Сергей Николаевич: Здравствуйте. Это программа «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. С вами Сергей Николаевич. Профессия балерины, как известно, позволяет прожить очень яркую жизнь на сцене, но зачастую лишает самых обыденных, самых привычных житейских радостей. К счастью, блистательная карьера в Большом театре не смогла помешать нашей гостье исполнить свои главные роли в жизни, роли жены и мамы двух прелестных дочерей. У нас в гостях прима-балерина Большого театра России Евгения Образцова.

Голос за кадром: Евгения Образцова - прима-балерина Большого театра, заслуженная артистка России, лауреат премии «Золотая маска». Родилась в Ленинграде. В 2002 году закончила Академию русского балета имени Вагановой и была принята в труппу Мариинского театра, где в первый же сезон исполнила главную женскую партию в балете «Ромео и Джульетта». Годом позже завоевала Первую премию на Московском конкурсе артистов балета и хореографов, а затем гастролировала с театром в США и исполнила партию «Золушки» в одноименном балете на сцене Римского оперного театра. Неоднократно выступала на сценах различных итальянских театров, в том числе и в «Ла Скала». В 2006 году Евгения Образцова стала лауреатом «Золотой маски» за роль Ундины в постановке французского хореографа Пьера Лакотта. Через год исполнила главную партию в балете «Жизель», а в 2008-м - в «Дон Кихоте», с которым гастролировала в Японии. Затем дебютировала в Лондоне в театре Ковент-Гарден в партии Авроры и «Спящей красавицы». В 2010 году стала приглашенной солисткой Московского академического музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. С 2012 года Евгения Образцова является прима-балериной Государственного академического Большого театра России.

Сергей Николаевич: Женя, здравствуйте.

Евгения Образцова: Здравствуйте.

Сергей Николаевич: Ну вот я, узнавая и читая про вас, понял, что в каком-то смысле вы повторяли судьбу многих ленинградских, петербургских балерин: они ярко начинали, стартовали, дебютировали на сцене родного Мариинского театра, а позже переезжали в Большой театр. Скажите, в этом был какой-то ваш такой вполне осознанный выбор, или так сложились обстоятельства?

Евгения Образцова: Скорее второе. Я никогда не думала, что продолжу (наверное, так правильнее сказать) свою творческую деятельность в Москве. Выпускаясь из Академии русского балета имени Вагановой, у меня была, пожалуй, только одна цель, ну может быть, две. Первая из них была, конечно же, поступить в Мариинский театр, постараться незаурядно начать и продолжить там свои первые шаги. А затем обязательно выступить на сцене Гранд-Опера в Париже.

Сергей Николаевич: Ага.

Евгения Образцова: Вот с такими задачами я выпускалась, довольно амбициозными для маленькой девочки. Но я никогда не думала, что судьба распорядится так, что Мариинский театр придется поменять на Большой. Я вообще никогда не думала, что я перееду жить в Москву.

Сергей Николаевич: Вообще вот этот выбор балетной судьбы, балетной стези достаточно такой сложный, тем более что за ребенка, как правило, в 8-9 лет фактически решается, или это вы сказали маме: «Нет, отведи меня в это хореографическое училище, в эту Академию русского балета», - я не знаю, в это время оно уже так называлось или нет.

Евгения Образцова: Да, оно уже называлось так. Дело в том, что родители были артистами балетами, и мама, и папа танцевали в Театре имени Мусоргского, сейчас он называется Михайловский театр. И конечно, их предложение, наверное, было решающим. То есть хочешь, неважно, хочешь или не хочешь, пойдешь. Да, у меня было желание, но я скорее как ребенок хотела петь и танцевать. Мама, поразмыслив, сказала: «Ну тогда, наверное, оперетта». Но это сложно.

Сергей Николаевич: А в каком возрасте этот диалог происходил?

Евгения Образцова: Петь и танцевать? Я думаю, что 7 лет. Началась начальная школа, я пошла в первый класс, как все дети. И вот тут нужно было решать, потому что 3 года мы учимся в начальной школе, а потом нужно сделать выбор, в 10 лет дети поступают в балетную академию или балетное училище, потому что потом уже поздно.

Сергей Николаевич: Ну да.

Евгения Образцова: Надо было сделать этот выбор, и я думаю, что мама, как она мне потом говорила, решила так сделать, потому что все данные были налицо. Она говорит: «Если ты не поступишь, это будет просто обидно, если даже мы не попытаемся тебя отдать, это будет обидно, обидно не попробовать. Но если тебя не возьмут или ты не захочешь, это уже другое».

Сергей Николаевич: А вообще вот эта выворотность позвоночника, его состояние к этому уже возрасту, такая физическая подготовка хотя бы минимальная всегда оценивается педагогами при поступлении в академию, да?

Евгения Образцова: Конечно. Отбор в академию вообще очень строгий. Не знаю, как сейчас, но во времена, когда поступала я, это был очень серьезный экзамен. Детей заводили в балетный зал, все наблюдали, как-то подглядывали в дверь, что происходит. Заводили по одному. Ребеночек стоит, перед ним вот такая комиссия, человек десять, может быть, пятнадцать, и педагог, принимающий этого ребенка, начинает проверять подъем, выворотность, прыжок…

Сергей Николаевич: Ритм?

Евгения Образцова: Ритм, заставляют исполнить какие-то примитивные танцы, например, полечку, марш. Это довольно сложно. И если хотя бы малейшее несоответствие, ребенка, скорее всего, не возьмут.

Сергей Николаевич: Но в вашем случае все прошло нормально?

Евгения Образцова: Благо мои родители подарили мне чудесные физические данные.

Сергей Николаевич: То есть по крайней мере для балета вы были абсолютно готовы?

Евгения Образцова: Да.

Сергей Николаевич: А когда в вашей жизни появилась Нинель Кургапкина?

Евгения Образцова: Сразу после окончания академии я поступила в Мариинский театр, первая мечта осуществилась. И буквально по прошествии трех месяцев меня встречает наш руководитель, тогда это был Махар Хасанович Вазиев. Он встречает меня и говорит: «Я помню тебя на выпускном спектакле, ты танцевала Золушку. А знаешь что? Приготовь-ка «Ромео и Джульетту». У меня уже подкосились ноги в тот момент: как так? Мне 18 лет, я пришла в труппу, никому никогда не дают просто так готовить такие серьезные спектакли. Я молчу, естественно, хлопаю глазами. А потом он добавляет: «И педагогом твоим будет Нинель Кургапкина, посмотри в расписании». Я подхожу к расписанию и вижу Кургапкину, а внизу «артистка Е. Образцова». Это, конечно…

Сергей Николаевич: Прочитала про себя «артистка», уже была артистка.

Евгения Образцова: Ну тогда уже так нас называли, мы молодые артисты.

Сергей Николаевич: Какая она была? Я знаю, что она была очень близка с Рудольфом Нуриевым, они делали вместе «Баядерку». Мне кажется, она чем-то была недооцененная балерина, но очень реализовавшая себя именно в педагогике.

Евгения Образцова: Она была очень яркая балерина, я думаю, что как педагог она была совершенно уникальной. После смерти Нинель Александровны я стала заниматься с ее ученицей, тоже балериной Мариинского театра Эльвирой Тарасовой. И тут я наконец… Я и так это понимала, но тут я ощутила вполне, насколько традиция передается из рук в руки буквально.

Сергей Николаевич: Из ног в ноги.

Евгения Образцова: Из ног в ноги, да! Потому что все то, что мы делали годам, - а я занималась с Кургапкиной 7 лет, - все то же самое бережно хранила и Эльвира Тарасова. И после ухода Нинель Александровны мы как бы продолжили этот путь, то есть мы не остановились, мы работали в том же направлении, насколько точно и по-вагановски преподавали и преподают педагоги Мариинского театра.

Сергей Николаевич: Я очень хорошо помню свой разговор с Майей Михайловной Плисецкой, мы делали интервью. Она никогда не забывала, с особой печалью констатировала, что недополучила уроков Вагановой; та предлагала ей приехать, другой маршрут, соответственно, из Москвы в Ленинград, и сделать с ней «Лебединое озеро», и та как-то уже была именитая, звезда, казалось, что успеет. Не успела. А тем не менее вот этот тренинг, вот эти очень точные замечания педагога, вот это умение рассказать, как надо, какую комбинацию движений нужно осуществить, чтобы быть устойчивой, или наоборот, чтобы, я не знаю, какие-то сделать сложные движения, - это незаменимые, бесценные уроки, да?

Евгения Образцова: Да. Вы знаете, я еще должна отметить, раз уж зашла речь о Нинель Кургапкиной, насколько она была петербургским…

Сергей Николаевич: …человеком?

Евгения Образцова: …человеком, насколько она была, безусловно, интеллигентной, но в то же самое время она всегда говорила то, что думает. На репетиции я иногда могла слышать такое, я даже… Но она это умудрялась говорить так, что как бы…

Сергей Николаевич: Это не обижало?

Евгения Образцова: Нет, ни в коем случае. И насколько она была придирчива, я именно так скажу, к рукам. То есть это был не просто нюанс какой-то («добавь немного здесь, сделаем руки мягче или острее»), - нет, она просто допытывалась, чтобы руки были досконально точными, такими, как показала она. И вот именно в балете «Легенда о любви», - а это был ее любимый спектакль, где она исполняла…

Сергей Николаевич: Она сама танцевала?

Евгения Образцова: Да, она танцевала Ширин. И она сказала, что эту роль она будет готовить со мной, и запретила мне смотреть любимые видеозаписи любых других исполнительниц. Она сказала: «Покажу тебе я лично», - и я помню все до последнего движения. Мы встретились с ней в зале в первый раз, я была готова уже репетировать, учить, а она сказала: «А зачем ты надела пуанты? Снимай все». Я сняла все, хорошо, стою жду. «А теперь возьми руки, сделай вот такое движение, иди домой и вот так вот месяц ходи». То есть для Ширин была важна вот эта вот пластика, для начала выучить вот эту пластику Григоровича, которую он придумал для Ширин. И когда я научилась наконец не вот так вот двигать, а вот так вот, Нинель Александровна сказала: «Ну теперь приступим, поехали учить хореографию». Я просто считаю, что это балет, который просто выстрадан, вымучен с ней.

Сергей Николаевич: Но вот то, что касается все-таки «Легенды о любви», тут все более-менее понятно, все-таки это было 50 лет назад, почти 60 уже лет назад. Все-таки несколько поколений прошли, жив еще Григорович, то есть можно всегда соотнестись с оригиналом. А вот что касается вот этих балетов Петипа, что касается балетов, такой вот прямо классики-классики? Мы сейчас танцуем Петипа или все-таки что-то другое?

Евгения Образцова: Мне сейчас тоже хочется вспомнить Нинель Александровну, которая сказала бы так: «Делай как красиво, все равно никто не знает, как надо». Вот что я вам скажу по поводу Петипа.

Сергей Николаевич: «Делай красиво».

Вообще когда думаешь о судьбах этих великих женщин, этих великих балерин, невольно начинаешь соотносить это с собой. Когда говоришь, вспоминаешь… Плисецкую, притом что там у Майи Михайловны была вполне себе счастливая семейная жизнь с Родионом Константиновичем Щедриным, но все-таки тема детей была табу. Вы для себя еще до встречи с Андреем Коробцовым думали о том, что нет, это невозможно исключить из вашей жизни? «Я не буду только служить балету, у меня будет своя жизнь». Когда вы смотрели, не знаю, на своих старших коллег.

