Образование и грамотность

После принятия в 1804 г. «Устава учебных заведений» территория Урала вошла в состав Казанского учебного округа. К 1861 г. в каждом уездном городе края были открыты приходские училища. Уездных училищ стало 26. На базе главных народных училищ, созданных в Перми (1808), Вятке (1811), Уфе (1818), открывались гимназии, в которых обучались в основном дети дворян и чиновников.

Помимо школ Министерства народного просвещения, организовывались учебные заведения удельного и духовного ведомств, министерств внутренних дел, государственных имуществ и финансов. В Вятской губернии местной палатой государственных имуществ к началу 1860-х гг. было открыто 217 сельских училищ.

На Южном Урале почти во всех крепостях и укреплениях появились гарнизонные школы и училища Оренбургского казачьего войска. В 1822 г. в Оренбурге было учреждено военное училище (позднее - Неплюевский кадетский корпус) для обучения детей казаков, офицеров, чиновников и местной национальной знати.

В 1800 г. в Перми и Уфе были открыты духовные семинарии. С конца 1820-х гг. открылись церковно-приходские училища, и к 1860-м годам только в Пермской губернии их было 92.

Согласно «Положению о штатах Главного правления Уральских горных заводов» (1847 г.) создавалась трехступенчатая система учебных заведений горного ведомства - школы на каждом заводе, окружные школы во всех шести заводских округах, горное училище в Екатеринбурге. К 60-м гг. XIX в. в казенных округах было 44 заводских школы, 6 окружных училищ. Позднее в Екатеринбурге открылось Уральское горное училище.

Учебные заведения имелись и на частных заводах Демидовых (Выйское заводское училище), Лазаревых, Строгановых и других предпринимателей, в них обучались и основном дети крепостных служащих и мастеровых.

С 30-х гг. XIX В. появились первые женские учебные заведения: девичье училище в Оренбурге (1832 г.), частный пансион благородных девиц в Перми (1842 г.). С конца 50-х ГГ.XIX в. открылись женские училища в Перми и Екатеринбурге, воскресные школы в Перми.

Об уровне грамотности в первой половине XIX в. судить трудно. В 1806 г. при переписи грамотных крестьян Вятской губернии в 6 уездах (Глазовский, Елабужский, Котельнический, Нолинский, Слободской, Яранский) было учтено 2201 человек (0,77% населения этих уездов). При этом почти совсем не учитывались старообрядцы, среди которых было особенно много грамотных.

Духовное образование на Урале

Отличительной чертой духовного сословия была его замкнутость, во многом объяснявшаяся тем, что иносословным ученикам был практически запрещен доступ в духовные учебные заведения, тогда как все сыновья представителей духовных ассоциаций обязаны были пройти курс обучения в духовной школе, причем чем выше был уровень полученного ими образования, тем больше препятствий ставило законодательство для их выхода из духовного сословия. К началу XIX в. Урал обслуживали три духовные семинарии - Вятская, Казанская и Тобольская. Хотя обучение в семинарии считалось обязательным, большинство семей духовенства не имело возможности отправлять туда своих сыновей и оплачивать их пребывание в семинарии до конца курса. Поэтому по-прежнему преобладало домашнее обучение, а избыток мест в штатах приходских церквей позволял и при весьма незначительной профессиональной подготовке достигнуть священнического сана.

Хотя в 1800 г. открылись Пермская и Оренбургская семинарии, в целом положение с церковными кадрами не изменилось. В 1818 г. была предпринята реформа духовной школы. Россия делилась на четыре духовно-учебных округа, возглавлявшихся духовными академиями (Петербургской, Московской, Киевской и Казанской). Уральские епархии входили в Казанский округ, но открытие Казанской духовной академии произошло лишь в 1842 г., а до этого времени Казанский округ был присоединен к Московскому.

В середине XIX в. духовные школы всех уровней объявлялись доступными для учеников разных сословий. В 1850 г. были отменены постановления, принуждавшие священно служителей обучать своих сыновей в духовных учебных заведениях. Однако реальные изменения в положении духовенства были значительно меньше тех, на которые рассчитывало правительство. Выход из сословия действительно увеличился, но вступление в него иносословных по-прежнему было затруднено. В то же время и представители низших сословий смогли воспользоваться открытостью духовной начальной школы, стоимость обучения в которой было ниже, чем в соответствующих светских учебных заведениях.

Литература и фольклор

В первой половине XIX в. на Урале продолжалось развитие традиций местного летописания, в том числе в горнозаводских районах (Невьянск, Нижний Тагил). Публицистические и полемические произведения, направленные против произвола церковных и гражданских властей, создавались в среде старообрядцев. В рукописной традиции складывался новый жанр «родословий» (об истории старообрядческих согласий в России и на Урале).

В начале XIX в. появляются уральские поэты и писатели из различных слоев общества: крепостной князей Голицыных И. И. Вараксин выпустил поэтический сборник в Петербурге (1807 г.), учитель Пермской гимназии В. Т. Феонов публиковал стихи в журнале «Вестник Европы».

Особое влияние на развитие литературы края оказали живший в Перми поэт и писатель Е. А. Вердеревский, поэты-декабристы П. М. Кудряшов, В. К. Кюхельбекер, сосланные в Оренбург Г. С. Винский, Т. Г. Шевченко, живший в Перми и Вятке в 1835-1837 гг. А. И. Герцен, преподававший в пермской гимназии П. И. Мельников-Печерский (создавший здесь «Дорожные записки по пути из Тамбовской губернии в Сибирь». 1839-1842 гг.), работавший в Вятке М. Е. Салтыков-Щедрин.

В первой половине XIX в. на Урале по-прежнему были широко распространены фольклорные сюжеты: древнерусские былины, исторические песни, легенды и предания, связанные с историей края. В 1833 г. предания о Пугачеве и его сподвижниках, народные песни записывал в Оренбургском крае А. С. Пушкин. В. И. Даль использовал материалы уральского происхождения при составлении «Пословиц русского парода» и «Толкового словаря живого великорусского языка», под псевдонимом «Казак Луганский» он обработал и издал сказки Южного Урала. Часть фольклорных материалов Даля и шадринского краеведа крестьянина А. Я. Зырянова вошли в сборники «Песни, собранные В. П. Киреевским» и «Русские народные сказки», изданные А. Н. Афанасьевым. Крестьянский, горнозаводской, казачий фольклор собирали И. И. Железное, И. М. Рябов, Д. П. Шорин и др.

Библиотеки и книгоиздание

К середине XIX в. собраниями книг по-прежнему располагали монастыри, однако в них почти не осталось рукописей и изданий XVI-XVII вв. Значительной по объему и интересной по составу была библиотека Вятской духовной семинарии.

Многотысячным книжным фондом по-прежнему располагали старообрядцы-крестьяне, жители заводов, купцы и мещане. Часть книг принадлежала старообрядческой общине, но многие являлись личной собственностью ее членов.

Главной конторы Екатеринбургских заводов. В библиотеке при Выйском училище в 1821 г. имелось 2 512 томов. Значительными по объему были личные библиотеки некоторых служащих Нижнетагильских заводов. В принявшей первых читателей в 1812 г. библиотеке училища при Чермозском заводе Лазаревых к 1848 г. находилось 2 354 книги

В это время созданы первые публичные библиотеки в Перми и Сарапуле (1835 г.), Уфе (1836 г.), Вятке (1837 г.), Кунгуре (1840г.). В некоторых городах библиотеки, ставшие позднее общедоступными, начинали действовать как ведомственные - например, первая в Оренбурге библиотека губернской канцелярии (1854 г.).

Несколько частных библиотек владельцы предоставили для общего пользования в конце 50-х гг. XIX в. (А. И. Иконников и А. Г. Воскресенский в Перми, А. А. Красовский и П. П. Хохряков в Вятке и др.). В 1854 г. усилиями А. Н. Зырянова и Д. Д. Смышляева в с. Иванищевском Шадринского уезда была устроена библиотека для крестьян.

Значительные по объему личные библиотеки были не только в губернских городах и крупных заводских центрах, но и у жителей отдаленных уездов, к примеру, в библиотеке верхотурского купца Я. Я. Кузнецова насчитывалось не менее 1 890 томов.

Вслед за созданной ранее пермской типографией появились типографии в Уфе (1801 г.), Екатеринбурге (1803 г.), Оренбурге (1827 г.). Они печатали казенные бумаги, а иногда и книги. В начале века в уральских типографиях были изданы труды Н. С. Попова, И. Ф. Германа, И. В. Жуковского, В. И. Даля, В. М. Черемшанского и др. Начало периодической печати в крае было положено изданием с 1838 г. «Оренбургских губернских ведомостей» (до 1865 г. они выходили в Уфе).

Наука и техника

В первой половине XIX в. на Урале работали научные экспедиции, в которых участвовали крупные русские и зарубежные ученые. В 1847 г. Русское географическое общество послало на Северный Урал экспедицию для изучения границы между Европой и Азией (работала под руководством Э. К. Гофмана до 1859 г.), получившую дополнительные сведения о природе и населении Урала и содействовавшую дальнейшему освоению края.

