякий "Гринпис". Мы с Оксанкой (супруга, актриса Оксана Охлобыстина – прим. сайт) ездили недавно скворечники делать на ВДНХ. Там целый павильон открыли, где детей учат с деревом работать. Я на стариков смотрю – корень нашел, решил, что великий краснодеревщик, что-то вырезал. У меня папа так делал, дед так делал, думаю, что меня что-то подобное ждет.

Ну, а про литературу... Я в Instagram публикую фотографии книги, иду простой христовой дорогой, без мудростей всяких. Будет возможность где-то упомянуть – буду упоминать, чтобы это было рентабельно. Денег книгами не заработаешь. Потому что литературный труд – это ручейки и река. Для того, чтобы это воспринималось как источник дохода, нужно написать 200 романов. В данном случае мне интересно, как люди все это примут это, как отнесутся к самой книге. Мои друзья точно прочитают, а они очень независимые люди. "XIVпринцип" кому-то понравился, кому-то нет, но это – законченные хипстеры, которые уже все повидали. Наверное, так будет и в этот раз.

Время: 19:00

Место: книжный магазин "Читай-город" (ТЦ "Европейский", площадь Киевского вокзала, 2)

Иван Охлобыстин представил в петербургской книжной сети «Буквоед» свою книгу «Песни созвездия Гончих Псов», вышедшую в издательстве «Эксмо». Сборник сатирических повестей, со слов самого Ивана, говорит по сути о вечном – отношениях между мужчиной и женщиной, житейской фантасмагории вокруг нас. В интервью журналу Tricolor TV Magazine Охлобыстин рассказал не только о новой книге, но и о любви к сериалам, взаимопонимании между родителями и детьми, фильме «Защитники» и сериальном пьянстве.

Иван Охлобыстин – актер кино и телевидения, кинорежиссер, сценарист, драматург, журналист и писатель

Ходили слухи, что вы решили радикально уйти из кино. Правда ли это?

Так всегда было по плану. Сейчас девочки поступили во все институты. Сын Васька тоже скоро будет поступать. По хозяйству долги вроде выплачены. Не скажу, что сейчас идет прямо расцвет кино. Я не думаю, что я облагорожу отечественную культуру, продолжая работать в кино. Хитроглазых шпионов мне опостылело играть – пустые роли. У меня сейчас хороший проект: папа поднимает на ноги своего сына с ДЦП (фильм «Временные трудности» Михаила Расходникова. – Ред. ). Прекрасная работа для того, чтобы красиво уйти. Я изначально не актер, по профессии я режиссер. Мне это не нанесет никакой глубинной травмы. Идеальный план такой, что мои занятия литературой позволят людям забыть меня как доктора Быкова и дадут возможность вернуться в церковь.

То есть литература – это промежуточный этап, чтобы окончательно вернуться к должности священника?

Нет, я смогу заниматься литературой, даже если буду работать священником. Это же не запрещено. Меня литература сформировала. Я книжный человек. Я хоть и деревенский, но интеллектуально меня воспитывали книги. Я писал много сценариев и публицистики. Но читал всегда прозу.

Вы говорили, что ваша книга о любви между мужчиной и женщиной. В чем в первую очередь проявляется любовь между мужчиной и женщиной?

В первую очередь – это жертвенность. Любовь подразумевает, что ты без остатка и стыда отдаешься другому человеку. И на биологическом уровне, и на психологическом. В житейском плане, в будущем и в настоящем. Это готовность к тотальной жертве. Просто так она не может возникнуть. Она возникает, когда ты чувствуешь резонирующую душу рядом, подобную тебе. И это всегда мистика. Нельзя вывести закона, как это можно спровоцировать. Это всегда неожиданность. Это может быть бурлеск, трагедия. Нет никаких законов. Влюбленные люди – счастливые. Если для кого-то жить, то для своего любимого человека в первую очередь.

Иван Охлобыстин в роли доктора Быкова в сериале «Интерны»

Кто из писателей вас вдохновлял?

Набор среднестатистический. Начиная от Александра Дюма: «Три мушкетера», «Графиня де Монсоро», «Виконт де Бражелон». Потом Гюго «Отверженные». Потом «Мастер и Маргарита» подоспела. Потом Гюнтер Грасс настал. Потом появился Кен Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» параллельно с фильмом с Джеком Николсоном. Затем появился Апдайк «Иствикские ведьмы», сначала с тем же Джеком Николсоном, а потом прочел «Кентавры». Он очень похож на «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Потом Ричард Бах «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Потом Маркес накрыл тучным облаком все, что было вокруг, и всех победил.

За Маркесом пошли новые имена в отечественной литературе: Михаил Елизаров, Шаров и его «Репетиция», «Письма из Египта» (оригинальное название «Возвращение в Египет». – Ред. ) . Иванов «Золото бунта». Захар Прилепин , первые три произведения Пелевина. Турецкий автор Памук . Влюблен в литературу Салмана Рушди . Сейчас читаю чудного человека. Он афганец, очень похож на Рушди. Такой размикшированный вариант Рушди – Халед Хоссейни , произведение «Тысячи сияющих звезд». Стругацкие, конечно. Станислав Лем, Роджер Желязны, Терри Пратчетт . Из Американцев Нил Гейман «Звездная пыль» и «Американские боги».

Вы согласны с Михаилом Елизаровым , что сейчас не время постмодернизма в литературе. Что настало время прозы, которая утверждала бы очень конкретные традиционные моральные устои?

Да, совершенно. Моя книга тоже в этой академической канве. Академическая литература всегда несет в себе педагогический элемент. Было бы глупо читать книгу, где автор ничего не хочет до тебя донести. Ты прежде всего интересуешься личностью автора, которая предстает в произведении. Склонность к фельетонизму ради того, чтобы понравиться читателю, сразу же убивает автора. Мне кажется. Пелевин этим грешит. При таком высоком уровне его таланта он мог бы задуматься над проблемами гораздо более высокого уровня. А Елизаров, Прилепин, Шаров – они закладывают это. В конце книги ты волей-неволей получаешь некий месседж.

Иван Охлобыстин имеет 17 наград за лучшую режиссуру, 9 – за лучшую актерскую роль и 21 – за лучший сценарий

К этому обязательно надо возвращаться. У нас же нет базовой философии. Есть только критическая, как Бердяев. Кьеркегора у нас не родилось, не потому что не могли родить, а потому что у нас опцию осмысления пространства и бытия брали на себя художники. Мы живем, руководствуясь территориями бескрайности в массовом бессознательном. Нам законченные формы неинтересны. Мы всегда были склонны к преувеличению, потому что в этом широта нашей души, она мотивирована географией.

Говоря о широте русской души, как вам фильм «Защитники»?

«Защитники» – это позорище. Ну почему на Медведе все время штаны возникают (речь о киноляпе, когда на персонаже Арсусе в одной сцене штаны сначала рвутся на части, а в следующей сцене снова надеты. – Ред. ). У меня даже ребенок это заметил. Недоделанное кино. Я оцениваю подвиг кинематографистов, но я бы не стал показывать этот фильм с целью похвастаться отечественным кино. Я бы поставил фильм «Андрей Рублев», «Мимино» или «Белое солнце пустыни» . Если посложнее, то «Незаконченная пьеса для механического пианино». Если совсем сложно – вполне можно «Сталкера» Тарковского поставить.

То есть из нового ничего бы не поставили?

Не могу ничего припомнить. Была какая-то умилительная мелодрама с Федором Бондарчуком и Ксенией Раппопорт (фильм «Два дня». – Ред. ) – это умилительно, но это не усадебная драма. До Островского не дотягивает. Хотя кино – это мощнейший агент влияния. Кино может определить мировоззрение нескольких поколений. «Матрица» переломала 10-20 поколений. А шедший за ней «Аватар» добивал. Мы перешли в новый технотронный век еще и при помощи кино.

Часто можно видеть спекуляцию на артхаусе, который таковым не является.Я, будучи в профессии, могу понять, что есть авангард, а что попытка подделать плохую картину под авангард. Боевики – срамота, в основном из-за низких бюджетов. А низкие бюджеты из-за воровства, откатов – чего скрывать.

Сатирическая проза Ивана Охлобыстина о трагикомических приключениях обычных героев в простых городах

Но вообще мне стыдновато как-то в 50 лет во всякой ерунде сниматься, меня уже мужики не поймут. А книга – это солидно. Пришел знакомый, ты ему подарил, подписал.

Смотрите ли сериалы?

Сериалы смотрю. Сериалы получили уникальную технологическую возможность тщательнее относится к художественной составляющей, нежели кино. Во-первых, окупаемое телевизионное содержание. Во-вторых, это фактор времени. Ты можешь смотреть по одной серии, а можешь сразу 50 и рассмотреть каждую деталь тщательнее, каждого персонажа оценить – открываются новые истории, новые коллизии. Сериал победил кино. За исключением блокбастеров, типа «Властелин колец», «Пираты Карибского моря», «Звездные войны» . А остальное с сериалами неконкурентоспособно. Сложно найти конкурента доктору Хаусу, сериалу «Во все тяжкие» .