Евгения Образцова: Вы знаете, когда я начинала танцевать, я была больна только балетом. Я, честно говоря, даже не думала о том, что вот семья, дети, просто не думала, не говорила себе ни «да», ни «нет». Но буквально в первые годы работы со своими педагогами, - а их у меня было очень много, почти все наследницы Вагановой, - я постоянно слышала одну и ту же фразу: «Как жаль, что я одна, как жаль, что у меня нет детей, ведь я сейчас очень хотела бы, я отдала бы все за то, чтобы рядом со мной был сын, дочь, внуки». Так говорила Людмила Сафронова, мой педагог из Академии Вагановой, так говорила Нинель Александровна Кургапкина и не только они. И у меня сформировалось четкое убеждение в том, что какая бы ни была карьера (головокружительная, стандартная, неинтересная), я обязательно стану мамой во что бы то ни стало, я никогда не откажу себе в этом счастье, как бы трудно ни было. Ни балет, ничто, никакое искусство…

Сергей Николаевич: …не заменит.

Евгения Образцова: …не заменит этого для меня.

Сергей Николаевич: Ну мы к этой теме подойдем чуть попозже, просто я в связи с Нинель Кургапкиной вспомнил эту тему.

Первые сезоны в Мариинском театре - какие они были?

Евгения Образцова: Ах… И прекрасными, и мучительными. Мне приходилось, как и всем, разучивать кордебалетные партии.

Сергей Николаевич: А, то есть вас держали в кордебалете?

Евгения Образцова: Это было обязательно, это было правильно: какой бы ты выдающийся ученик ни был, какие бы оценки ты ни принес в своем дипломе, ты встаешь в кордебалет. Благо меня миловали, и я стояла в кордебалете недолго и не в самом глухом.

Сергей Николаевич: То есть в первой линии?

Евгения Образцова: Я стояла и в первой линии, и в небольших каких-то четверках, сразу меня как-то стали ставить в них, я даже думаю, не потому, что я такая хорошая была выпускница, отличница, а просто я была невысокая, а тогда уже тенденции были к более высоким девочкам именно в кордебалете, я просто под этот стандарт не подходила. А еще я врала порядок, я, к сожалению, в линию не могла… Ну то есть я старалась, но у меня это получалось с периодическим успехом. Поэтому меня так долго там не держали, а скорее…

Сергей Николаевич: …отодвигали.

Евгения Образцова: Пусть танцует что-нибудь сольное.

Сергей Николаевич: Ну и на самом деле вот эта мука кордебалета длилась недолго?

Евгения Образцова: Недолго.

Сергей Николаевич: То есть это где-то сезон-два?

Евгения Образцова: Думаю, что да, сезона два, а потом уже в основном были сольные.

Сергей Николаевич: Ну хорошо, а вот эта партия Джульетты, про которую сказал Махар, - вы ее подготовили?

Евгения Образцова: Конечно!

Сергей Николаевич: И влились в спектакль?

Евгения Образцова: Да. Наравне с кордебалетными спектаклями…

Сергей Николаевич: …вы продолжали?

Евгения Образцова: Разумеется.

Сергей Николаевич: А это было прямо условие балетной жизни?

Евгения Образцова: Да-да, никто не освобождается от этой вот кордебалетной муштры, даже если тебе полагается уже приготовить сольную партию, ты соединяешь и то, и другое. Это очень сложно. Я вообще считаю, что первые 5 лет становления в театре, если балерина действительно начала готовить и танцевать ведущие партии, являются самыми сложными годами.

Сергей Николаевич: То есть тебе приходится делать и то, и другое?

Евгения Образцова: Да.

Сергей Николаевич: То есть делать и балеринские партии, и танцевать двойки-тройки, и еще стоять в кордебалете?

Евгения Образцова: Да, даже кордебалет. Это очень сложно физически, а еще это очень травмоопасно.

Сергей Николаевич: Ваше поколение, поколение, когда вы пришли. Вовсю танцевала еще Ульяна Лопаткина, танцевала Диана Вишнева, это было такое поколение начала 1990-х гг., это были абсолютные примы. Вы понимали, как сложно будет вам пробиться на эти главные партии?

Евгения Образцова: Что вы, я даже не думала о том, чтобы пробиваться между Ульяной и Дианой, Светланой. Они настолько неземные для меня создания, по сей день я восхищаюсь ими. Это совсем другое поколение, это действительно абсолютные балерины, которыми надо восхищаться. И вот они заняли свой пьедестал, то есть всем другим другие пьедесталы. Они не менее ценные, достойные и высокие, но это другие пьедесталы. То есть мы все разные. То поколение для меня пример, это такие богини танца, я ими восхищаюсь. И, наверное, если бы не было их, я бы не стремилась так ввысь.

Сергей Николаевич: Ввысь. То есть они были очень важным для вас каким-то и примером, и символом, и образцом того, что можно делать на сцене, да?

Евгения Образцова: Конечно. Мне очень повезло, что я могла расти, когда передо мной был такой пример. Я видела каждый день на сцене этих удивительных балерин, танцевала с ними в одних спектаклях и, конечно, старалась быть похожей, брать лучшее.

Сергей Николаевич: Может быть, это такая, знаете, вульгарная, желтая пресса, которая все время пишет о каком-то соперничестве, о каких-то, не знаю, подковерных схватках и так далее, - этого ничего в вашей жизни не было?

Евгения Образцова: Вы знаете, здоровое соперничество - это вообще нормально, без этого не было бы какого-то роста. Вообще никакого роста, в общем-то, не было бы, я считаю, если бы никто никому чуть-чуть не завидовал. Поэтому это нормально. Другое дело, что поколения не соперничают, то есть я бы не стала соперничать с Майей Плисецкой, будь она сейчас рядом, потому что это невозможно, это…

Сергей Николаевич: …несопоставимо.

Евгения Образцова: …несопоставимо. Это было тогда, а это сейчас. Время диктует и моду, оно диктует и стиль исполнения, и технику, и даже внешние какие-то данные. Вот были в моде балерины миниатюрные, потом стали высокие, потом стали очень высокие, а скоро, может быть, снова придет пора миниатюрных балерин, я жду.

Сергей Николаевич: И это будет ваш звездный час.

Евгения Образцова: Да. И поэтому я считаю, что нормальное соперничество, даже если какое-то грубое слово - это нормально, это в любом театре, это в любом офисе, я думаю, в любой здоровой и нездоровой рабочей команде такое происходит. Другое дело, что какие-то интриги, какие-то жуткие вещи, как стекло в пуанты… Я, например, такого в своей жизни не встречала и дай бог не встречу никогда. Поэтому ничего про это сказать не могу.

Сергей Николаевич: Мариинский театр. Уже вы танцевали на сцене Театра Станиславского и Немировича-Данченко, естественно, большая уже карьера в Большом театре. В чем его уникальность, в чем его отдельность и единственность, если сравнивать его с другими коллективами?

Евгения Образцова: Мариинский театр - это как родной дом. Ты любишь свой родной дом, каким бы он ни был ветхим, старым, может быть, там не было ремонта давно, но это родной дом, в котором ты родился, состоялся, сделал первые шаги. Он помнит тебя неуклюжим, помнит тебя восходящим. Он такой вот. А другие театры - они как новые квартиры.

Сергей Николаевич: Которые надо еще обживать.

Евгения Образцова: Которые надо еще обживать. Но они прекрасные, ты там уже более уверенно себя чувствуешь, потому что ты уже видал другое. А Мариинский, наверное, и останется для меня таким родным, уютным домом, каким бы он ни был. Я воспринимаю театр, именно его старую часть, Мариину №1…

Сергей Николаевич: Да-да, историческую сцену.

Евгения Образцова: Да, только его я и воспринимаю, собственно, как Мариинский театр. Для меня он дом, люди в нем остались родными. Я не знаю, что происходит там сейчас, я очень сейчас плохо наблюдаю за ходом жизни, но вот тот Мариинский, который был тогда, когда в нем танцевала я, в моем сердце навсегда.

Сергей Николаевич: Тем не менее вы несмотря на то, что у вас было несколько сольных партий - и «Спящая», и «Ундина», и «Жизель», огромный репертуар - в какой-то момент вы решаете его оставить. Как это было?

Евгения Образцова: Я работала в Мариинском театре, и приехав в Москву на гастроли в честь празднования юбилея Галины Улановой, я познакомилась с Сергеем Филиным. Так получилось, что я была еще очень молодая балерина, но уже очень много успела сделать в Мариинском театре. И мне кажется, что на тот момент я сделала все, что можно было сделать, что я могла сделать в Мариинском театре. И наступил такой момент опустошения: я танцевала одни и те же спектакли с радостью, с любовью, но это были одни и те же спектакли.

Сергей Николаевич: Никаких перспектив, нового.

Евгения Образцова: Мне казалось, что нет, что так будет теперь еще всегда, всегда, всегда.

Сергей Николаевич: Но прошу прощения, но вы ушли со спектакля «Форсайта», пробовали какую-то новую хореографию. Вы не принимали участия в этом?

Евгения Образцова: Принимала.

Сергей Николаевич: И?

Евгения Образцова: Но всего этого мне было мало. Может быть, это какая-то жадность. Но так или иначе наступила некая депрессия, небольшая депрессия такая моя внутренняя, личная. И вот здесь я познакомилась с Сергеем Юрьевичем Филиным, который сказал: «Женя, мне очень нравится, как вы танцуете. Я руковожу сейчас Театром Станиславского, не хотели бы вы там тоже работать?» И я делила две сцены: работая в Мариинском театре, как гость, приглашенная балерина, стала работать в Театре Станиславского. И это был, пожалуй, один из самых увлекательных и интересных периодов в моей жизни. Я ездила из Петербурга в Москву постоянно, мне очень нравилось работать с Сергеем Юрьевичем. В Театре Станиславского так кипела жизнь! Так происходило как раз то, чего мне так сильно не хватало. Я танцевала желанные партии, мне было очень приятно работать с Филиным. Там вообще было действительно безумно интересно. Туда приезжал Джон Ноймайер, мне это все-все очень хотелось сделать. Это были 2 года, когда я работала Петербург - Москва…

Сергей Николаевич: Ну то есть вы жили на два дома, на два театра.

Евгения Образцова: Да. И я тогда впервые подготовила балет «Лебединое озеро», это была моя мечта. Ну а затем последовало приглашение в Большой.

Сергей Николаевич: Скажите, а вот эта еще одна ваша мечта, с которой вы пришли в Мариинский театр, Гранд-Опера, Опера Гарнье, как о ней еще говорят, - она случилась позже?

Евгения Образцова: Да.

Сергей Николаевич: Это уже когда вы танцевали в Большом театре?

Евгения Образцова: Да. Я работала в Большом театре, и вдруг неожиданно мне приходит приглашение, красивое такое письмо, где герб и надпись «Гранд-Опера, Париж», приглашение исполнить «Сильфиду» Пьера Лакотте.

Сергей Николаевич: Вы с Лакоттом были знакомы?

Евгения Образцова: Конечно. Я была знакома с Лакоттом с первых моих шагов в Мариинском театре. Это была очень удивительная история. Когда я поступила в Мариинский, меня почти сразу спустя 2 месяца взяли на гастроли в Париж - тоже необычно, потому что я была одна, кого допустили. Я танцевала и кордебалет, и небольшие сольные партии, в том числе Ману в балете «Баядерка». В этот же самый момент Пьер Лакотт задумал ставить балет «Ундина», и сделать он это решил прямо в Париже. Он собрал труппу, осмотрел нас всех, кто куда подходит, и стал ставить. А меня он почему-то с самого начала выделял: «А вот ты, маленькая беленькая девочка, ты не танцуй в кордебалете, вот сюда вставай в четверочку… Так, нет, из четверочки уходи, давай в двоечку… Так, а поучи-ка ты Ундину». Вот как-то он меня сразу выделил, он очень доброжелательно ко мне относился. И так получилось, что я сразу стала учить… Я учила все партии, какие там есть, но Ундину наравне с этим я тоже репетировала. В результате я была единственной исполнительницей Ундины, потому что перед премьерой я осталась одна.