Развитие горнозаводской промышленности нашло отражение в трудах И. Ф. Германа, в работе преподавателя Екатеринбургской горной школы А. С. Ярцова «Российская горная история», в книге А. Ф. Дерябина «Историческое описание горных дел в России от самых отдаленных времен до нынешних» (1804 г.), а также в публикациях «Горного журнала» (выходил в Петербурге с 1825 г.).

Растительный и животный мир Урала были описаны в работах А. Лемана, X. Ф. Лессинга, Н. И. Стражевского, А. Е. Твплоухова, Г. Е. Щуровского, Э. А. Эверсмана и др. На Урале жили и работали известные деятели медицины - И. В. Протасов и Т. Ф. Успенский.

Собирателями и издателями историко-краеведческих материалов на Урале были В. Н. Верх («Путешествие в города Чердынь и Соликамск для изыскания исторических древностей»), Ф. А. Волегов («Исторические сведения о графах Строгановых», «Историко-статистические таблицы на пермские имения гг. Строгановых» и др.), Ф. А. Прядильщиков («Летопись губернского города Перми»), B.C. Юматов («Мысли об истории Оренбургской губернии»),А. Н. Зырянов («Материалы для описания Шадринского уезда», «Материалы для истории заселения зауральского края»), И. М. Рябов («Былины и временность Нижнетагильских заводов»), А. Вештомов («История вятчан»). Много краеведческих материалов было опубликовано в двух томах «Пермского сборника», изданных в Москве Д. Д. Смышляевым в 1859-1860 гг.

Первые археологические раскопки на Урале проводились усилиями краеведов-энтузиастов: в Прикамье - В. Н. Верхом (1820 г.), в Нижнетагильском округе - И. М. Рябовым и Д. И. Шориным (30-50-е гг. XIX в.), в Шадрин-ском уезде -А. Н. Зыряновым (с 50-х гг. XIX в.), в пермских вотчинах Строгановых - Ф. А. Волеговым.

С 20-х гг. XIX в. центром накопления и распространения научных знаний и наблюдений становится Екатеринбург, где были созданы Горное общество (1825 г.), одна из первых в России магнитных и метеорологических обсерваторий (1836 г.), «музеум» (1834 г.), ставший вскоре одним из богатейших в мире собраний полезных ископаемых. В это же время открылись для посетителей музей природы Южного Урала при Неплюевском военном училище (1831 г.), «Музей естественных произведений Оренбургского края» (конец 30-х гг. XIX в.) в Оренбурге, музейная комната при конторе нижнетагильских заводов Демидовых (1836" г.) и др.

Первая половина века стала и временем технических Изобретений и усовершенствований в области гидротехники, механики, машиностроения. металлургии, золотодобычи.,

Декоративно-прикладное искусство и живопись

В XIX в. на Урале продолжали развиваться традиционные художественные направления (пермская деревянная скульптура, народная роспись по дереву и металлу). Лакокрасочная роспись железных изделий получила развитие на нижнетагильских заводах, излюбленными мотивами были растительный орнамент, птицы и пейзажи, а также жанровые и мифологические сцены (мастера Худояровы, Дубасниковы и др.). Подносный промысел способствовал появлению на нижнетагильских заводах династии живописцев Худояровых. Особой известностью пользуется серия работ П. Ф. Худоярова, изображающих

заводское производство («Листобойный цех» и др.), а также картина И. Ф. Худоярова «Гулянье на Лисьей горе». Картины с видами Нижнетагильского завода создавали приезжавшие на Урал живописцы В. Е. Раев и П. П. Веденецкий (30-е гг. XIX в.). Серия зарисовок Златоуста выполнена местными художниками (И. П. Бояршинов 1827 г.), уральские рисунки есть в путевом дневнике В. А. Жуковского (1837 г.)Своеобразным явлением уральской живописи стало творчество иконописцев-старообрядцев Невьянской школы (мастера Богатыревы, Романовы, Чернобровиныищ).

Художественное холодное оружие изготовлялось с 1817 г. на Златоустовской фабрике. Уральцы украшали клинки не только орнаментом, но и сюжетными (в том числе батальными) сценами (мастера И. Бушуев, И. П. Бояршинов, А. И. Бушу ев, П. Уткин, Ф. А. Тележников и др.).

Высокохудожественные произведения камнерезного искусства создавались мастерами Екатеринбургской гранильной фабрики: валы и чаши из разноцветных яшм, родонита и малахита. Особенного совершенства достигло искусство «русской мозаики», применявшееся при изготовлении предметов из малахита и лазурита. Многие изделия фабрики выполнялись по рисункам известных архитекторов (А. Воронихина, К. Росси, А. Брюллова, К. Тона и др.) Пользовались известностью изделия Горнощитского мраморного завода (закрыт в 1858 г.).

Театр, музыка

Народная культура Урала сохранила театральные традиции, в том числе в форме ярмарочно-балаганных представлений. В начале XIX в. появились крепостные театры в вотчинах Лазаревых, Строгановых: драматический кружок на Очерском заводе(1807 г.), театр в с. Ильинском (20-е гг. XIX в.), театр в Усолье (50-е гг. XIX в.). Актерами были в основном крепостные служащие.

В 1843 г. в Екатеринбурге открылся первый на Урале театр с постоянной профессиональной труппой (антрепренер П. А. Соколов). Наряду с водевилями и мелодрамами в нем ставили «Аскольдову могилу» А. Н. Верстовского, «Сомнамбулу» В. Беллини, «Ревизора» Н. В. Гоголя и другие произведения классического репертуара. Театр выезжал на гастроли (в Пермь, на Ирбитскую ярмарку). В 1849 г. появился театр в Перми.

Своеобразным очагом музыкальной культуры стал Оренбург, где было немало любителей музыки и подолгу проживали профессиональные музыканты и композиторы (В. М. Верстовский, А. А. Алябьев и др.). Музыкальные вечера в 50-х гг. XIX в. устраивались местной интеллигенцией не только в губернских, но и в уездных городах (Елабуга, Глазов и др.). В Перми, Оренбурге, Екатеринбурге, на Златоустовском и Богословских заводах имелись гарнизонные и заводские оркестры.

Архитектура

С конца XVIII в. господствующим направлением в архитектуре Урала стал классицизм. Постройки в новом стиле появились в вотчинных центрах крупных землевладельцев (Абамелек-Лазаревых, Всеволожских, Голицыных и др.). Обычно это были новые здания церквей, реже - усадебные дома. В стиле классицизма возведен комплекс гражданских построек в строгановском Усолье, Гостиный двор в Перми (1802 г.), здание магистрата, лабораторный корпус Главной конторы горных заводов, Гостиный двор, дома купцов Казанцева, Рязанова, Расторгуева в Екатеринбурге.

Период расцвета классицизма на Урале отмечен деятельностью плеяды талантливых архитекторов: АЛ. Витберга, И. И. Свиязева, М. Н. Малахова, С. К. Дубина, А. З. Ко мapoва.

Ряд интересных архитектурных построек был создан в первой половине XIX в. И на Южном Урале (дом заводовладельца в Кыштыме, сооружения Ф. А. Тележниковаа на Златоустовском заводе и др.), но главными центрами крупного каменного строительства оставались Екатеринбург, Прикамье и нижнетагильские заводы. К середине столетия почти все заводские комплексы Урала были каменными. В архитектуре Урала сказывалось влияние столичных архитекторов (М. Ф. Казакова, А. Д. Захарова и др.), но наиболее талантливым мастерам удалось выработать свою, узнаваемую манеру (к примеру, влияние проектов М. П. Малахова прослеживается во многих постройках Среднего и Южного Урала).

1840-1850-е гг. отмечены кризисом классицизма на Урале. В этот период произошла смена художественных поколений, но он не дал новых ярких имен в архитектуре Урала.

Внешний облик уральских поселений заметно изменился: в городах, заводских поселках и даже во многих крупных селах и деревнях стала преобладать разбивка на улицы и кварталы. Новые дома строились по плану на участках, отводимых местным начальством.

Из Петербурга присылали («образцовые» проекты домов, однако каменных и деревянных оштукатуренных жилых зданий, настойчиво рекомендуемых столичными архитекторами, строилось сравнительно немного и более всего в заводских поселках, где жили иностранцы.

Жилые строения местного населения оставались разнообразными, что придавало даже поселкам со стандартизированной застройкой живописность и индивидуальность. Дома по-прежнему возводились в составе усадеб с хозяйственными постройками и участками огородов. В южных уездах усадьбы были с открытыми дворами, в северных и центральных уездах преимущественно с крытыми, хотя со временем для открытых дворов возрастала.

В лесной зоне дома, как и в более раннее время, ставили обычно на стойки-столбы (метровые в обхвате чурбаны из лиственницы), а на юге-из камня. К середине столетия заметное распространение получили и дома на фундаменте. Преобладали трехраздельные жилища типа «изба-сени-горница». Однако еще широко были распространены и трехкамерные дома раннего вида; «изба-сени-клеть». У крестьян сени, как правило, не имели потолка.

