(1892-1967) русский художник
Корин Павел Дмитриевич происходил из семьи палехских иконописцев, его отец, дед и прадед были известными мастерами иконописи. Еще маленьким мальчиком Корин научился растирать краски и готовить доски, на которых писали иконы.
Первым учителем мальчика стал его отец. Однако, когда Павлу исполнилось одиннадцать лет, его отец умер, и талантливого подростка отдали в казенную иконописную школу. Проучившись там четыре года, Павел Корин получил звание мастера -иконописца.
По совету своего старшего брата Александра летом 1908 года он отправляется в Москву. Целый год молодой мастер пытался найти себе работу, но так и не продвинулся дальше подмастерья. Поэтому следующим летом Корин вернулся в Палех и начал работать вместе со своими братьями. Так бы и прошла его жизнь в Палехе, если бы не случай.
Однажды в Палех приехал известный знаток иконописи и художник К.Степанов. Он заметил талантливого юношу и взял его с собой в Москву в свою иконописную мастерскую. Он стал первым наставником Павла Корина, водил по московским музеям, познакомил с историей искусства, ввел в круг художников, где познакомил с известным русским художником Михаилом Нестеровым.
Увидев работы Павла Корина, Нестеров убедил его продолжить учебу, и в 1912 году Корин поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Он учился в мастерской, которой руководили художники К. Коровин и С. Малютин. Вскоре туда же приехал и его старший брат Александр. С этого времени братья Корины стали жить и работать вместе. На последнем курсе учителем Корина был Л. Пастернак.
За год до окончания училища Павел Дмитриевич Корин был приглашен для росписи усыпальницы великой княгини Елизаветы Федоровны в московской Марфо-Мариинской обители. Он блестяще справился с этим заданием. После этого о нем заговорили как о крупном самобытном русском художнике.
В 1917 году Павел Корин закончил училище и почти одновременно завершил росписи храма Покрова Богородицы в Марфо-Мариинской обители. После этого он начал работать реставратором произведений живописи в музеях Кремля и Третьяковской галереи.
Постепенно реставрация стала его второй профессией. Чтобы повысить свое мастерство, Корин много занимается изучением живописи прошлых веков, а также копированием картин классиков.
Вместе с братом он совершил несколько поездок по Русскому Северу, где собрал интересные образцы иконописи. Тогда же художник написал серию пейзажей, на основе которых позже создал картину «Моя Родина».
1926 год стал поворотным в жизни Павла Корина. Он начал работать реставратором в Музее изящных искусств, в этом же году женился и начал работать над картиной «Русь уходящая».
Для этой картины художник создал множество портретов монахов и священнослужителей московских и палехских храмов и монастырей. Традиции иконописи чувствуются в каждой картине мастера. Он нашел свой, совершенно особый стиль изображения человека. Плоскостность фигуры Корин противопоставляет рельефно выписанным лицу и рукам героя. В каждом из них художник подчеркивает готовность пожертвовать всем во имя своей веры.
К началу 30-х годов относится знакомство художника с Максимом Горьким . 3 сентября 1931 года Горький пришел в мастерскую к Павлу Корину на Арбат. После этой встречи Горький помог художнику получить новую большую мастерскую на Девичьем Поле и организовал поездку Павла и Александра Кориных по музеям Европы. Во время этой поездки Павел Дмитриевич Корин посетил Горького в Сорренто и написал его большой портрет во весь рост.
С портрета Горького в творчестве Корина началось новое направление. Он задумал создать галерею портретов своих современников. Но заняться этим он смог лишь через несколько лет, поскольку после возвращения в СССР вновь продолжил работу над эскизами для картины «Русь уходящая».
В конце тридцатых - начале сороковых годов художник освоил новый для себя жанр монументальной живописи, выполнив ряд росписей для станций Московского метрополитена.
В годы войны Павел Корин создает триптих «Александр Невский» - гимн героическим защитникам Отечества. Тема прошлого помогла художнику глубже понять современность. В 1945 году Корин запечатлел ряд советских военачальников, среди которых выделяется портрет маршала Жукова .
После войны основным занятием для Павла Дмитриевича Корина стала реставрация. Он много работал над восстановлением поврежденных картин из русских музеев, а также из Дрезденской галереи. Однако он так и не смог завершить работу над своей главной картиной «Русь уходящая». До нас дошло более 400 эскизов и огромный холст, до которого так и не успела дотронуться кисть художника.
Картины Корина глубоко человечные, глубоко живописные, - это высокая ступень в развитии русского искусства. И жизнь Корина - напряженная, страстная, целиком отданная искусству - может служить примером для многих художников.
В Третьяковской галерее висит акварель «». Это простой средне - русский пейзаж: невысокие косогоры, овражки, на косогоре - темные бревенчатые избы, кругом - осенние поля... Донельзя простой пейзаж, но в каждой его черте - ржаных суслонах, одуванчиках, колокольне, устремленной в небо, - столько очарования, что зритель подолгу может стоять перед этой картиной и, уходя, отмечать в памяти имя великого художника Павла Корина .
» была написана Кориным в 1927 году. Художника тогда мало кто знал. Жил он, безвестный, где - то на чердаке на Арбате и грезил на полотнах тихими просторами Владимирско - Шуйской родной земли. Быть может, долго еще продолжалось бы это затворничество, если б не отыскал Павла Корина открыватель талантов - Горький.
Корин прекрасно знал творчество Горького, не раз видел писателя на художественных выставках. На одной из них Горький обратил внимание на работы Павла Корина и выразил желание побывать в его мастерской.
Третье сентября 1931 года Корин запомнил на всю жизнь. В этот день к нему в мастерскую пришел Горький, который нашел, бог знает как, чердак художника - палешанина. Внимательно, одну за другой смотрел он работы Корина. Особенно понравился ему групповой портрет «» - один из эскизов к картине «». Посмотрел этюды, копии с Иванова и заявил:
- Отлично. Вы большой художник. Вам есть что сказать! - говорил писатель Корину.
|
|
|
|
|
|
|
|
- В Италию, сударь мой, поезжайте... в Италию!
- Да как поехать - то, Алексей Максимович?
- Со мной поезжайте. Вот я через месяц еду, и вы собирайтесь.
Столь высокая оценка Горького была полной неожиданностью для Корина . Так началась их дружба.
В Италии Корин прожил около года. В галереях Флоренции Рима ему открылась высокая живопись Возрождения. И он, потомственный иконописец, вобравший в плоть и кровь традиции русской национальной живописи принялся изучать творения Микель - Анджело. Рафаэля . Корин сделал много искуснейших копий, бродил с этюдником по окрестностям Рима, где ранее писал этюды Александр Иванов .
Тогда же у художника родился замысел написать портрет Горького . Дерзкая мечта! Ведь Горького писали выдающиеся русские художники - В.А. Серов , И.Е. Репин , М.В. Нестеров , в советскую эпоху - В.М. Ходасевич, И.И. Бродский и многие другие живописцы.
Но Горький, словно угадав мысли художника, сам сказал однажды:
- Знаете что, - напишите - ка с меня портрет.
Корин заволновался. Сможет ли он запечатлеть для потомков великого писателя таким, каким он был теперь, на склоне жизни?
Горький ободрял его:
- Ничего, ничего, справитесь, выйдет!
«Стоит во весь рост большой, старый человек, прошедший горы и перепутья жизни, смотрит вперед и думает о своем. Художник подчеркнул прожитые годы резкими складками морщин на щеках и шее, широкие плечи чуть горбятся от тяжести перенесенных лет, нависшие брови и, непослушные пряди седых волос на правом виске и старческие, скрывающие губы усы,- да, стар человек! А потом - посмотришь на глаза. Ясные, пристальные, далеко видят и видят новые дороги, по которым надо идти, по которым уже идет жизнь, а с нею вместе этот человек. И морщины его, и седина волос, и подчеркнутая художником усталость тела молодят по - особому взгляд, придают ему особую крепость и силу, э - э, да этот старик моложе многих из нас»,- так писал драматург Л. Афиногенов о портрете Алексея Максимовича Горького, который был написан в 1932 году.