Сергей Николаевич: То есть все отсеялись, да?

Евгения Образцова: Да. Я станцевала Ундину и получила за нее «Золотую маску».

Сергей Николаевич: А.

Евгения Образцова: И я считаю, что Пьер Лакотт просто, можно сказать, мой балетный папа.

Сергей Николаевич: Сделал вам… Я думаю о том, что… Я вспоминаю «Ундину» с Марго Фонтейн, она была изумительная совершенно…

Евгения Образцова: Это другая постановка.

Сергей Николаевич: Но это другая была постановка, да, такой холодноватый образ. Вам он как-то был близок по темпераменту, по характеру?

Евгения Образцова: Вы знаете, тогда я даже не думала о темпераменте, характере и даже образе. Я была вся погружена в сложность хореографии Пьера Лакотта, в эту какую-то ювелирную просто работу.

Сергей Николаевич: Очень много мелкой техники, да?

Евгения Образцова: Мелкая техника, сложная техника и для меня новая. Конечно, это все было исполнимо, но прежде я никогда не танцевала такой насыщенный технически балет.

Сергей Николаевич: Сложно было.

Евгения Образцова: Да, это для меня было трудно. И только исполнив первый спектакль, я наконец прочувствовалась и уже стала думать и об образе в том числе.

Сергей Николаевич: То есть это надо было освоить?

Евгения Образцова: Это испытание было, конечно.

Сергей Николаевич: Вы появляетесь в Большом театре, соответственно, в 2012 году, да?

Евгения Образцова: Да, я с 2012 года.

Сергей Николаевич: И это момент очень острых распрей и каких-то конфликтов внутри театра, и история с Филиным, мы все знаем. Как вы вообще, оказавшись в этой ситуации такой конфронтации внутри труппы, сложностей отношений Цискаридзе и Иксанова? Вам надо было выгрызть какое-то свое пространство, дистанцироваться от этого. Какая была тактика, скажем так?

Евгения Образцова: Вы знаете, все произошло, слава богу, не сразу, и мне удалось насладиться, пожалуй, первые 1.5 года…

Сергей Николаевич: …творчество.

Евгения Образцова: Творчество опять же в содружестве с Сергеем Филиным, который также устроил интересную жизнь и в Большом театре, ведь при нем очень много интересных спектаклей было поставлено. В общем, жизнь была очень насыщенной и интересной, творческой. И когда произошло вот это несчастье, я, конечно, скажу, что настроение в труппе опустилось. Это было просто очень трудно, и очень долго, я считаю, мы не могли прийти в себя, потому что…

Сергей Николаевич: Это страшно.

Евгения Образцова: Это страшно, и переживаешь за человека, за его здоровье. Как-то нет, в общем, настроя даже работать. Было действительно мучительное такое время, мучительные времена. Но как-то да, вы правы, удалось абстрагироваться, как-то отойти в свои спектакли, все-таки сосредоточиться на своей прямой деятельности, делать спектакли, делать их интересно, незаурядно, стараться как можно меньше обсуждать, принимать участие в какой-то пустой болтовне, которая часто происходит в театре. Для меня это закон: меньше говорить в театре.

Сергей Николаевич: Надо все-таки меньше говорить.

Евгения Образцова: На сцене надо исполнять. Артист прав, когда он на сцене, все остальное неважно.

Сергей Николаевич: То есть вот этот конфликт, этот сложный, такой драматичный сезон вы как-то пережили, и началась другая жизнь.

Евгения Образцова: Как полоса другая.

Сергей Николаевич: Уже поменялся и руководитель балетной труппы, и снова это был Махар Вазиев.

Евгения Образцова: Да, мы снова встретились с Махаром Хасановичем, приятная встреча.

Сергей Николаевич: Я знаю, что у вас есть - по крайней мере я читал это в каких-то ваших выступлениях, интервью - мечта, и сейчас я думаю о том, как идеально вы могли бы подойти для этой роли: это Кармен, но не Кармен-сюита, а Кармен в постановке Ролана Пети.

Евгения Образцова: Да.

Сергей Николаевич: То, что танцевала Рене Жанмер и то, что, кажется, никогда в России не шло.

Евгения Образцова: Шло.

Сергей Николаевич: Шло?

Евгения Образцова: В Мариинском театре.

Сергей Николаевич: Была эта «Кармен»?

Евгения Образцова: Ну и тут, конечно, комплимент Махару Хасановичу, который в свое время в Мариинском театре сделал, на мой взгляд, просто невозможное. Эта труппа танцевала все, просто все. Когда я пришла в Большой, для меня не было неизвестных имен, которые я бы, хореографов, кого бы я не знала, кого бы я даже не исполняла, не то что не знала, знала-то разумеется. Мы все исполняли, все. И «Кармен» Ролана Пети, у меня любовь к этому спектаклю идет именно с Мариинского театра, когда восхитительные… Та же Диана Вишнева, Юлия Махалина танцевали эту роль, и я с замиранием сердца смотрела, как это стильно, как это красиво, как бы я хотела быть такой Кармен.

Сергей Николаевич: А чем они отличаются, «Кармен» Щедрина-Бизе и «Кармен» Ролана Пети?

Евгения Образцова: На мой взгляд, «Кармен» Ролана Пети - это более совершенный, что ли, спектакль. Он более драматический, он более понятный. Он полноценный. Кармен-сюита - это вот имя и есть, Кармен-сюита. Это интересная сюита на тему Кармен. А «Кармен» Ролана Пети - это история.

Сергей Николаевич: Это большой, полнометражный спектакль, да?

Евгения Образцова: Это история.

Сергей Николаевич: И он очень был точно сделан на миниатюрную, небольшую танцовщицу?

Евгения Образцова: Да-да.

Сергей Николаевич: В этом смысле вы, конечно, очень совпадаете типажно с Зизи Жанмер и соответственно с этой партией.

Евгения Образцова: Спасибо.

Сергей Николаевич: Вы хотели еще танцевать Макмиллана, насколько я понимаю.

Евгения Образцова: Да.

Сергей Николаевич: От чего это зависит? Вы можете прийти и сказать: «Я хочу танцевать Макмиллана», - или это бесполезно?

Евгения Образцова: Ну сказать-то я могу, конечно, другое дело… Нет, тут дело в чем? В том, что у театра есть репертуар, конечно, нельзя вот так взять, хочу, значит, будет. Дело в том, что, например, балет Макмиллана самый удачный - это «Ромео и Джульетта» и «Манон», на мой взгляд, хотя есть, конечно, и «Зимние грезы», и «Майерлинг», многое идет сейчас в Театре Станиславского. Но мы же не можем повторяться.

Сергей Николаевич: Ну да.

Евгения Образцова: И конечно, Большой театр не может дублировать репертуар театра, который находится буквально недалеко. Поэтому, конечно, «Манон», - а у меня мечта станцевать именно «Манон», потому что «Ромео и Джульетту» я станцевала в Ковент-Гардене и в Американском балетном театре, эта мечта осуществилась. Вот «Манон», конечно… Я думаю, что это вопрос времени. Я почему-то не сомневаюсь в том, что когда-то на сцене Большого этот спектакль будет сыгран, он обязательно будет сыгран, это очень талантливый спектакль, это роскошный спектакль с восхитительной музыкой Массне.

Сергей Николаевич: Но он такой очень и помпезный, соответственно, такой постановочный, кажется, он даже в трех актах…

Евгения Образцова: Да, он в трех актах, он очень красивый.

Сергей Николаевич: Он очень большой и очень красивый.

Евгения Образцова: И очень игровой, что я очень люблю, я просто преклоняюсь перед драмбалетом, мне необходимо вот это.

Сергей Николаевич: Вы знаете, мы сейчас заговорили о «Маноне», и я вспомнил об одной из изумительных исполнительниц этой партии Наталье Макаровой, которая была потрясающей Маноной, это был один из ее любимых спектаклей. В свое время она, когда покинула СССР, ее главным стимулом, главным желанием было не сделать имя (имя у нее уже было), но танцевать новую хореографию. Сейчас, когда этих границ нет, когда, в общем, есть условия и возможность поехать в Америку, в Европу, танцевать на любых сценах, скажите, вас что-то останавливает здесь, или все-таки этот сюжет каким-то образом развивается? Вы сейчас сказали о Ковент-Гардене, сказали про другие театры.

Евгения Образцова: Когда я была моложе, я думала о том, что, быть может, когда-то я уеду…

Сергей Николаевич: …из России.

Евгения Образцова: Да, и попробую создать какую-то творческую деятельность в другой стране. У меня была такая возможность, я даже почти ее осуществила. Но в какой-то момент я поняла, что мне гораздо больше нравится быть гостем, то есть гостить в этих прекрасных странах, в этих прекрасных труппах, брать лучшее, стараться быть похожей на них, когда я исполняю их спектакли, их хореографию, но все же возвращаться домой. Мне очень важно понимать и ощущать себя русской балериной - русской не за границей, а русской в России, но приезжающей в разные страны…

Сергей Николаевич: …гастролирующей.

Евгения Образцова: …гастролирующей активно. Я с радостью всегда принимаю приглашения. Были годы, когда я просто фактически жила на чемоданах, я постоянно куда-то уезжала, меня куда-то уносило. Это были очень увлекательные времена. Но мне всегда нужно было возвращаться. Поэтому я уже сейчас не думаю о том, что я бы смогла куда-то навсегда уехать.

Сергей Николаевич: И делать то, что называется международной карьерой, как делает Наталья Осипова сейчас, например, и так далее.

Евгения Образцова: Ну ее можно так же делать, живя в Москве, совершенно необязательно куда-то уезжать.

Сергей Николаевич: Да, необязательно куда-то уезжать. Тем не менее я полагаю, что есть и какие-то, как сказано в одной пьесе, «магниты попритягательнее» Большого театра, а именно это ваш муж Андрей Коробцов, это ваши дети. Как вы познакомились с Андреем?

Евгения Образцова: С Андреем познакомились удивительным образом. Я искала скульптора, который сделал скульптуру воина Евгения Родионова, - это молодой парень, погибший в Чечне во время Чеченской войны. Его история очень трагична: он попал в чеченский плен и отказался снимать свой крест нательный, он отказался принимать мусульманскую веру, и ему отрубили голову. Он так вот пострадал, я считаю, что он такой христианский мученик. Мне было очень интересно, я узнала из Интернета, что один скульптор молодой как дипломную работу сделал памятник именно вот этому воину. Меня это просто поразило, потому что я была настолько поражена этой темой, и еще ею очень интересовалась моя мама. И ради мамы я решила найти возможность…

Сергей Николаевич: А родители тоже воцерковленные, верующие люди?

Евгения Образцова: Да, моя мама. И я пообещала маме, что я обязательно найду, где находится эта скульптура, мы пойдем и посмотрим ее, познакомимся с автором. И таким образом я нашла Андрея, я узнала его имя, я…

Сергей Николаевич: А где эта скульптура располагается?

Евгения Образцова: Эта скульптура находится в Камергерском переулке, филиал Академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова. Основное здание находится на Мясницкой улице, а вот здесь находится филиал. И мой супруг там учился, мой будущий супруг тогда там учился.

Сергей Николаевич: И собственно говоря, вы пришли посмотреть на эту скульптуру и познакомились с художником.