В городах, заводских поселках и крупных селах появилось больше домов-пятистенков, началось строительство шестистенков. Богатые большесемейные хозяева стали заводить двухэтажные дома.

К середине XIX в. белые избы практически вытеснили курные, черные, которые сохранялись преимущественно в глухих местах, в основном на северо-западе.

Изменения в интерьере жилища были не слишком заметными. Почти четверть жилого пространства избы традиционно занимала огромная русская печь, глинобитная или кирпичная, возвышавшаяся в углу, справа или слева от входа. Остальная часть помещения делилась на три главных сектора: подпорожье - место у дверей под полатями, настланными между печью и продольной стеной избы, путь (или середа) для стряпни, красный угол - по диагонали от печи, отделяемый от кути занавеской или дощатой перегородкой (красный угол называли еще передним, чистым, почетным, святым - здесь на обычной полочке или в шкафу-божнице стояли иконы, а ниже находился обеденный стол). Между печкой и продольной стеной устраивалась западня - деревянный короб высотой около 30 см от пола, с задвижной крышкой, Кухонный залавок через западню попадали на лестницу, ведущую в подклет или нижний этаж.

Новым было то, что печь иногда ставили не в углу, а на середине избы, устьем к входу. В горницах, как правило, перестали устанавливать полати. Стены могли штукатуриться или обиваться обоями, украшаться картинами, зеркалами. Появилась многоцветная кистевая роспись стен, потолков, припечных досок и пр., но широкое распространение она получила позднее.

Более разнообразной стала мебель. Даже в крестьянских домах появились стулья, табуреты, шкафы, кровати. Многие сельские и городские жители специализировались на изготовлении мебели.

Мебельное производство было особенно развито в Вятской губернии. Для массового потребителя изготовлялась мебель, покрытая масляной краской или лаком.

Отмеченные новые черты в интерьере и конструкции жилища наблюдались и у тех групп живших на Урале народов, материальный быт которых был схож с бытом русских. Правда, проявлялись они с меньшей интенсивностью и некоторым запозданием.

При этом русская домостроительная техника продолжала распространятся в среде манси, ханты, марийцев, удмуртов, татар и башкир.

Известный фольклорист Н. Е. Ончуков, побывавший у манси, живших на Вишере, так отзывался об их жилище: «Изба обыкновенная, с иконами, столом в переднем углу, с лавками по стенам и всей прочей совершенно русской крестьянской обстановкой». Многие манси Верхотурского уезда, оставившие традиционные юрты и переселившиеся в русские избы, имели в середине XIX в. Открытые и глухие дворы с хлевами для скота и поветами. Состоятельные хозяева заводили трехкамерные дома, бедные, по замечанию наблюдателя, довольствовались «одной избой с сенями или без сеней».

У марийцев Среднего Урала в домах сохранились от старого, как правило, только две детали: окно на «кухне» в стене под потолком и котел, «вмазанный» возле устья печи. Те из марийцев и удмуртов, кто жил на землях башкир, в быту испытывали сильное башкирское влияние. Они заимствовали многое из внутренней обстановки башкирского жилища. Значительную часть жилого помещения занимали нары, которые делались на высоте 40-50 см от пола во всю длину комнаты. Нары являлись обязательной и универсальной принадлежностью жилища тюрских народов. На них отдыхали, работали, держали сундуки с постельными принадлежностями. Вместе с тем в домах зажиточных башкир и татар, живших на Среднем Урале, преобладающим становился русский вариант внутренней планировки: появились полати над входом, западни для входа в подклет, лавки и полки вдоль стен. Имелись у них также кровати, стулья, столы, шкафы.

Одежда представителей народов Урала сохраняла этническое своеобразие в большей степени, чем жилище. Получили распространение разные дополнения и изменения в крое рукавов, подола, украшения рубахи вышивкой, позументом, цветными полосками ткани. Вместо белого холста, из которого шились и женские и мужские рубахи, в первой половине XIX в. Под влиянием русских начали использовать домотканую пестрядь, а в середине столетия-фабричные ткани. От русских в обиход мужчин-марийцев вошли штаны с широким шагом, рубахи-косоворотки, шубы с отрезной талией, темные кафтаны без отделки. Продолжался процесс сближения с русским костюма мужчин коми, ханты, манси, удмуртов. Одежда башкир и татар менее других была подвержена изменениям, взаимообмена в костюме у этих народов с русскими по-прежнему не наблюдалось.

Русское население тоже оставалось верным традициям. У женщин-крестьянок преобладал комплект с сарафаном. Сарафаны с рубахами носили также горожанки, казачки, жительницы заводских поселков.

У женского заводского населения появились и новые формы одежды: парочка (юбка с кофтой) и платье, из верхней одежды - пальто, из головных уборов - наколка, шаль, косынка, из обуви - башмаки. Жены и дочери заводских служителей, как и городской верхушки, выглядели, по словам очевидца, «настоящими барынями». Мужья их носили сюртуки, жилеты, манишки, шинели и другую «общую европейскую одежду». Мужчины-рабочие ходили в суконных кафтанах, красных рубахах, сапогах со складками и сафьяновой строчкой. Вместо крестьянских валяных Крестьянская девушка колпаков на головах у них были круглые шляпы и фуражки.

Новые веяния проникали и в крестьянскую среду: в районах ремесленно-торговой деятельности крестьянки стали носить парочку, мужчины - ситцевые и нанковые рубахи на кокетке, штаны без соединительной вставки из плиса, кафтан-халат из голубой нанки. Зимний гардероб пополнился шубой с борами на спине. Парни-щеголи красовались в плисовых и поярковых шляпах, фуражках-картузах. К середине XIX в. традиционные женские головные уборы в селе стали вытесняться моршнями и наколками.

В питании жителей Урала особых изменений не наблюдалось. Правда, у охотников, рыболовов и оленеводов семерных районов гораздо большее место стал занимать хлеб. Получили распространение картофельные блюда. Рацион заводчан мало отличался от крестьянского. Из популярных у нижнетагильцев блюд упоминаются пельмени, а из напитков- чай, вошедший в обиход в конце XVIII в.

Особым разнообразием отличался праздничный стол. На Урале, как и по всей России, умели весело отмечать календарные, храмовые, семейные праздники, любили ездить в гости и принимать гостей. К празднику наваривалось несколько бочонков разного пива, делался запас вина, приготовлялись пироги с разнообразной начинкой, блины, оладьи, похлебки из мяса, жаркое, холодцы нескольких видов, сырники и пр. Десертом служили пряники, орехи, изюм, ягоды, варенные в сладком сусле.

Праздники играли важную роль в сближении народов, поскольку в них могли участвовать люди разных национальностей. Запретов на участие в них по этническому признаку (как и по сословному, территориальному и др.) на Урале не существовало. Праздничный эмоциональный настрой способствовал установлению взаимопонимания, дружеских взаимоотношений и, в конечном счете, культурному взаимообогащению.



На быт населения края той поры оказывали воздействие процессы освоения и заселения Урала, а также природные условия и хозяйственные занятия. В большой степени в XVI-XVII вв. Урал заселяли черносошные крестьяне и посадский люд Поморья, принесшие с собой элементы материальной культуры Русского Севера: строительные приемы, монументальные усадьбы с бревенчатыми въездами («взвозами») на вторые этажи крытых дворов, с характерными особенностями в планировке самой избы и хозяйственных построек, северно-русские особенности в одежде, питании и пр.. Южные районы Урала и Зауралья заселялись северо-уральским крестьянством и выходцами из Среднего Поволжья. В ходе заселения русские вступали в тесные контакты с местными народами. Наиболее ранние и активные взаимосвязи были установлены между русскими и коми-пермяками, от русских были заимствованы не только более развитые формы хозяйства, но и приемы возведения построек и способы изготовления орудий труда, одежды, утвари и пр. Северно-русские черты наибольшее распространение получили в Чердынском, Соликамском, Кунгурском и Верхотурском уездах. Отсюда они позднее и были перенесены в Зауралье и Сибирь. В XVI-XVII вв. на Среднем Урале образовались этнографические группы, жившие за пределами коренной этнической территории. В отличие от коми-пермяков у татар, марийцев и удмуртов в XVI-XVII вв. экономические и культурные связи с русскими были еще недостаточно глубокими, у них и на новых землях продолжали успешно развиваться принесенные с родных мест традиционные черты жизни и быта. Значительное влияние на бытовые особенности уральцев оказывали их хозяйственные занятия. Основным среди них было земледелие. Наряду с господствующей в Европейской России системой земледелия - трехпольем на Урале получили распространение и другие способы землепользования. Земли, не вовлеченной в сельскохозяйственный оборот, в XVI-XVII вв. в крае было много. Актуальной оставалась и задача расчистить под пашни «еланные места» - участки, поросшие невысоким редким лесом. Практический опыт уральского крестьянства подсказал целесообразность возрождения предшествовавшей трехполью переложной системы земледелия. «Да и поля в Невьянском остроге и иных слободах устроены не против русского обычая (трехполья.- Ред.), полями не разгорожены и хлеб, рожь и ярь по вся годы сеют во всех трех полях»,- писал московский приказной человек, оказавшийся здесь в 50-е годы XVII в.. Крестьяне прекрасно разбирались в качестве возделываемой почвы. Свидетельством этому является сложная терминология, употреблявшаяся для определения земли: «серяк», «песчаные гривки», «трунда», «низинный белик», «белик», «легкая земля», «глива», «суглинок», «утаица», «материк». Учет местных условий земледелия привел и к улучшению сельскохозяйственных орудий. Здесь была создана наиболее совершенная из сох-односторонок - кунгурская соха, снабженная отвалом. В результате труда крестьянства, приспособившегося к природным условиям края, Урал превратился в важный центр отечественного земледелия. И. Идее, побывавший здесь в начале 90-х годов XVII в., писал: «Это путешествие сухим путем до Невьянска доставило мне величайшее наслаждение, так как на пути встречались прекраснейшие луга, леса, озера и самые плодородные и прекрасно обработанные поля, какие только можно себе представить, все хорошо заселенные русскими».