Начиналось все с сериала «Лост». Когда только-только возникал жанр, это все сводилось к мыльной опере. Когда возникли технологические возможности, кинодельцы отошли от лубочной телевизионной съемки в сторону художественной. Причем это вина самих продюсеров, они прибегали на съемочную площадку со словами: «Так, ребята, эту сцену давайте подольше на 10 минут, потому что мы потом ее разрежем на четыре серии и телевидению продадим, хоть как-то откупимся». В результате с теми же эффектами, с теми же разогретыми актерами снималось больше форматов. И потребитель сейчас выбирает сам: либо я за один день все посмотрю и впитаю, либо я растяну это удовольствие и сделаю элементом своего духовного фэншуя.

А вы как смотрите сериалы обычно – разом или по серии в день?

По-всякому. Но вообще я склонен к сериальному пьянству: могу надолго засесть. На меня ругаются все, а я ничего сделать не могу. Сижу с красными глазами, потом такой же иду на работу. Думаю, как бы скорее вернуться домой. Семечки «От Мартина», лимонад «Тархун» – и новые серии!

У Ивана Охлобыстина – два сына и четыре дочери

Есть ли российские сериалы, которые вам нравятся?

Мне очень нравятся «Сваты». Они взяли такую душевную нотку. То, что нам позволительно. Это доброе продолжение «Любовь и голуби». «Кухню» не смотрел... Вообще, о всем хорошем я узнаю от знакомых. Про «Сватов» мне рассказали люди, не производящие впечатление сентиментальных.

Про ваших детей периодически возникают сплетни в интернете. Не пытаетесь ли вы оградить их от этих влияний?

Они сформированные личности. Мы можем по заднице хлопнуть ремнем до определенного возраста, ругаться за двойки. Но с раннего детства мы даем им понять, что уважаем их личности. Поэтому нам все это прощается, они понимают, что мы просто помогаем им по жизни. А мы понимаем, что во многих вопросах мы не можем помочь. В вопросах любви, самоопределения. Я не могу навязать своим детям, кем им стать, кого любить. Как отец я могу только смеяться и оказывать психологическую помощь. Я очень деликатно отношусь к их личной жизни. Понимаю, до какой степени это тонкая пряжа.

Вас постоянно критикуют в интернете. Как вы сейчас относитесь к критике?

Когда немотивированно ругают, у меня глаз к этому не липнет. Они просто как собачки, охраняют периметр. Когда критикуют мотивированно, я принимаю к сведению. Это необходимое условие для самосовершенствования.

Не боитесь критики со стороны коллег? Быков недавно высказался, что ваше кинематографическое творчество переоценено.

Ну, не думаю, что переоценили. Хотя... наверное, да. Мне нравится Быков. Он не боится высказываться, формулирует уважительно.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это программа "Бла-бландинки". Мы начинаем. Ольга Данилевич.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У нас в гостях сегодня…

О. ДАНИЛЕВИЧ: А это Катечка запинается, потому что мы ждали, ждали, нервничали. Дождались. Актер, режиссер, сценарист, писатель, священник. Временно, правда, отстранен от служения, но по собственному желанию. Иван Охлобыстин у нас. Здравствуйте, Иван.

И. ОХЛОБЫСТИН: Здравствуйте.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Радость-то какая.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Знаете, Иван такой модный. Вы бы видели. Загоревший. С модной прической, в модной футболке. Очень красиво. На футболке не по-русски написано, что Иисус любит Ивана больше, чем нас всех. Чтоб вы знали на всякий случай.

И. ОХЛОБЫСТИН: Меня дети одевают. Тут ничего не поделаешь. Нужно жертвовать.

О. ДАНИЛЕВИЧ: В смысле? Вы с утра встаете…

И. ОХЛОБЫСТИН: Я с утра встаю. Дети не доверяют моему вкусу. И поскольку мы с ними вместе потом должны поехать на роликах (а девочки они уже на выданье), они подобрали примерно, что хорошо, когда я приеду. Единственное - штаны я изменю на шорты. И вот так они меня одели.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А шорты какие? По колени или ниже?

И. ОХЛОБЫСТИН: По колено. Thor Steinar я люблю, такие чтоб из плотной ткани, чтобы эти карго (когда типа карманов нашиты - это стиль "карго" называется)…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Я думала, что вы даже летом ходите в этих сапогах с пламенем.

И. ОХЛОБЫСТИН: С пламенем. Они прекрасны. Я их берегу. Я их промазал.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Жарко сейчас, мне кажется.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Для прихожан бережете?

И. ОХЛОБЫСТИН: Я надеюсь, что да. В том числе. Бабули будут скучать без этого.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы на одном интервью признавались, что сначала это немного отпугивало бабушек, а потом они стали переживать, когда летом увидели.

И. ОХЛОБЫСТИН: Они беспокоились, когда не надевал: все ли хорошо, что у меня с деньгами… У нас симфония была. Мне монах опытный сказал, что если ты не хочешь наше одно из профессиональных заболеваний (у священнослужителей - это…) - долго стоять на ногах, людей слушать, как-то не всегда удобно сесть. И язва желудка, разумеется, потому что очень сбит режим.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Во время постов.

И. ОХЛОБЫСТИН: Посты - это прекрасно.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это как "детокс", модное слово.

И. ОХЛОБЫСТИН: Это вообще. В посту главное не есть. Я спрашиваю одного, сейчас уже умершего, старца, жившего реально святой жизнью. То есть, я человек прагматичный. Мне нужно чудо потрогать руками. И я разговаривал с ним. Потому что многие вещи, которые я не мог никому сказать, он говорил за меня. И он меня как-то убедил. И он такой человек. Это не его была честь. Как-то обустроил так, что и я вроде молодец. Хотя там молодца у меня совсем не получилось. И я его спрашиваю, среди прочего, убедившись, что он человек. Вообще он седьмое небо. Я говорю: "А как правильно поститься?". А мы неофиты, еще такие злобные, такой ИГИЛ православный.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Что вы тут такое говорите?

И. ОХЛОБЫСТИН: Запрещенная, там надо со звездочкой.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Запрещенная в России террористическая организация.

И. ОХЛОБЫСТИН: Он говорит: "Ты просто перейди на хлеб и воду. Все остальное за тебя сделает гордыня".

О. ДАНИЛЕВИЧ: Подождите. А хлеб как - бездрожжевой?

И. ОХЛОБЫСТИН: Это же не химический процесс. Пост - это ограничение. Это надо кино не смотреть в той периодике, как ты смотришь. Чтоб у тебя время появилось немного задуматься о внутренних делах.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: То есть, просто ты сокращаешь всего по чуть-чуть.

И. ОХЛОБЫСТИН: Аскеза. Прекрасная, величественная, мужественная аскеза. А все остальное нормально.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Дорогие слушатели, у вас тоже есть возможность присоединяться к нашей беседе. Для этого вам нужны следующие координаты. Катечка.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: +79258888948 - номер для ваших СМС-сообщений. Telegram @govoritmskbot, Twitter govoritmsk. У нас в гостях Иван Охлобыстин. Вы можете задавать ему вопросы, которые мы обязательно все прочитаем. Instagram bla_blandinki.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Надо обязательно подписаться.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Нас анонсировать.

И. ОХЛОБЫСТИН: Если вы меня будете искать, наберете Иван Охлобыстин…

О. ДАНИЛЕВИЧ: Мы найдем. Я нашла вас утром еще.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А вы сами ведете Instagram, или у вас специальные люди обученные?

И. ОХЛОБЫСТИН: Я к нему отношусь, знаете, в силу ситуации - как к семейному альбому. Сеть - это то, что будет с нами до конца нашего человечества, нашей эволюции.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Последняя фотография - это ваша жена. Я сегодня обратила на это внимание. Давайте к новостям. На этой неделе совет при Минкультуры призвал Фонд кино публично отчитываться о том, сколько денег им перевели, сколько заработали, как вообще все проходит с кассовыми сборами. А между тем экспертный совет фонда на днях одобрил 35 картин, которым деньги будут выделять. И среди прочих картин там есть комедия "Холоп", в которой вы будете играть…

И. ОХЛОБЫСТИН: Не буду, к сожалению.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Не будете? Почему?

И. ОХЛОБЫСТИН: Не знаю. Как бы ни относиться к "Интернам", хоть по-хипстерски, хоть по-рыбачьи… все равно 5.5 лет нас любили люди, нас смотрели, мы старались на самом деле. Там очень много флуда было. Знаете, когда юмор кончается по усталости, в мошонку все уходит. И мы боролись с этим. С чем могли - поборолись. Мы достигли того высочайшего уровня масс-медийности, когда нас смотрели, как… Знаете, заставки есть - рыбки на телевизоре? Вот, мы достигли рыбок. Уже неважно. Человек мог идти мимо телевизора - включаться в ситуацию, не включаться. Его успокаивал сам факт, что где-то происходит вот эта жизнь, которая ему нравилась, люди, которых он понимает. Там много парадоксов с этим.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы фактически как сериал "Друзья", наверное.