Евгения Образцова: Да, с Андреем, который сам сказал, что «я обязательно покажу вам эту скульптуру, я проведу небольшую экскурсию, я расскажу». И просто в первый же вечер меня поразило, насколько скромный, насколько спокойный, насколько вдохновленный молодой человек нас встретил и с каким упоением он рассказывал…

Сергей Николаевич: А вы с мамой ходили?

Евгения Образцова: Да, мы были с мамой. С каким упоением он рассказывает о своем творении.

Сергей Николаевич: Я думаю, что сейчас он должен лепить и вас, нет? Делает он это или нет?

Евгения Образцова: Вы знаете, это целая серия работ на тему балета, даже не знаю, как сказать… Я позировала во всех образах, какие успела исполнить на сцене. Андрей очень чутко понимает балет, он как-то проникся к этому искусству. Он умеет не только передать настроение героя, героини, передать летящую какую-то позу, соответствующую образу, он еще умудряется технически очень правильно лепить балетные стопы, кисти, повороты головы.

Сергей Николаевич: У него такая замечательная модель.

Евгения Образцова: Но он это сам еще очень здорово чувствует. Потому что я видела примеры работ на балетные темы такие весьма и весьма сомнительные, а у Андрея как-то сразу…

Сергей Николаевич: …эта тема пошла.

Евгения Образцова: Да.

Сергей Николаевич: То есть вы как бы сошлись на теме балета и скульптуры фактически?

Евгения Образцова: Да.

Сергей Николаевич: То есть это было каким-то стартом вашей уже семейной истории.

Когда родились ваши девочки?

Евгения Образцова: Девочки родились 2 года назад, мы недавно отпраздновали их двухлетие.

Сергей Николаевич: Как их зовут?

Евгения Образцова: София и Анастасия.

Сергей Николаевич: София и Анастасия.

У вас не было сомнений, что вы потеряете форму, потеряете время, что как, надо оставить балет на это время, естественно?

Евгения Образцова: Это было так быстро, я даже не успела отдохнуть. Я даже не понимаю как мама двух девочек, как балерина, которая родила детей, как можно бояться этого пропуска. Он такой катастрофически короткий, это даже бессмысленно обсуждать, это просто отпуск, это какой-то отпуск. Когда мне говорят: «А как же так, вы пропускаете год?» Какой год? Я, наверное, пропустила полгода, совершенно не занимавшись балетом. Через 2 месяца после рождения девочек я была на сцене.

Сергей Николаевич: На сцене?

Евгения Образцова: На сцене. Форма набирается очень быстро, надо просто захотеть, если это хочется, конечно. Хотя в первое время совсем не хочется.

Сергей Николаевич: То есть захотелось какой-то другой жизни, да?

Евгения Образцова: Хотелось просто семейной жизни, хотелось быть с ними, наблюдать каждый день, как они растут, как меняются. Ведь каждый день они делают что-то новое. И удивительно: чем старше они становятся, тем мне сложнее. Они дают мне и энергию танцевать и делать больше, делать интереснее, и в то же самое время и безумную грусть оттого, что я пропускаю часы без них, занимаясь, репетируя в балетном зале, исполняя роль на сцене.

Сергей Николаевич: Выступая.

Евгения Образцова: А проходят вот эти часы, за которые они научатся говорить еще одно слово, сделают еще какой-нибудь смешной шаг. И чем они становятся взрослее, тем мне страшнее, хочется быть с ними.

Сергей Николаевич: А как разделены ваши обязанности с Андреем?

Евгения Образцова: Андрей - свободный художник.

Сергей Николаевич: Ага, то есть он может быть с ними достаточно много?

Евгения Образцова: Да, он может быть с ними не то чтобы много, но он может быть с ними в любое время. Мы обсуждаем наперед, какие у нас планы, и Андрей может быть и утром, и вечером, то есть он сам решает, когда ему удобно, он может в любое время. Со мной сложнее, потому что утром у меня обязательный класс, репетиция, вечером выступление, поэтому скорее под меня подстраивается моя семья. Ну и, конечно, все это было бы невозможно без наших бабушек и дедушек, которых у нас, слава богу, в комплекте.

Сергей Николаевич: Полный комплект.

Евгения Образцова: Полный комплект, два комплекта. Поэтому все в порядке.

Сергей Николаевич: Все получается.

Вы вернулись в Большой театр уже после родов, у вас уже есть скрепы семейные. Что-то изменилось в вас?

Евгения Образцова: Да. Я перестала волноваться по мелочам, я перестала бояться. Я стала смелее. Мне все дается просто.

Сергей Николаевич: Легче и проще.

Евгения Образцова: Да, просто.

Сергей Николаевич: Вы хотели бы, чтобы София, Анастасия или обе повторили вашу карьеру или даже не карьеру, но пошли бы в балерины?

Евгения Образцова: Я думаю, что я не была бы против, если решение одной из них или двух моих дочерей было бы в пользу балета. Если бы оно было твердым и серьезным, я не была бы против. Но если бы почувствовала, что они, как любые девочки, хотят просто потанцевать, им кажется, что это легкая профессия, наверное, я бы попыталась их отговорить.

Сергей Николаевич: Слава богу, карьера продолжается, жизнь продолжается, в Большом театре грядут новые премьеры. Есть что-то, о чем вы мечтаете и что бы хотели станцевать? Потому что век балеринский, в общем, короткий, классика в какой-то момент уходит, вы переходите на модерн, какие-то другие жанры. При этом карьера может быть достаточно долгой. Вы как-то ее планируете, как-то рассчитываете ее наперед?

Евгения Образцова: Вы совершенно верно сказали, что классика когда-то должна уступить чему-то другому, потому что классику мы танцуем всю нашу творческую жизнь. Наверное, сейчас я уже даже не назову балет, который я бы не исполнила, все героини в копилке.

Сергей Николаевич: Да, фактически все.

Евгения Образцова: А что было бы интересно? Конечно, сделать что-то новое. Мне было бы очень интересно сделать свой собственный вечер, чтобы обязательно в рамках этого вечера было место для современной хореографии, для какого-то интересного спектакля, пусть одноактного, а может быть, даже полноценного двух-трехактного спектакля. Мне бы очень хотелось, чтобы талантливый хореограф поставил этот спектакль. И я нахожусь в поисках талантливого хореографа.

Сергей Николаевич: А материала? Я вот знаю, мы упомянули сегодня Майю Михайловну (и даже не один раз), ее такая навязчивая идея была абсолютная станцевать Кармен, вот она хотела станцевать Кармен. Но Кармен, о которой мы говорили, уже состоявшийся спектакль, так что вы встаете в линию просто известных, знаменитых балерин. А вот что бы вы хотели для себя? Есть ли какой-то образ женский, чье-то имя, которое вас как-то…

Евгения Образцова: Да, есть.

Сергей Николаевич: Ну назовите его.

Евгения Образцова: «Принцесса Турандот».

Сергей Николаевич: А, она загадывала жестокие загадки.

Евгения Образцова: Ну можно было обойтись без жестокости, но довольно интересный образ. Мне кажется, в балете еще…

Сергей Николаевич: …его не было.

Евгения Образцова: …никогда не было, есть опера, но балета никогда не было. Кармен тоже есть опера. Поэтому почему бы и нет? На мой взгляд, очень интересная тема для балета. И плюс возможность написать какому-то еще талантливому композитору талантливую музыку к этому балету.

Сергей Николаевич: Ну а если не найдете талантливого композитора, есть Пуччини.

Евгения Образцова: Можно у него будет заимствовать, да.

Сергей Николаевич: Вот вы мне сказали изумительную фразу: «Танцуй красиво, и будет Петипа». В его наследии есть балет, о котором вы бы мечтали, который вы еще не станцевали?

Евгения Образцова: Вы знаете, наверное, я бы сказала «Пахита», но оригинала «Пахита» нет. Опять же вопрос о Петипа, что такое Петипа, какой он, Петипа, какая у него хореография, точно ли это Петипа. Мне кажется, что ответа нет. Уже столько талантливых артистов, хореографов и педагогов приложили руки и ноги к его хореографии, что, наверное, оригинала нет. Поэтому назову «Пахиту», в чьей бы версии, редакции она ни была, мне интересен этот образ.

Сергей Николаевич: Прекрасно.

Женя, я знаю, что одними только балетом и семейной жизнью жизнь ваша не ограничивается. Недавно произошел и кинематографический дебют, вы снялись в фильме у Андрея Смирнова «Француз». Андрей Сергеевич недавно приходил к нам в программу и рассказывал про этот фильм, но ничего не сказал про вас. Кого вы там играете?

Евгения Образцова: Вы не поверите, главную женскую роль.

Сергей Николаевич: Да вы что?

Евгения Образцова: Балерину по имени Кира.

Сергей Николаевич: Ага.

Евгения Образцова: Так получилось, что Андрей Сергеевич искал актрису на роль Киры. Я так подозреваю, что искал он ее среди драматических актрис, но в результате почему-то решил, что лучше балерины балерину никто не сыграет, вот так вот он решил. И таким образом я оказалась на пробах, которые я удачно прошла и вдруг снялась в кино.

Сергей Николаевич: Как это было?

Евгения Образцова: Это было очень увлекательно, это было безумно волнующе. Конечно, первый день на съемочной площадке был для меня стрессом, потому что начали мы снимать, на мой взгляд, с одной из самых сложных сцен. Когда я прочла сценарий, я подумала: «Вот неплохо было бы здесь начать, вот здесь у меня одно слово «здравствуйте», вот здесь я прикурила сигарету - прекрасно, достаточно». Но Андрей Сергеевич выбрал сцену, где надо было кричать, ругаться, бросать сигарету, топать ногой и говорить еще безумно длинный текст. Вот с нее мы и начали. Я даже не помню, как прошел этот день, мне кажется, я была в каком-то сумасшествии, настолько я волновалась, настолько мне хотелось соответствовать, и я не знала, как мне себя вести, я просто по интуиции действовала.

Сергей Николаевич: Такой театрально-балетный опыт, я думаю, на киноплощадке вам, безусловно, пригодился.

Евгения Образцова: Конечно, пригодился, но оказалось, что в кино практически не надо играть, как жаль. Это совсем другая игра, но это было безумно интересно.

Сергей Николаевич: Надеюсь увидеть это на экране.

Евгения Образцова: Я тоже.

Сергей Николаевич: Это была Евгения Образцова в программе «Культурный обмен» на Общественном телевидении России. А я, Сергей Николаевич, прощаюсь с вами. Всего доброго, до свидания.

Прима-балерина Большого театра: блистательная карьера и семейное счастье

В феврале Большой театр объявил о пополнении балетной труппы. В списке прима-балерин теперь значится Евгения Образцова, до недавнего времени танцевавшая в Мариинском театре. В репертуаре Образцовой на сцене Большого - балеты "Спящая красавица", "Анюта" и "Сильфида". Buro 24/7 балерина рассказала об обманчивости внешности актера, детских мечтах и планах на будущее.

Евгения, в первую очередь хочется вас спросить о переезде в Москву. Как вы себя ощущаете здесь после Питера?

Дело в том, что я постепенно привыкала к Москве. До перехода в Большой театр около двух лет работала в музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко, поэтому мне не приходится привыкать к Москве внезапно. Жизнь в столице, ее ритм мне очень подходит, поэтому я не чувствую какого-то дискомфорта, скорее даже наоборот. Думаю, это мой город.

Сцены из балета "Петрушка" в Мариинском театре

В детстве вы увлекались драматическим театром и даже хотели заниматься этим профессионально. Но все же стали балериной. А интерес к театру остался?