Сельскохозяйственные навыки русского крестьянства усваивались коренными жителями Урала: коми-пермяками, манси. Примечательно в этом отношении наблюдение, сделанное в 1666 г. Путешественник увидел около деревни Караул на западе Верхотурского уезда поля, где росли хорошие хлеба, и отметил, что «жители расчищают окрестности от деревьев и кустарников, превращая их в пашни, местные жители принадлежат главным образом к племени вогулов». Поселения располагались преимущественно по берегам рек, чаще всего при впадении одной речки в другую. Приречный тип расселения, как и на Европейском Севере, оставался господствующим. В большинстве поселений как у русских, так и у татар, коми-пермяков, удмуртов, марийцев и башкир преобладала беспорядочная свободная застройка. В русских документах о ней говорится так: «...дома стоят врозни» или «дома стоят как попало, каменкой». На Северном Урале нередки и рядовые поселения - одно-, двух- и трехпорядковые. На характер застройки влияли не только природно-географические условия, но и семейио-родовые пережитки и традиции прошлого. Особенно сложной была планировка деревень у нерусских народов. В них обычно выделялись концы, в которых проживали коллективы родственников или же представители разных народов: русские, татары, манси и др. Большинство поселений были малодворными, чаще всего они имели кучевую планировку и на ранней стадии объединяли членов большой семьи. В таких случаях поселение связывалось с именем главы семьи, которое обычно и переходило в название самого поселения.
Центром крестьянских поселений становились погосты и слободы. В них находились административные органы, управляющие окрестными поселениями, а также церкви и кладбища. Слободы преобладали на Среднем Урале. В отличие от погостов они, как правило, были укреплены рубленым острогом с башнями. Внутри находились двор слободчика (основателя слободы, обычно из числа крестьян или служилых людей, получавшего определенные административные функции) или приказчика, назначенного воеводой, государевы амбары, церковь. В слободе были также крестьянские дворы и дворы беломестных казаков. Слободчики, а потом сменившие их приказчики должны были призывать на новые места «вольных охочих людей», тщательно проверять, чтобы это были люди «не беглые и не тяглые», с «отпускными памятями». Они имели право судить жителей слободы «опричь разбойных и убойственных и татинных дел», т. е. кроме разбоя, убийства и воровства в том случае, если кража совершена на сумму 10 руб.. Им же разрешалось набирать крестьян в беломестные казаки, т. е. в служилые люди, взяв с них «поручные записи», «чтоб им государевы службы служить и никаким воровством не воровати и в зернь и в карты не играть и не бражничать, от службы никуда не бежать и ружье, которое дано будет, не проигрывать». Особенности жизни народов Урала сильнее всего проявились в одежде, жилище, пище и утвари. Дома русских жителей края, как уже отмечалось выше, были близки к постройкам Русского Севера. Избы, рубленные из елового и соснового леса, ставили на высокий подклет, иногда «до трех сажен печатных». Реже были так называемые поземные избы, у которых пол размещался ближе к земле. К жилой части примыкали сени и клети, используемые в хозяйственных целях. В североуральской зоне у русских и коми-пермяков к такой трехкамерной связи сзади вплотную пристраивался двухэтажный двор. Усадьба в целом приобретала двухрядную застройку, в которой жилая часть длинной стороной выходила на проезжую часть поселения. Этим усадьбам предшествовали однорядные усадьбы, которые состояли из избы, сеней и поставленного за ними двора. В документах начала XVII в. о них чаще всего сообщается так: «...изба на подклети, за ней сени, а позади двор под единой крышей». Длительное время в деревнях бытовали оба типа усадеб, но преобладающей всегда оставалась трехкамерная связь. Строительные приемы были общеизвестны, избу рубили в угол - в «обло с остатком» сени, клети и дворы возводили тем же способом, но чаще всего у них стены делались заплотом - бревна заводили в столбы. Так. например, в купчих и закладных на дворы в Кунгуре постоянно отмечалось, что продавалась «изба елевая облая, перед избою сенцы и клеть на подклете из заплоти». Размеры крестьянских изб на протяжении длительного времени оставались устойчивыми - «до трех сажен печатных», что приблизительно составляло 6,5X6,5 м. В документах ХII в. встречаются сведения об устройстве крыш. Как в сельской местности, так и в городах преобладали двускатные крыши на «самцах» - бревенчатых фронтонах, с охлупнем. Торцы зашивали причелинамп, кровли держались на «желобьях», «курицах». Пользовались «топорным тесом», «драньем», крыли в одну или две «тесницы», чаще всего «в зубец» или «со скальем» - берестой. У крестьян преобладали черные избы с маленькими волоковыми окнами, дым выходил через окно, прорубленное в сени под потолком. В жилищах финноязычных народов дым удалялся через отверстие в потолке. Трехкамерное жилище в XVII в. было распространено повсеместно. Так, в Тагильской слободе в 1660-х годах продавалась «изба с сенцами и клетью с погребом», в Ирбитской слободе в 1690-х годах жилище местного священника состояло из избы, сеней и клети, под которыми были подвалы. Такое же жилище было у сына боярского. Многочисленные постройки служебного назначения - приказные, земские, таможенные избы и дома воевод в Соликамске, Чердыни, Верхотурье и Кунгуре - также были выстроены по этому типу. В документах XVII в. часто встречается описание усадеб зажиточных крестьян. В них жилая часть была трехкамерной, с горницей вместо клети, а во дворе, кроме обычных хлевов, стояли избы скотские, кожевенные, большие и малые житницы. Еще большее разнообразие документы отмечают в усадьбах слобод и городов. Так, в описи Зырянской приказной избы Соликамского уезда 1697 г. отмечено, что солепромышленники Веретии живут в горницах с подклетами, в которых не только красные, но и волоковые окна имеют «окончины слюдяные». Наряду с обычными были «образчатые печи», т. е. изразцовые. Против горниц были сени, клети с перерубами, у сеней крытые лестницы с двух сторон «на ряжах» - бревенчатых клетках. На дворе стояли конюшни с сенниками, поварни, погреба, бани. Вся усадьба огораживалась бревнами «в столбы» - заплотом с «воротами и калиткою», выходящей на улицу15. У населения городских посадов увеличение жилой избы шло за счет пристенов. Несколько усадеб, где изба с пристеном «да против избы сенник на подклети, да возле сенника сенница на хлеве, а огородец позади двора», огороженный заплотом «с затворными вереями», описаны во многих документах 1611 г. Соликамска 1в. Судя по документам, внутреннее устройство жилой избы и горницы имело севернорусские черты. Упоминаются печи, голбцы, полати, лавки, столы и божницы в переднем углу. Крестьянские избы имели отесанные стены, бревенчатые потолки - накатники. Горницы отделывались более тщательно. Так, в Верхотурье во время строительства горницы для подьячего приказной избы плотников заставили выскоблить внутренние стены, вывести дымник, настлать пол и потолок из плах, а к лавкам приделать причелины. За пределами усадеб размещались овины, гумна. На речках сооружались мельницы, а вблизи жилища - житницы для хранения хлеба. У русских крестьян Северного Урала и коми-пермяков бытовали и промысловые постройки - небольшие избушки для охотников и лесорубов в лесу, а также маленькие амбарчики (чамьи) на высоких столбах для хранения добычи и продуктов.