В одном из писем к жене Корин рассказывает о работе над портретом: «Писал, Пашенька, сегодня с остервенением, в горле пересохло, спина вся мокрая, даже Алексей Максимович заметил, говорит: «Глаза - то у вас ввалились». А через несколько дней продолжает в другом письме: «Ура! Ура! Ура! Портрет вышел. Голова почти готова, осталось немного завтра доделать. Все в восторге. Сам Алексей Максимович доволен. Вот его слова: …Многие с меня писали, и все неудачно, ваш портрет удачный».
Позже, в своих воспоминаниях Корин рассказывал, как во время совместных прогулок с Горьким он увидел писателя таким, каким запечатлел его на портрете: «Он шел, опираясь на палку, сутулясь, его угловатые плечи высоко поднимались, над высоким лбом дыбились седеющие волосы; он шел, глубоко задумавшись, на фоне Неаполитанского залива».
Работа над портретом была завершена в 1932 году, и Горький передал его в Третьяковскую галерею . В последующие годы Корин сделал множество рисунков , собираясь написать другой портрет Горького , но этому помешала смерть писателя в 1936 году. Корин сделал рисунок и с умершего Горького . Теперь он хранится в музее писателя в Москве.
Прошел год, и Москва услыхала о молодом живописце. На выставке «XV лет РСФСР» в 1933 году появился портрет А.М. Горького , написанный Павлом Кориным в Сорренто.
Картина вызвала споры. Одни указывали, что не выверены анатомические детали, другие, - что живопись суховата, белеса. Но что бы ни говорили профессионалы об отдельных несовершенствах, зрителя покоряла монументальная фигура Горького, стоящего на морском берегу, опершись на палку.
Мечта стать художником зародилась у Корина рано, еще в детские годы. И это не случайность: он родился и вырос в известном всему миру селе Палех в семье иконописца. В настоящее время этот поселок в Ивановской области является центром миниатюрной живописи на лаковых изделиях. За несколько столетий род Кориных дал немало живописцев, но самым выдающимся был Павел Дмитриевич Корин . Прежде чем стать по призванию художником, он был им уже по рождению. Вспоминая детство, Корин рассказывал о том, как работали его отец и старшие братья, как на специальных досках, приготовленных матерью, возникали чудесные картины - яркие и красочные. Обычно в создании икон трудилась вся семья. Еще ребенком Павел научился растирать краски, готовить доски, на которых писали иконы. Но не только иконопись была источником художественного образования Павла Корина. Сам быт палешан, их дома с деревянной резьбой, расписными стенами, окружающая природа отмечены особой красотой.
|
|
|
|
Одаренность мальчика проявилась рано, но узкие рамки иконописных традиций не давали возможности развиться таланту. Многие советовали Павлу ехать в Москву учиться у мастеров живописи. Но не сразу нашел Павел Корин дорогу к большому искусству. Много лет работал он в иконописных мастерских Москвы, сначала подмастерьем, потом мастером. Случай свел Корина в 1911 году с замечательным русским живописцем М.В. Нестеровым .
«Михаил Васильевич Нестеров, - вспоминал Корин, - оказал на меня огромное влияние. Мне было восемнадцать лет, и я был иконописцем, мечтающем о высоком искусстве. И вот встреча с Нестеровым. Об искусстве Нестеров всегда говорил пламенно и как - то возвышенно. В одной из бесед он мне сказал: «Знаете, Корин, искусство есть подвиг». Позднее, на своем жизненном пути художника, я понял правду этих слов, а тогда я верил. Я работал вместе с Михаилом Васильевичем, видел, как он пишет: весь метод его работы меня поражал и восхищал. Я учился у него мастерству выполнения».
Встретившись с юношей Кориным, Нестеров сразу угадал его глубокую натуру, талантливость, благородство, незаурядный ум. Он посоветовал молодому живописцу поступить в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. «Вам нужно систематическое художественное образование», - говорил он Корину. В 1912 году двадцатилетий Корин стал учеником этого училища. У выдающихся русских живописцев - К.А. Коровина , С.В. Малютина, А.Е. Архипова учился он искусству рисунка, композиции, перспективе, тону, цвету, овладевал основами мастерства художника, но своим учителем всегда считал прежде всего Нестерова.
Много лет спустя Корин создал портрет Нестерова . Он великолепно передал суровую сдержанность своего учителя и его страстную любовь к искусству.
Портрет динамичен: кажется, что Корин покачал Нестерова в момент острого, принципиального спора об искусстве.
Долгие годы продолжалась эта дружба. В доме Нестерова Корин познакомился с выдающимися учеными, писателями, артистами. Нестеров оказал неоценимое влияние на формирование эстетических и общественных взглядов молодого художника.
Корин многому учился у Нестерова: преданности русскому искусству, взыскательности, неустанным поискам нового. Всю свою жизнь Корин стремился совершенствовать свое мастерство и не останавливаться на достигнутом.
Корин закончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества в 1916 году. Через год свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция. На глазах у художника создавалась новая жизнь.
Корину предложили работать в училище, которое стало называться «Свободные художественные мастерские ». Корин преподавал, вместе с В.В. Маяковским работал в Окнах сатиры РОСТА, писал революционные лозунги, рисовал плакаты, участвовал в оформлении праздничного убранства улиц. Все время Корин неустанно трудился как живописец, совершенствовал свое мастерство, писал копии произведений великих мастеров русской живописи. Для того чтобы глубже изучить анатомию человеческого тела, он несколько лет работал в анатомическом театре.
Каждое лето Корин уезжал в родной Палех, писал там этюды, завершившиеся картиной - панорамой «Моя родина », над которой художник работал немалых двадцать лет.
Корину всегда хотелось написать русский пейзаж «тонко, чеканно и с настроением торжественным». И он создал типичный поэтический образ русской природы, ее средней полосы. Хвойные и лиственные леса, поля, пересеченные проселочными дорогами, серо - голубое предвечернее небо - таким запечатлел Палех на своей картине Павел Корин. Панорамный пейзаж - излюбленный жанр в живописи Корина. В творческом наследии художника немало пейзажей Италии , средней полосы России, Крыма .
Любовь к искусству, стремление сохранить величайшие произведения прошлого для потомков побудили Корина заняться коллекционированием и реставрацией произведений живописи. Сорок пять лет собирал Корин свою коллекцию древнерусской живописи, а затем подарил Третьяковской галерее . Часто произведения древних мастеров попадали в руки Корина в таком виде, что нужны были годы упорного кропотливого труда, прежде чем первозданная красота представала перед зрителем.
Реставраторство увлекало Корина, много лет отдал ему художник. Сотни шедевров русской и мировой классики обретали вторую жизнь, побывав в умелых и талантливых руках художника - реставратора Павла Корина . Почти десять лет Корин возглавлял группу реставраторов в мастерских Музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина , возвращавших жизнь шедеврам Дрезденской галереи. Сам Корин реставрировал «Сикстинскую мадонну» Рафаэля . Реставрационная работа была гражданским подвигом Корина. И хотя она отнимала у художника драгоценное время, нужное ему для создания собственных произведений, он целиком отдавался ей. А творческих замыслов было немало. Еще в 30 - е годы он начал работать над серией портретов современников: ученых, писателей, летчиков, артистов. Уже портрет Горького определил особый, «коринский» стиль в портретном жанре.
|
|
|
|
Художник никогда не стремился к документально – повествовательному изображению. Для него главным было воссоздать характер человека, раскрыть его духовную сущность. Портреты Корина передавали обаяние личности изображаемого человека, казалось, что художник хочет передать зрителю часть своей любви к тем, чьи портреты он пишет.
Корина привлекали яркие человеческие характеры. В 1940 году он начал работу над портретом народного артиста Василия Ивановича Качалова , выступления которого для современников были праздником.
