Олимпия - Эдуард Мане. 1863. Холст, масло. 130,5x190 см
Созданная в 1863 году, картина «Олимпия» сразу привлекла к себе внимание. Правда, не на такого рода резонанс рассчитывал её создатель Эдуард Мане. Сегодня нам, искушённым зрителям, сложно в это поверить, но обнажённая девушка, возлежащая на белых простынях, вызвала бурю негодований.
Салон 1865 года вошёл в историю как один из самых скандальных в истории мирового искусства. Люди открыто возмущались, ругали художника, пытались плюнуть на полотно, а некоторые и вовсе стремились проткнуть его зонтиками или тростью. В конце концов, руководству выставки пришлось перевесить её под самый потолок, а внизу выставить охрану.
Что же так сильно оскорбляло взгляд зрителя, ведь это же далеко не первая работа в стиле ню в изобразительном искусстве? Всё дело в том, что до Мане живописцы изображали героинь мифов, прекрасных богинь, а живописец отважился на то, чтобы «раздеть» в своей работе женщину современную, вполне конкретную. Такого бесстыдства публика снести не могла!
Моделью для работы выступила любимая натурщица Эдуарда Мане Викторина Мёран, а вдохновили мастера на написания полотна как раз-то классики - , Веласкес, Джордано, .
Внимательный зритель заметит, что автор «Олимпии» полностью скопировал композиционную схему своих прославленных предшественников. Но хоть полотно и несёт в себе явный отпечаток , Мане удалось вдохнуть в свою работу абсолютно другой характер посредством собственного стиля, а также обращения к настоящей героине. Автор как бы пытался сказать зрителю: современницы не менее привлекательны, чем многократно воспетые Венеры прошлого.
Молодая Олимпия лежит на белой постели, при этом её свежая светло-золотистая кожа контрастирует с простынями, выписанными с применением холодного голубого оттенка. Поза её расслаблена и вольготна, но волевой непокорный взгляд, устремлённый прямо на зрителя, придаёт её образу динамизм и скрытое величие. Фигура её (в отличие от классических примеров) лишена подчёркнутых округлостей, напротив, в ней читается некая «угловатость» - намеренный приём автора. Этим он хотел подчеркнуть современность своей модели, а также указать на волевой характер и независимость.
Насладившись образом обнажённой красавицы, зритель переводит взгляд влево – здесь находится темнокожая служанка с букетом цветов, которая та принесла, чтоб преподнести прелестнице. Тёмный цвет кожи женщины резко контрастирует и с яркими цветами, и с белыми одеждами.
Дабы максимально сфокусировать зрителя на главной героине, Эдуард Мане будто нарочно не стал детально прорабатывать фон, в итоге, тщательно и бережно выписанная Олимпия выступает вперёд, словно перешагивая замкнутое пространство картины.
Не только новаторский сюжет и блестяще выверенная композиция делают картину исключительным шедевром – цветовой колорит полотна заслуживает отдельных восхищений. Тончайшая нюансировка охристых, золотистых, бежевых оттенков удивительно гармонирует с голубым и белым колоритом, а также мельчайшими градациями золотистого, коим выписана шаль на постели у героини.
Картина чем-то напоминает эскиз или этюд. Такое впечатление вызвано мельчайшей проработкой деталей и линии в изображении главной героини, а также несколько плоскостной техникой живописца – Мане намеренно отказался от традиционного письма alla prima. Художник был уверен, что такая плоскостная трактовка делает работу более эмоциональной и яркой.
Известно, что после того как картина была выставлена в Салоне, публика принялась за яростную травлю Мане, и он даже был вынужден сбежать в провинцию, а после и вовсе уехать в .
Сегодня же, восхитительная «Олимпия» причислена к числу лучших картин созданных когда-либо, а её автор навсегда вошёл в историю мирового искусства как великий и исключительный творец.
Описание полотна
На картине изображена полулежащая обнажённая женщина. Правой рукой она опирается на пышные белые подушки, верхняя часть тела слегка приподнята. Её левая рука покоится на бедре, прикрывая лоно. Лицо и тело модели обращены к зрителю.
На её белоснежное ложе наброшено кремовое покрывало, богато украшенное по кромке цветочным узором. Кончик покрывала девушка придерживает рукой. Зрителю видна и тёмно-красная обивка кровати. Девушка полностью обнажена, на ней лишь несколько украшений: её убранные назад рыжие волосы украшает крупная розовая орхидея , на шее у нее завязанная бантиком чёрная бархотка с жемчужиной . В пандан к жемчужине подобраны серьги , а на правой руке модели - широкий золотой браслет с подвеской. Ноги девушки украшают изящные туфли-панталеты.
Второй персонаж на полотне Мане - темнокожая служанка . В руках она держит роскошный букет в белой бумаге. Негритянка одета в розовое платье, ярко контрастирующее с её кожей, а её голова почти теряется среди чёрных тонов фона. В изножье кровати устроился чёрный котёнок, служа важной композиционной точкой в правой части картины.