Жилищем северных манси были каркасные юрты, покрытые шкурами оленей и лосей. Они стояли по берегам верхней Вишеры, Косьвы и Лозьвы. У чусовских же манси, как отмечали И. Идее и А. Бранд, жилище в конце XVII в. состояло из бревенчатого сруба, как у русских крестьян. Разница была лишь в том, что вместо печи находился очаг, пол был земляной, а вдоль одной стены пристраивалась широкая лавка18. Удмуртское народное жилище, как и русское и коми-пермяцкое, было срубным и трехкамерным, на усадьбах сохранялась архаическая постройка куа, предназначенная для летней кухни и отправления семейных культов. В татарских поселениях Приуралья издавна предпочитали ставить дома в глубине двора, а хозяйственные постройки размещали отдельно. Килым домом был обычно четырех стенок, размеры которого зависели от экономического состояния хозяина. У марийцев верховьев Уфы также сохранилось раздельное расположение построек, только жилой дом ставился посередине двора. Жилище западных башкир представляло собой четырехугольный сруб, двухскатная крыша которого покрывалась тесом или соломой. Пол такой " избы был расположен довольно высоко от земли. В подполье башкиры устраивали погреб для зимнего хранения пищевых продуктов. Подобный тип жилища западных башкир сложился в результате проникновения в их быт строительных традиций народов среднего Поволжья. В восточной Башкирии, где влияние земледельческой культуры в XVII в. было незначительным, материальная культура башкир сохранила особенности полукочевого скотоводческого быта. Кроме войлочной решетчатой кибитки, временным жилищем башкир на кочевках служили конусообразные шалаши, покрытые сеном, ветками или древесной корой. Одежда населения Урала в XVI-XVII вв. была разнообразной с ярко выраженными этническими чертами. Крестьянское население шило одежду из холщовых и суконных тканей домашнего изготовления, широко применялись льняная пестрядь и «крашенина». Население в городах, слободах и крупных погостах имело возможность приобретать ткани, при возимые на Урал из других центров. Местные таможни регистрировали привоз тканей, одежды, обуви, головных уборов и украшений. По сохранившимся документам видно, что через Тобольск, Верхотурье и Ирбитскую ярмарку поступали «иноземные» ткани восточного происхождения: камка, атлас, сбъярь, бязь, кумач, миткаль, киндяк, бархат, тафта. В таможенных книгах указано, что население Приуралья и Верхотурского уезда исиильзовало ткани, привозимые из Великого Устюга, Соли Вычегодской, Вятки, Казани и Макарьевской ярмарки. Оттуда больше поступали крашенина, сукна, овчинные шапки, рукавицы, овчинные кафтаны, украшения: бисер, жемчуг, ожерелья. В привозе из всех центров преобладала не готовая одежда, а ткани и иногда кожи. Из них местные ремесленники по заказу населения шили сарафаны, душегреи, камзолы, шубы, балахоны, епанчи, ферязи. Русские и коми-пермяцкие мужчины носили традиционные для населения Европейского Севера и центра России холщовые рубахи и штаны, а женщины - сарафанный комплекс, который состоял из рубахи-становины и сарафана. Сарафаны шили из разных тканей. Сшитый из тканей домашнего производства называли «дубасом крашенным», «пестрядинным», а из покупных - «китайчатым», «лазоревым» и пр. Праздничный сарафан украшался пришитыми спереди и по подолу лентами или золочеными и серебряными пуговицами. Богатые носили сарафан и с душегреей - короткая до талии одежда на лямках, покрытая ярким покупньгм материалом. В качестве верхней одежды носили понитки, зипуны сермяжные, а зимой - шубы нагольные или покрытые тканью. У коми-пермяков национальным видом одежды являлись шабуры. Население, занятое охотой, рыбной ловлей, лесозаготовками, поверх ионитков надевало лузаны, запоны, при ходьбе на лыжах - шерстяные узорные чулки и кожаные уледи. Весь этот комплекс был хорошо знаком многим народам лесной полосы. У русских преобладала кожаная^ обувь: поршни, коты, бахилы, башмаки, а у коми-пермяков, удмуртов и марийцев - лапти с косым носком. Женский комплекс одежды дополнялся разнообразными головными уборами. Особенно распространены были как в городах, так и в сельской местности кокошники и шамшуры. Так, например, по крестьянским актам за 1686, 1688 и 1696 гг. видно, что в Кунгуре и деревнях Средняя Мечка, Полетаево, Воскресенское женщины имели «подзатыльник шитый золотом», «две перевязки, одна новая красная, мощный, плат шапочный», «фату пеструю», «очелки», «убрусы и подубрусники», «кокошник золотой». Мужчины повсеместно носили войлочные колпаки, шапки из обчешы. а также привозные овчинные шапки с суконным верхом. Документы XVII в. отмечают бытование в уральских городах и таких видов одежды, как однорядка, свитка, шушун, которые исследователями откосятся к древнейшим видам. Богатые женщины носили и старинный головной убор «сорока», имевший форму чепца с уложенным сзади материалом в виде птичьего хвоста. Одежда восточных башкир-скотоводов несколько отличалась от одежды земледельческого населения и имела немало общих элементов с казахской одеждой. Это шубы из конских шкур, просторно скроенный нагольный тулуп из овчины или суконный чекмень. Для одежды восточных башкир был весьма характерен колаксын - головной убор, аналогичный казахскому малахаю. На Урале повсеместно проживало немало мастеров, которые по заказу крестьян изготавливали самые необходимые предметы для жизни: деревянную и долбленую посуду, домашние орудия труда, предметы женского рукоделия и многие украшения. Бытовые предметы часто имели скульптурную резьбу в виде птиц и зверей или украшались древней трехгранновыемчатой резьбой. На таких предметах, как прялки, трепала, на деталях ткацкого станка непременным узором была солнечная розетка. Повсюду в быту использовалась и глиняная посуда. Ее также изготавливали местные мастера. Глиняная посуда русских гончаров отличалась широким верхом, волнистым и линейным орнаментом. У тюркоязычных народов бытовала гончарная посуда с узкой горловиной, в среде этих народов заметно давнее использование и медной посуды. Посуда, как сообщают документы XVII в., привозилась на Урал и с ярмарок Европейского Севера, Вятки и Поволжья. С Вятки везли деревянные ложки, ставцы, ковши, блюда, из Великого Устюга - сковороды, «олово блюдное». Кроме того, привозились и различные предметы домашнего и хозяйственного обихода: зеркала, замки «поличные» и висячие «снишные», гвозди, скобы, топоры, светцы, колокольчики и пр. У русского населения края преобладали так называемые малые семьи, состоящие из двух поколений. Семьи были невелики: в Верхотурском уезде на один двор в начале XVII в. приходилось один-два работоспособных мужчины, во второй половине века - несколько больше. Чаще большие патриархальные семьи (т. е. состоявшие из трех поколений или двух или нескольких братьев, живущих одним хозяйством) были у крестьян и ямщиков, реже - у посадских жителей, горожан края. Возраст мужчин, вступавших в брак, обычно был немного большим, чем у женщин. Главой семьи был муж, распоряжавшийся не только хозяйством семьи, но и судьбами ее членов. Выбор родителей был решающим для определения будущего жениха или невесты для детей. В случае смерти отца эти права переходили к вдове или другим старшим родственникам. Крестьянская этика предполагала ответственность родителей за детей, требовала «поить и кормить» их, будущий брак должен был заключаться с «ровней» по социальному и имущественному положению, что должно было служить залогом семейного покоя и благополучия. В случае же отступления от этих норм дети могли обращаться за помощью к другим родственникам, местным властям с просьбой о заступничестве. Сохранилась челобитная крестьянской девушки Т. Петровой, поданная в 1700 г. на имя Петра I приказчику Калиновской слободы, в которой она жаловалась, что, оставшись после смерти отца сиротой, она была отдана матерью сначала своей крестной, а потом в семью дяди, «а ныне она, мать моя, без совету дяди моего и иных сородичей отдает меня в замужество за гулящего человека, за пропойца и за шеровщика. А я... за него... в замужество нейду. А буде она, мать моя, за него... силой в замужество отдаст - и я сама на себу руку подыму: утоплюсь или удавлюсь, а с ним жить не буду. Милосердный великий государь и великий князь Петр Алексеевич... пожалуй, меня, сироту свою... не вели матери моей за такого пропойца и шеровщика в замужество отдавать, чтоб мне напрасной смертию не умереть и сего свету не отстать. А буде она, мать моя, или сродичи мои похочут меня в замужество отдать опричь его, и я с нею, матерью, и сродниками прекословить не буду». Семейный быт башкирского населения определяли законы ислама, согласно которым женщина занимала подчиненное положение в семье и была лишена гражданских прав. Соблазненные калымом, родители могли выдать девушку замуж за человека из дальних мест, нередко за старика, имевшего уже нескольких жен. Такой обычай породил появление обрядовой песни-плача девушки, вступающей в брак - сенгляу. Обращенная к родителям и родственникам, сенгляу выражала не только личное горе девушки, но и скорбь башкирской женщины вообще. Распространение христианства в крае, положение церкви были связаны на Урале с рядом особенностей. В связи с тем что коренное население края придерживалось языческой религии, Приуралье и Урал стали местом, где велась миссионерская деятельность русского духовенства. Ее начало было положено Стефаном Пермским, прибывшим в Приуралье в 1379 г. и организовавшим в 1388 г. в Усть-Выме первую епископскую кафедру в Приуралье. В течение XV-XVII вв. западный склон Урала управлялся Вологодской и Великопермской епархией (с 1571 г.), частично Казанской (с 1555 г.), а с 1657 г.-в основном Вятской и Великопермской епархией. С учреждением Сибирской епархии в 1621 г. в ее состав вошли земли восточного склона Уральских гор и Зауралья. Так же как и на Севере Руси, в Приуралье и на Урале проявилось своеобразное отношение русского крестьянства к церкви. Приходские церкви строились, снабжались утварью, книгами за счет денег, собиравшихся «миром». Не епархиальная церковная администрация, а крестьянский мир, крестьянская волость управляли делами приходской церкви. Мирской сход выбирал церковный причт, волость предоставляла причту землю, которую приходское духовенство должно было обрабатывать своим трудом. Местное духовенство подлежало волостному суду. Тесная связь приходского духовенства с крестьянством, зависимость церкви от мирского самоуправления объясняют тот факт, почему значительная часть приходского духовенства и монашества Урала во второй половине XVII в. в условиях острого церковно-политического конфликта - раскола церкви - пошли не за официальными церковными властями, а за своей паствой. Относительная немногочисленность духовенства в крае, с одной стороны, постоянные конфликты с языческим населением Урала и Сибири - с другой, приводили к невыполнению жителями церковных обрядов, несоблюдению постов. С 60-х годов XVII в. большое влияние на жизнь уральского крестьянства и посадских жителей оказывало старообрядчество. В течение XVI-XVII вв. русское население края - крестьянское по преимуществу - накопило огромный опыт в овладении природными богатствами края. Пахари, рудознатцы, землепроходцы - эти люди преобразовали край в течение исторически короткого времени, сделав его житницей и кузницей Сибири, подготовив стремительный взлет Урала в XVIII в., превращение его в крупнейший центр отечественной металлургии.