В первую очередь, я смотрю много драматических спектаклей. И в Питере, и в Москве. Дружу со многими артистами, хожу к ним на премьеры. Например, на спектаклях замечательного питерского актера Данилы Козловского я частый гость. В Москве я близко общаюсь с Алисой Гребенщиковой: нас с ней тоже объединяет Петербург, но теперь мы встречаемся здесь. Всегда интересно следить за их развитием, репертуаром. Да и возможностей сходить в театр в Москве больше. Поэтому моя детская нереализованность в драматическом театре воплощается в том, что я активно слежу за всем, что в этой среде происходит, и пытаюсь многое почерпнуть в этом виде искусства и перенести в свое.

В работе это помогает?

Конечно, все это очень помогает, когда я готовлюсь к роли, нахожу какие-то решения с точки зрения ее драматического построения. Безусловно, есть балеты дивертисментные, где абсолютно не требуется каких-то драматических способностей. Тем более не все артисты ими обладают. Очень многие замечательные балерины и танцовщики остаются замечательными балеринами и танцовщиками, но абсолютно лишены актерского дара, и это никак не умаляет качества их работы. Но если судить глобально, то балет - это такой сложный вид искусства, где артист должен соединять в себе танец, драму и отчасти спорт. Разве что пения нет. Хотя от своих оперных знакомых я тоже многое беру. Для себя лично я стараюсь выбирать сюжетные балеты, и главный вопрос, который я себе задаю: какая будет моя героиня? Как я буду создавать ее образ? Советы, которые я могу принять от своих знакомых актеров, мне очень помогают отвечать на такие вопросы.

Евгения Образцова в балете "Сильфида" музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко

А вы читаете какую-то специализированную литературу о драматическом искусстве? Станиславского, например?

Да, безусловно. Эта информация мне очень помогала на этапе моего профессионального становления в качестве балерины. Особенно в момент, когда я приступала к работе над своей первой драматической ролью в балете "Ромео и Джульетта". В таких случаях самым выигрышным вариантом является возможность сотрудничать с драматическим режиссером. Например, в балете "Ромео и Джульетта" мне помогала актриса, которая окончила курсы режиссера, поэтому помощь была двойная.

У балерины вашего статуса есть возможность отказаться от роли, которая вам неинтересна?

Конечно, есть. Я всегда могу сказать, что не вижу себя в этой роли, не вижу перспектив для себя. Это случается, и довольно часто. Некоторые балерины отказываются от партий, где есть все - и техника, и игра. Плюс для человека это может быть совершенно чуждый образ. И в таких ситуациях, конечно, лучше не мучиться и отказаться от роли, которую ты не сможешь полноценно сыграть на сцене. Отказаться возможно вообще в любом статусе.

В партии Джульетты в балете "Ромео и Джульетта" в Мариинском театре

Есть партии, которые внесены в список ваших заветных?

Конечно. Препятствует их реализации только то, что эта вещь не может пойти в России или конкретно в Большом театре, потому что репертуарная политика не предполагает введения этого произведения в ближайшие лет пять, когда я бы хотела уже этот материал освоить. Я много говорила, что меня очень привлекает хореография Кеннета Макмиллена и Ролана Пети. Два балета, которые мне бы очень хотелось танцевать, - это "Манон" Макмиллена и "Кармен" Пети. Уже несколько лет эти балеты стоят у меня перед глазами. Но для того, чтобы их исполнять, нужно либо быть в составе другой труппы, либо ждать появления этих спектаклей в репертуаре театров, где работаю я.

А вы что-то предпринимаете для того, чтобы приблизиться к своей цели?

Пока я не понимаю, как это можно реализовать. Была возможность танцевать "Манон" в Хельсинки, но по ряду причин у меня не получилось взяться за эту партию. Кстати, в скором времни мне предоставится возомжность танцевать Кармен, но в редакции Алисии Алонсо.

Съемка для журнала Dance Magazine

Признаться честно, я вас совсем не вижу в качестве Кармен. Мне кажется, вам больше подходят партии лирического плана.

Вы меня совсем не удивили своей точкой зрения: мне от многих приходится слышать о своем лирическо-романтическом амплуа. Во многом этому способствует внешность - меня сложно представить в образе роковой женщины. Но артист - такая коварная личность, что может выглядеть как одуванчик, а внутри себя хранить бездну страстей. И вот здесь как раз вопрос в его актерских данных. Приведу пример Льва Додина, под руководством которого работает Данила Козловский. Он очень любит давать артисту роль, в которой его никто не мог бы увидеть. Такой принцип часто дает неожиданно интересный результат. В роли Кармен я уверена на 100 процентов, потому и хочу ее танцевать. Никогда бы не стала браться за вещь, в которой я выглядела бы не здорово, а таких миллион, поверьте мне. Все видят во мне принцессу, цветочек.

На репетиции Лебединого озера

А вы не цветочек?

Я, конечно, цветочек, но при желании могу быть очень характерной. Тут вопрос в подготовке, насколько интересно складывается процесс. Важно видеть, что роль может получиться очень неординарной, как это видит Додин. Со мной говорил один французский режиссер, который задумал картину, в которой главная героиня должна выглядеть подобно ангелу, но хранить в себе все недостатки женщины. Вот такие эксперименты мне кажутся интересными.

А были ситуации, когда вы шли наперекор клише и брались за роль, а потом понимали, что совершили ошибку?

Таким был балет "Лебединое озеро". У меня вообще было много сомнений по поводу этого спектакля. Но тут скорее не тот случай, когда я понимаю, что роль мне не подходит, а несоответствие навязанным стереотипам. Последнее время бытует мнение, что лебедя должна танцевать высокая балерина с длинными линиями. Хотя раньше такого не было, все были очень миниатюрные, статуэточные. Мелькали мысли, что меня не поймут, скажут, что я не такая высокая, не такая длинная, не обладаю сверхъестественной пластикой. Действительно, когда мы видим на сцене огромную балерину с длинными руками и ногами - это захватывает дух. Но ведь этот балет танцевала Уланова, Макарова - очень миниатюрные балерины. Меня это спасало при подготовке. Волновали уже скорее технические моменты, которые мне нужно было отработать, чтобы быть убедительной в этой роли. Вот это, пожалуй, единственный спорный балет в моем репертуаре.

В партии Жизели на сцене Римской оперы

Значит, будете ли вы его танцевать в ближайшее время, неизвестно?

Я не стремлюсь танцевать этот балет часто. Мне требуется много времени для работы с ним. На подготовку я себе выделяю месяц как минимум. Всего я танцевала его три раза в двух версиях. Одна из них - в театре Cтаниславcкого и Немировича-Данченко, другая - в версии театра Кремлевский балет. Предложений много, но если я понимаю, что времени остается мало, то отказываюсь.

Вернемся к актерским амбициям. Отчасти вам удалось реализовать их в работе над фильмом "Матрешки" Седрика Клапиша?

Съемки в кино были случайностью. Седрик Клапиш приехал в Россию для поиска актрисы на роль балерины. На кастинг было приглашено много девушек, в том числе и я, но я в это время не смогла прийти из-за работы. Так получилось, что ему никто не подошел, и осталась одна я. Меня нашли в театре и попросили отдельно попробоваться. Через день режиссер меня утвердил. Сказать, что это была серьезная роль, не могу. Это все было очень интересно и ново для меня, но скорее напоминало каникулы, не более. На премьеру в Париж мы поехали со всеми вытекающими последствиями: фотосессии, интервью, презентация в кинотеатре. Тогда я поняла, что кино - это очень интересно и увлекательно, но уверенность перед камерой я почувствовала только в последние дни съемки. Кстати, не так давно Клапиш позвонил мне и сказал, что собирается снимать последнюю часть свое трилогии (первый фильм "Испанская Гостиница", второй - "Матрешки". - Прим. ред.), я предварительно дала согласие. Думаю, что если буду сниматься в третьей части, то найду возможность реализовать себя в актерском аспекте более серьезно. Про сюжет пока ничего не скажу, но съемки будут проходить в Китае.

В балете Иржи Килиана "Маленькая смерть" на сцене музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко

Сейчас русский балет перестал быть таким, каким был в СССР, то есть национальным достоянием. Как вы думаете, с чем это связано?

Русский балет не перестал быть номером один, просто многие танцовщики и педагоги, эмигрировав в другие страны, стали выполнять свои обязанности там с не меньшим профессионализмом. А в России качество выучки ухудшается. Раньше в выпуске из 20 балерин 10 могли спокойно танцевать сольные партии. Сейчас с трудом наберется 2-3 балерины. Думаю, что этот процесс связан со сменой состава педагогов. Приходят молодые люди, которые не всегда способны вытянуть учеников на хороший уровень. Вот мой преподаватель Людмила Сафронова говорит, что ее пытаются отстранить от дел. А она, между прочим, была ученицей Вагановой, и очень обидно, что человек, который может передавать бесценный опыт, не имеет такой возможности.

Ну и наши театры не всегда умеют удержать артистов. Вот была, например, Лариса Лежнина, но уехала в труппу Нидерландского балета. И теперь о прекрасной русской балерине мы уже говорим как о европейской артистке. Но согласиться с тем, что русский балет перестал быть первым, не могу. У наших балерин по-прежнему есть то, чего не будет ни у французских, ни у английских. У русских танцовщиц превалирует смысловая значимость танца, хотя технически, могу согласиться, парижская школа выпускает очень хорошо подготовленных девушек.

На репетиции Ромео и Джульетты

Из всего вышесказанного становится ясно, что вы девушка с характером и готовы ломать стереотипы.

Конечно, существует понятие амплуа. Но ограничивать артистов в тех, случаях, когда объективных причин к этому нет, глупо. Век артиста недолог, и очень обидно, когда руководство препятствует возможности брать новые, может быть, неожиданные роли. Для меня амплуа - это то, на что ты способен. Вот вы не видите во мне Кармен, а я выйду на спектакль и докажу, что вы ошибались.

Текст: Фёдор Вяземский
Фото: evgeniaobraztsova.com

Прима-балерина Большого театра, лауреат премии «Золотая маска» и международных конкурсов, специально для вас ответила на наши вопросы о профессии, а также раскрыла некоторые секреты балетного мастерства и чарующей красоты танца.

— Как вы решили стать балериной? Повлияли ли родители на ваш выбор?

— Да, в этом поучаствовали мои родители. Во-первых, они сами – артисты балета, профессиональные танцовщики. Во-вторых, у меня от природы были все данные для балета, поэтому родители скорее проявили инициативу и спросили меня, хочу ли я танцевать. Я была не против, но и не очень за. Сама профессия мне нравилась, привлекала красотой, легкостью, но на деле это оказался очень тяжелый труд…

Можно сказать, что мой первый год в училище прошел даром, поскольку я не старалась, была очень ленивой и не понимала свои задачи. Только спустя год, когда мама, наверное, по совету коллег, отдала меня педагогу-мужчине, все изменилось. Он был очень строгим, принципиальным, и, видимо, его мужское жесткое воспитание помогло мне понять, что от меня требуется, и стать фанатом профессии.

— Вам было трудно в училище?

— Да, очень трудно, потому что с первых дней я поняла, что больше не принадлежу себе. Например, Вагановская школа разительно отличается от обычной, которую я посещала первые три года. В ней в час или два дня ребенок уже свободен и играет со сверстниками во дворе. Из Академии Русского балета имени А.Я. Вагановой я приходила домой, когда уже темнело. С десяти лет я забыла про то, что существует двор и друзья вне балета. Детство закончилось.

— Вы скучали по прежней жизни, завидовали сверстникам?