Иконография
Предшественницы
«Олимпия» явилась одной из самых знаменитых ню XIX в. Однако у Олимпии есть много предшествовавших ей известных образцов: изображение лежащей обнажённой женщины имеет в истории искусства давние традиции. Прямыми предшественницами «Олимпии» Мане являются «Спящая Венера » Джорджоне 1510 г. и «Венера Урбинская » Тициана 1538 г. Обнажённые женщины написаны на них практически в одинаковой позе.
«Олимпия» Мане обнаруживает большое сходство с картиной Тициана, ведь именно с неё Мане написал копию в годы ученичества. И Венера Урбинская, и Олимпия изображены в домашней обстановке; как и на картине Тициана задний план «Олимпии» Мане чётко разделён на две части вертикалью в направлении лона лежащей женщины. Обе женщины одинаково опираются на правую руку, у обеих женщин правая рука украшена браслетом, а левая - прикрывает лоно, и взгляд обеих красавиц направлен прямо на зрителя. На обеих картинах в ногах у женщин расположился котёнок или собачка и присутствует служанка. Подобную манеру цитирования с перенесением ренессансного мотива в современные парижские реалии Мане уже использовал при создании «Завтрака на траве ».
Прямой и открытый взгляд обнажённой Олимпии уже известен по «Махе обнажённой » Гойи , а контраст между бледной и тёмной кожей уже обыгрывался в картине «Эстер» или «Одалиска » Леона Бенувиля 1844 года, хотя на этой картине белокожая женщина одета. К 1850 году в Париже также получили широкое распространение фотографии ню лежащих женщин.
На Мане оказали влияние не только живопись и фотография, но и поэтический сборник Шарля Бодлера «Цветы зла». Первоначальный замысел картины имел отношение к метафоре поэта «женщина-кошка », проходящий через ряд его произведений, посвященных Жанне Дюваль . Эта связь чётко прослеживается в первоначальных эскизах. В готовой картине у ног женщины появляется ощетинившийся кот с таким же, как и у хозяйки, выражением глаз.
Название полотна и его подтекст
Эдуар Мане:
Портрет Захари Астрюка
Эдуар Мане: Портрет Эмиля Золя . Художник изобразил Золя на фоне стены с эскизом к «Олимпии» и японской гравюрой
Одной из причин скандальности полотна послужило и его название: художник не последовал традиции оправдывать наготу женщины на картине легендарным сюжетом и не назвал свою ню «мифологическим » названием типа «Венера » или «Даная ». В живописи XIX в. появились многочисленные «Одалиски », самая известная из которых, конечно же, «Большая Одалиска » Жана Огюста Доминика Энгра , однако Мане пренебрёг и этим вариантом.
Наоборот, стиль немногочисленных ювелирных украшений и фасон туфель девушки указывают на то, что Олимпия живёт в современное время, а не в какой-либо абстрактной Аттике или Османской империи .
Необычно и само имя, которое дал девушке Мане. За полтора десятка лет до этого, в 1848 г. Александра Дюма публикует свой прославленный роман «Дама с камелиями », в котором имя Олимпия носит главная антагонистка и коллега героини романа. Мало того, это имя было нарицательным: так часто называли дам полусвета . Для современников художника это имя ассоциировалось не с далёкой горой Олимп , а с .
Это подтверждает и символический язык картины:
- На тициановской картине «Венера Урбинская» женщины на заднем плане заняты подготовкой приданого , что вместе со спящей собачкой у ног Венеры должно означать домашний уют и верность . А у Мане чернокожая служанка несёт букет цветов от поклонника - цветы традиционно считаются символом дара, пожертвования. Орхидея в волосах Олимпии - афродизиак .
- Жемчужные украшения носила богиня любви Венера, украшение на шее Олимпии выглядит как лента, завязанная на упакованном подарке.
- Прогнувшийся котёнок с поднятым хвостом является классическим атрибутом в изображении ведьм, знаком плохого предзнаменования и эротических излишеств.
- Кроме того буржуа были особенно возмущены тем, что модель (голая женщина) вопреки всем нормам общественной морали не лежала, скромно потупив глазки. Олимпия предстаёт перед зрителем не дремлющей, как джорджоновская Венера, она смотрит ему прямо в глаза. Прямо в глаза проститутке обычно смотрит её клиент, в этой роли, благодаря Мане, оказывается каждый, кто смотрит на его «Олимпию».
Кому пришла идея назвать картину «Олимпией», осталось неизвестным. В г., спустя год после создания картины, появились поэма «Дочь острова » и стихи Захари Астрюка, посвящённые Олимпии. Эта поэма указана в каталоге Парижского салона в 1865 г.
Захари Астрюк написал эту поэму, вдохновлённый картиной своего друга. Однако любопытно, что на портрете кисти Мане 1866 года Захари Астрюк изображён не на фоне «Олимпии», а на фоне «Венеры Урбинской » Тициана.