В этом портрете ему хотелось передать ощущение радости искусства, его праздничности, оптимизма, веры в счастье, пронизывающее творчество Качалова. Корин изобразил артиста во весь рост, подчеркнув в его фигуре монументальность, величавую осанку. Позируя художнику, Качалов читал ему стихи, отрывки из спектаклей.
В годы Великой Отечественной войны Корин обращается к темам героического прошлого русского народа. Он пишет огромный триптих ».
|
|
|
|
Образ Александра Невского, спасшего Русь от иноземного порабощения, был близок художнику, перекликался с характерами его современников, защищавших советскую страну от фашистов. В центральной части триптиха «» Корин изобразил русского князя на берегу реки Волхов. Вдали виднеются золотые главы Софийского собора в Новгороде, сомкнутые ряды воинов.
Когда Новгород в 1944 году был освобожден Советской Армией от гитлеровцев, при въезде в город была установлена огромная копия этой картины. Древнерусский воин приветствовал своих героических потомков.
Закончив работу над триптихом. Корин начал писать серию портретов советских полководцев , среди которых был портрет выдающегося советскою полководца Георгия Константиновича Жукова .
В послевоенные годы Корина все больше увлекал жанр портрета. В 1956 году он пишет групповой портрет известных советских художников - сатириков Кукрыниксов . «Я работал над портретом, - вспоминал Корин, - писал Михаила Васильевича Куприянова (КУ), Порфирия Никитича Крылова (КРЫ), Николая Александровича Соколова (НИКС), и еще писал художников Кукрыниксов. В этом заключалось самое главное дело моего портрета.
Хотелось понять и выразить то, что сделало их такими. Портрет был трудный. Мне надо было передать внутреннюю духовную осанку каждого из них и объединить в одной могучей, предельно выразительной и острой осанке художников Кукрыниксов, художников политической сатиры...»
Корин любил писать людей искусства, особенно привлекали его живописцы. Проникнуть в творческий мир художника, уловить в его портрете своеобразие и неповторимость таланта - такая задача казалась особенно интересной Корину.
Советского скульптора Сергея Тимофеевича Коненкова Корин изобразил в рабочей блузе. Кажется, что скульптор только что отошел от станка. Его большие натруженные руки спокойно лежат, отдыхая. Взгляд обращен к только что законченной работе. Портрет написан в 1947 году, когда имя скульптора было уже широко известно.
В 1961 году в Италии Корин встретился с выдающимся итальянским художником Ренато Гуттузо, работы которого он давно знал по многим московским н европейским выставкам. Гуттузо - прогрессивный художник, его любимые герои - крестьяне, рыбаки, рабочие. Корин написал Гуттузо в его мастерской . Небольшая комната, на стене висит одна из картин художника, стоят банки с красками. Гуттузо сидит на складном стуле, словно на секунду прервав работу.
Корин начал по обыкновению с карандашного рисунка. К концу первого сеанса, когда художник набросал очертание головы, Ренато и его друзья, бывшие в мастерской, решили, что портрет почти готов. Велико же было их удивление, когда Корин еще много дней настойчиво и упорно искал нужный фон портрета, стремился как можно точнее передать в красках страстный, непримиримый ко злу характер итальянского живописца, перенести на полотно солнечные краски родины Гуттузо - Сицилии.
Последние годы жизни Корин был увлечен монументальным искусством. Он мечтал о том, чтобы его работы украшали общественные здания.
Однажды в гости к Павлу Дмитриевичу приехал архитектор А.Н. Щусев. Он предложил Корину создать мозаики для оформления станции московского метро «Комсомольская - кольцевая », строившейся по его проекту.
Щусев использовал в архитектуре этой станции мотивы древнерусского зодчества. Корин создал восемь мозаик на темы истории России , и сегодня они украшают потолок станции. Одна из наиболее удачных работ - мозаика, на которой изображен московский князь Дмитрий Донской защитник русских земель от татаро – монгольских завоевателей.
|
|
|
|
Корин работал с разными материалами, создавал мозаики, настенную живопись, витражи из цветного стекла.
Мозаичные картины станции метро «Комсомольская - кольцевая
», цветные витражи станции «Новослободская
» и жилого здания на площади Восстания
, плафоны актового зала Университета
1951. Смальта, мрамор, мозаика
В 1962 году страна чествовала Павла Дмитриевича Корина. Ему исполнилось 70 лет. Академик, лауреат Ленинской премии, народный художник СССР, он получил всемирное признание. Более тридцати лет прожил П.Д. Корин
в доме, специально построенном для него по инициативе А.М. Горького в одном из живописных уголков Москвы - недалеко от Зубовской площади. Здесь были созданы многие его произведения. Сюда любили приходить друзья художника - писатели, ученые, артисты, художники. Дом этот после смерти Корина стал филиалом Третьяковской галереи.
Ровно 100 лет назад Россия обрела Патриарха. Художник Павел Корин увидел в новой Русской церкви знак приближения Царствия Небесного
Однажды в 1931 году писатель Максим Горький подсел к художнику Павлу Корину и сказал:
– Знаете что, напишите-ка с меня портрет.
Художник ответил, что ещё ни разу не писал портрет, поэтому боится пустой траты времени. Но в итоге согласился. Так было положено начало удивительному сотрудничеству и дружбе маститого писателя с малоизвестным тогда ещё художником, который вскоре прославится как лучший портретист Советского Союза. Всем знакомый по школьным учебникам портрет князя Александра Невского, портрет «демона войны» маршала Жукова, портреты художников Михаила Нестерова и Кукрыниксов, писателя Алексея Толстого, академика Зелинского, Сергея Коненкова и Василия Качалова – это всё Корин. Но началось всё с Горького. Впрочем, речь не об этом.
Павел Корин
Так вот, однажды Максим Горький после очередного сеанса позирования увидел в углу мастерской сваленные в кучу этюды – наброски какого-то грандиозного полотна: торжественный крестный ход священников под мрачной громадой Успенского собора Московского кремля – яростно сверкали на солнце купола, а внизу разливалось сияние от шитых золотом архиепископских одежд.
– Что это? – заинтересовался писатель.
– «Реквием», – не очень уверенно ответил художник.
– Нет, друг мой, название должно определять содержание, а в этом названии я не вижу этого…
Писатель еще раз внимательно посмотрел на этюды, задумчиво покачал головой: нет, нельзя в годы Второй Безбожной пятилетки быть таким неосторожным.
Павел Корин. Фрагмент портрета А.М. Горького
– Понимаете, это же все уходит из нашей жизни. Уходящая натура – уходящие люди… Кстати, помните, у Сергея Есенина есть такое замечательное стихотворение «Русь Уходящая»?
И тут же начал декламировать:
«Я уходящих в грусти не виню,
Ну где же старикам
За юношами гнаться?
Они несжатой рожью на корню
Остались догнивать и осыпаться…»
– Да, – резко подвел итог размышлениям писатель. – Я бы так и назвал: «Русь уходящая».
– Вот спасибо, Алексей Максимович, – с жаром воскликнул Корин, – непременно воспользуюсь вашим советом.
Поддержка и покровительство всемогущего «инженера душ человеческих» была ему тогда очень необходима.
Павел Корин в студии рядом c картиной «Портрет художников Кукрыниксов» (1958 год)
У каждого художника есть своё главное полотно – его визитная карточка, его душа, распятая на подрамнике, его воплощённая мечта. У Корина таким главным полотном стала воображаемая картина – задуманный «Реквием», или «Русь уходящая», так и не был никогда написан, несмотря на то что Павел Дмитриевич несколько десятилетий работал над композицией картины, написал , сделал этюды интерьеров Успенского собора Московского кремля. По его замыслу, это должно было быть эпическое полотно – 40 квадратных метров, почти столько же, сколько и «Явление Христа народу» Александра Иванова.
Павел Корин. Русь уходящая
Но когда картина вдруг предстала перед мысленным взором во всех подробностях, когда он вдруг со всей ясностью понял, что именно он хочет нарисовать, вернее, ЧТО как будто бы само собой явилось из сотен эскизов и рисунков, его руки словно парализовало от страха.