— Нет, с того момента, как я поняла, чего хочу добиться в профессии, я полностью погрузилась в работу. Я стала настоящим фанатиком, могла заниматься дополнительно, и это меня совершенно не утомляло. О лени я больше не вспоминала, скорее даже мама меня останавливала. С двенадцати лет я слышала от нее только: «Хватит, передохни. Ты устала. Тебе пора отдохнуть». Никогда не было никаких интенций или побуждения к работе. Я вкалывала по собственному желанию, родители даже волновались за мое здоровье.

— Что, помимо строгого педагога, помогло решить, что дальше вы занимаетесь только балетом?

— Ко мне пришло осознание, что у меня для этой профессии есть все данные. Я очень рано поняла, что тяжело стать хорошим танцовщиком, когда нет данных. Таким людям приходится себя ломать, заставлять, работать еще больше, но и это не гарантия успеха. Несмотря на весь труд и усилия, ты все равно можешь вырасти совсем не таким танцовщиком, как хотелось бы, потому что тело дано природой и его нельзя кардинально изменить. Я поняла, что я – как раз тот самый, счастливый случай, когда есть все, и нужно это только развивать.

Это понимание меня сильно стимулировало, поскольку я знала, что пошла в правильную профессию: с этими данными нужно было идти именно туда, не математикой заниматься, не синхронным плаванием, а балетом. Оно не давало мне усомниться: «А вдруг надо было выбрать что-то другое?». Я была уверена, поэтому никогда не сомневалась. Очень важно понять, к чему у тебя есть данные, и заняться именно этой сферой.

— Вы всегда знали, что станете примой-балериной Большого театра и станцуете на лучших сценах, или каждый новый успех был неожиданностью?

— Нет, сказать, что я всегда знала, не могу. Я всегда понимала, что жизнь и судьба не складываются так, как человек определил и решил для себя. Человек предполагает, а Бог располагает. Я помнила это, и все мои последующие успехи: награды, лучшие сцены, спектакли – они для меня все равно каждый раз были сюрпризом. Но при этом я отдавала себе отчет в том, что достаточно поработала и достойна того, чтобы меня пригласили в Гранд-Опера или Ковент-Гарден. Это происходило не случайно, а благодаря моим усилиям и работе.

Хотя каждый раз было ощущение, что я в сказке, истории не про меня. Как будто мечты Золушки сбываются. (Улыбается). Я не могу назвать себя лентяйкой, которая лежала на диване и ждала, пока позовут. Но я никогда не думала, что все будет настолько ярко, такие сцены, контракты, спектакли, о которых я даже не мечтала, а они шли мне в руки. Мне оставалось только принимать их, готовиться и показывать, на что я способна.

— Что помогало вам на профессиональном пути?

— Труд. Мой педагог Нинель Кургапкина всегда говорила, что, каким бы ты ни был: талантливым или бездарным, красивым или страшным, — если ты трудишься, это обязательно воздастся. Даже если год, два, три трудишься, стараешься, выбиваешься из сил, но ничего не происходит, это не повод опускать руки. Если ты честно работаешь в профессии, то так или иначе ты все равно добьешься успеха. Мне кажется, что это правильный девиз. Талант–неталант – неважно. Некоторые талантливые дети очень быстро заболевают звездной болезнью, и никто уже не вспоминает, что этот ребенок был самым талантливым. Но дети, у которых хватает ума не поддаваться на похвалу и не задирать нос, доходят до финиша и побеждают.

— Что вы считаете своим главным достижением?

— То, что я успела почерпнуть и впитать от своих учителей. Если я слышу комплимент в свой адрес, то я искренне благодарю педагогов.

— Считаете ли вы себя полностью самореализовавшимся человеком?

— Всегда нужно к чему-то двигаться. Сказать, что я всего достиг, — значит закончить… Я думаю, что если бы я сейчас заканчивала, то я бы в любом случае смогла бы подвести какую-то черту, поскольку сделано очень много, но до предела пока далеко. Планов еще очень-очень много.

— Есть ли у вас профессиональная мечта?

— Пока все мои профессиональные мечты – это исполнительское искусство, спектакли, которые я пока не сделала, но хотела бы сделать. Я мечтаю как о ныне существующих спектаклях, так и тех, которые пока никто не ставил, но хотелось бы, чтобы их поставили специально для меня, и я могла бы воплотить совершенно новый образ. Например, был бы воплощен какой-то необычный для балета персонаж или сюжет, и мне бы посчастливилось стать первой исполнительницей.

— Есть ли миссия или цель у вашего творчества? Хочется ли вам что-нибудь передать зрителю?

— Безусловно. Если бы мне не хотелось что-то передать, то я бы не считала себя балериной. Если нет сверхзадачи, то непонятно, зачем заниматься этой профессией. Если не о чем, то зачем? Этот вопрос должен задавать себе каждый исполнитель, и я себе его всегда задавала. Если этот вопрос не задается, а человек выходит на сцену ради самого выхода, тогда такое искусство ничего не стоит, это ерунда и ремесло в плохом смысле слова.

Для меня любая роль – это история, которую я хочу рассказать, и моя главная задача – правильно донести ее до зрителя, чтобы ее поняли, и спектакль не прошел даром. Любое искусство должно просвещать…

Есть еще антиискусство, к которому я отношусь негативно. Чтобы не было антиискусства, я не хочу делать ничего плохого. Есть роли и сюжеты, за которые я никогда не возьмусь, потому что считаю их нравственно низкими и бесполезными. Они ничего не дают человеку или подают плохой пример, негативную трактовку жизни. Поэтому я очень разочарована в современном драматическом театре, потому что в нем появляется очень много антиискусства. И свою миссию вижу в том, чтобы нести что-то светлое и полезное.

Балет «Ромео и Джульетта»

— Есть ли у вас любимая роль, в которой вы полностью раскрываетесь?

— Я не могу выделить одну. Какую бы роль я ни делала, особенно из множества любимых, я руководствуюсь принципом Станиславского: «Я в предполагаемых обстоятельствах». Я полностью растворяюсь в персонаже, будь то Маргарита из «Дамы с камелиями», Джульетта, Татьяна из «Онегина». Каждый раз я проживаю совершенно новую жизнь и стараюсь быть той, о ком произведение писалось. Я даже ничего не привношу своего, я проживаю ее так, как если бы я сама была Татьяной Лариной. Все достоинства и недостатки героинь просыпаются во мне по мере подготовки роли, потому что подготовка – это не день и не два, а долгая кропотливая работы вне стен репетиционного зала: в голове, сердце, душе. Каждый день ты проживаешь жизнь новой героини. Я растворяюсь в ней полностью и представляю миру уже не себя, а ее.

— Пришлось ли вам чем-то пожертвовать на профессиональном пути?

— Наверное, как таковых жертв у меня не было. Может, они и были, но я их таковыми не считаю. Нет ничего такого масштабного, о чем бы я сожалела и говорила, что из-за профессии у меня этого нет. Профессия мне очень дорога, но самое главное для женщины – быть женщиной и иметь семью. Этим мне не пришлось, слава Богу, пожертвовать, так что я ни о чем не жалею.

— Были ли вы неудачи в вашей карьере?

— Неудачи, безусловно, были, и они были разными. Я человек, который склонен преувеличивать, и преувеличивает в основном отрицательные моменты. Мне кажется, что я часто перегибаю палку. Иногда я относила к неудачам то, что затем после правильного осмысления и оценки оказывалось большой удачей. Поэтому считаю, что без «падений» не мыслима никакая творческая жизнь. Все одним белым цветом выкрашено быть не может. Если произошла ошибка один раз, то это повод все переосмыслить и в следующий раз ее не допустить.

— Что самое приятное в вашей работе?

— Конечно, реакция зрителей. Та самая энергетическая отдача, которая происходит в конце. Весь спектакль ты отдаешь силы зрителям, кажется, что отдаешь целую жизнь. В конце все это возвращается вдвойне с аплодисментами, благодарностью зрителей, которые потом встречают у служебного входа или становятся поклонниками. Наверное, это самое прекрасное и приятное.

— Что вы чувствуете в тот момент, когда выходите на поклон и весь Гранд-Опера вам аплодирует?

— Наверное, это можно назвать эйфорией. (Улыбается).

— Что самое сложное в вашей работе?

— Работа. (Смеется). Самое сложное – не лениться. Что бы ни происходило, как бы плохо или хорошо тебе ни было, заболел ты или устал, получил травму или болят ноги, ты все равно идешь и работаешь. Балетная профессия такова: если ты пропустил день – теряешь форму, пропустил неделю – считай, что вылетел из обоймы. Если пропустил месяц, то ломаешь тело заново, чтобы вернуться в форму. Достичь пика балетной формы крайне сложно, и потом приходится ее постоянно поддерживать.

В день два часа чистых репетиций, ежедневный часовой класс, спортзал, работа в зале – постоянные изнурительные физические нагрузки, не говоря уже об эмоциональных.

Балет «Дон Кихот»

— То есть у вас минимум пять часов тренировок каждый день?

— Да, если обобщить, примерно так. В 10-11 начинается класс, он длится час, в некоторых театрах полтора часа. Класс – это очень интенсивная зарядка. После него – двухчасовая репетиция. Потом примерка, на которой приходится стоять. Потом еще репетиция два часа. И возможно, вечером после всего этого будет спектакль. Если спектакля не будет, то дома перед сном снова надо сделать ряд упражнений, поддерживающих форму.

У меня было две серьезные травмы — все время поддерживаю в форме колени. Я еще езжу в реабилитационный центр, в котором на специальных тренажерах делаю гимнастику и различные процедуры. Очень часто, когда я прихожу домой, у меня уже нет ни желания, ни времени заниматься чем-то другим. И каждый мой день выглядит именно так. Для кого-то со стороны это может показаться пыткой физическим трудом, а для нас это норма жизни.

Если у меня бывает выходной, я могу целый день лежать и на следующий день даже не осознаю, что я отдыхала. Тело не отдохнуло, а просто подольше полежало в горизонтальном положении, а сама я просто выспалась.

— Расхожие мифы о жесткой и даже жестокой конкуренции между балеринами – правда или вымысел?

— Наверное, ни одна профессия не лишена издержек. В ней есть как светлые, так и темные стороны. Я считаю, что в любой профессии, в которой есть место конкуренции, будь то офисный сотрудник, балерина, актриса и кто-то другой, будут не самые простые отношения. Возможно, здесь действительно нет места искренней дружбе, хотя я видела множество примеров, где она была. Но, наверное, всегда есть место небольшой конкуренции.

Я вижу достоинства коллеги, признаю их, и это вызывает даже не зависть, а желание работать над собственными недостатками. Но вряд ли я буду с этим человеком искренне дружить. Дружба – интимная вещь, другу можешь доверить секреты, тайны, позвонить ночью с просьбой о помощи. В балете у меня нет подруг, кому я буду звонить среди ночи или делиться тайнами, но это естественный результат конкуренции. Однако ни с какой подлостью, низостью, стеклами в пуантах и пр. лично я не сталкивалась.

— Насколько травмоопасен балет?

— Балет — очень травмоопасная профессия. Есть легкие, сложные, очень сложные травмы, есть профессиональные заболевания. Часто в конце карьеры балерины мучаются от артрозов, артритов и подобных заболеваний. Многие страдают от проблем со спиной и позвоночником. Но они есть даже у обычных людей, а у балерин нагрузка на организм в разы больше.

Но опять-таки — кто как работает, кто как себя бережет. Некоторые так эксплуатируют тело, так отдают себя профессии, что к сорока годам превращаются в «старичков». К любому доктору приходит балетный человек, если не говорит, что балетный, то доктор ужасается изношенности суставов, связок и всего организма. Если признается, что балетный, то все вопросы снимаются.