Скандал
Парижский салон
Эдуар Мане:
Осмеяние Христа
Впервые представить свои работы на Парижском салоне Мане пытался в 1859 г. Однако его «Любитель абсента» к салону допущен не был. В 1861 г. на Парижском салоне благосклонность публики снискали две работы Мане - «Гитареро» и «Портрет родителей». В 1863 г. работы Мане снова не прошли отбор жюри Парижского салона и были показаны в рамках «Салона отверженных », где уже «Завтрак на траве » оказался в эпицентре крупного скандала.
Вероятно, Мане собирался показать «Олимпию» на Парижском салоне в 1864 году, но поскольку на ней была опять изображена та же обнажённая Викторина Мёран , Мане решил избежать нового скандала и предложил на Парижский салон 1864 года вместо «Олимпии» «Эпизод боя быков» и «Мёртвого Христа с ангелами », но и им было отказано в признании. Лишь в 1865 г. «Олимпия» была представлена на Парижском салоне вместе с «Осмеянием Христа».
Новая манера письма
Из-за «Олимпии» Мане разразился один из самых крупных скандалов в искусстве XIX в. Скандальным оказался как сюжет картины, так и живописная манера художника. Мане, увлекавшийся японским искусством, отказался от тщательной проработки нюансов светлого и тёмного, к которой стремились другие художники. Из-за этого современники не смогли увидеть объёмности изображённой фигуры и считали композицию картины грубой и плоской. Гюстав Курбе сравнил Олимпию с дамой пик из колоды карт , только что вышедшей из ванны. Мане обвинили в аморальности и вульгарности . Антонин Пруст позднее вспоминал, что картина уцелела лишь благодаря мерам предосторожности, принятым администрацией выставки.
| Никогда и никому ещё не приходилось видеть что-либо более циничное, чем эта «Олимпия», - писал современный критик. - Это - самка гориллы , сделанная из каучука и изображённая совершенно голой, на кровати. Её руку как будто сводит непристойная судорога... Серьёзно говоря, молодым женщинам в ожидании ребенка, а также девушкам я бы советовал избегать подобных впечатлений. |
Полотно, выставленное на Салоне, вызвало
, масло . 130,5 × 190 см
Описание полотна
На картине изображена полулежащая обнажённая женщина. Правой рукой она опирается на пышные белые подушки, верхняя часть тела слегка приподнята. Её левая рука покоится на бедре, прикрывая лоно. Лицо и тело модели обращены к зрителю.
На её белоснежное ложе наброшено кремовое покрывало, богато украшенное по кромке цветочным узором. Кончик покрывала девушка придерживает рукой. Зрителю видна и тёмно-красная обивка кровати. Девушка полностью обнажена, на ней лишь несколько украшений: её убранные назад рыжие волосы украшает крупная розовая орхидея , на шее у неё завязанная бантиком чёрная бархотка с жемчужиной . В пандан к жемчужине подобраны серьги , а на правой руке модели - широкий золотой браслет с подвеской. Ноги девушки украшают изящные туфли-панталеты.
Второй персонаж на полотне Мане - темнокожая служанка . В руках она держит роскошный букет в белой бумаге. Негритянка одета в розовое платье, ярко контрастирующее с её кожей, а её голова почти теряется среди чёрных тонов фона. В изножье кровати устроился чёрный котёнок, служа важной композиционной точкой в правой части картины.
Моделью Олимпии послужила излюбленная натурщица Мане - Викторина Мёран . Однако, есть предположение, что Мане использовал в картине образ известной куртизанки, любовницы императора Наполеона Бонапарта Маргариты Белланже .
Иконография
Предшественницы
«Олимпия» явилась одной из самых знаменитых ню XIX века. Однако у Олимпии есть много предшествовавших ей известных образцов: изображение лежащей обнажённой женщины имеет в истории искусства давние традиции. Прямыми предшественницами «Олимпии» Мане являются «Спящая Венера » Джорджоне 1510 года и «Венера Урбинская » Тициана 1538 года. Обнажённые женщины написаны на них практически в одинаковой позе.
«Олимпия» Мане обнаруживает большое сходство с картиной Тициана, ведь именно с неё Мане написал копию в годы ученичества. И Венера Урбинская, и Олимпия изображены в домашней обстановке; как и на картине Тициана задний план «Олимпии» Мане чётко разделён на две части вертикалью в направлении лона лежащей женщины. Обе женщины одинаково опираются на правую руку, у обеих женщин правая рука украшена браслетом, а левая - прикрывает лоно, и взгляд обеих красавиц направлен прямо на зрителя. На обеих картинах в ногах у женщин расположился котёнок или собачка и присутствует служанка. Подобную манеру цитирования с перенесением ренессансного мотива в современные парижские реалии Мане уже использовал при создании «Завтрака на траве ».
Прямой и открытый взгляд обнажённой Олимпии уже известен по «Махе обнажённой » Гойи , а контраст между бледной и тёмной кожей уже обыгрывался в картине «Эстер» или «Одалиска » Леона Бенувиля 1844 года, хотя на этой картине белокожая женщина одета. К 1850 году в Париже также получили широкое распространение фотографии ню лежащих женщин.