И он так и не притронулся к огромному загрунтованному холсту, который сделали специально для Корина. Много лет этот гигантский холст немым укором стоял в его мастерской.
Но в искусстве многие вещи совсем не зависят от воли творца, вернее, тех людей, которым Творец поручает что-то создать для Своих надобностей. Раз уж Творцу что-то нужно, то это появится в любом случае, можете даже и не беспокоиться. И поэтому ненаписанное полотно Корина так или иначе всё равно появилось на свет – пусть и в виде эскизов и множества разрозненных этюдов.
Творцу же требовалось послать чадам Своим Знак.
Павел Корин с самого раннего детства обещал служить Богу, ведь он появился на свет в июле 1892 года в знаменитом на весь мир селе Палех Владимирской губернии – в семье потомственных русских иконописцев. В десять лет Павел, как и его старшие братья, был принят в иконописную школу Палеха, затем он с братом Александром уехал на заработки в Москву, поступил учиться в Московское училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ).
Одновременно они с братом подрядились работать в артель «богомазов» К.П. Степанова при Донском монастыре, где охотно брали палехцев. Так братья Корины и попали на строительство храмов для Марфо-Мариинской обители в Москве, которая создавалась на средства великой княгини Елизаветы Федоровны, родной сестры императрицы Александры Федоровны. В Марфо-Мариинской обители тогда работали лучшие церковные живописцы того времени: Виктор Васнецов, Василий Поленов, Михаил Нестеров. Именно Михаил и стал на долгие годы другом и наставником Павла Корина. Вместе с Нестеровым они расписали главный купол храма Покрова Богородицы Марфо-Мариинской обители, а далее уже один Павел Корин оформил подкупольное пространство храма, своды окон и дверей.
Фреска Михаила Васильевича Нестерова «Христос в доме Марфы и Марии» Покровского храма Марфо-Мариинской обители
Кстати, в монастыре Павел Корин нашёл и свою будущую жену – воспитанницу обители Прасковью Тихоновну.
Затем настали тяжёлые и голодные революционные годы. Марфо-Мариинская обитель была закрыта, княгиня Елизавета Федоровна арестована и казнена. Чтобы хоть как-то прокормить семью, Павлу Корину пришлось устроиться в анатомичку 1-го Московского университета: он зарисовывал различные органы трупов, также он преподавал технику рисунка в МУЖВЗ (вернее, после революции училище сменило название на 2-е Государственные художественные мастерские).
Княгиня Елизвета Федоровна
Но, несмотря на все гонения, художник остался верен православию и глубоко сочувствовал всем событиям Русской церкви этого периода. Также Корин глубоко переживал арест патриарха Тихона в мае 1922 года и суд над предстоятелем церкви. Как и многие сотни москвичей, он посчитал своим долгом отнести передачу патриарху, заключённому в бывших казначейских покоях Донского монастыря. Корин тоже ездил в Донской, передал посылку с продовольствием и тёплыми вещами, сшитыми бывшими монахинями Марфо-Мариинской обители, и в благодарность получил фотографию патриарха и ответ на клочке бумаги: «Получил и благодарю. Патр. Тихон». Эту записку, приклеенную к обратной стороне фотографии, Павел Дмитриевич как благословение всегда хранил у себя.
Патриарх Тихон
Ещё большее потрясение на художника произвела смерть патриарха в апреле 1925 года. Несмотря на негласные запреты, толпы людей шли проститься с патриархом в Донской монастырь, где в течение нескольких дней стоял гроб. Корин был там все те дни, и увиденное им массовое народное стояние у гроба патриарха произвело на него необычайно сильное впечатление. Запомнились и слова проповеди митрополита Трифона (Туркестанова):
– Мы должны нести крест, и я заметил, что как бы в напоминание об этом нас постигают скорби, иногда ожидаемые, иногда большей частью катастрофические, как теперь…
В своём дневнике Павел Корин писал: «Донской монастырь. Отпевание Патриарха Тихона. Народа было великое множество. Был вечер перед сумерками, тихий, ясный. Народ стоял с зажжёнными свечами, плач, заупокойное пение. Прошёл старичок-схимник. Около ограды стояли ряды нищих. В стороне сидел слепой и с ним мальчишка лет тринадцати, пели какой-то старинный стих. Помню слова: «Сердца на копья поднимем». Это же картина из Данте! Это «Страшный суд» Микеланджело, Синьорелли! Написать всё это, не дать уйти. Это – реквием!»
Свой замысел художник связывал с «Реквиемом» Берлиоза: «Помни “День гнева”, какое величие! Вот так бы написать картину. “День гнева, день суда, который превратит весь мир в пепел”. Какая музыка! Этот пафос и стон должен быть в моей картине. Гром, медные трубы и басы. Этот почерк должен быть!».
Так возник замысел картины, увековечивающей образы русского духовенства и верующих, которые, казалось, скоро совсем исчезнут в новой безбожной России.
Корин стал ходить с записной книжкой на службы в московские храмы, зарисовывая особенно заинтересовавшие его лица.
Вскоре он познакомился и с митрополитом Трифоном – бывшим дворянином и бывшим настоятелем московского Богоявленского монастыря, который добровольно отправился полковым священником на Первую мировую войну, заработав несколько боевых ранений. В Москве он вёл совершенно нищенскую жизнь. Согласившись позировать для будущей картины, владыка Трифон дал Корину рекомендательное письмо, в котором он просил других архиереев оказать помощь художнику. Более того, многие видные священники соглашались позировать живописцу только потому, что прежде ему позировал сам владыка Трифон! Благодаря помощи владыки Корин мог познакомиться и с тайными монахами из разогнанной Смоленской Зосимовой пустыни Владимирской епархии, и с монахинями закрытого Вознесенского монастыря в Московском кремле, которые скрывались от гонений.
Павел Корин. Трифон (Туркестанов). (Фрагмент картины)
Орудием Божьего замысла стал и Максим Горький, заказавший по совету Михаила Нестерова у бедного художника огромный портрет – в два человеческих роста. Он содействовал тому, что Павла Дмитриевича взяли на работу в реставрационные мастерские Пушкинского музея, также он устроил поездку братьев Кориных в Европу и Италию для знакомства с шедеврами мирового искусства.
Но, главное, Горький создал все условия для осуществления масштабного замысла «Реквиема».
Прежде всего он договорился о том, что Корин мог свободно рисовать этюды в Успенском соборе Московского кремля, ведь в те годы все кремлевские храмы были закрыты для посещения.
Павел Корин. Рисунок в Усепенском соборе кремля
Также он выбил для художника новую просторную мастерскую на Малой Пироговской улице, где мог поместиться огромный холст для картины (сам холст был по личной просьбе Горького сделан по спецзаказу в Ленинграде).
Но в 1936 году Горький умер, и для Корина наступили чёрные дни. На него буквально обрушился поток обвинений в том, что он «оторвался от действительности, не участвует в развитии пролетарского искусства, ушёл в живописание реакционной среды».
Вчерашние друзья строчили на него доносы в НКВД: «Подготовка П. Корина к основной картине выражается в сотне эскизов, натурщиками для которых служат махровые изуверы, сохранившиеся в Москве, обломки духовенства, аристократических фамилий, бывшего купечества и пр. Он утверждает, но весьма неуверенно, что вся эта коллекция мракобесов собрана им для того, чтобы показать их обреченность. Между тем никакого впечатления обреченности, судя по эскизам, он не создает. Мастерски выписанные фанатики и тёмные личности явно превращаются в героев, христиан-мучеников, гонимых, но не сдающихся поборников религии».
В газете «Известия» в апреле 1937 года были опубликованы две обличительные статьи, где Корин назван «реакционером»: «в его мастерской троцкистско-фашистская нечисть создала лабораторию мракобесия».
Казалось бы, после таких доносов судьба художника была предрешена, но Господь хранил Корина. В итоге все репрессии ограничились только тем, что Третьяковская галерея убрала из постоянной экспозиции все его картины, объявленные «формалистской мазнёй».