— Если ребенок мечтает заниматься балетом, как помочь, что сделать и куда пойти учиться?

— Если ребенок хочет заниматься балетом, то нужно понять это до десяти лет, потому что потом уже слишком поздно. Но независимо от возраста, можно отдать его в танцевальный кружок: не в гимнастику, не спорт, а именно танцы, чтобы у него развивались танцевальные данные, актерское мастерство, выразительность, музыкальность – это важнее всего. Возможно, лучше всего отдать ребенка в музыкальную школу и секцию танцев. Важно развить танцевальность и музыкальность.

Второй шаг – в десять лет поступать в профессиональное училище. Можно прийти на прием, ребенка посмотрят и скажут, есть у него данные или нет. Если данных категорически нет, то лучше не делать попыток насильно запихать ребенка в училище, поскольку это грозит травмами и личной трагедией. Если ребенка отчислят в процессе обучения – это гораздо большая травма, чем если он просто не поступит. Я считаю, что в балет стоит идти только при наличии всех данных и желания ребенка.

Балет «Дон Кихот»

— Что бы вы посоветовали будущим балеринам, которые сейчас учатся и мечтают достичь вашего успеха?

— Трудитесь, трудитесь и трудитесь. Работать, работать и работать. Если есть желание, то оно не должно быть просто розовой мечтой, с которой девочка бегает и говорит, что будет балериной. За этими словами должно стоять очень твердое решение и совсем не детский характер. В совсем юном возрасте придется быть ответственной и взрослой. Если вы приняли столь серьезное решение, то теперь только трудиться и идти вперед.

— Как балеринам удается совмещать столь жесткий характер и потрясающую женственность?

— Наверное, в этом и кроется тайна этого искусства. Педагоги нам всегда говорили, что зритель не должен видеть ваши усилия. «Вы много работаете, выполняете немыслимые физические нагрузки, но только в зале вы можете показать, что устали, у вас закрываются глаза, и вы больше просто не можете. На сцене никто и никогда не должен догадаться, каким трудом все достается. Какой бы по сложности элемент вы ни выполняли, ни один зритель не должен заподозрить, что это тяжело».

Поэтому часто зрители приходят и говорят: «Вы такая легкая, невесомая». И многим мамам хочется отдать девочек в балет. Им кажется, что нет ничего прекраснее, чем быть балериной. Девочки, которые знакомы с балетом, понимают, каким трудом все дается.

Нас этому учат. Мы должны скрывать труд и затраченные усилия. Поэтому нас и учат восемь лет – весьма большой срок.

— Имея столько выдержки и целеустремленности, вы часто плачете?

— Когда мне нужно сдержаться, я сдержусь в любом состоянии. Но если я одна и мне ни перед кем не надо скрывать эмоции, то я очень сентиментальна и могу запросто заплакать. Особенно когда смотрю военные фильмы или слышу военные песни, стоит услышать – уже готова заплакать. Здесь мне порой не скрыть своих слез, даже в общественном месте. К примеру, на День победы…

— Вы волнуетесь перед выходом на сцену?

— Да, конечно. Волнение все время меняется. Иногда бывает совсем как в первый раз. Иногда я могу станцевать серию спектаклей в хорошем расположении духа с ощущением полной уверенности в себе. Из десяти спектаклей девять будут уверенными, а на десятый я буду трястись, как будто бы я никогда не танцевала на сцене. Удивительно, я не могу это объяснить. Бывает очень по-разному.

— Если бы ваш ребенок пришел к вам и сказал, что мечтать танцевать в балете, как бы вы отреагировали?

— Я бы отреагировала положительно. Если ребенок хочет, то почему бы и нет. Я не пошла бы против. Но сделала все возможное, чтобы, во-первых, ребенок прошел небольшой экскурс в мир балета, а, во-вторых, сам принял решение. Плюс, как родитель, я бы рассказала обо всех минусах этой профессии и постаралась бы донести всю ответственность, которую он берет на себя.

— Если бы вы могли по мановению волшебной палочки сменить профессию, сделали бы вы это и на какую?

— Если бы и сменила, то только на драматическую актрису, потому что хотела ей стать.

Балет «Лебединое озеро»

— Хотелось бы в будущем еще сняться в кино или сыграть в театре?

— Да, хотелось бы. (Улыбается). Конечно.

— А кого?

— Наверное… Меня всегда привлекала Татьяна Ларина. Я бы хотела сыграть ее. (Улыбается).

— Кем вы видите себя через пять лет?

— Через пять лет в первую очередь я бы хотела стать мамой. Во-вторых, хотела бы еще больше преуспеть в профессии, исполнить роли, которых пока нет в репертуаре. Появиться на еще неизведанных площадках и вновь выступить там, где уже бывала: Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Милане.

— Несколько слов на прощание всем любителям балета, театра и вашим поклонникам…

— Я всем пожелаю удачного театрального сезона. Чтобы выбор спектаклей всегда был правильным, чтобы они вызывали удовольствие, несли что-то светлое и полезное. И просто самых прекрасных эмоций от театра. Истинные театралы – люди очень тонкие. Важно, чтобы таких людей было больше, больше культурных людей не со снобизмом, а с пониманием искусства.

— Как его можно выработать?

— Нужно понять, что тебе нравится. Когда я была маленькой, я старалась воспитать этот вкус. Брала видеозаписи, посещала спектакли, сравнивала их. Например, мне нравился молодой Рудольф Нуреев, я им восхищалась. Но Нуреев преклонных лет меня не впечатлял. Я не могла об этом сказать, стеснялась, ведь он выдающийся танцовщик. Позже я поняла, что у меня все правильно, я научилась оценивать, сравнивать, понимать разницу и выработала свое отношение к искусству.

С Евгенией беседовала Ирина Замотина

Фото: из личного архива Евгении

Меня пугают вещи, которые на первый взгляд кажутся простыми: сразу останавливает мысль, что если это выглядит просто, то должно быть очень сложно в исполнении. И когда я танцевала, даже на репетиции, думала – как все удивительно легко выходит. А не будет ли это проблемой потом? Не станет ли вдруг сложно, потому что я начну задумываться об этой легкости? Но это уже некий психоз, связанный с премьерой. Так что удовольствия я получила гораздо больше на сцене, чем когда мы репетировали.

С нового сезона в штате московского Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко появилась новая должность – приглашенная прима-балерина. Ею стала ведущая балерина Мариинского театра Евгения Образцова. Эта хрупкая, нежная и одновременно очень сильная девушка с обезоруживающей улыбкой и совершенной техникой уже покорила москвичей. Она успела появиться здесь и в классических балетах, и в последней нашумевшей новинке – «Балетах Иржи Килиана».

Как получилось, что вы – ведущая питерская балерина вдруг стали приглашенной звездой московского театра?

– Это идея Сергея Юрьевича Филина, его предложение. В январе он был на гала в честь Улановой, где я танцевала первый акт «Ромео», и после этого последовало приглашение. Он сразу сказал: «Когда ты в Москве?» Я так абстрактно назначила дату: «Давайте 8 марта. Там что у вас? Ну, давайте «Па де катр» я станцую с «Шопенианой». Потом я станцевала «Жизель», а когда узнала, что будет Килиан, то сразу изъявила желание быть в Москве и участвовать.

Это как раз мой следующий вопрос. Вы – прима-балерина, классическая балерина. А спектакли Килиана – они командные, не на солистов. Почему вам стало это интересно?

– Это же Килиан! Он единственный хореограф на сегодняшний день, который мне интересен.

А вы никогда не хотели станцевать, скажем, Ноймайера, Эка, Уилдона?

– Уилдон – еще ничего. Эк – не мое…

Это, наверное, возраст еще не пришел… Он сейчас ставит для более старшего поколения артистов.

– Ну, как сказать, не то чтобы старшего поколения, а понимаете в чем дело… Вот, например, Ноймайер. У него есть очень интересные спектакли: «Дама с камелиями» и «Spring and Fall». Но в большинстве случаев я, например, не вижу разнообразия в хореографии, какого-то интересного, его личного языка танца. В принципе набор движений, который часто используют и другие хореографы. Это такой микст хороших, замечательных движений. Другое дело, что он берет драматизмом: если балет идет действительно на высоком уровне и артисты его исполняют так, как он задумал, так как он хочет, то получается интересно. Потому что он берет очень серьезные темы, на мой взгляд, в балете невоплотимые, такие как «Чайка»…

Но за счет режиссуры и крепкого сценария…

– Да, да, да, за счет режиссуры. А Килиан – именно хореограф. И когда я узнала, что здесь будет Килиан, да еще и «Маленькая смерть», мне было все равно, в каком я буду составе. Но у меня была мечта танцевать первый из последних трех дуэтов, и я его станцевала. Дальше у меня такие планы есть – станцевать все три дуэта вместе. Уже в концертном варианте. Как это делает Орели Дюпон и Мануэль Легри, как это делает Болле со своей партнершей.

В концертном варианте? Вы готовите собственную программу?

– Нет, в любом концерте. Мне кажется, это очень интересно. В России Килиан вообще не исполняется практически. Впервые в этой компании поставлен, хотя балету двадцать лет. И меня совершенно не смущает, что это командный балет. Мне нравится, что мы так сплоченно и интересно работали с труппой.

Вам было интересно?

– Очень интересно.

Кто-то говорил, что это очень жесткие репетиции были.

– Мне кажется, что это оттого, что эта компания не так много танцевала современных балетов. И им просто давали направление…

То есть только начали осваивать современный танец.

– Да, можно и так сказать. Поэтому людям не нужно пудрить мозги, а просто объяснить, что к чему. Достаточно для первого раза просто чисто и правильно исполнить это… Я прекрасно поняла язык хореографии, а дальше уже было мое творческое «домашнее задание» – как я это все воплощу в жизнь. Я, честно говоря, думала, что все будет хуже.

Почему?

– Меня пугают вещи, которые на первый взгляд кажутся простыми: сразу останавливает мысль, что если это выглядит просто, то должно быть очень сложно в исполнении. И когда я танцевала, даже на репетиции, думала – как все удивительно легко выходит. А не будет ли это проблемой потом? Не станет ли вдруг сложно, потому что я начну задумываться об этой легкости? Но это уже некий психоз, связанный с премьерой. Так что удовольствия я получила гораздо больше на сцене, чем когда мы репетировали.

А так всегда у вас происходит? На сцене вы получаете удовольствие больше, чем в зале?

– Смотря какой спектакль танцую. Иногда бывает вроде все идет, а настроения нет. Еще бывает: когда я очень устала, в голове совершенно другие мысли – не о том, что я танцую. Как-то мозг сам переключается. А когда я балет готовлю в хорошем состоянии, с энергией, с силами, с хорошим физическим накалом, то эти мысли отступают.

Вы сказали про три дуэта Килиана в концертах. А с кем? У вас же нет постоянного партнера?

– А его и не существует.

Ведь чтобы танцевать Килиана, нужен какой-то особенный человек.

– Без вариантов – Семен Чудин. Это мой партнер на сегодняшний день самый-самый! Мы с ним немного, конечно, еще станцевали: буквально два месяца притираемся друг к другу, этого очень мало для того, чтобы сказать, что мы дуэт. Мы станцевали за это время «Па де де Обера», «Па де де Чайковского», «Жизель» дважды.

Вам повезло – вы работаете с разными балетмейстерами, на вас ставят спектакли. Что вам интереснее сейчас танцевать?