На Мане оказали влияние не только живопись и фотография, но и поэтический сборник Шарля Бодлера «Цветы зла». Первоначальный замысел картины имел отношение к метафоре поэта «женщина-кошка », проходящий через ряд его произведений, посвященных Жанне Дюваль . Эта связь чётко прослеживается в первоначальных эскизах. В готовой картине у ног женщины появляется ощетинившийся кот с таким же, как и у хозяйки, выражением глаз.
Название полотна и его подтекст
Одной из причин скандальности полотна послужило и его название: художник не последовал традиции оправдывать наготу женщины на картине легендарным сюжетом и не назвал свою ню «мифологическим » названием типа «Венера » или «Даная ». В живописи XIX века появились многочисленные «Одалиски », самая известная из которых, конечно же, «Большая Одалиска » Жана Огюста Доминика Энгра , однако Мане пренебрёг и этим вариантом.
Наоборот, стиль немногочисленных ювелирных украшений и фасон туфель девушки указывают на то, что Олимпия живёт в современное время, а не в какой-либо абстрактной Аттике или Османской империи .
Необычно и само имя, которое дал девушке Мане. За полтора десятка лет до этого, в 1848 году Александр Дюма опубликовал свой прославленный роман «Дама с камелиями », в котором имя Олимпия носит главная антагонистка и коллега героини романа. Мало того, это имя было нарицательным: так часто называли дам полусвета . Для современников художника это имя ассоциировалось не с далёкой горой Олимп , а с .
Это подтверждает и символический язык картины:
- На тициановской картине «Венера Урбинская» женщины на заднем плане заняты подготовкой приданого , что вместе со спящей собачкой у ног Венеры должно означать домашний уют и верность . А у Мане чернокожая служанка несёт букет цветов от поклонника - цветы традиционно считаются символом дара, пожертвования. Орхидея в волосах Олимпии - афродизиак .
- Жемчужные украшения носила богиня любви Венера, украшение на шее Олимпии выглядит как лента, завязанная на упакованном подарке.
- Прогнувшийся котёнок с поднятым хвостом является классическим атрибутом в изображении ведьм, знаком плохого предзнаменования и эротических излишеств.
- Кроме того буржуа были особенно возмущены тем, что модель (голая женщина) вопреки всем нормам общественной морали не лежала, скромно потупив глазки. Олимпия предстаёт перед зрителем не дремлющей, как джорджоновская Венера, она смотрит ему прямо в глаза. Прямо в глаза проститутке обычно смотрит её клиент, в этой роли, благодаря Мане, оказывается каждый, кто смотрит на его «Олимпию».
Кому пришла идея назвать картину «Олимпией», осталось неизвестным. В 1864 году , спустя год после создания картины, появились поэма «Дочь острова » и стихи Захари Астрюка, посвящённые Олимпии. Эта поэма указана в каталоге Парижского салона в 1865 году.
Захари Астрюк написал эту поэму, вдохновлённый картиной своего друга. Однако любопытно, что на портрете кисти Мане 1866 года Захари Астрюк изображён не на фоне «Олимпии», а на фоне «Венеры Урбинской » Тициана.
Скандал
Парижский салон
Впервые представить свои работы на Парижском салоне Мане пытался в 1859 г. Однако его «Любитель абсента» к салону допущен не был. В 1861 г. на Парижском салоне благосклонность публики снискали две работы Мане - «Гитарреро » и «Портрет родителей ». В 1863 г. работы Мане снова не прошли отбор жюри Парижского салона и были показаны в рамках «Салона отверженных », где уже «Завтрак на траве » оказался в эпицентре крупного скандала.
Вероятно, Мане собирался показать «Олимпию» на Парижском салоне в 1864 году, но поскольку на ней была опять изображена та же обнажённая Викторина Мёран , Мане решил избежать нового скандала и предложил на Парижский салон 1864 года вместо «Олимпии» «Эпизод боя быков» и «Мёртвого Христа с ангелами », но и им было отказано в признании. Лишь в 1865 г. «Олимпия» была представлена на Парижском салоне вместе с «Осмеянием Христа».
Биограф художника Эдмон Базир писал: "Он задумал и выполнил "Олимпию" в год своей женитьбы (1863), но выставил ее только в 1865 году. Несмотря на уговоры друзей, он долго колебался. Осмелиться - вопреки всем условностям - изобразить голую женщину на неприбранной постели и возле нее - негритянку с букетом и черную кошку с выгнутой спиной. Написать без прикрас живое тело и подкрашенное лицо этой модели, растянувшейся перед нами, не завуалированное каким-либо греческим или римским воспоминанием; вдохновиться тем, что видишь сам, а не тем, чему учат профессора. Это было настолько смело, что он сам долго не решался показать "Олимпию". Надо было, чтобы кто-нибудь подтолкнул его. Этот толчок, которому Мане не мог противостоять, исходил от Бодлера " .