Ему пришлось почти полностью скрыть свой внутренний мир от окружающих. Зажигая дома лампадку перед иконами, собранными им с огромной любовью и пониманием их духовной и художественной ценности, знакомым, знавшим, что он верующий, православный, церковный человек, он говорил: «Зажжёшь, сядешь напротив, и как-то приятно и легко станет на душе. Сверкнет этаким светлячком свет тихо и красиво…»
Отношение к художнику изменилось только во время войны, когда в 1942 году Павел Дмитриевич по заказу Комитета по делам искусств СССР создал триптих «Александр Невский», где святой русский князь, закованный с ног до головы в стальные латы, стоял на фоне знамени с ликом Христа. Сталин был в восторге – именно такой железный русский исполин без всяких «васнецовских» кафтанов и сафьяновых сапожек и мог сломать хребет фашистскому зверю.
Павел Корин. Триптих «Александр Невский»
Также Корин руководил реставрацией полотен Дрезденской галереи. В разрушенном Владимирском соборе Киева он реставрировал фрески Виктора Васнецова и Михаила Нестерова, за что ему было присвоено звание народного художника СССР, он стал лауреатом Ленинской и Сталинской премий.
В то же время он продолжал работать над своим главным замыслом. В 1948 году он рассказал о своем замысле патриарху Алексию (Симанскому), который с готовностью согласился позировать художнику. Состоялось несколько сеансов, но патриарха все время отвлекали суетные дела: кто-то звонил по телефону, требовалось решить какие-то самые срочные и неотложные дела, имевшие важное политическое звучание.
В конце концов они с Алексием условились, что Корин с супругой приедут в Одессу, где будет отдыхать патриарх, и там можно будет продолжить работу, совмещая её с отдыхом на море. Но внезапный инфаркт помешал Корину осуществить задуманное.
Алексий Симанский
В последние годы ни признание, ни персональные выставки уже не радовали Павла Дмитриевича: его близкие не раз отмечали, что Корин часто с горечью повторял, что не выполнил своего предназначения, не закончил своей самой главной картины.
Но случилось неожиданное: картина стала существовать сама по себе. И совсем не такая, какой её задумал сам художник.
Посмотрите внимательно на эскиз.
Павел Корин. Русь уходящая
Красный цвет богослужебных облачений митрополита Трифона и стоящих за его спиной патриархов ясно говорит нам о том, что это праздничное Пасхальное богослужение. Можно даже с точностью установить дату: это 5 мая 1918 года. Именно в этот день епископ Дмитровский Трифон Туркестанов, викарий Московской епархии, возглавлял последнее Пасхальное богослужение в Успенском соборе, которое оказалось и последним богослужением в соборе вообще – после этого большевики закрыли доступ в храм для верующих.
Но дата здесь имеет очень условное значение. Это Пасхальное богослужение проходит уже в мистическом и метафизическом пространстве, ведь славить воскресшего Христа собрались и живые, и воскресшие из мёртвых патриархи: святитель Тихон (Беллавин) и Сергий (Страгородский), митрополиты и епископы, священники и монахи, сгинувшие в жерновах сталинского Молоха.
Успенский собор Кремля
«Не дивитесь сему: ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия, и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения».
Кажется, что стоящие спиной к алтарю Успенского собора люди только и ждут знака дьякона, чтобы уйти из храма навсегда по завершении службы. Погашены огромные паникадила, в соборе уже установлены строительные леса, Царские врата уже закрыты…
Но на самом деле художник изобразил самое начало Пасхальной службы – каждение. Вот сейчас протодьякон отец Михаил, приподняв правую руку с кадилом, низко поклонится и возгласит густым басом:
– Благослови, владыко, кадило!
Но при этом обращается он не к митрополиту Трифону, и рука его вытянута не на восток, как обычно, не к алтарю и не к служащему митрополиту Трифону, а на запад.
Туда же смотрит и сам митрополит Трифон, широко открыв от удивления единственный зрячий глаз, и все патриархи, и все стоящие в храме. И нельзя не задуматься, что же ТАКОГО увидел митрополит?
Если представить себя на месте митрополита Трифона и посмотреть в том же направлении, то очевидно, что его взор обращен на образ Спасителя на фреске «Страшный суд», которую по традиции всегда располагают на западной стене каждого православного храма.
Но там уже не фреска: и стены храма, и сами Небеса разверзлись в ожидании Второго пришествия.
Именно у Христа воскресшего и грядущего судить живых и мёртвых и испрашивает благословения протодиакон, именно Спаситель – Живой и Воплощенный Бог – отныне является предстоятелем на этой литургии, предваряющей наступление Страшного суда.
Нет, Русская церковь никуда не собирается уходить. Она собрана здесь самим Христом в ожидании скорого суда, который готовится принять спокойно и с любовью к Господу.
«И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца. За это они пребывают ныне перед престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на престоле будет обитать в них» (Откровение святого Иоанна Богослова).
Страшный суд уже начался.
В 1925 году в своей московской резиденции (тогда это был Донской монастырь) умер патриарх Тихон. Смерть святителя Русской православной церкви вызвала массовое паломничество народа к одру умершего. По всем дорогам к Москве, к стенам Донского монастыря, потекли потоки людские. Безмолвно, день и ночь, шла вся православная Русь. Торжественная церемония отпевания, духовенство всех степеней и рангов, толпы верующих, среди которых были фанатики и юродивые...
*кликабельна
Реквием. Русь уходящая. 1935-1959
Побывали там и писатели, и композиторы, и ученые, и художники - все, кто мог тогда осознать значение происходящего. Среди художников оказался искренний певец "Святой Руси" М.В. Нестеров, а с ним ученик и к тому времени самый уже близкий друг его Павел Корин. Он и увидел, как эта Русь, убогая в повседневной жизни, в эти последние - трагические для нее и одновременно звездные мгновения - проявила всю силу своего характера. Эта Русь и уходила по-русски, уходом своим являя знак вечности.
Разные персонажи - молодые и старые, мужчины и женщины, епископы и монахи, игуменьи и молодые монашенки, калеки и нищие на каменных ступенях церквей и просто миряне. Все они уходили в прошлое с непреклонной верой, что уход этот временный, с надеждой на возвращение и убежденностью в правоте и святости своего дела. Сам художник плакал, когда вслед за ушедшими из храма служителями культа стали рушить прекрасные памятники зодчества, украшенные фресками талантливых мастеров.
Павел Корин сделал тогда для памяти несколько карандашных набросков. А на одном из рисунков подписал: "Встретились два схимника, как будто бы вышли из земли... Из-под нависшей седой брови смотрит глаз, одичало смотрит". Именно тогда и зародилась у молодого художника идея написать большую картину, которой он дал название "Реквием".
Сначала это были просто этюды, которые он писал самозабвенно, с вдохновением, доходящим до отчаяния. Еще не до конца были ясны сюжет и композиция картины, а характеры действующих лиц уже рождались на полотне. Они были живые - со своими страстями, верой, смятением. Иногда некоторые коллеги забрасывали семена сомнения в душу художника, но не охлаждали его творческого пыла, хотя и сильно терзали.
В Палехе, а затем в Москве, в иконописной мастерской, П. Корин часто соприкасался со служителями Русской православной церкви, и этот мир стал ему хорошо знаком. Впечатлительный художник с большой остротой почувствовал и понял всю глубину трагического положения церкви, вступившей в конфликт с молодой советской властью. Эта борьба носила ожесточенный характер, и когда в стране началось уничтожение духовенства, П. Корин понял: уходит со сцены общественной жизни великая сила. Именно в этом уходе виделось ему глубокое, полное внутреннего драматизма художественное полотно.
Когда П. Корин решил написать большую картину, увековечивающую уходящую старую Русь, он говорил: "За всю Церковь нашу переживал, за Русь, за русскую душу. Тут больше меня, чем всех этих людей; я старался их видеть просветленными и сам быть в приподнятом состоянии... Для меня заключено нечто невероятно русское в понятии "уходящее". Когда все пройдет, то самое хорошее и главное - оно все останется".