И. ОХЛОБЫСТИН: Да. Я чувствую определенного рода ответственность. Не из чванства, ничего подобного. И уж если сниматься, то сниматься в таком… Не обидеть тех людей, которые любили меня 5.5 лет.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вам сценарий не понравился?

И. ОХЛОБЫСТИН: Мне роль там…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Что вам там предлагали?

И. ОХЛОБЫСТИН: Роль смешная, но там много матерятся. Оно слишком молодежное. Кстати, сценарий хороший, жалко. Но я, к сожалению, не смогу.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Интересно. Там же команда как раз… Вы почему заговорили об "Интернах". Потому что там команда из "Интернов". Там Вадим Демчог снимается.

И. ОХЛОБЫСТИН: Да, да.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А они остаются?

И. ОХЛОБЫСТИН: Не знаю. Я с ними не говорил по этому поводу. Я об этом узнал дня 4 назад. Я прочитал сценарий - мне понравился. Хорошая комедия.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Но роль - нет.

И. ОХЛОБЫСТИН: Роль не понравилась. Она хорошо прописана. Там прекрасный чувак, которого должен был бы сыграть. Но в силу того, что там много молодежной тематики, сиськи-письки…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Прям все такое низкое? Ниже пояса юмор.

И. ОХЛОБЫСТИН: Есть элементы ниже пояса. Но не этому посвящен фильм. Благороден во всех отношениях. И, потом, там будет Пореченков сниматься в одной из ролей. Весь интерновский коллектив собрали. Почти весь. Я не знаю, Саня Ильин будет сниматься, не будет. У него тоже хорошая роль должна быть.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Скажите, но вы ведь изначально очень скептически и к "Интернам" относились. Вы считали, что это мыло-мыло, а потом вдруг передумали. Так, может, и с "Холопом" так произойдет? Нет?

И. ОХЛОБЫСТИН: Тут, понимаете, как клинические испытания. 6 лет по сути дела. А потом еще два года крутят. Я не знаю, сейчас крутят или нет. Но 2 раза в день людям в голову, как гвоздь, вбивал. Где бы я ни находился… Я просто не видел этого человека давно, но все равно «здрасьте». Как-то так. Я достиг того уровня симфонии с обществом, что меня это не напрягает.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Радует.

И. ОХЛОБЫСТИН: Да и не радует. Оно естественно. Как по деревне идешь. Кто бы ни был… Киргиз-таксист, мы с ним сейчас пока ехал, все вспомнили, что могли вспомнить. Девчонка-пятиклассница с маленьким гаденьким телефоном, который мне оставляет после фото вспышки в глазах… Ничего не сделаешь. Вот это основная аудитория. И как-то не хочется…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А «Холоп», думаете, разрушит все это, эту любовь народную.

И. ОХЛОБЫСТИН: Нет. Все простят. В том-то и дело, что все простят. Но я не могу позволить, чтобы люди страдали из-за меня.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, а эта сама история - сниматься ровно с теми же людьми, с которыми несколько лет бок о бок. Не надоедает?

И. ОХЛОБЫСТИН: Привыкаешь. Как родственники.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А если тебя бесят эти родственники, как же…

И. ОХЛОБЫСТИН: Я думал, что 12 серий - и то для меня было много. Я думал: ну, интересно, как строится все. Я для себя целый мир открыл. Это совершенно отдельно пласт, который победил. И кино сейчас все… Все это мультиплексы. Пока это только держится за счет привычки. Все это уйдет. Все это тлен по сравнению с этими длинными штуками. Человек современный мыслит или тэгами (то есть быстро выбрал), либо ему нужен meditation - чтобы 100 серий, чтобы, как "Игра престолов", об этом узнал, а то и не знал, за чаем ходил, но Таня сказал. И это вплетается в жизнь. Это такой культурный фэн-шуй. Просто высокие технологии незаметно…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы говорите - все сериалы вытеснят большое кино?

И. ОХЛОБЫСТИН: Конечно. А большое кино останется на уровне… как театр дельфийский, или театр кабуки, или отойдет. Несомненно, вытеснят.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А режиссер Иван Охлобыстин будет снимать сериалы?

И. ОХЛОБЫСТИН: Режиссер Иван Охлобыстин не потянет сериалы. Потому что я, во-первых, не очень хороший режиссер.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А сценарист?

И. ОХЛОБЫСТИН: Сценарист. У меня был опыт. Взять Тарантино, был прекрасный сценарий. И говно, простите, сериал. Притом, что там снималась и Гурченко. Он очень комедийный сериал. И польский актер Ежи Штурман, Будрайтис. И много-много талантливых ребят. Но все равно как-то картон-картон, неинтересно.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Ладно. О другом фильме, который пока еще даже не вышел, но обсуждают его так…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Обсуждают и обсуждают. Каждый день обсуждают.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Некоторым фильмам хотя бы часть этого обсуждения для собственной раскрутки. Это фильм "Матильда", безусловно, Алексея Учителя, к которому много претензий у Натальи Поклонской, депутата Госдумы. И среди прочего то, что этот фильм оскорбляет чувства верующих. Вы как священнослужитель, как актер, режиссер, сценарист, как просто человек - вы на чьей стороне?

И. ОХЛОБЫСТИН: Давайте судить, как просто человек. Я на стороне Поклонской. Потому что, во-первых, Учитель - не дурак. Если взять предыдущие все его работы, они, как правило, посвящены анализу той или иной выдающейся личности, будь то Бунин… Там, правда, не о Бунине фильм, а о двух лесбиянках, если уж серьезно. Он изначально провокатор на концептуально-художественном уровне. Он хороший провокатор, он прекрасный режиссер. Он изначально знал, что эта каша вся будет. Как я могу быть против этой девочки, этой благородной девочки? Он хотел - она пришла.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Знаете, у нас тут было немало режиссеров в том числе, которые говорили: "Надо не забывать, что Николай II до того, как стал святым, и до того, как стал еще императором, вполне себе был обычным человеком.

И. ОХЛОБЫСТИН: Наши мамки, до того как целовались с нашими папками, целовались с другими чуваками.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Да что вы такое говорите! Не может быть такого.

И. ОХЛОБЫСТИН: И моя тоже не может. Но вообще есть такой хулиганский слух. А если к нам придут художники и скажут: "Вы знаете, мы хотим об этом снять фильм", - мы скажем: "Не надо, Господи, зачем об этом говорить? Давайте с папки начнем". Есть уровень допуска. Интеллигентность - это не деепричастные обороты в речи, это не просто даму пропускать вперед. Интеллигентность - это сам подход к окружающим, деликатность. Он знал наверняка, что будет скандал. Он знал, что в любом общественном институте много шумных людей. Иногда на грани неадекватности. Речь не о Поклонской. Она, кстати адекватна.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы общались с ней лично?

И. ОХЛОБЫСТИН: Я с ней не общался. По общим знакомым нашим. Она набожная девочка. Набожная, красивая, героическая девочка, символ того, что я люблю - «Русской весны», чего я не скрываю никогда. По-хипстерски фигу в кармане держать не буду, честно говоря. У меня есть топор и двустволка. Если надо, мы всех победим.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Смотрите, но тут же вопрос еще в том, что даже премьеры не было, еще пока толком и не знает никто, как это будет. В этом смысле режиссер не должен пытаться выразиться все-таки то, что он думает.

И. ОХЛОБЫСТИН: Да пусть выражает. Мне эта история не интересна…

О. ДАНИЛЕВИЧ: Запрещать. Нет?

И. ОХЛОБЫСТИН: Да нет. А нафига запрещать? Это глупость изначально. Она не с Поклонской связана. А излишний энтузиазм. Это как с "Pussy riot". Девок надо было отшлепать вьетнамкой по голым жопам, отпустить, и все - забыли, уходите.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Никаких судов, ничего.

И. ОХЛОБЫСТИН: А не нести в Прощеное воскресенье в прокуратуру бумагу. Это странно вообще. То есть и с одной стороны непонятно, и с другой. И в этом же случае. Да, есть такая некорректность по отношению к верующим, непонимание, зачем нужна эта культура верующих, что она так обременительна, а нам в Европу. Мы же не против, чтоб в Европу. Нам нравится. Мы не сможем от этого избавиться. Мы русские в диапазоне от варяга до чукчи. Мы все любим: и строганину одинаково, и трюфеля тоже, чего бы и нет. То есть, мы всеядны на этот счет. У нас нет конфликта. Но нужно быть деликатными. Он не был деликатен.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А как можно быть деликатным в этом конкретном случае?