Новая манера письма
Из-за «Олимпии» Мане разразился один из самых крупных скандалов в искусстве XIX в. Скандальным оказался как сюжет картины, так и живописная манера художника. Мане, увлекавшийся японским искусством, отказался от тщательной проработки нюансов светлого и тёмного, к которой стремились другие художники. Из-за этого современники не смогли увидеть объёмности изображённой фигуры и считали композицию картины грубой и плоской. Гюстав Курбе сравнил Олимпию с дамой пик из колоды карт , только что вышедшей из ванны. Мане обвинили в аморальности и вульгарности . Антонин Пруст позднее вспоминал, что картина уцелела лишь благодаря мерам предосторожности, принятым администрацией выставки.
| Никогда и никому ещё не приходилось видеть что-либо более циничное, чем эта «Олимпия», - писал современный критик. - Это - самка гориллы , сделанная из каучука и изображённая совершенно голой, на кровати. Её руку как будто сводит непристойная судорога... Серьёзно говоря, молодым женщинам в ожидании ребенка, а также девушкам я бы советовал избегать подобных впечатлений. |
Полотно, выставленное на Салоне, вызвало ажиотаж и подверглось дикому глумлению со стороны толпы, взбудораженной обрушившейся из газет критикой. Испуганная администрация поставила у картины двух охранников, но и этого было недостаточно. Толпа, хохоча, завывая и угрожая тростями и зонтами, не пугалась и военного караула. Несколько раз солдатам приходилось обнажать оружие. Картина собирала сотни людей, пришедших на выставку лишь для того, чтобы обругать картину и плюнуть на неё. В итоге картину перевесили в самый дальний зал Салона на такую высоту, что её было почти не видно.
Художник Дега сказал:
Жизненный путь полотна
- - картина написана.
После неудачи в "Салоне отвергнутых", в 1863 году, "Завтрака на траве" Мане вновь встает к мольберту. С обнаженной в духе Джорджоне он промахнулся. Что ж, начнем сначала. Он не сдастся. Напишет другую обнаженную. Обнаженную, не оскорбляющую целомудрия публики. Просто обнаженную, без одетых мужчин рядом. Подумать только, ведь Кабанель своим "Рождением Венеры" снискал в Салоне - уж это точно! - небывалый успех."Распутная и сладострастная", как отзывались о Венере, но приходится признать, что это распутство и сладострастие благопристойны, поскольку критика дружно превозносит гармонию, чистоту, "хороший вкус" картины Кабанеля, а Наполеон III в конце концов покупает ее.
Поглощенный мыслями о реванше, Мане со страстью отдается той большой работе, идея которой пока расплывчата, но все глубже его возбуждает. Еще до того, как начать "Завтрак", у Мане мелькнула мысль переосмыслить в собственном стиле "Венеру Урбинскую", некогда скопированную им в галерее Уффици. В своем роде это произведение Тициана самое классическое, какое можно представить: женщина отдыхает на кровати, у ее ног дремлет, свернувшись клубком, собачонка. Мане по-своему претворит эту обнаженную.
Проходят недели, и количество рисунков, эскизов, подготовительных материалов множится. Мало-помалу и не без затруднений Мане организует картину. Сохраняя структуру "Венеры Урбинской" (не забыв и об "Обнаженной махе" Гойи), Мане располагает тоненькое смуглое тело Викторины Меран на фоне белоснежных простынь и подушек, чуть отливающих голубизною. Светлые тона выделяются на темном фоне, разграниченном, как и у Тициана, по вертикали. Чтобы оживить композицию, придать ей необходимую рельефность, Мане поместит в правой части картины второстепенную фигуру: служанку, подносящую "Венере" букет цветов, - букет даст возможность сделать несколько многоцветных мазков. С точки зрения пластики было бы, разумеется, нежелательно, чтобы эта фигура концентрировала на себе слишком много света: в таком случае она нарушила бы равновесие картины, рассеяла бы внимание - ему же, напротив, надлежит сосредоточиться на обнаженном теле. И Мане решает - не Бодлер ли натолкнул его на такую мысль? - изобразить служанку чернокожей. Дерзко? А вот и нет! Хотя отношения с африканским миром в те годы нельзя назвать слишком тесными, но тем не менее можно вспомнить несколько примеров: уже в 1842 году некий Жалабер изобразил в своей картине "Одалиска" цветную служанку. Что же касается собачонки из "Венеры Урбинской", то Мане в поисках подобного же пластического мотива после долгих колебаний останавливается на черном коте - это его самое любимое животное. Бодлера - тоже.
Период первоначальных поисков миновал, и композиция возникает вдруг с необыкновенной легкостью. Картина выстраивается вся целиком, как по волшебству. Мане лихорадочно гонит работу. Едва распределив элементы картины в подготовительной акварели, сразу же приступает к созданию самого полотна. Охваченный возбуждением, которое сообщают своим творцам великие произведения, когда они рождаются самопроизвольно, как если бы уже существовали, Мане, увлекаемый таким порывом, работает, не давая себе ни малейшей передышки, и через несколько дней заканчивает холст.