Не считая себя портретистом, П. Корин задумал создать многофигурную композицию с ярко выраженной сюжетной основой: "Церковь выходит на последний парад". Этюды к задуманной картине были сделаны им задолго до окончательного эскиза ее композиции. Это были уже вполне самостоятельные, мастерские портреты, общее число которых достигало нескольких десятков.
Отец и сын. (С.М. и Ст.С. Чураковы). 1931
Одним из самых ранних (некоторые исследователи считают его и самым лучшим) был этюд "Отец и сын". Это парный портрет скульптора-самоучки СМ. Чуракова и его сына, впоследствии известного художника-реставратора. Они представлены почти в полный рост. Изображенная на первом плане фигура Чуракова-старшего - высокого, крепкого сложения старика с бородой микеланджеловского пророка - поражает зрителя необычайной силой. Уверенно стоит он на широко расставленных ногах, приподняв правое плечо и заложив за спину руки, держащие клюку. Голова его склоняется долу; красивое лицо с высоким открытым лбом, изборожденным резкими морщинами, осенено глубокой думой.
Стоящий позади него сын как бы дополняет этот образ, развивая и варьируя тему глубокого раздумья. Внешне фигура юноши напоминает фигуру отца. Правда, она значительно меньше и тоньше, но и здесь та же глубоко сосредоточенная поза с опущенной головой и сомкнутыми руками. При всем том зрителю ясно, что перед ним совершенно разные, во многом даже контрастные фигуры.
Тонкое, нервное лицо молодого человека, обрамленное густыми темно-каштановыми волосами, закрывающими лоб; жиденькая юношеская бородка, судорожно сплетенные пальцы рук - все говорит о более сложной и одновременно более слабой внутренней организации.
«Трое» в центре старица Елагина, слева Софья Мих. Голицына Павел Корин 1933-35 г.г.
Через несколько лет П. Корин написал этюд "Трое". Три женские фигуры, являющие три разных возраста, отразили три разных подхода мастера к решению портретного образа. Центральная фигура - приземистая, сгорбленная старуха-монахиня, тяжело опирающаяся на клюку... Перед зрителем предстает одна из главенствующих церковных особ, может быть, в прошлом - настоятельница какого-нибудь монастыря. Длинная черная ряса с накидкой облекает эту мрачную фигуру. Из-под огромной, надвинутой на лоб шапки с меховой опушкой и прикрывающего щеки черного платка рельефно выделяются мастерски вылепленные цветом детали старческого лица. С первого взгляда на нее зрителю ясно, что перед ним личность властная, решительная, мужественная.
За спиной старухи, справа, стоит пожилая женщина в полумонашеской одежде. Ее красивое лицо в обрамлении черного платка, с высоким открытым лбом и добрыми, печальными глазами овеяно какой-то особой душевной теплотой и тихим спокойствием, говорит о трудной, многострадальной судьбе, мудром терпении и стойкости русской женщины.
Третья фигура - молодая большеглазая красавица, стройная и высокая - олицетворяет героико-романтическое направление в творчестве П. Корина. Она в таком же темном полумонашеском одеянии, как и ее соседка, но горделиво приподнятая голова ее не покрыта.
Протодьякон М.К. Холмогоров
В 1935 году последовал еще один этюд - портрет протодьякона М.К. Холмогорова, а потом еще и другие. Когда появились еще первые этюды к "Реквиему", многие встретили их просто в штыки. Признавая бесспорную одаренность П. Корина, его упрекали за уход от действительности, поэтизацию мрачных сторон "наследия прошлого", апологию религиозности и за многое другое. Однако уже в этих этюдах было своеобразное отражение революции, пусть пока и косвенное. Суть такого отражения заключалась, в предельном накале страстей человеческих, в могучей стихии веры. "Реквием" в этюдах постепенно вырастал до символического "реквиема" уходящему старому миру.
Иеромонах Пимен и Епископ Антоний
Митрополит Трифон
В конце 1930-х годов П. Корин перестал писать этюды к своей картине, объясняя это чисто внешними фактами - нападками недоброжелателей и т.д. Но были и более глубокие причины мировоззренческого характера и творческого порядка. Стремительно развивалась новая жизнь, требовавшая от художника обновления и расширения тематики творчества. Обращение к новым героям (портреты замечательных деятелей советской культуры) заметно притормозило работу над задуманной картиной, но не остановило ее.
Молодой иеромонах. Отец Федор. 1932
Приехавший однажды к художнику A.M. Горький подробно расспрашивал о композиции будущего полотна, поинтересовался и названием. "Реквием", - не очень уверенно ответил художник. - "Адреса не вижу. Название должно определять содержание. - А потом писатель проговорил, взглянув на этюды: - Они все эти - уходящие. Уходят из жизни. Уходящая Русь. Я бы так и назвал: "Русь уходящая".
И как-то сразу после этих слов все определилось у П. Корина. Все стало на свои места, идея и замысел картины приобрели ясную и четкую стройность.
Схимница мать Серафима из Ивановского монастыря в Москве
Схимница из Ивановского монастыря. Этюд к картине «Реквием». 1930-е.
Почти четверть века (хотя и со значительными перерывами) писал Павел Корин окончательный эскиз картины, который и завершил в 1959 году. Этот эскиз был уменьшенным вариантом задуманного полотна, он не просто дает представление о его композиции и художественном строе, но и раскрывает конкретное содержание каждого образа. Это эскиз многофигурного группового портрета, созданного по примеру лучших образцов этого жанра.
Нищий. 1933
Действие своей картины П. Корин развернул в глубине Успенского собора Московского Кремля. Многоликая толпа, заполнив собор, готовится к торжественному выходу. Такое решение сюжета позволило художнику обратить всех героев картины лицом к зрителю, что в свою очередь способствует наиболее многогранному раскрытию портретных характеристик.
В центре картины П. Корин расположил высшее духовенство. В одном храме одновременно вместе сошлись четыре патриарха, последовательно возглавлявшие Русскую православную церковь. Уже одно только это обстоятельство говорит в пользу того, что замысел всего полотна не сводится лишь к отображению трагически уходящей Святой Руси. Долгое время некоторые искусствоведы (например, Г. Васильев) рассматривали картину П. Корина как "последний парад осужденных историей на небытие". Критик отмечал, что "их отчужденность от жизни безжалостно подчеркнута безлюдием огромного собора. Художник задумал свою картину как "Реквием" - отходную могучему общественному явлению, именуемому православием".
Схиигуменья мать Фамарь. 1935
Молодая монахиня. 1935
Да, мысль о происходящей трагедии читается и в композиции картины, и в лицах ее персонажей. Но лица большинства из них омрачены не только скорбью, они отмечены и глубокими сосредоточенными раздумьями. В картине и намека нет, что перед нами представлены жертвы великой исторической ломки, смиренно принимающие приговор эпохи. Поэтому среди персонажей очень мало склоненных фигур и людей с поникшим взором. Слева от амвона зритель видит высокого, гордо откинувшего голову иеромонаха. Рядом с ним представлены два народных типа: древний, но еще полный неугасимых сил старик и нищий-слепец. На переднем плане уже называвшиеся выше три женские фигуры. Богата разнообразными типами и характерами правая часть композиции. Общий красновато-синий колорит полотна с обильными вкраплениями золота, строгая величавость фона, заполненного чудесно интерпретированной художником русской живописью, таинственное мерцание свечей - все усиливает суровую, напряженную торжественность этой монументальной сцены.
Задуманная П. Кориным "Русь уходящая" - полотно крупного историко-философского плана. Но художник так и не перенес готовую в сущности картину на большой холст. Натянутый на гигантский подрамник, холст этот и поныне стоит в мастерской-музее художника. Почему же его не коснулись ни кисть, ни даже уголь?