И. ОХЛОБЫСТИН: Не брать этот случай. Я не хочу, чтобы о моей маме до замужества снимали фильм, если она этого не захочет. Потом, обременителен здесь еще элемент религиозный, потому что для многих людей это бывает единственная альтернатива удавке. Ну что скрывать? Поэтому будем и их беречь. Не надо этот институт трогать, как не надо залазить в чужую семью или подглядывать в туалете.

О. ДАНИЛЕВИЧ: У меня вопрос еще по Кириллу Серебреникову, фильм которого вышел и почему-то не так… Он, по-моему, назывался "Ученик".

И. ОХЛОБЫСТИН: Я не видел, к сожалению.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Там гораздо больше должно быть вопросов у людей набожных и религиозных к этой картине.

И. ОХЛОБЫСТИН: Я объясню просто. Это мы и есть. Мы ничем не отличаемся. У нас плюс еще и церковь. То есть, еще дополнительный клубок взаимоотношений - семейных, дружеских, прожитой жизни.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Общество, государство.

И. ОХЛОБЫСТИН: Да, и дополнительный круг общения. Он прекрасный. Потому что мы лучшие годы своей жизни мы прожили и среди этого круга. И этот круг частью поглотил несколько других кругов.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это нормально или нет?

И. ОХЛОБЫСТИН: Нормально. У нас прихожане… из театра Фоменко ребята. Их нельзя в каком-то мракобесии… Это милые дамы из департамента юстиции, простые люди, я не знаю… инвалиды. Это за годы стало единой семьей. То есть, так не объяснишь. Так покажется, что коза ностра. Есть элементик, но не все. При этом мы также знаем, что это маленькое общество. Есть тысячи таких маленьких обществ. И есть надстройка над этим. И это общественный институт, в котором всегда будут, как в любом общественном институте, подонки, дураки. Но это наше внутреннее семейное дело. Мы уладим. Мы же зла никакого не держим. Ругают за то, что мы храмы строим, если брать церковь. Потому что каждый человек в церкви причисляет себя к церкви. А чего ругаться-то? Я был в Лапландии. Меня детки услали, чтобы дома тусануть с друзьями.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Далеко отправили.

И. ОХЛОБЫСТИН: Они, видать, в Букинге самую дальнюю точку искали. Мы еще с Оксанкой едем, а она говорит: "Какая же у нас благородная дочь Анфиса! Она всю первую зарплату отдала на оплату отеля в Лапландии". Я говорю: «Мать, ты в своем уме? Они услали нас, где палец застрял. Дальше ехать уже не принимали». Там реально граница с Норвегией. Так я к чему? Все прекрасно - природа, города. Люди хороши. Но когда возвращаешься в Россию, да, у нас что-то кособокое, дома свои. Ну, мы такие. Не сказать, что мы совсем уж оседлые. Потому что мы оседлые в границах 1/6 части Земли. То есть, полуоседлые. Но везде торчат золотые маковки. И это глаз радует. И на сердце как-то так: «В Россию приехал».

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Спокойненько.

И. ОХЛОБЫСТИН: Такие наши золотые скрепки.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Когда ты за границей и когда ты видишь православную церковь, ты так успокаиваешься.

И. ОХЛОБЫСТИН: Хочешь - не хочешь.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А вы лично будете смотреть фильм Учителя?

И. ОХЛОБЫСТИН: Посмотрю.

О. ДАНИЛЕВИЧ: При этом вы знаете, что, вероятно, как-то оскорбитесь?

И. ОХЛОБЫСТИН: Да, оскорблюсь обязательно.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А зачем?

И. ОХЛОБЫСТИН: Посмотрю из соображений, что мне волей-неволей придется о нем говорить. Будет глупо после того, как он выйдет, когда меня спросят, скажу: "Я против". - "А вы видели?". - "А я не видел". Шариковщина. Просто из-за этого. Так бы не стал смотреть.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А если понравится, представляете?

И. ОХЛОБЫСТИН: Двойная трагедия. Что же делать? В жизни бывает так, что и в чужую жену влюбляешься. А это же ничего, кроме трагедии.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Еще из новостных тем хотела вас спросить про ДНР. У вас есть паспорт Донецкой народной республики. Вы общаетесь с Александром Захарченко, главой ДНР. И Александр Захарченко недавно предложил создать новое государство - Малороссию. Я буду его уже цитировать: «Государство с внеблоковым статусом, курсом на восстановление связей с Россией и присоединение к Союзному государству России и Белоруссии». В Луганской народной республике пока эту инициативу не разделяют, насколько мы понимаем. А вы как к ней относитесь?

И. ОХЛОБЫСТИН: В Луганской не разделяют, потому что не знают точного отношения Кремля. Потому что оно тоже не сложилось. Но Кремль волей-неволей вынужден варьировать, потому что он представляет огромную территорию и нас с вами в том числе, наши интересы.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Там сказали, что это личная инициатива Захарченко.

И. ОХЛОБЫСТИН: Да, да, да. Захарченко и иже с ним, потому что его окружают на самом деле очень неглупые люди. Взять того же Захара Прилепина. Много порядочных людей вокруг него. То, что говорят и демонизируют - это чушь собачья. На самом деле Захарченко в обстоятельствах - с контужеными бабками, с ребятами… Мы едем, подъезжаем к Донецку. 17-летние ребята, очень строгие такие, в кителях. А у них комендантский час. Оксанка как мать восхитилась, говорит: "Какая выправка!". Посмотрели документы. Понятно, что они завтра пойдут в институт. И понятно, что это такая часть, как Израиль… Или помните "Легенду о Тиле Уленшпигеле", фильм Алова и Наумова? Не помните? Вы что, прекрасный фильм! Я уверен, что лучше, чем фильм Учителя. Вивальди. Это тогда в общество пришло понимание Вивальди. В еще тогда диковатых 1970-х годах Алов и Наумов, такие провозвестники высокой культуры. Там молодая (она вечно молодая, разумеется) супруга Алова - Белохвостикова. В "Тегеране-43" Белохвостикова играет его девушку, а самого Тиля Уленшпигеля играет эстонский актер. Он, к сожалению, не так давно умер.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Далеко ушли, вернемся в Донецк.

И. ОХЛОБЫСТИН: Вот к Донецку. И "Сто лет одиночества" это напоминает. Период, когда полковник Буэндиа стоял на площади. Так же, полковник Аурелиано Буэндиа стоял на площади после телеграммы "В Макондо идет дождь", так же стоит Захарченко. И ему что-то надо с этим делать. Потому что Россия не телится. Можно понять, почему. Те безумные… Их даже обсуждать сейчас смешно.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы имеете в виду Киев?

И. ОХЛОБЫСТИН: Да. Они издеваются над собственными людьми. Там сюрреализм. Все понятно. Ну, решили уже, что они самостоятельные, едут в Европу.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Малороссия нужна?

И. ОХЛОБЫСТИН: Нужна. Потому что сейчас начнется хаос. И это просто заявка на большую банду… Не банду, а как сказать… На то сообразование, к которому можно примкнуть в начинающемся хаосе.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Но реально как оценивать эти шансы?

И. ОХЛОБЫСТИН: Они велики.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Велики прям?

И. ОХЛОБЫСТИН: Велики, да.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Все против. Вся Европа уже начала кричать: "Вы что? Какая Малороссия?". Киев начал кричать. Кто поддержит?

И. ОХЛОБЫСТИН: Понимаете, сейчас Трампа хвалили-хвалили, Обаму ругали-ругали. Но Обама не стал продавать летальное оружие, а Трамп начал. Сейчас это летальное оружие попадет на фронта ДНР и ЛНР. А это противотанковые ракеты, это уже такое серьезное оружие.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Как в Сирии, может быть?

И. ОХЛОБЫСТИН: Нет, как в Сирии не будет. Просто вынужденным будет некое движение навстречу со стороны ДНР и ЛНР. Это две Спарты. Там дети уже умеют обращаться с автоматами, они ночуют уже с автоматами. Это стало привычным. Для них это не шок. И они с удовольствием еще займут часть территории, если проявится какая-то агрессия. А на фоне этих пьяных, наркомании, хаоса и воровства украинской армии обязательно будут эти прецеденты.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Для того чтобы создать Малороссию (сейчас очень сложно себе представить, как Киев на это согласится), должны быть, очевидно, какие-то жертвы. Я не имею в виду человеческие жертвы. Какие жертвы мы или ДНР можем предложить Киеву, например, для того чтобы они согласились на создание Малороссии.

И. ОХЛОБЫСТИН: Какие предложения?

О. ДАНИЛЕВИЧ: Да.

И. ОХЛОБЫСТИН: В плане юриспруденции, или что-нибудь такое брутальное?

О. ДАНИЛЕВИЧ: Да в принципе, что мы можем предложить? Что могут предложить ДНР и ЛНР?