Он выходит из этой работы изнуренным, но ликующим. Никогда еще он не был уверен, что достиг столь высокого результата. "Венера" - его шедевр. Источник ее - картина Тициана; что из того! Она создана им, принадлежит ему целиком, она преображена свойственной только ему одному силой пластического видения. Он играючи использовал здесь - и как великолепна эта игра! - самые живые возможности своей техники. Это живопись в высшем смысле: она выразительна по своему лаконизму, линейно-четкие формы выделены тонким разграничивающим их контуром. Свет и тени вступают в неистовый диалог черного и белого, образуя утонченные вариации: резкое сочетается с изысканным, терпкое - с нежным. Превосходная техника, где пылкость художника дополняет строгость мастерства, где взволнованность исполнения и сдержанность живописных средств рождают нерасторжимый аккорд.
Бодлер целиком разделяет мнение Мане об исключительных достоинствах работы: лучшей картины в Салоне 1864 года не будет.
Мане качает головой. Чем больше он смотрит на полотно, тем сильнее убеждается, что исправлять здесь нечего. Но по мере того как уходит возникшее в процессе творчества возбуждение, в душе Мане поселяется страх: неясный поначалу, он затем все сильнее овладевает художником. Ему вновь слышатся вопли публики в "Салоне отвергнутых". А вдруг это полотно вызовет такой же скандал, какой сопутствовал "Завтраку"?
Он пытается успокоить себя. Сбитый с толку, охваченный неуверенностью, внимательно изучает рожденное собственной кистью творение. Этим нервным телом, этими тонкими губами, этой шейкой, украшенной черной бархоткой, этой рукой с браслетом, этими ножками, обутыми в домашние туфельки, Викторина, бесспорно, обладает. Он не лгал. Он был правдив. И все-таки его терзает тревога. "Я сделал то, что видел", - говорит себе Мане. Да, но он как бы очистил Викторину от всего эфемерного, случайного. Его "Венера" не имеет отношения ни к конкретному времени, ни к определенному месту. Она больше чем реальность, она сама истина. Истина и поэзия. Неподвижная жрица неведомого культа, она покоится перед Мане на ложе и - богиня или куртизанка? - созерцает его в своей порочной наивности и притягательной бесстрастности.
Мане страшно. От его полотна, как от неотвязного сновидения, исходит какое-то странное молчание. Он чувствует на себе взор этого далекого от мира существа, такого ирреального и вместе с тем такого завораживающе ощутимого; никогда еще правда женщины не была сведена в живописи к такой наготе. Мане страшно. До него уже доносятся хохот и проклятья толпы. Он боится этого совершенного полотна. Он боится самого себя, боится своего искусства, которое выше его.
Решение приходит неожиданно. Вопреки просьбам Бодлера он не пошлет "Венеру" в Салон. Он снимает холст с мольберта и убирает его подальше, в угол мастерской, где месяцами, во тьме, никому не ведомая, прячется таинственно-трепетная незнакомка, излучающая свет весны нового искусства.
Мане не желает скандала. Он не желает уготованной ему судьбы.
И все-таки через год друзья убеждают Мане послать "Венеру" в Салон 1865 года. В конце концов Мане дал себя убедить. Закари Астрюк уже окрестил "Венеру": ее будут называть теперь "Олимпией". Велика важность - какое название! Все эти "литературные" стороны живописи Мане абсолютно безразличны. Астрюк легко сочиняет стихи - поговаривают, что он даже и думает александрийскими стихами, - и вскоре пишет в честь "Олимпии" длинную поэму "Дочь острова", первая строфа которой (а всего их в поэме десять) будет помещена под названием картины:
Лишь успеет Олимпия ото сна пробудиться,
Черный вестник с охапкой весны перед ней;
То посланец раба, что не может забыться,
Ночь любви обращая цветением дней:
Величавая дева, в ком пламя страстей...
Вместе с "Олимпией" Мане посылает в Салон картину "Поругание Христа".
Жюри ведет себя в этом году еще милосерднее, чем в предыдущем. Увидев картины Мане и особенно "Олимпию", члены жюри должны признать, что перед ними "гнусные выверты". Поначалу они отстранили две работы, потом передумали. Поскольку некоторые горячие головы упрекают жюри в излишней строгости, что ж, в таком случае жюри еще разок прольет свет - "пример необходимый!" - на то, что в былые, разумные времена так и оставалось бы во мраке неизвестности. Пусть публика еще раз судит сама и пусть скажет, справедливо или нет учрежден академический трибунал, чтобы отклонять подобные непристойности.