Некоторые считают, что художник почувствовал непреодолимое противоречие между замыслом и выбранным им путем его воплощения. А. Каменский, например, писал: "Корин задумал свою огромную картину как торжественный реквием, как высокую трагедию. Но трагедия лишь тогда обретает настоящую жизненную силу и величие страстей, когда при конкретном столкновении погибающая сторона обладает своей исторической справедливостью и человеческой красотой. У персонажей "Руси уходящей" этих качеств нет. Лучше всех это доказал сам Корин в своих этюдах. Он изобразил с... психологической силой вереницу духовных и физических калек, упорствующих фанатиков, слепорожденных, умирающих без прозрения... И вот когда Корин стал компоновать из своих этюдов картину, намереваясь создать трагическую композицию, объективное содержание созданных им же самим отдельных образов стало противоречить общему замыслу. У Корина хватило душевной зоркости, чтобы это понять, и мужества, чтобы отказаться от создания полотна".
Однако, как уже говорилось выше, факты противоречат утверждению, будто художник пришел к выводу о нецелесообразности завершения своей картины. Л. Зингер, например, отмечает, что в эскизе есть просто прекрасные персонажи: тот же старик-богатырь из пары "Отец и сын", некоторые женские типы - плоть от плоти тех вечных прообразов, что в свое время породили боярыню Морозову и стрельцов у В. Сурикова, Марфу и Досифея у Мусоргского, отца Сергия у Л. Толстого.
Но картина оказалась незавершенной не столько по воле самого художника. Партийные функционеры стояли на страже принципа социалистического реализма в литературе и искусстве, ревностно следили за тем, чтобы "идейно вредные" и "чуждые народу" произведения никогда не увидели свет.
Еще в 1936 году от одного из них, А. Ангарова, поступило письмо на имя И.В. Сталина: "Подготовка Корина к основной картине выражается в сотне эскизов, натурщиками для которых служат махровые изуверы, сохранившиеся в Москве остатки духовенства, аристократических фамилий, купечества и т.д. Так, например, среди натурщиков Корина имеется человек, окончивший два высших учебных заведения и в 1932 году постригшийся в монахи. Корину позируют бывшие княгини, ныне ставшие монахинями, попы всех рангов и положений, протодьяконы, юродивые и прочие подонки...
Наши попытки доказать ему ложность взятой им темы пока не имели успеха... Прошу Вашего указания по этому вопросу".
Сам П. Корин в последние годы страстно хотел завершить свою картину. Единственным серьезным препятствием стали возраст и резкое ухудшение здоровья художника. Ему было уже около семидесяти лет, он перенес два инфаркта, а работа требовала много сил. И все же мастер не хотел сдаваться.
П.Д. Корин собирался даже заказать специальное подъемное кресло и начать работы. Но силы убывали, и незадолго до кончины художник с горечью произнес: "Не успел".
Сам П. Корин никогда не верил в окончательный уход Святой Руси, в исчезновение православной духовности. Он страстно верил: "Русь была, есть и будет. Все ложное и искажающее ее подлинное лицо может быть пусть затянувшимся, пусть трагическим, но только эпизодом в истории этого великого народа".
Моя Родина
Северная баллада - левая часть триптиха Александр Невский. 1943
Старинный сказ - правая часть триптиха Александр Невский. 1943
Александр Невский. Центральная часть триптиха. 1942
Спас Ярое Око. 1932
Левая часть эскиза неосуществленного триптиха Сполохи. 1966
Правая часть эскиза неосуществленного триптиха Сполохи. 1966
Центральная часть эскиза неосуществленного триптиха Сполохи. 1966
Архимандрит Отец Никита.
Местоблюститель Патриаршего престола Блаженнейший Сергий Митрополит Московский и Коломенский (будущий патриарх Сергий). 1937 год
Пересвет и Ослябя - правая часть эскиза-варианта неосуществленного триптиха
Дмитрий Донской. 1944
Дмитрий Донской и Сергий Радонежский - центральная часть эскиза-варианта неосуществленного триптиха
Дмитрий Донской. 1944
Дмитрий Донской. Утро Куликова поля. 1951
Сельский священник. Отец Алексий. Фрагмент
Иеромонах Митрофан. Фрагмент
Отец Иван, священник из Палеха. 1931
Схиигумен Митрофан и Иеромонах Гермоген. 1933
На обороте на верхней планке подрамника авторская надпись: Схиигумен О. Митрофан (с крестом) из «Зосимовой пустыни»
Собор Святого Петра в Риме. 1932.
Портрет Кукрыниксов
Портрет А.М. Горького. 1932
Портрет Н.А. Пешковой. 1940
Портрет М.В. Нестерова. 1939
Портрет К.Н. Игумнова. 1941-1943
Портрет маршала Г.К. Жукова. 1945
Корин, Павел Дмитриевич
П.Д. Корин - одна из самых крупных, сложных и трагических фигур в русском искусстве XX в.
Родился он в знаменитом селе Палех в семье потомственных иконописцев. Жизненная стезя была предопределена. Однако талант требовал развития. Корин перебирается в Москву, в 1911 г. становится помощником М. В. Нестерова в работе над росписью церкви Марфо-Мариинской обители.
Встреча с Нестеровым, понимавшим искусство как духовный подвиг, а также другая "встреча" - с творчеством А. А. Иванова, преклонение перед его подвижнической жизнью укрепили в Корине мечту отдать всю жизнь служению искусству, достичь высот мастерства, стать продолжателем великих традиций русской живописи.
В 1916 г. Корин заканчивает МУЖВЗ, но, неудовлетворенный своими первыми самостоятельными работами, осознает, сколь далек заветный идеал, сколь труден путь к намеченной цели.
В 1918-25 гг., в самый разгар смуты в стране и в искусстве, Корин словно несет добровольное послушание: много рисует, копирует, изучает анатомию. Он убежден, что новые и новейшие художественные течения не расширяют, а резко сужают возможности художника, не дают ему в руки достаточных пластических средств, что это движение не вверх, а вниз.
В 1925 г. Корин, как некогда А. А. Иванов, обретает свою тему. В апреле этого года умирает патриарх Тихон. В Москву на его похороны собирается вся православная Россия. Потрясенный увиденным ученик Нестерова, православный русский человек, Павел Корин осознает себя художником этой России, казалось бы обреченной, но продолжающей жить, уверенной в своей духовной правоте. Он задумывает изобразить крестный ход во время похорон патриарха.
Вскоре началась работа над подготовительными этюдами к картине, которую Корин назвал "Реквием". Одновременно художник создает первую крупную работу - панорамный пейзаж "Моя родина" (1928). Это вид на Палех издали. Корин словно прикасается к родной земле, набираясь сил для воплощения грандиозного замысла. Он вновь словно клянется в верности великой национальной традиции, своим постоянным учителям - А. А. Иванову и М. В. Нестерову. Работа над этюдами к большой картине заняла десять лет.
Последний портрет - митрополита Сергия, будущего патриарха - написан в 1937 г. Исполненные с редкой для искусства XX в. пластической мощью этюды вместе составляют уникальную портретную серию. Православная Русь - от нищего до высших церковных иерархов - предстает перед зрителем. Персонажи объединены общим состоянием, полны внутреннего духовного огня, но при этом каждый обладает индивидуальным характером.
В 1931 г. мастерскую Корина неожиданно посещает М. Горький. От него картина получила новое название - "Русь уходящая", что исказило первоначальный замысел, но и "прикрыло" художника от возможных нападок. Благодаря Горькому, братья Павел и Александр Корины едут в Италию. Там они изучают работы старых мастеров, Павел Дмитриевич пишет пейзажи и известный портрет Горького (1932). В это время окончательно складывается живописный стиль Корина: мощная пластическая лепка, чеканная и обобщенная форма, сдержанная и одновременно насыщенная цветовая гамма с введением отдельных цветовых акцентов, живопись плотная, многослойная, с использованием лессировок (Корин - блестящий знаток техники живописи).