Влияние заводского производства сказалось на быте жителей заводов и крестьянства Урала, даже не связанного непосредственно с заводской жизнью. Многие заводские поселения явились основой будущих городов. Жилые дома, построенные по казенным проектам, состояли из одной избы с сенями, возводились на кирпичном фундаменте, печные и водосточные трубы украшались просечным железом. На Среднем Урале дома чаще были высокими, украшенными резными причелинами, накладными розетками, зубчатым орнаментом. Возле дома с сенями располагался открытый или полузакрытый замкнутый двор, в который с улицы вели широкие ворота. В таких усадьбах более устойчивыми были традиции северного русского народного зодчества. Жилище заводского населения Южного Урала отличалось несколько меньшими размерами, оно состояло из избы, сеней и небольшого двора. Дома декорировались скупо. У русских крестьян Прикамья и Зауралья, а также и у коми-пермяков дальнейшее развитие получило жилище типа трехкамерной связи. В нем по-прежнему сохранялась изба на высоком подклете и через сени пристраивалась клеть, которая часто была с перерубом и на погребе. Крышу возводили двухскатной, самцовой конструкции- на «повалах», «потоках» и «курицах». Крыльцо находилось на фасадной стороне или боковой во дворе и устраивалось на столбах или более старым приемом - прирубом. Все эти признаки жилища были характерны для севернорусского зодчества. Но еще более стойко севернорусские черты были выражены в интерьере жилых изб. Любая крестьянская изба разделялась на четыре функциональные зоны. Справа или слева от входа располагалась глинобитная печь, устье которой всегда обращалось к противоположной входу стене. Место перед печью и передней стеной отводилось для кухни. Над входом устраивались полати, и место под ними являлось своеобразной прихожей. Четвертый красный угол оставался самым чистым, там обедали, принимали гостей, выполняли различные семейные обряды. Непременной принадлежностью крестьянской избы являлась встроенная обстановка - лавки вдоль стен, полки над окнами. Под потолком от печного угла до передней стены устраивалась грядка-полка, которая в первоначальном варианте всегда состояла из двух брусьев, расположенных параллельно друг другу на расстоянии до полуметра. Потолок настилали из круглых бревен и только в середине XIX в. их заменили обтесанные полубревна. Возле печи со стороны входа пристраивался дощатый шкаф - голбец, через который по лестнице спускались в подвал, где хранились продукты питания и разная домашняя утварь. В описаниях жилищ в XVIII в. все чаще упоминается горница. В трехкамерной связи ее возводили взамен клети зажиточные хозяева, причем сначала в городах и поселениях с солеваренным производством. В избе проживала вся семья, а горница служила для приема гостей, летом в ней спали. Отличалась она от избы большим числом окон, разнообразным внутренним убранством, отапливалась кирпичной печкой или толландкой, в ней отсутствовали полати. Со второй половины XVIII в. в городах и слободах чаще встречаются дома более сложной конструкции. Нередко трехкамерная связь строилась в два этажа, увеличивались размеры горницы, волоковые и колодные окна заменялись косящатыми со слюдой и стеклом, резьбой выделяли карнизы и подоконные доски. В обстановке жилища все заметнее отражались имущественные и социальные отличия. С конца XVIII в. зарождается каменное жилое строительство. Использование кирпича для жилых изб было возможно не только в городах, но и в богатых торговых селах. Но, несмотря на это, и здесь сказывалась давняя приверженность к дереву: нередко низ домов возводился из кирпича, а верх - из дерева. В Прикамье, в районах первоначального русского заселения, попрежнему сохранялись дома-хоромы, в которых жилая часть с двором размещалась вплотную и закрывались они смежными крышами. В местах с населением из среднерусской полосы более широкое развитие получили традиции открытого или полузакрытого одноэтажного двора, в котором хозяйственные постройки размещались в удалении от двухкамерного жилища - избы с сенями. В состав русских и коми-пермяцких усадеб входили также амбары, погреба, бани. На усадьбах зажиточных хозяев насчитывалось большее число хозяйственных построек: хлевов, конюшен, пригонов, завозней и др. Трехкамерное жилище было известно и удмуртскому населению. В жилых избах сохранялась и севернорусская планировка. Обязательной принадлежностью усадеб была древняя куа и амбары - кеносы, в них хранили имущество, продукты, в летнее время они использовались и как жилые помещения. Севернорусские традиции планировки сохранялись в марийских избах: печь размещалась возле входной двери на рубленом основании, красный угол находился от нее по диагонали. В прикамских марийских избах, по свидетельству путешественников первой половины XIX в., наблюдались черты татаро-башкирского жилища. В большей степени это выразилось в наличии нар. Во всех марийских деревнях долгое время: сохранялось трехкамерное жилище, состоящее из избы, сеней и клети. Древним украшением жилища являлся резной шнуровой орнамент. В XVIII - начале XIX в. в татарских поселениях усадьбы продолжали размещать по родственному принципу - возле жилища старшего в семье. Поэтому застройка выглядела довольно скученной. Давним типом татарского крестьянского дома был четырехстенок, размеры которого зависели от состоятельности владельцев. К срубу пристраивали дощатые сени. Дом отапливался русской печкой и пристроенным к ней сбоку очагом с вмазанным котлом. Как и у русских крестьян, печь ставилась топкой по направлению к передней стене. Обязательной принадлежностью татарской избы были нары, которые размещались возле передней стены. Давней традицией внешнего оформления татарских домов являлась многоцветная раскраска наличников, рам, карнизов, фризовых досок. Дома зажиточных крестьян обставлялись более разнообразно, в них выделялась половина для приема гостей, в которой обычно проживал сам хозяин дома. Эта особенность была вызвана безраздельным господством в семье отца-хозяина. У башкир, проживавших в Прикамье, можно также встретить срубное жилище, состоящее из четырех- или шестистенка. Долгое время сохранялись саманные постройки. У некоторых групп населения давним жилищем являлась юрта. Но в начале XIX в. они вышли из употребления, хотя традиции в обстановке были перенесены и в срубную избу. В XVIII в. одеждой для мужчин, живших в горнозаводских поселках, служили пестрядинные штаны и рубаха, верхней одеждой были сшитые из домотканого или фабричного сукна, приталенные - «с перехватом», двубортные кафтаны. В холодную пору поверх кафтана надевали меховую шубу (азям, чекмень) с большим шалевым воротником. Носили ее нараспашку, подпоясывая опояской. Рабочая одежда дополнялась запоном - передником - фартуком. Обувью служили кожаные «коты» - мягкие туфли, «бахилы» с высокими голенищами. Праздничной обувью были «русские» сапоги. Зимой и мужчины и женщины носили валенки - «пимы», нередко украшенные гарусной вышивкой. Женская одежда состояла из обычного для всего Севера, центральных районов России и Поволжья «комплекса с сарафаном». В него входил прежде всего сарафан (обычно косоклинный), который шили из различных тканей, часто отличавшихся по качеству и цене («стаже дные», «китаешные», «кумашные» и «крашенинные»). Праздничный сарафан нередко украшался спереди лентой золотых и серебряных позументов. Под сарафан надевали рубаху с длинными суживающимися рукавами. Поверх сарафана надевали душегрею, иногда подбитую мехом. Сарафан непременно подпоясывался тканым пояском.