Первого мая, в момент торжественного открытия Салона, Мане может полагать - правда, на очень короткий момент, - что выиграл партию. Его поздравляют с экспонированными работами. Какие великолепные марины! Как правильно поступил он, отправившись писать устье Сены! Марины? Мане вздрагивает. Не принимают же "Олимпию" за пейзаж Онфлера! Он входит в зал под буквой "М", где ему показывают на две картины, подписанные именем неизвестного дебютанта, Клода Моне. Автора "Олимпии" душит негодование. Что это еще за мистификация? "Откуда взялась эта скотина? Украсть мое имя, чтобы сорвать аплодисменты, в то время как в меня шввыряют гнилыми яблоками". "В меня швыряют гнилыми яблоками" - это еще слабо сказано. В сравнении с тем невероятным взрывом, который производит "Олимпия", "Завтрак" вызвал просто легкое недовольство. Олимпия! Где это художник раздобыл такую Олимпию? Предубеждения против Мане настолько сильны, что необычное имя, ничем не напоминающее Олимпию, немедленно рождает подозрительные перешептывания и таким образом сбивает зрителей с толку. Согласившись на название и туманные александрийские стихи, сочиненные Закари Астрюком, Мане не подумал, что к его живописи - а "Венера" - это живопись в полном смысле слова - вся эта литературщина не имеет никакого отношения. Впрочем, все, что исходит от Мане, никого уже не удивляет - публика готова напридумывать бог весть что. Олимпия - но позвольте! А что, если автор имел наглость представить в своей картине - ее реализм просто бессовестно глумится над идеальными образами академических художников - "бесстыдную куртизанку", одноименный персонаж "Дамы с камелиями" Александра Дюма-сына? "Величавая дева"! Нечего сказать! Хороша величавость! Впрочем, этого и следовало ожидать: ударившись в порнографию, скандальный мазилка не побоялся швырнуть вызов общественному мнению. Профанируя священную мифологию, осквернив ту высшую форму искусства, какой является изображение женской наготы, он написал проститутку, девчонку, едва достигшую половой зрелости, "ни то ни се", создал сладострастный образ, вполне достойный "Цветов зла" своего сатанинского приятеля".
Пресса немедленно начинает вторить зрителям. Пора наконец покончить с этим субъектом. "Что это за одалиска с желтым животом, жалкая натурщица, подобранная бог знает где?" - восклицает на страницах "L"Artiste" Жюль Кларети. Повсюду говорят только о Мане и его "Венере с котом", напоминающей "самку гориллы"; она могла бы послужить вывеской для балагана, где показывают "бородатую женщину".
Мане не может больше выносить это. Единодушное осуждение полностью его деморализует. Странные поползновения, в которых его обвиняют, ошеломляют художника. Подавленный, он допрашивает себя, он во всем сомневается, он испытывает отвращение ко всему, ничего не понимая в окружающем его сейчас кошмаре. Может ли он считать себя одного правым вопреки всем? Он жалуется Бодлеру: "Как бы я хотел, чтобы Вы были здесь, - пишет он. - Ругательства сыплются на меня градом, еще никогда на мою долю не выпадало такого праздника... От этих криков можно оглохнуть, но очевидно одно - кто-то здесь ошибается".
Бодлер, все сильнее погружающийся в Брюсселе в "сонное оцепенение", нетерпеливо читает письмо друга. Стоит ли позволять критикам так "оглушать" себя! Ах! До чего же Мане-человек не соответствует своему творчеству! Обладать гениальными способностями и не иметь характера, этим способностям соответствующего, быть совсем неподготовленным к жизненным перипетиям, неизбежным для тех, кому уготована честь стать славой этого мира! Бедняга Мане! Ему никогда не удается до конца побороть слабые стороны своего темперамента, но "темперамент у него есть - и это самое главное". Его талант "выстоит".
Бодлер усмехается. "Меня поражает еще и радость всех этих дураков, считающих его погибшим". Отвечая Мане 11 мая, поэт пылко выговаривает ему: "Итак, я снова считаю необходимым поговорить с вами - о вас. Необходимо показать вам, чего вы стоите. То, чего вы требуете, - просто глупо. Над вами смеются, насмешки раздражают вас, к вам несправедливы и т.д. и т.п. Вы думаете, что вы - первый человек, попавший в такое положение? Вы что, талантливее Шатобриана или Вагнера? А ведь над ними издевались ничуть не меньше. Но они от этого не умерли. И чтобы не пробуждать в вас чрезмерной гордости, я скажу, что оба эти человека - каждый в своем роде - были примерами для подражания, да еще в плодоносную эпоху, тогда как вы, - только первый посреди упадка искусства нашего времени. надеюсь, вы не будете в претензии за бесцеремонность, с которой я вам все это излагаю. Вам хорошо известна моя дружеская к вам привязанность".
Мане трудно было бы рассердиться на это "грозное и доброе письмо" Бодлера, как называет его художник, письмо, о котором он будет помнить всегда. Суровость этих строк стала для него бальзамом в ту тяжкую пору мая и июня 1865 года, когда каждый новый день усугублял его раздражение и смятенность.
Уже после смерти Мане, в 1889 году, Клод Моне открыл общественную подписку, он собирался на собранные деньги приобрести у мадам Мане "Олимпию", а затем предложить ее государству, чтобы картина когда-нибудь попала в Лувр. "Мне рассказали, - писала Берта Моризо Клоду Моне, - что некто, чье имя мне неизвестно, отправился к Кампфену (директору департамента изящных искусств), дабы прощупать его настроение, что Кампфен пришел в ярость, словно "взбесившийся баран", и заверил, что, пока он занимает эту должность, Мане в Лувре не бывать; тут его собеседник пеоднялся со словами: "Что же, тогда придется прежде заняться вашим уходом, а после мы откроем дорогу Мане".