И. ОХЛОБЫСТИН: Я думаю, что если пойдет этот процесс, он будет столь стихиен, что сейчас прогнозировать не имеет смысла. Потому что я объездил 300 городов российских. Называлось "Духовные беседы". Но на самом деле разговор просто. Ответы на вопросы. Я думал - будут спрашивать о телевидении. Нифига. Им кино не интересно. У всех интернет. Не надо это все. За жизнь: прощать - не прощать, возвращаться - не возвращаться, креститься - не креститься.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Уходить от жены или нет.

И. ОХЛОБЫСТИН: Я вам хочу сказать, да, в том числе. У нас очень хороший народ. Очень адекватный. Видимо, стресс делает свое дело. Потому что очень в своем уме. И они на 99% жестко поддерживают все, что связано с Новороссией. То есть, для них это принципиальный вопрос, который в их жизнь добавил смысл, часто отсутствующий в провинциальных городах, лишенных градообразующих предприятий.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Смотрите, в 2011 году вы пытались баллотироваться в президенты. В 2018 году опять выборы главы государства. Вы говорите, что Кремль пока не прислушивается. При этом сами считаете, что нужно создать Малороссию. Может, опять время идти в президенты, Иван?

И. ОХЛОБЫСТИН: Сейчас смысла нет. Административно… Ну, не знаю. Если придет дядечка…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А зачем дядечка? Вы же и так самостоятельный.

И. ОХЛОБЫСТИН: С пятью чемоданами денег. Чтобы пришел, сказал: "Вот тебе на бумажки, вот на оплату штаба, вот на это, и будешь бороться с Путиным первые два тура, а потом застесняешься". Вообще не вопрос.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А если чемоданчик из Госдепа принесут?

И. ОХЛОБЫСТИН: Из Госдепа? Тогда я буду за ними какое-то время бежать с помповым ружьем "Фабарм". А еще с собой прихвачу секиру (я про секиру говорил) с кельтскими рунами.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А давайте об оружии уже поговорим после новостей в 13.

И. ОХЛОБЫСТИН: 30. НОВОСТИ

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мы продолжаем. Ольга Данилевич.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Катерина Звягинцева. А в гостях у нас актер, режиссер, сценарист, писатель, священник, временно отстраненный от служения, но по собственному желанию, Иван Охлобыстин. Мы заканчивали первую получасовку разговором о президентстве. Вы сказали, что…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Готовы за чемодан денег 2 тура, а потом проиграть.

И. ОХЛОБЫСТИН: А потом - прошу вас, Владимир Владимирович, человек вы здоровый, я вижу. Мне все понравилось, как вы съездили туда, сюда и поплавали. Я тоже спортивный, я ЗОЖ. Мы вас поддержим. Идите.

И. ОХЛОБЫСТИН: Нет. Зачем теснить здорового человека. Это же большое беспокойство. Это значит лишиться личной жизни. На это можно было бы пойти, и, наверное, я бы пошел на это. Я бы был довольно жестким чуваком, потому что начал бы я с отмены 13 статьи, которая не позволяет создать единую… Ну, бред. Это часа не хватит, короче. И 15-ой - приоритет международного права над нашим. Бред сумасшедшего. В других европейских конституциях этого нет. То есть это какая-то кабала, внесенная (когда там?) в 1991 году. Была последняя редакция Конституции. Ее надо изменять.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Конституцию меняли же, когда про срок президентства.

И. ОХЛОБЫСТИН: Там 6 лет. Кстати сказать… Я буквально за несколько месяцев… Я даже статью в "Russia Today" написал (я туда пишу периодически): "Спасибо Государственной Думе. Кто-то там меня слушает. Либо на Twitter подписаны". Что ни предложи - все принимают. 6 лет приняли. Доктрину я прочитал в Лужниках. И Владимир Владимирович приехал. Как апробирует площадку. И последние какие-то законодательные инициативы…

О. ДАНИЛЕВИЧ: Так обратитесь по поводу Малороссии. Простите, что перебила.

И. ОХЛОБЫСТИН: Сто раз обращался. Это надо методом… как вода камень точит. Это надо "бу-бу, бу-бу". Почему я про людей рассказывал? Люди поддерживают это. Потому что они понимают, что там страдают простые люди. Ничего не сделаешь. Уже дипломатическое кокетство не помогает, нам в рожу плюют. Уже и американцы… Они там запутались в своих этих бумажках. Кто главнее, почему президент… Чушь какая-то начинается. Уже мы устали разбираться. А Украину не берем, опять же, потому что это исследовать пока нельзя. Европа в ужасе от эмигрантов, но продолжает кокетничать. Хотя реально я знаю, что происходит во Франции, предположим, в Лионе. У меня друг живет. Я знаю, что в Штутгарте, в Германии происходит. Там очень большие неприятности с мигрантами. Население напряглось, как электричество. Самая их такая часть. Пока демократы (либеральная составляющая) еще удерживает эту волну, пока удерживает. Но это все до времени.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Но вы ведь известный монархист?

И. ОХЛОБЫСТИН: Да.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Ваши взгляды могут измениться? Если могут, то что должно произойти? То есть, как-то Россия может вырасти, для того чтобы быть перестать быть монархией, или не может?

И. ОХЛОБЫСТИН: У Германа Садулаева есть прекрасная статья, что Россия переросла в монархию. Это правда. На самом деле тот стиль управления, который монархия, не совсем то, что сейчас может справиться с современностью, с современной жизнью. Когда я говорю слово "монархист", я вкладываю в него смысл личностного фактора. В масштабах нашей страны, в многообразии сохраненных культур… Нам удалось это лучше американцев. Каждая культура у нас все равно имеет свою индивидуальность. И при этом все вместе. Все расстояния, пространства, все данности. Нельзя рассчитывать на строгую формальную директиву. Нужен личностный фактор, чтобы быстро решить это. Это как кит плывет. И волей-неволей он хвостом что-то задевает. И с нашей страной такая история… Но если китом будет управлять сообщество, кит будет гораздо беспокойнее плыть. То есть, всегда нужен личностный фактор. Россия - это большой организм. Тысячу лет назад еще об этом было все сказано. Это идеи Третьего Рима, симфонии государства и власти. В этом нет ничего рабского, холопского. Есть просто правильное понимание и отношение, как относиться к власти. Власть должна защищать наши интересы и служить нам. То есть это в принципе те, кто служат нам, а не наоборот.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Нам надо немножко послужить слушателям, которые нам пишут еще с первой получасовки. +79258888948 - это номер для СМС-сообщений. Телеграм @govoritmskbot, Twitter govoritmsk. Граф Кошкин просит спросить про ваше отношение к сегодняшней церкви и ее упавшему авторитету.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вспоминает часы патриарха.

И. ОХЛОБЫСТИН: Вы знаете, как? Я очень люблю прошлого патриарха. Я к нему отношусь как к святому. Мы в Елоховский ездим туда цветы положить. То есть мы продолжаем находиться с ним в общении. Я с пониманием отношусь к Кириллу, потому что я с ним общался, когда работал в… У меня было личное общение. Он прекрасный администратор, он набожный человек, он верующий человек. Наверное, у него есть какие-то жесткие нотки. Да, у него, скорее всего, есть золотые часы. Но это бред - требовать, чтоб он ходил с электронными "Casio Montana" с 13 мелодиями за 5 рублей. Это чушь какая-то…

О. ДАНИЛЕВИЧ: А вообще без?

И. ОХЛОБЫСТИН: Ему надо знать. Генерал не должен думать о копии. Он должен думать о том, как сохранить в живых взвод солдат. Тут очень тонкий… Это огромный общественный институт. На данный момент один из самых устойчивых общественных институтов в государстве. Их много. Разные сообщества. И вот это самое большое сообщество. Какое еще? Больше другого нет.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Когда вы еще временно не отказались от служения, вам бы подарили "Майбах". Вы бы что с ним сделали?

И. ОХЛОБЫСТИН: Ездил бы. Прекрасная машина.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы бы не стали его продавать и куда-то на пожертвования направлять. Ничего такого не стали бы делать?

И. ОХЛОБЫСТИН: Не знаю. Во-первых, это только кажется, что можно продать и отдать на благотворительность.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Ну, детскому дому отдать, например.

И. ОХЛОБЫСТИН: Для того, чтобы быстро продать "Майбах", надо двойную цену вниз опустить. Потому что это безумие - "Майбах", если ты не владелец нефтяной компании или не вице-премьер. Содержать… это просто случайность может быть. Помимо того, что еще там водитель же нужен. Так не поездишь. То есть это дополнительный штат набирать. Потом, когда его продавать, это долгое время. Пока это долгое время, продашь за полцены и потом…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: В общем, проще взять - и катайся.

И. ОХЛОБЫСТИН: Катайся, да. Катай тех же детей. Катай их на елку.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Слушайте, вы говорили немножко об оружии. Мы знаем, что у вас есть мини-коллекция оружия.