– Моя хореография – это хореография МакМилланна и Ролана Пети. Что бы из его балетов не было поставлено, я всегда и везде хотела бы принимать в этом участие. Это единственный на сегодняшний день живой гений – мое мнение. Я очень хочу танцевать «Манон» и «Ромео и Джульетту» МакМилланна: ищу варианты, поскольку могу ездить, думаю, скоро моя мечта где-нибудь осуществится. А вот хореография Пети – это сложнее, надо искать места, надо искать возможности встречи с ним. Для меня бы было значимым событием в жизни, если бы я когда-нибудь станцевала его Кармен: это единственная Кармен, которую бы я хотела станцевать.

А классика?

– А это разве не классика?

Ну, скорее неоклассика. Я имею в виду такую старую, добрую классику – она вам все еще интересна?

– Конечно. Большинство балерин начинают и заканчивают свою карьеру классическими спектаклями. Все равно база какая-то должна быть. Здесь, в Москве, я репетирую с Маргаритой Сергеевной Дроздовой, и она изо дня в день повторяет фразу: «Классика – вот что главное! Вот что должно держать вас в форме, вот ради чего вы учились. А все это современное, это так, для удовольствия». Отчасти она права. Но просто сейчас пришло такое время, что как-то закрепоститься в этих рамках классических – это уже не оригинально. Нужно и то, и другое.

Евгения Образцова родилась 18 января 1984 года в городе Санкт-Петербург. Родители девочки являлись артистами балета, и естественно Женя с раннего детства проводила много времени в театре. Кроме балета ее привлекал драматический театр, но поступила все-таки в Академию русского балета имени Вагановой. Преподавателями Образцовой стали Людмила Сафонова, Инна Зубковская и Марина Васильева.

Закончив Академию в 2002 году, Евгению приняли в труппу Мариинского театра. Молодая артистка попала под руководство Нинель Кургапкиной, и в первый же сезон исполнила главную женскую партию в балете «Ромео и Джульетта», а также участвовала в парижских гастролях театра. В 2004 году Образцова дебютировала в балетах «Сильфида» и «Легенде о любви».

В следующем году Образцова участвовала в Московском конкурсе артистов балета и хореографов, где выиграла I премию в своей категории. Затем гастролировала с театром в США и Италии. В Америке Евгения исполнила партию Спящей красавицы, а в Римском оперном театре партию Золушки. Позже еще не раз появлялась на сценах итальянских театров, в том числе в знаменитой «Ла Скала».

В 2005 году снялась в роли балерины и невесты одного из героев во французском фильме «Красотки». Далее станцевала сольные партии в «Золушке» и «Спящей красавице» на сцене Мариинского театра. В этом же году французский хореограф Пьер Лакотт поставил «Ундину», принесшую ей «Золотую маску». Через год исполнила роль Жизели, а на следующий, Китри в «Дон Кихоте», с которой гастролировала в Японии. В 2009 году, после гибели Нинели Кургапкиной, педагогом Евгении стала Эльвира Тарасова.

В театре лондонского «Ковент-Гарден» дебютировала в партии Авроры из «Спящей красавицы». С 2010 года некоторое время являлась приглашенной солисткой Московского академического музыкального театра, где репетировала под руководством Маргариты Дроздовой, это сотрудничество резко прервалось сразу после того, как балерина приняла приглашение выступать в Большом театре.

С 2012 года Образцова является примой-балериной Большого театра под руководством Людмилы Семеняки. В этом же году занималась под руководством Надежды Грачевой, позднее стала репетировать под руководством Светланы Адырхаевой.

Евгения Образцова дебютировала в Парижской национальной опере, исполнив заглавную партию в балете «Сильфида», выступила в заглавной партии в балете «Ромео и Джульетта» с Королевским балетом Ковент-Гарден. В следующем году дебютировала в партии Никии в балете «Баядерка» с Королевским Датским балетом в Копенгагене. Исполнила партию Клары в балете «Щелкунчик» с труппой Токийского балета в концертном зале Токио Бунка Кайкан.

В 2015 году Евгения исполнила партию Татьяны в балете «Онегин» на музыку Петра Чайковского со Штутгарским балетом. Так же в ее исполнении появилась партия Одетты-Одиллии в балете «Лебединое озеро» с Королевским балетом Ковент-Гарден. Выступила в партии Джульетты в балете «Ромео и Джульетта» с Американским театром балета.

В жизни артистки 2016 год стал богат на события, не связанные напрямую с выступлениями на сцене. Так, в Москве и Санкт-Петербурге прошла фотовыставка известного фотохудожника Виктора Горячева «Галатея», посвященная Евгении Образцовой, на которой представлено около тридцати работ, посвященных балерине.

В том же году получила давно ожидаемое ее поклонниками звание и стала Заслуженной артисткой России. Ну и наконец, в 2016 году произошло одно из самых важных событий в жизни Евгении: она и ее супруг, скульптор Андрей Коробцов, стали родителями двух девочек.

В 2017 году, всего через полгода после рождения дочерей, Евгения вернулась на сцену Большого театра в одной из любимых партий, партии Ширин из балета «Легенда о любви» Юрия Григоровича. Этот год пополнил копилку партий балерины еще одной премьерой, неожиданной и очень яркой: на гастролях в Японии Евгения Образцова впервые исполнила партию Жанны в балете Алексея Ратманского «Пламя Парижа». Пополнилась и коллекция редакций главного классического балета: на личных гастролях в Австралии балерина станцевала Одетту и Одиллию в «Лебедином озере» в редакции Бена Стивенсона.

На январь 2019 года балерина не стремится ограничивать себя рамками узкого амплуа, прислушиваться к стереотипам. Главное для актрисы: прожить, сыграть роль так, чтобы зритель поверил увиденному на сцене. Среди героинь Образцовой и сильные духом женщины, и сказочные, наивные персонажи, которые не похожи одна на другую.

Награды и Признание Евгении Образцовой

2002 - Премия Президента Российской Федерации в рамках программы «Одаренные дети России»
2005 - Лауреат Международного конкурса артистов балета и хореографов в Москве (I премия)
2005 - Премия Zegna Mariinsky New Talents Award (Париж, Франция)
2006 - Премия Леонида Мясина (Позитано, Италия)
2007 - Национальная театральная премия «Золотая Маска» за лучшую женскую роль в балете (партия в балете «Ундина», сезон 2005/06)
2008 - Звезда имени Нино Ананиашвили (Тбилиси, Грузия)
2009 - Нагрудный знак Министерства культуры Республики Татарстан «За достижения в культуре»
2009 - Приз журнала «Балет» «Душа танца» в номинации «Звезда»
2012 - Международная балетная премия Dance Open в номинации «Мисс Виртуозность»
2016 - Заслуженная артистка России

Репертуар Евгении Образцовой

Мариинский театр

2003 - «Ромео и Джульетта», хореография Леонида Лавровского - Джульетта
2004 - «Сильфида», хореография Августа Бурнонвиля, редакция редакции Эльзы-Марианны фон Розен - Сильфида
2004 - «Легенда о любви», балетмейстер Юрий Григорович - Ширин
2004 - «Щелкунчик», балетмейстер Кирилл Симонов - Маша
2006 - «Бахчисарайский фонтан», хореография Ростислава Захарова - Мария
2006 - «Спящая красавица», хореография Мариуса Петипа, редакция Сергея Вихарева - Принцесса Аврора
2006 - «Золушка», балетмейстер Алексей Ратманский - Золушка
2006 - «Ундина», балетмейстер Пьер Лакотт - Ундина - первая исполнительница
2007 - «Жизель», хореография Жана Коралли, Жюля Перро и Мариуса Петипа - Жизель
2007 - «Пробуждение Флоры», хореография Мариуса Петипа, редакция Сергея Вихарева - Флора - первая исполнительница
2007 - «Ballet Imperial», хореография Джорджа Баланчина - Солистка
2008 - «Дон Кихот», хореография Александра Горского - Китри
2008 - «Карнавал», хореография Мариуса Петипа, редакция Сергея Вихарева - Коломбина - первая исполнительница
2008 - «Симфония до мажор», хореография Джорджа Баланчина - Солистка IV части
2009 - «Аполлон», хореография Джорджа Баланчина - Терпсихора
2009 - «Шурале», хореография Леонида Якобсона, капитальное возобновление - Сюимбике - первая исполнительница
2009 - «В ночи», хореография Джерома Роббинса - Солистка
2010 - «Петрушка», хореография Михаила Фокина - Балерина
2010 - «Конёк-Горбунок», балетмейстер Алексей Ратманский - Царь-девица
2011 - «Симфония до мажор», хореография Джорджа Баланчина - Солистка III части

Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко

2010 - «Па-де-катр», хореография Антона Долина - Люсиль Гран
2010 - «Шопениана», хореография Михаила Фокина - Одиннадцатый вальс
2010 - «Жизель», хореография Жана Коралли, Жюля Перро и Мариуса Петипа, редакция Татьяны Легат - Жизель
2010 - «Маленькая смерть», хореография Йиржи Килиана - Солистка
2011 - «Лебединое озеро», редакция Владимира Бурмейстера - Одетта-Одиллия
2011 - «Сильфида», балетмейстер Пьер Лакотт - Сильфида - первая исполнительница

Большой театр

2012 - «Дон Кихот», редакция Алексея Фадеечева - Китри
2012 - «Спящая красавица», хореография Мариуса Петипа, новая хореографическая редакция Юрия Григоровича - Принцесса Аврора
2012 - «Анюта», балетмейстер Владимир Васильев - Анюта
2012 - «Сильфида», хореография Августа Бурнонвиля, редакция Йохана Кобборга - Сильфида
2012 - «Жизель», хореография Ж. Коралли, Ж. Перро, М. Петипа в редакции Ю. Григоровича - Жизель
2012 - «Драгоценности», хореография Дж. Баланчина - ведущая партия в «Изумрудах» - участница премьеры
2012 - «Шопениана», хореография М. Фокина - Прелюд и Седьмой вальс
2012 - «Дочь фараона», хореография П. Лакотта - Аспиччия
2012 - «Аполлон Мусагет», хореография Дж. Баланчина - Терпсихора
2012 - «Щелкунчик», хореография Ю. Григоровича - Мари
2013 - «Баядерка», хореография М. Петипа, редакция Ю. Григоровича - Никия
2013 - «Драгоценности», хореография Дж. Баланчина - Ведущая партия в "Бриллиантах"
2013 - «Онегин», хореография Дж. Крэнко - Татьяна
2013 - «Марко Спада», хореография П. Лакотта - Анжела - первая исполнительница
2014 - «Утраченные иллюзии», постановка А. Ратманского - Корали - дебют состоялся на гастролях Большого балета в Париже
2014 - «Дама с камелиями», хореография Дж. Ноймайера - Маргарита Готье
2017 - «Легенда о любви»,хореография Ю. Григоровича - Ширин
2017 - «Пламя Парижа»,постановка А. Ратманского с использованием хореографии В. Вайнонена - Жанна - дебют состоялся на гастролях Большого балета в Японии.

Семья Евгении Образцовой

Муж - Андрей Коробцов, молодой скульптор. Познакомилась пара, благодаря сети Интернет. Мама балерины очень интересовалась памятником Евгению Родионову. Создателем его, как раз, и является Андрей. По просьбе мамы балерина написала ему в интернете и он пригласил обеих женщин посмотреть памятник. После этой встречи молодые люди стали общаться. Евгения пригласила его в театр на свой спектакль. А через полгода Андрей сделал балерине предложение прямо на сцене Большого театра. Это случилось в день премьеры спектакля «Онегин». Он вышел на сцену, встал на колено, протянул девушке кольцо и предложил ей стать его женой.

В 2016 году в семье родилось две девочки.