Головной убор незамужней девушки состоял из повязки - полосы парчи, атласа или позумента. Замужние женщины должны были ходить с покрытой головой. После венчания невесте заплетали две косы, укладывали их на голове и надевали головной убор: шамшуру (самшуру), кокошник, повойник, чехлик. Обычным женским головным убором на Урале были кокошники и шамшуры, по околышу которых повязывали платки. Праздничные кокошники и шамшуры из бархата, штофной ткани, парчи украшали золотыми позументами, перламутром, речным жемчугом.

Петровские указы о ношении жителями немецкого, а летом французского платья и не оказали сколько-нибудь глубокого влияния на одежду большинства жителей края. Распространение новой для XVIII в. моды шло с трудом: показательно в этом отношении дело, разбиравшееся в 1748 г. Екатеринбургской конторой судных и земских дел о «битье мастеровым своей жены, чтоб она не носила юбок и рубах с манжетами, а носила б русские сарафаны и рубахи» 12. Новомодные камзолы, юбки и кофты оказывались в ту пору прежде всего в домах представителей заводской администрации, служителей и приказчиков. Одевались жители заводских поселков, по оценкам современников, опрятно. В праздничной одежде преобладали яркие цвета. В первой половине XIX в. в одежде в большей степени проявилось влияние города. Молодые женщины стали носить, кроме традиционных сарафанов, юбки, кофты, салопы, платья, наколки, косынки. Праздничная мужская одежда в то время состояла из суконного, нанкового или канифасного кафтана, тулупа, крытого сукном, поярковой черной шляпы или суконной фуражки. Совсем по-городскому, как чиновный люд, одевались заводские служители. Они носили сюртуки, жилеты и манишки, пальто и шинели. Законодателями моды для горнозаводского населения стали крупнейшие на Урале Екатеринбургский, Невьянский и Нижнетагильский заводы, «где шить умеют лучше сего роду платье, также вышивать шелком и золотом, приготовлять кокошник и прочее». Дольше старый традиционный костюм сохранялся в крестьянской среде, а также рабочими-старообрядцами. Решения местных старообрядческих «соборов» прямо запрещали ношение новомодного платья, однако оно в первой половине XIX в. уже не было редкостью и у зажиточных староверов.

Татарское население Среднего Урала в XVIII - первой половине XIX в. носило такую же одежду, как и в Поволжье. К женской рубахе обязательно пришивалась широкая оборка с клиньями, а грудь украшалась вшитым нагрудником. Поверх этой рубахи надевали камзол. Мужчины носили обыкновенную рубаху, только с широкими боковыми клиньями и шаровары. Зимой надевали шубы и бешмети. Обязательным головным убором у мужчин была тюбетейка. В XIX в. появились и шляпы, в редких случаях сохранялись полотенчатые старинные уборы - покрывала, которыми обматывали голову. Женщины носили обычные косынки, которые по традиции завязывались на лбу. Одежда марийцев Прикамья также не отличалась от поволжской. Женский костюм состоял из холщовой рубахи туникообразного покроя с вышивкой на плечах, подоле и груди. Такая рубаха дополнялась многими украшениями: монетами, поясами, передниками, назадниками. Среди приуральских мариек известен старинный остроконечный головной убор «шурка». Мужчины носили холщовые рубахи с разрезом справа, как и коми-пермяки. Верхней одеждой долгое время оставался старинный туникообразный холщовый кафтан «шовыр», который схож с удмуртским и коми-пермяцким шабуром. Удмуртская народная одежда также была домашнего производства. Мужской костюм уже в XVIII в. имел много общего с русским. Традиционный женский костюм состоял из рубахи «дэрем» с длинными рукавами, с оборкой и цветным передником. В летнее время мужчины и женщины носили распашной халат с вышивкой «шордэрем», зимой - кафтан и шубы. На голове носили не только чепцы, платки, но и старинный головной убор «айшон», который украшался монетами, лентами и вышивкой. Питание жителей края состояло в основном из продуктов, производимых здесь. А. Н. Радищев, оказавшийся на Урале по пути в сибирскую ссылку, отметил, что «в Пермской губернии все едят ситный хлеб гх при худом урожае. Привычка древняя от прежнего изобилия» 13. Обычная пища состояла из ржаного хлеба, щей, каши, капусты, свеклы, редьки. Собирали и широко употребляли в пищу грибы (их солили, сушили), ягоды - клюкву, бруснику. Мясные блюда готовились редко, по преимуществу по праздникам. Праздничный стол был богаче и разнообразнее: готовили рыбные пироги, жаркое из телятины, баранины или дичи, мясные щи, каши из крупы или овощей. Лакомствами были шаньги, оладьи, блины, селянка (из пшена или крупы с молоком и яйцами), кисели, сдобные караваи. Традиционным для Урала блюдом были пельмени (от коми-пермяцкого «пельнянь» - хлебное ухо). Пельмени стряпали из говядины пополам со свининой. Начинкой для них была и рыба - щука, чебак, а также грузди, капуста.

В первой половине XIX в. на "Урале стал распространяться картофель. Из-за того, что картофель заставляли сажать насильно, за счет сокращения посевов хлеба, из-за непривычности его как продукта питания местное население первоначально очень настороженно, даже враждебно отнеслось к употреблению его в пищу. В распространявшихся старообрядческих сочинениях 30-40-х годов Х1Хв. сообщалось, что картошка -это то легендарное «чертово яблоко», которым Ева соблазнила Адама. Однако довольно скоро неприхотливый урожайный картофель стал использоваться для приготовления самых различных блюд - от начинки для шанег до щей и киселей. Общераспространенным напитком был квас, приготовлявшийся из ржаного солода. Праздничными угощениями были брага, пиво, мед, травники. На Урале, как и в Сибири, преобладали в XVIII - первой половине XIX в. семьи, состоявшие из двух поколений: отцов и детей. Таких семей было, по сведениям переписной книги Багарякской слободы (за 1722: 1727 и 1734 гг.), около 70% 14. Средняя численность мужчин в семьях горнозаводского населения, .по мнению государственных учреждений, ведавших горным делом в стране,- четыре души мужского пола. В тех случаях, когда в семье былн взрослые дети, с родителями оставался сын с невесткой. Случаи перехода в дом зятя были редкими.