И. ОХЛОБЫСТИН: Это сложно назвать. Это просто…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Сколько? Три штучки.

И. ОХЛОБЫСТИН: Пять. Сколько давали, я столько взял. Надо мне сейчас переоформлять все. Сейчас пришел срок, когда нужно с бумагами решать. Чуть-чуть изменяется. Перешли под "Росгвардию" учетные отделы, и переформировываются бумаги, это целое беспокойство, но надо заняться.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Еще вы состоите в Союзе охотников и рыболовов.

И. ОХЛОБЫСТИН: Волей-неволей, потому что у меня оружие. Но вообще животных я не хочу стрелять.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А подводной охотой занимались? Щуку ловили?

И. ОХЛОБЫСТИН: Щуку - нет. Но когда-то у меня был смешной опыт, и мне не понравилось.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вообще, кстати говоря, вы за разрешение оружия в России?

И. ОХЛОБЫСТИН: За разрешение, конечно. Каждый должен себя защитить. Если хулиган будет понимать, что в ответ на его хулиганство может быть жесткий ответ… единственное что - надо обучать людей.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А как же подставить правую и левую щеки?

И. ОХЛОБЫСТИН: Когда я выходил на татами, себя по левой щеке хлопнул - вопрос снят. Понимаете? Когда ваша семья в опасности или Евсюков целится в голову ребенка, у тебя есть один вариант. Ты добежать не успеешь. Выхватить, выстрелить, и дай бог, чтоб попал в башку ему, чтобы спасти ребенка.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А Бог, который за этим должен следить…

И. ОХЛОБЫСТИН: Бог ничего не должен. Бог нам подарил жизнь и дал то, о чем мы просили… Он нас понял. Мы бы очень хотели быть свободными. Всякое ограничение нас томит. Мы не понимаем, что это удовольствие может… как с постами, та же самая тема. Но, тем не менее, Бог так нас любит, что он позволяет нам даже делать вещи против его установления. Полная воля. И это в границах нашего разумения общения с оружием. Я за.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мы знаем, что вы в детстве тоже носили всегда в кармане нож. Это папа вас так научил?

И. ОХЛОБЫСТИН: Папа, да.

О. ДАНИЛЕВИЧ: До сих пор носите?

И. ОХЛОБЫСТИН: Сейчас-то я не взял, потому что на радио. Просто там звенеть будет.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: На роликах.

И. ОХЛОБЫСТИН: А я на роликах… Нож для чего я беру? Не для злодеяния, а для того, чтобы, во-первых, яблоко почистить, отрезать, если машина где-то перевернулась, ремень безопасности срезать, человека вытащить. У меня была, кстати, такая ситуация. Отстругать прутик. У меня же мальчишки еще в семье.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Двое. Четыре девочки.

И. ОХЛОБЫСТИН: Два пацана. Мальчики должны. Архетип отца - папа-мужчина с мускулом, ножик, все, как надо.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Кстати, насчет мускула. Не всегда же так было. Иван Охлобыстин не всегда был таким качком, как сейчас.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А почему вы качком стали? Вы же худенький совсем…

И. ОХЛОБЫСТИН: Я отожрался, слушайте. У меня нет выхода.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это не для роли ни для какой? Это просто случайность?

И. ОХЛОБЫСТИН: Хлыщом я быть не могу. У меня люди в семье дородные, крепкие. Есть два варианта - я могу, как сахарная головка, мягеньким быть. А второй вариант - вот так. Ничего не поделаешь. И, потом, жизнь заставляет. Девчонки говорят: "Папа, надо что-то сделать с брюхом".

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Заставляют пресс качать?

И. ОХЛОБЫСТИН: Друзья придут, нам неудобно тебя показывать, не похож ты на человека-росомаху. Фу.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Я смотрю - дети вообще так осовременивают все. Насчет современности у нас тут Лариса спрашивает: "Как вы думаете, стоит ли реагировать в сети на выпады хейтеров и троллей? Или лучше промолчать?".

И. ОХЛОБЫСТИН: Я думаю - молчать. Они требуют внимания. В этом же и фишка. Это как с фильмом Учителя. Изначально он заложил туда пиар-компанию. Очень хорош. Теперь обязательно все посмотрят. По разным причинам. Одну из них я приводил. Просто сделать на этом кассу. Нехорошо.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А вы сами тоже молчите, или что-то отвечаете в том же Twitter’е?

И. ОХЛОБЫСТИН: В Twitter’е я вообще перестал общаться. Потому что короткие сообщения почему-то все под себя… вот эта вся грязь взяла. То есть обязательно нужно проматывать много-много. И украинская сторона представлена. Хохлосрач. Даже уже у Пелевина это в книге есть. Жесть вообще. И мне не хочется ругаться. В VK я имею возможность все-таки модерировать часть, потому что я подписан на сообщества, которые мне нравятся. В Instagram - то же самое. Просто все знают, что я люблю фотографию. И что использую VK как фотоальбом семейный, и где выпендриться - красивый закат, видео "первые ландыши". От самого брутального до самого кисейного.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Ми-ми-ми.

И. ОХЛОБЫСТИН: Да.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Почему в вашем Instagram я не заметила фотографий ваших, насколько я понимаю, близких друзей? А близкими друзьями я называю Михаила Ефремова, который сам называется себя вашим близким другом. Гарик Сукачев, который тоже называет. И Дмитрий Харатьян, кажется. У вас какая-то такая четверка.

И. ОХЛОБЫСТИН: Домашний альбом не подразумевает, что будешь рассказывать. Мало ли что.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Не значит ли это, что на самом деле вы не так с ними близко дружите? Нет?

И. ОХЛОБЫСТИН: Как мы с ними близко дружим? Мы близко дружим в границах, как близко дружат. Но они не живут у меня дома. То есть это было бы странно. Они могут остаться после вечера у меня дома. Но так, чтоб жить - нет.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы выпиваете?

И. ОХЛОБЫСТИН: Иногда - да.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А что вы выпиваете?

И. ОХЛОБЫСТИН: Я неожиданно пришел к тому, что мне нравится порто. Пришел к тому, с чего начал когда-то. Нравится, что его потягивать можно.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Старый добрый порто.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А вино?

И. ОХЛОБЫСТИН: Не люблю. Крепкие напитки тоже как-то. Бывает по ситуации тоже. Но вспомнить такую ситуацию на данный момент я не могу.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А вы можете себе позволить сейчас хорошенечко упиться?

И. ОХЛОБЫСТИН: До какой степени? Чтобы ловили?

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Что ничего не помнишь на следующее утро.

И. ОХЛОБЫСТИН: Это не хорошенечко. Хуже, если помнишь. Это чтоб ловили и усыпляли электрошоком?

О. ДАНИЛЕВИЧ: Угу.

И. ОХЛОБЫСТИН: Ну, пока не могу себе позволить, потому что все-таки…

О. ДАНИЛЕВИЧ: Но хотелось бы?

И. ОХЛОБЫСТИН: Хаос иногда зовет. Иногда думаешь: блин, мне нужно этим заплатить, туда сходить, это сделать, от этого отказаться, это сказать "да", хочу сказать "нет", надо сказать "да". И ты - "ой, мама родная".

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Сейчас вас какие вопросы раздирают? Есть такое?

И. ОХЛОБЫСТИН: В основном хозяйственные. Мне нужно… купить, мне нужно переоформить… я долгое время отсутствовал на съемках… всякие документы. У меня скучные заботы сейчас.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А вы в данный момент не снимаетесь?

И. ОХЛОБЫСТИН: Пока я не хочу сниматься.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Почему?

И. ОХЛОБЫСТИН: Мне кажется, опять же, из уважения к тем людям, которые ко мне хорошо относились. И я говорю так, что во всякой ерунде пацаны меня не поймут. 51 год уже.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А в чем хотите?

И. ОХЛОБЫСТИН: Сейчас снялся я в фильме про отца мальчика-дцпшника. До этого я снялся в фильме "Беглец". Я считаю, что если все хорошо пойдет, может быть, это и станет моими финальными работами. Я надеюсь очень на это.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Подождите. Все, больше мы не увидим после этого Ивана Охлобыстина в кино?

И. ОХЛОБЫСТИН: Не знаю. Но я очень хочу, чтобы у меня так получилось.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы хотите уйти в служение?

И. ОХЛОБЫСТИН: Сначала я хочу знать, что меня забыли. Я попишу какое-то время несколько лет, а потом - да, конечно, служение. Это самая сладкая жизненная составляющая.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы уверены, что вы со своим, извините, может, я неправильно вас воспринимаю, но со своим темпераментом, с этим раздиранием, что вы действительно сможете уйти только в служение и не заниматься параллельно…

И. ОХЛОБЫСТИН: А мне больше писать нравится. Я больше сценарист всегда был. А сейчас я одну книгу выпустил - "Песня созвездия Гончих Псов", до этого вышла сказка "XIV принцип", до этого публицистические альманахи - "Темный альбом", после этого в сентябре будет - "Магнификус II", в октябре - "Магнификус III". Это тоже такие сказочки.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Когда все успокоится, вы успокоитесь, где бы вам хотелось жить?