Несмотря на некоторые, порой неожиданные противодействия, Клод Моне не сложил оружия. Он надеялся собрать по подписке 20 тысяч франков; с разницей в несколько сотен он довольно быстро достиг запланированной суммы. В феврале 1890 года Клод Моне вступил в переговоры с представителями администрации; переговоры длились несколько месяцев - представители государства как будто не прочь были принять "Олимпию", не давая при этом твердых обязательств относительно Лувра. В конце концов Моне договорился. В ноябре 1890 года "Олимпия" поступила в Люксембургский музей в ожидании возможного, но не решенного окончательно помещения в Лувр. Спустя семнадцать лет, в феврале 1907 года, по твердому распоряжению Клемансо, друга Моне, а в то время премьер-министра, "Олимпия" наконец вошла в коллекцию Лувра.
По материалам книги А.Перрюшо "Эдуард Мане"./ Пер. с фр., послесл. М.Прокофьевой. - М.: ТЕРРА - Книжный клуб. 2000. - 400 с., 16 с. ил.
В главном здании ГМИИ им. Пушкина открылась выставка «Олимпия» - в Москву привезли знаменитый шедевр импрессиониста Эдуара Мане. «Вокруг света» рассказывает о символах, зашифрованных в этой картине.
Картина «Олимпия» (Olympia)
Холст, масло. 130,5 × 190 см
Год создания: 1863
Находится в Музее Орсе, Париж
Чувства публики так легко оскорбить... Сейчас этого можно добиться, вытащив плакат с Христом на сцену или станцевав танец пчелок. А в XIX веке, когда обнаженной натурой никого было не удивить, Эдуар Мане написал голую проститутку - скандал был до небес. Сам автор сенсации на такое не рассчитывал.
В 1865 году на Парижском салоне разразился чуть ли не самый крупный скандал за всю его, на тот момент почти двухвековую, историю. Перед одной из картин пришлось выставить вооруженную охрану, чтобы защищать произведение от негодующей толпы. Возмущенные посетители пытались плюнуть на полотно, ударить его тростью или зонтом. Критики клеймили картину за цинизм и разврат и заклинали оградить от этого чудовищного зрелища беременных женщин и юных дев. Казалось бы, что отличало обнаженную девушку с картины Мане от «Венер», «Сусанн», «Купальщиц» и прочих ню, которые в середине XIX века присутствовали на каждой выставке? Но его Олимпия не была ни персонажем мифа или древней истории, ни аллегорией, ни отвлеченным примером женской красоты. Судя по бархотке на шее и туфлям, художник изобразил современницу, причем все, включая название картины, однозначно указывало на профессию девушки. Олимпией звали куртизанку, героиню романа и драмы Александра Дюма - сына «Дама с камелиями»; это эффектное античное имя служило «творческим псевдонимом» многим дорогим парижским проституткам. Лежащая на приготовленной постели девушка с картины Мане смотрит прямо на зрителя откровенным и немного циничным взглядом - как на только что вошедшего клиента, и это злило респектабельных (по крайней мере, на публике) столичных буржуа.
На выставке злополучную работу перевесили в дальний зал почти под потолок, чтобы никто не мог ее повредить. Признание, как это нередко случается, пришло к шедевру уже после смерти художника.
1. Поза героини и композиция картины - прямая отсылка к «Венере Урбинской» Тициана Вечеллио. «Олимпия» - своего рода осовремененная версия шедевра эпохи Ренессанса - как бы пародирует его во многих деталях.
2. Модель. Представительница парижской богемы, натурщица Викторина Мёран, за миниатюрность прозванная Креветкой, послужила моделью не только для Олимпии, но и для многих других женских образов с картин Мане. Впоследствии она и сама пыталась стать художницей, но не преуспела. Искусствовед Филис Флойд полагает, что одним из прототипов Олимпии стала самая обсуждаемая куртизанка тех лет - Маргарита Белланже, любовница императора Наполеона III.
3. Мюли, или пантуфли. Такие туфли без задников - распространенная домашняя обувь того времени. Снятая туфля - эротический символ, знак утраченной невинности.
  |
4. Браслет и серьги. Они повторяют украшения Венеры с полотна Тициана, подчеркивая связь между двумя картинами.
5. Цветок. Волосы Олимпии украшает афродизиак - орхидея.
6. Жемчуг. Атрибут Венеры, богини любви.
7. Кошка. Символ женской сексуальной распущенности. На картине Мане она на том же месте, где на полотне Тициана собака - символ супружеской верности («Венера Урбинская» посвящена радостям брака, изначально предназначалась для украшения сундука с приданым невесты).
8. Букет. Традиционное подношение куртизанкам от их клиентов.
9. Служанка. В то время как на картине Тициана наперсницы Венеры-невесты раскладывают по сундукам ее приданое, у Мане служанка несет хозяйке своеобразный «задаток» от клиента. Некоторые дорогие проститутки в Париже XIX века держали темнокожих прислужниц, чья внешность навевала ассоциации с экзотическими удовольствиями восточных гаремов.
|
1832
- Родился в Париже в семье чиновника Министерства юстиции и крестницы шведского короля. |
Художник