После смерти Горького в 1936 г. обстоятельства жизни художника резко изменились, он фактически был вынужден прекратить работу над картиной. Уже подготовленный огромный холст так и остался нетронутым. Эскиз (1935-37) показывает, что "Русь уходящая" могла стать самым значительным произведением русской живописи после 1917 г., исполненным мощи и символического значения. Это Церковь, выходящая на бой. В центре - три патриарха, Тихон, Сергий и Алексий, современником которых был Корин. Перед ними митрополит в красном пасхальном облачении (Пасха - праздник Воскресения и вечной жизни). Огромный архидиакон непомерно (и намеренно) длинной рукой вздымает вверх кадило жестом, означающим начало литургии: "Благослови кадило, Владыка!" - но обращается не к патриархам, как того требует обряд, а как бы прямо к Богу. Это Церковь, "уходящая" в вечность.
По сути, те же качества духовного подвижничества подчеркивает Корин в портретах деятелей культуры и науки, заказ на которые художник получает в 1939 г. Среди портретируемых - М. В. Нестеров, А. Н. Толстой, актеры В. И. Качалов, Л. М. Леонидов, пианист К. Н. Игумнов; после войны к ним добавились портреты М. С. Сарьяна, С. Т. Конёнкова, Кукрыниксов, итальянского живописца Р. Гуттузо.
При всем мастерстве и силе этих произведений, в самой их живописи есть ощущение трагического надрыва, живопись как бы замыкается и кристаллизуется, уходит непосредственность, картины словно закованы в броню гладких, плотных мазков. Это естественно. И сам Корин чувствует себя воином, постоянно отражающим натиск враждебных сил.
В годы Великой Отечественной войны художник обращается к исторической теме, работать над которой он продолжал до самой смерти. Образы воинов - защитников не просто родной земли, но духовных идеалов России - привлекают Корина. Таков Александр Невский - центральная фигура знаменитого одноименного триптиха (1942), - в котором живут черты и святых с древнерусских икон, и могучих героев итальянского Возрождения.
Всю жизнь Корин вел бой. Как художник. Как собиратель обреченных на гибель произведений древнерусского искусства. Как выдающийся реставратор, которому человечество обязано спасением многих великих произведений, в том числе шедевров Дрезденской галереи. Как общественный деятель - защитник культурных памятников России. Но одержать главную победу - завершить труд, к которому он сознавал себя призванным, - Корину не удалось.
Л Д. Корин - одна из самых крупных, сложных и трагических фигур в русском искусстве XX в. Родился он в знаменитом селе Палех в семье потомственных иконописцев. Жизненная стезя была предопределена. Однако талант требовал развития. Корин перебирается в Москву, в 1911 г. становится помощником М. В. Нестерова в работе над росписью церкви Марфо-Мариинской обители. Встреча с Нестеровым, понимавшим искусство как духовный подвиг, а также другая "встреча" - с творчеством А. А. Иванова, преклонение перед его подвижнической жизнью укрепили в Корине мечту отдать всю жизнь служению искусству, достичь высот мастерства, стать продолжателем великих традиций русской живописи.
В 1916 г. Корин заканчивает МУЖВЗ, но, неудовлетворенный своими первыми самостоятельными работами, осознает, сколь далек заветный идеал, сколь труден путь к намеченной цели. В 1918-25 гг., в самый разгар смуты в стране и в искусстве, Корин словно несет добровольное послушание: много рисует, копирует, изучает анатомию. Он убежден, что новые и новейшие художественные течения не расширяют, а резко сужают возможности художника, не дают ему в руки достаточных пластических средств, что это движение не вверх, а вниз.
В 1925 г. Корин, как некогда А. А. Иванов, обретает свою тему. В апреле этого года умирает патриарх Тихон. В Москву на его похороны собирается вся православная Россия. Потрясенный увиденным ученик Нестерова, православный русский человек, Павел Корин осознает себя художником этой России, казалось бы обреченной, но продолжающеи жить, уверенной в своей духовной правоте. Он задумывает изобразить крестный ход во время похорон патриарха.
Вскоре началась работа над подготовительными этюдами к картине, которую Корин назвал "Реквием". Одновременно художник создает первую крупную работу - панорамный пейзаж "Моя родина" (1928). Это вид на Палех издали. Корин словно прикасается к родной земле, набираясь сил для воплощения грандиозного замысла. Он вновь словно клянется в верности великой национальной традиции, своим постоянным учителям - А. А. Иванову и М. В. Нестерову.
Работа над этюдами к большой картине заняла десять лет. Последний портрет - митрополита Сергия, будущего патриарха - написан в 1937 г. Исполненные с редкой для искусства XX в. пластической мощью этюды вместе составляют уникальную портретную серию. Православная Русь - от нищего до высших церковных иерархов - предстает перед зрителем. Персонажи объединены общим состоянием, полны внутреннего духовного огня, но при этом каждый обладает индивидуальным характером.
В 1931 г. мастерскую Корина неожиданно посещает М. Горький. От него картина получила новое название - "Русь уходящая", что исказило первоначальный замысел, но и "прикрыло" художника от возможных нападок. Благодаря Горькому, братья Павел и Александр Корины едут в Италию. Там они изучают работы старых мастеров, Павел Дмитриевич пишет пейзажи и известный портрет Горького (1932). В это время окончательно складывается живописный стиль Корина: мощная пластическая лепка, чеканная и обобщенная форма, сдержанная и одновременно насыщенная цветовая гамма с введением отдельных цветовых акцентов, живопись плотная, многослойная, с использованием лессировок (Корин - блестящий знаток техники живописи).
После смерти Горького в 1936 г. обстоятельства жизни художника резко изменились, он фактически был вынужден прекратить работу над картиной. Уже подготовленный огромный холст так и остался нетронутым. Эскиз (1935-37) показывает, что "Русь уходящая" могла стать самым значительным произведением русской живописи после 1917 г., исполненным мощи и символического значения. Это Церковь, выходящая на бой. В центре - три патриарха, Тихон, Сергий и Алексий, современником которых был Корин. Перед ними митрополит в красном пасхальном облачении (Пасха - праздник Воскресения и вечной жизни). Огромный архидиакон непомерно (и намеренно) длинной рукой вздымает вверх кадило жестом, означающим начало литургии: "Благослови кадило, Владыка!" - но обращается не к патриархам, как того требует обряд, а как бы прямо к Богу. Это Церковь, "уходящая" в вечность.
По сути, те же качества духовного подвижничества подчеркивает Корин в портретах деятелей культуры и науки, заказ на которые художник получает в 1939 г. Среди портретируемых - М. В. Нестеров, А. Н. Толстой, актеры В. И. Качалов, Л. М. Леонидов, пианист К. Н. Игумнов; после войны к ним добавились портреты М. С. Сарьяна, С. Т. Конёнкова, Кукрыниксов, итальянского живописца Р. Гуттузо. При всем мастерстве и силе этих произведений, в самой их живописи есть ощущение трагического надрыва, живопись как бы замыкается и кристаллизуется, уходит непосредственность, картины словно закованы в броню гладких, плотных мазков. Это естественно. И сам Корин чувствует себя воином, постоянно отражающим натиск враждебных сил.
В годы Великой Отечественной войны художник обращается к исторической теме, работать над которой он продолжал до самой смерти. Образы воинов - защитников не просто родной земли, но духовных идеалов России - привлекают Корина. Таков Александр Невский - центральная фигура знаменитого одноименного триптиха (1942), - в котором живут черты и святых с древнерусских икон, и могучих героев итальянского Возрождения.
Всю жизнь Корин вел бой. Как художник. Как собиратель обреченных на гибель произведений древнерусского искусства. Как выдающийся реставратор, которому человечество обязано спасением многих великих произведений, в том числе шедевров Дрезденской галереи. Как общественный деятель - защитник культурных памятников России. Но одержать главную победу - завершить труд, к которому он сознавал себя призванным, - Корину не удалось.
Реквием (Русь уходящая). Эскиз общей композиции. 1935-37. Масло
Портрет С. Т. Конёнкова. 1947. Масло
Схимница из Ивановского монастыря. Этюд к картине "Реквием". 1930-е. Масло. Фрагмент
Александр Невский. Центральная часть триптиха. 1942. Масло