И. ОХЛОБЫСТИН: Я везде себя комфортно чувствую. Вообще мне нравится такая больше деревенская история.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Деревенская в Подмосковье или деревенская…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: В Лапландии.

И. ОХЛОБЫСТИН: Нет, за границу не хотел бы по разным причинам.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Где-нибудь на юге России или в Сибири, может быть.

И. ОХЛОБЫСТИН: Нет. Где-то в окружении… Я же рязано-окский в принципе. Поэтому для меня комфортно будет, скорее всего, в родных местах.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Слушайте, в ваше детство больше всего вас бабушки воспитывали?

И. ОХЛОБЫСТИН: Бабушка и прабабушка. Я вообще…

О. ДАНИЛЕВИЧ: Каким было ваше детство?

И. ОХЛОБЫСТИН: Прекрасным. Это была сказка. Маленькая пухленькая, вечно улыбающаяся бабушка Мария и строгая, с прямой спиной, Софья Филипповна. Она была такая столбовая дворянка и пронесла это через всю жизнь.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы отца помните?

И. ОХЛОБЫСТИН: Да, хорошо помню.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Общались ли вы с отцом, после того как родители разошлись?

И. ОХЛОБЫСТИН: Да. Но набегами. Он меня забирал на воскресенье какое-то время, потом на лето меня отдавали. А он гулял тогда с Черкасовым. Они ездили по пансионатам девок снимать и меня в нагрузку давали.

О. ДАНИЛЕВИЧ: На всякий случай. Просто если вдруг кто не знает. Отец Ивана Охлобыстина женился на маме Ивана Охлобыстина, когда отцу было 62, а маме было 19. Чем он ее взял?

И. ОХЛОБЫСТИН: Числом 19. Он 19 раз выходил с силой на турнике. Он хрустел просто. Он физически…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мощный был?

И. ОХЛОБЫСТИН: Человек-росомаха нервно курит вообще. Во-первых, он был герой из героев. Во-вторых, он был блестящий… Насколько можно представления об аристократии, прямо я вспоминаю сейчас… какую-то аналогию провести с "Войной и миром". Бог с нами. Помимо того, что он физически прекрасно выглядел, он был подкован, он дружил с Сальвадором Дали.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Серьёзно? С Сальвадором Дали дружил?

И. ОХЛОБЫСТИН: Да, у него целая история.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И он вам это рассказывал?

О. ДАНИЛЕВИЧ: Как они вообще пересеклись то?

И. ОХЛОБЫСТИН: Он делал операцию Гале. Он же военный хирург. А после того, как война закончилась, он стал возглавлять всякие реабилитационные центры. Он работал почти до конца. Он был всегда роскошен в плане подачи - харизматик с нулями. Он первый раз женился, приехал в Одессу, был временный комендант до приезда Жукова, привез с собой немецкую лакированную машину, и с музыкой, с патефоном ездил. Потом женился на чернявой красавице Анастасии Зорич. Главный редактор какого-то прогрессивного журнала.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это он вам все рассказывал, на ком он был женат?

И. ОХЛОБЫСТИН: Мои братья и сестры. У нас такая "Игра престолов" там. А под конец жизни… Знаете, как? Когда умер издатель газет первого французского издания, куда писал Ришелье под псевдонимом, он умер в дикой нищете. И о нем кто-то из великих (не помню, кто - не Бальзак, но кто-то такого уровня) написал: "Он умер нищим, как и подобает умирать всем гениям".

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы тоже хотели бы когда-нибудь нищим?

И. ОХЛОБЫСТИН: Я хотел бы, как отец тоже. У него не получилось с семьей. Это трагедия. Но его мотала Испанская война, потом Вторая мировая война, потом Корея. И после этого… Не получилось. Ему бы это простительно, как никому не простительно, поскольку он был герой-перегерой. Он спас гигантское количество жизней. У нас дома есть у брата фотография. Вот поле боя. Бегут немцы со штыками наперевес. Бегут наши со штыками наперевес. Посередине поле. Стоит полусброшенная палатка. Грязь. На первом плане один… без сапога, один в сапоге, убитые ноги медсестры. Операционный стол передвижной. Господи. На столе лежит пациент. Папа в снятой маске. Мимо рядом резня идет. А он оперирует чувака какого-то. То есть он так жил. Но, к сожалению, с семьей у него не получилось.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Но, смотрите, у вас-то получилось с семьей. Вы все время так тепло и трепетно говорите про Оксану. "Посмотрел на нее в ресторане - понял, что женюсь на этой женщине". В первый раз увидели. "У меня будет семеро детей, - сказали вы, - стиральная машинка и склонность к гипертонии". Смотрите, стиральная машинка наверняка у вас есть. Склонность к гипертонии?

И. ОХЛОБЫСТИН: Должна быть. Рано или поздно меня застигнет.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Смотрите, семеро детей - сейчас шестеро.

И. ОХЛОБЫСТИН: Но мы люди молодые и пьющие, так что…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Что вы думаете о седьмом ребенке? Когда?

И. ОХЛОБЫСТИН: Я очень хочу. Я скучаю. Когда мимо меня провозят коляску, ту, что пахнет смесью молока и писек, этой кутятиной…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Милый запах.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы вставали сами лично ночью качать…

И. ОХЛОБЫСТИН: Конечно, меня заставляли. Конечно. Там есть периоды в жизни настоящей большой семьи, где все должны работать, иначе ты погибнешь просто.

О. ДАНИЛЕВИЧ: При этом вы однажды в одном из интервью сказали, что когда вас оставили первый или второй раз с детьми наедине, вы хотели взять дробовик?

И. ОХЛОБЫСТИН: Да, у меня были мысли. Но потом я сориентировался. Нет, когда меня оставляют в определенный момент, я начинаю тяготиться и восхищаться…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Через сколько минут вы начинаете тяготиться?

И. ОХЛОБЫСТИН: Я крепкий. Через несколько часов. Я держусь вообще. Я же качок. И психологически я очень… Тренинги всякие могу проводить среди них.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Говоря о папе, вы сказали, что он скончался в нищете. А что такого важного…

И. ОХЛОБЫСТИН: Он не в нищете. Он в аскезе.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Что за жизнь свою вы такого материально сильно значимого нажили? Что-то есть такое?

И. ОХЛОБЫСТИН: Ну, так, средне-статистически. Мы как были тушинские панки, так и остались. Мой папа так же говорил: "Хороша та квартира, из которой можно выйти, не оглядываясь".

О. ДАНИЛЕВИЧ: Какой самый большой гонорар вам платили за ленту, за сценарий, за съемки, за что-нибудь?

И. ОХЛОБЫСТИН: Миллионов 20.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Давно было?

И. ОХЛОБЫСТИН: Давно уже.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Это не "Интерны"?

И. ОХЛОБЫСТИН: На "Интернах", да.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы куда потратили деньги, если не секрет?

И. ОХЛОБЫСТИН: Я раздал долги. А остальным сказал, что подождут. Это анекдот на самом деле. Я действительно много долгов раздал, по мелочевке… У нас же огромная компания. Кому-то всегда надо.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Это к тому, что вы до сих пор не купили себе дом. Это я поэтому спрашиваю.

И. ОХЛОБЫСТИН: Ну, да.

О. ДАНИЛЕВИЧ: То есть вы раздавали, давали в долг, но дом себе не покупали?

И. ОХЛОБЫСТИН: Да. Но если сейчас у меня возникнет какая-то финансовая проблема, все равно мне тяжело будет искать эту сумму. Я кредитоваться буду частью в банке. Но если что-то не получится, тогда придется к друзьям обращаться. Я уверен, что мы все соберем. Потому что у нас, знаете, как на пятидесятилетии - все должны прийти и выступить. И это бесплатно должно быть. И так же в нашей компании принято, что мы помогаем друг другу.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Сколько старшей дочке лет?

И. ОХЛОБЫСТИН: 22.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И она первую зарплату свою потратила на вас.

И. ОХЛОБЫСТИН: И вторую, и третью.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: На вас.

И. ОХЛОБЫСТИН: Да. И гуляли они три дня, пока мы на Севере комаров кормили. Гуляли, вообще не стеснялись, в Instagram’е фотки выкладывали. Ну, пусть погуляют. Молодежь.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Внуков хотите или не хотите?

И. ОХЛОБЫСТИН: Очень хочу.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Пока будете дедушкой и думать, что вы уже не тот.

И. ОХЛОБЫСТИН: Пофигу. Все равно - тот, не тот. Внуки - это клево. Это репродукция. Это главное. Девчонки, не думайте, берите ватерполистов - красивые, высокие. Детки у нас будут высокие, здоровые. Проверьте медицинские карты, чтобы дураков и диабетиков не было. И ватерполистов. А то, что умные - а нафига вам умные? Вы сами умные. Главное, чтоб вас любили.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А почему ватерполисты? Может, футболисты?

И. ОХЛОБЫСТИН: А они лошади по три метра.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А баскетболисты?

И. ОХЛОБЫСТИН: Тоже хороши.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Но лучше ватерполисты.

И. ОХЛОБЫСТИН: Вообще спортсмены - хорошо.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Иван, у нас осталась только рубрика: 5 вопросов - 5 по возможности быстрых ответов. Одинаковые вопросы всем гостям всегда. Что вы скрыли когда-то от мамы? Первый вопрос.

И. ОХЛОБЫСТИН: Что я скрыл когда-то от мамы? Я пролил средство для смытия лака на купленный сервант. Я сделал ей больно, потому что мы жили в комнате в коммуналке. И довольно небогато. Для нее это была прям покупка.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Второй вопрос: с какой бы блондинкой вы бы могли изменить своей жене?

И. ОХЛОБЫСТИН: Да ни с какой. Вы что, с ума сошли? Это то же самое, только вид с боку. Какая разница?

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Самая большая ошибка в жизни?

И. ОХЛОБЫСТИН: Самая большая ошибка в жизни? Не знаю, кстати. Меня спросили как-то: если бы была возможность изменить что-то - да упаси Господь. Тогда мы бы с вами не разговаривали.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У кого бы вы попросили прощения?

И. ОХЛОБЫСТИН: Наверное, есть такие люди. Просто сейчас нужно списком давать. А так, чтобы это было интересно и ярко сразу - это не очень прилично.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Сколько в списке людей?

И. ОХЛОБЫСТИН: Много должно быть. Надо вспоминать с детства. Разные ситуации. Бывало, что мимоходом. А человек - это образ божий. Поэтому надо очень деликатно к этому относиться. Надо беречь людей.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Последний. Боюсь, что в вашем случае может быть очень сложный вопрос. Кто ваш лучший друг?

И. ОХЛОБЫСТИН: Оксанка, конечно.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Видишь, легко отвечать на вопрос, когда лучший друг - жена.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Когда Вадим Демчог был у нас в гостях, отзывался о вас очень тепло и несколько раз признался в любви в эфире вам и называл вас исключительно Ванечкой. Вас много кто называет Ванечкой?

И. ОХЛОБЫСТИН: Мама называет Ванечкой меня. Троицкий меня Ванечкой называет. Есть. А что нет?

О. ДАНИЛЕВИЧ: Спасибо.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Спасибо большое, что нашли время.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Иван Охлобыстин.

И. ОХЛОБЫСТИН: Хороших женихов если нет... если есть.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Ольга Данилевич.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Катерина Звягинцева.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Через неделю услышимся. Пока.

Историческая роль России заключается в том, чтобы создать основу для «нового человечества» в нынешних условиях, когда внешний мир потерял сам себя. В жёсткой действительности парадоксы загадочной русской души помогают людям сохранить внутреннее ощущение необходимости миру, несмотря на санкции, реформы и начальствующую элиту с ее «безобразиями».

Такое мнение в интервью РИА «Новый День» с «позиции человеколюбия» высказал известный российский актер, сценарист и писатель Иван Охлобыстин .

В то же время, по его оценке, внутри России возможна буза, а пенсионная реформа свидетельствует о том, что экономике – «крындец», а в итоге страна вернется к монархии.

Про Путина, олигархов и пенсионную реформу

Я думаю, что логично было бы предположить, что он (президент РФ Владимир Путин ) прикладывает все усилия, может быть, даже провоцируя отчасти международную обстановку для нашей изоляции – чтобы вернуть деньги домой, чтобы деньги работали дома, потому что олигархи это все выкачивают за рубеж. Здесь нет плохих и хороших. Это обычная интрига, вызванная логикой рынка. Рынок безжалостен, это – просто машина.

Он (Путин) делает это все через разные приемы, в том числе внешнеполитические, но не получается, потому что он отчасти сам зависит экономически. Представьте себе, одна крупная госкомпания со всех сторон окружена мелкими компаниями-реализаторами. Это – рынок, безжалостная машина, которая не дает ему возможности взять их за горло или хотя бы лишнее отобрать, что тут же покроет пенсионное.

Пенсионное решение крайне непопулярное. То, что они вообще позволили себе пенсионное, – сделать эту реформу, говорит, что нашей экономике крындец, что в самом ближайшем времени будут какие-то строгие решения. О стариках речь даже не идет. Они – несчастные вынужденные жертвы.

Про «крындец» и «бузу»

Точно так же революции не будет. Одинакового не бывает ничего. Даже снежинки при своей гармонии разные. Буза какая-то может быть.

Но в нас очень сильна имперская нотка – понимание того, что когда мы вместе, мы всех держим, что можно, конечно, покипишевать, но лучше по домам потом и всем вместе, чтоб наша земля стала еще больше, щи еще кислее. На нас Катехон (государство, имеющее миссию препятствовать окончательному торжеству зла в истории). Это внутри, психологически. Надо для себя это расшифровывать.

Я пытаюсь быть объективным. Я вообще человеколюбец. Каждый хорош своими недостатками. Совершенно очевидно, что под санкциями мы будем жить хуже, скромнее, что не значит плохо. Наверное, мы даже перерадовались жизни, потому что многие вещи мы перестали ценить. Мы стали еще меньше общаться. Я уже не говорю об информационной революции и всем остальном.

Буза будет, и будет прекращена потому, что у нас большая территория и на нас очень большая ответственность. И организаторы этой самой бузы, в конце концов, самоликвидируются – разобьются об стенку.

Мы не можем себе позволить то, что может себе позволить Франция, которую нужно на глобусе разглядывать с увеличительным стеклом. А у нас – где ни возьмись за глобус ладонью, везде наша земля мы за нее несем ответственность. У нас хтоническое (олицетворяет природную мощь) мышление развито. Мы деревья считаем думающими.

Россия соткана из парадоксов, русские – изначально «просветленные»

Мы всегда ностальгируем по внешне неприятным пейзажам, находясь на самых красивых Багамских островах. У нас очень много парадоксов, и с помощью этих парадоксов мы себе спасаем здравое понимание окружающего. Мы не самые интересные в плане юмора люди. Мы не самые элегантные, мы – просто другие. А мир внешний себя потерялся сам в себе. Он слишком доверился рыночным отношениям в нашем хаосе.

Мы – оторванный остров, который рисуют в фантастических фильмах, который летит. Мы стоим на краю Вселенной, живем, умеем, знаем, как цепляться, чтоб нас солнечным ветром не унесло. Мы не самые аккуратные, но у нас бабы – самые романтические. Из-за них убиваются, по остальным что-то не так чахнут. Француженки интересные, но это кратковременное, а здесь основное блюдо, как говорится.

Мы – великий народ, но это преимущество нам дали, мы не должны пользоваться этим в своих эгоистических интересах – мы не имеем на это право, и внутри психологически отстроены, как хорошие люди, чувствующие ответственность за мир.

Русский человек изначально уже просветлённый. Ему ничего не надо. Вот он сидит, на поле смотрит – хорошо! Есть баба – нет бабы… есть водка – нет водки. Завис.

Надежда на нас, что на историческом пласту мы станем основой нового человечества.

Про элиту и монархию

Они – тоже выходцы из народа. Когда в атмосферу входит какой-то объект, он, преодолевая воздушное трение, горит, это такая агрессивная среда для него. Начальствующие слои находятся в этой сфере – в круге стресса. Они, конечно, богаче нас и принимают очень много глупых решений, необдуманных. Но они из нас все равно. Они воспринимают мир так же, как воспринимаем его мы, понимают свое безобразие, если это безобразие, что «хорошо», что «плохо».

В конце концов, мне кажется, что ситуация сложится таким образом, что мы придем к монархии. Все смеются, а я – адекватный человек. Я – тушинский панк и пьяница. Когда я говорю о монархии, меньше всего на свете меня можно обвинить в пуританстве.

Но у нас нельзя, чтоб ребенок по оценкам прошел, его нужно устраивать, даже если он на 6 учится, но, с другой стороны, если есть несправедливый приговор, можно взяткой переубедить. Это азиатчина. Уникальная цивилизация.

Сейчас много кто сомневается: кто-то – в банковской системе, кто-то – за своих детей переживает, кто-то – устроиться на работу. Нестабильность есть, но нашей цивилизации нужно навязать авантюристический дух с одной стороны, а с другой – строго мотивировать, что все будет хорошо. Все будет хорошо, точно. Если все сделать правильно, все будет хорошо. По кодексу самурая, если преставится возможность, ты всегда должен выбирать смерть, это единственный способ не бояться смерти.

Москва, Мария Вяткина

Москва. Другие новости 07.12.18

© 2018, РИА «Новый День»