Брачным возрастом для парня считались обычно 18 лет. Невесты могли быть старше на 4- 5 лет. Невестка должна была стать прежде всего работницей, помогать в домашних делах. Брак мог заключаться «добром», т. е. с согласия родителей жениха и невесты, с соблюдением всей сложной свадебной обрядности или «убе
гом». В этом случае молодые женились или без родительского согласия, или с тайного согласия родителей, хотевших избежать больших расходов на свадьбу. Государство считало законными лишь браки «венчальные», заключенные в церкви. Однако в условиях Урала XVIII - первой половины XIX в. это правило действовало с большим числом исключений. На Урале, в особенности в первой половине XVIII в., число церквей было невелико, уже поэтому фактические браки возникали раньше их церковного освящения. Церковные обряды были к тому же и дороги: приписные крестьяне жаловались в своем наказе в Уложенную комиссию в 1767 г. на вымогательство местного духовенства, требовавшего «от венчания... рубли по два и по три». Кроме того, венчание в церкви по обрядам официального православия резко осуждалось местным расколом, широко распространенным в крае. Новая семья признавалась общественным мнением, если невесте «расплели косу», т. е. был выполнен один из важнейших нецерковных свадебных обрядов [ИЗ, с. 58-59]. В семьях, где молодые жили вместе с родителями, вся власть в доме принадлежала «большаку» - отцу. «Дети, даже взрослые, при отце не имеют ни копейки, все по воле старика»,- отмечал в 50-х годах XIX в. штаб-лекарь Нижне-Тагильского завода Ильинский15. Он же отмечал, что молодые стремились скорее отделиться от стариков. В семье власть мужа над женой была полной. Развод практически был невозможен, попытки женщин, оказавшихся несчастливыми в браке, добиться развода оказывались безуспешными. Характерным примером этого служит судьба Варвары Шабуниной, выданной в 1747 г. замуж за сына укладного мастера Невьянского завода. Чтобы уйти от нелюбимого мужа, из его семьи, она обращалась за помощью к своему брату, отцу - молотовому мастеру Быньговского завода, в заводскую контору, к невьянскому священнику, жгла свое тело углями, «чтоб от него (мужа) быть свободной». Наконец, от отчаяния она выкрикнула «слово и дело», была арестована, за ложное объявление «слова и дела» наказана кнутом и выдана назад - «в дом к мужу своему» 16. Детей с раннего возраста приучали к труду, который был необходим для семьи. Уже в 5-6 лет мальчики ездили верхом, гоняли лошадей на водопой. Восьми лет они были «борноволоками» - управляли лошадьми при вспашке и бороньбе. К 14 годам они хорошо владели топором, косой, серпом, молотили хлеб, начинали пахать. Девочки с 6 лет пряли пряжу, пасли цыплят, с 10 лет шили одежду и жали хлеб, домовничали, нянчили во время страды своих маленьких братьев и сестер, с 14 лет ткали за кроснами. Если в семье не было мальчиков, то с 14 лет девочки были «борноволоками». В заводских поселках мальчики в возрасте 11-12 лет посылались на разработку руд, а дальше их ждали работы в «горе» или на заводе. Отдыхом и развлечением для молодежи были вечерки, супрядки, капустки. Вечерки устраивались обычно зимой, от рождества до масленицы. Девушки собирались в доме, приносили с собой пряжу, шитье, вышивки, позже в дом приходили парни, начинались песни, игры, устраивалось нехитрое угощение. Большое влияние на жизнь горнозаводского населения Урала XVIII - первой половины XIX в. оказывало старообрядчество. К началу XIX в. число приверженцев «старой веры» в крае достигло 150 тыс. человек. Крупнейшими центрами местного раскола стали села приписных крестьян Зауралья, унаследовавшие традиции урало-сибирского раскола XVII в., кельи на Веселых горах (неподалеку от Черноисточинского завода), тесно связанные с Невьянским, Нижне-Тагильским и другими заводами этого края, Шарташская слобода вблизи Екатеринбурга с многочисленным купечеством, старообрядческие скиты по р. Колве, Вишере, верховьям Камы. На Урале сосуществовали различные толки старообрядчества. Наиболее распространенным согласием раскола на Урале стало беглоиоповское течение «софонтиевцев», тесно связанное с волжскими центрами старообрядчества. Кроме этого, на Урале существовали и сторонники беспоповских согласий (поморцы, федосеевцы, странники). В течение XVIII в. происходило определенное сближение этих течений, в результате которого к началу XIX в. возникло «часовенное согласие», ставшее основным течением уральского раскола. Старообрядчество способствовало сохранению в быту населения элементов старой русской культуры XVI-XVII вв. Старообрядчество было тесно связано с народными представлениями об «истинной церкви», о крестьянском идеале справедливости. Раскол оправдывал неповиновение властям «антихристова царства» Российской империи XVIII - первой половины XIX в. Он был переплетен с антифеодальным протестом приписных крестьян, мастеровых и работных людей Урала. Для борьбы с распространением раскола в крае неоднократно организовывались «сыски» староверов, в 30-50-е годы XVIII в. и особенно в 30-40-е годы XIX в. образовались специальные учреждения (миссии, секретные совещательные комитеты). Вместе с тем следует отметить, что старообрядчество Урала никогда не было единым в социальном отношении. Большинство старообрядческих общин состояло из крестьян, мастеровых и работных людей. Но среди старообрядцев были и заводские приказчики, управленческий аппарат частных заводов. Богатое шарташское купечество Екатеринбурга в начале XIX в. предпринимало шаги по созданию самостоятельной, независимой от официальной церкви и единоверия церковной организации уральского раскола, однако эти проекты оказались неосуществленными в связи с изменениями во внутренней политике Николая I, начавшего наступление на старообрядчество в стране, а также из-за противодействия этим проектам со стороны рядовых членов старообрядческих общин - крестьян, работников горных заводов. Особенно отчетливо противоречия между торгово-промышленной верхушкой уральского раскола и трудящимися-староверами выявились в ходе волнений на Ревдинском заводе в 1800, 1824-1826, 1841 гг. и в 1822-1823 гг. на Кыштымском заводе. На протяжении XVIII - первой половины XIX в. на культуру жителей Урала оказало сильное воздействие развитие крупной горнозаводской промышленности. Система образования, особенности архитектуры, науки и техники, быт жителей края складывались под влиянием горного дела Урала. Вместе с тем следует отметить, что сохранявшиеся феодально-крепостнические отношения в условиях первой половины XIX в. становились тормозом, мешавшим дальнейшему развитию культуры, ограничивавшим доступ к знаниям и творчеству для широких слоев трудящихся.

Этнографические особенности

народов Урала

МБОУ «СОШ №19» Г.нИЖНЕВАРТОВСК

чЕБЫКИНА нИНА лЕОНИДОВНА

УЧИТЕЛЬ ГЕОГРАФИИ

Этнографические особенности народов Урала

Цели: развитие духовно-нравственных качеств личности, воспитание любви к Родине, ее историческому прошлому

Задачи: познакомить с национальными особенностями народов Урала, их традициями, обычаями, культурой, промыслами, национальной одеждой ит.д.

Расселение народов на территории Урала.

Древнейшим и типичным является прибрежно-речной тип заселения.

На более позднем этапе поселения размещались вдоль дорог и трактов. Существовала своя строительная культура: обработка дере ва, типы и интерьер жилища.

2.Народы : русские, коми-пермяки, удмурты, марийцы,

башкиры, манси, татары, украинцы, белорусы, немцы…

У каждой национальности свой народный костюм.

3.Одежда – неотъемлемая часть истории и культуры народа. Одежда в той или иной степени сохраняла традиционные черты в покрое, украшениях, названиях.

4.Русский костюм : рубаха, на которую надевался нарядный сарафан, подпоясанный узорным поясом. На голове – кокошники, платки, тканевая полоска или лента.

Мужчины носили рубахи – косоворотки. Их подпоясывали узким поясом или ремнём.

5.Марийский костюм : верхней одеждой служили различные кафтаны (летние и зимние).

У мужчин – длинные рубахи. Вся одежда украшалась различной тесьмой и вышивкой.

Обязательной частью женского костюма было шейно-нагрудное украшение из монет и бисера – яга. Обувью тех и других являлась кожаная обувь или лапти.

6.Язык – это средство общения людей. Люди, знающие родной язык, живут с ним, мыслят на нём, по нему отличаются от тех, кто говорит на другом языке.

Литературный язык обладает письменной и устной формой.

7.Диалекты – это территориальная разновидность языка. Её ещё называют говором. Они могут быть подвержены разрушению. Очень важно их сохранить. Созданы словари говоров разных народов (показать).

Русские говорят на языке восточно-славянской подгруппы индоевропейской языковой семьи. Северный диалект: оканье. Южно-русский – аканье.

Отвердение долгих шипящих: вожжи (вожжы, пить писни) и.т.д. Допускались и прямые заимствования слов из финно-угорских языков.

8. Фольклор: народ + знание. Это песни, игры, былины, пословицы, загадки - устная форма бытования в течение длительного времени. Он связан с народным бытом, языком, историей - это неотъемлемая часть национальной культуры народа. В русском фольклоре большую роль играли сказители. Они сохранились до наших дней.

9.Музыкальные инструменты и музыка были тесно связаны с песенно-танцевальным творчеством, религиозной обрядностью, семейным и хозяйственным бытом.

Сначала появились ударные и сигнальные инструменты: барабаны, трещотки, бубенчики .

Затем появились духовые и струнные инструменты: свистки, флейты, свирели, волынки, рожки, скрипки, гудки, гусли и балалайки.

10.У каждого народа были свои национальные праздники и обряды .

Праздники справлялись в определённом порядке, установленном традицией. Главными у православного народа были Пасха и храмовые местные праздники, в честь которых они построены.

11. Питание и домашняя утварь.

Для приготовления пищи и её хранения имелась разнообразная утварь и посуда. Она была деревянной и керамической(кринки, горшки, чашки…). Чугунную посуду - котлы, сковороды, казаны - имели семьи, живущие вблизи заводов.

Основу питания у народов Урала составляли мучные , крупяные, мясные, рыбные блюда . Существенным подспорьем были дикорастущие ягоды и грибы. Хлеб выпекали из ржаной, овсяной и ячменной крупы. На Урале хлеб назывался караваем или ярушником. Мясо – любимая пища уральцев . Оно поступало на стол из своего хозяйства, а также промыслом охотников.

12.Промыслы, связанные с бытом и жизнью людей.

Бондари (бочки, деревянная посуда…)

Гончарное производство (горшки, глиняная посуда…)

Берестяная и плетёная посуда (туеса

Самоварный промысел (чайники и самовары для чая и пельменей)

Ритуальная посуда для мёда и пива (деревянные и медные ковши).

Судостроение (лодки, простые судёнышки)

Производство земледельческих орудий (камни мягкой породы)

Изготовление прялок

Ткачество (ковры)

Узорное вязание (скатерти, салфетки)

Кружевоплетение

Роспись(посуды, стен…)

Ювелирное дело(серебряные и позолоченные украшения)

Плетение из корня, лозы, бересты (лапти, корзины)

Ковка железа (самовары, сундуки)

Резьба и роспись по дереву (наличники, коньки для крыш при строительстве жилищ)

Русские крестьяне, заселявшие Урал в16-17 веках не только разрабатывали угодья, строили дома, но и храмы, поскольку моления, исповеди, причащения, поминовения предков были их духовной потребностью. С появлением храмов возникает и архитектура.

13. Жилище – русская изба.

Своё жильё старались держать в чистоте (ж-л)

Усадьба: изба, горница, сени, чулан, крыльцо, погреб, амбар, хлев, загон.

Изба: полати, печь, стол, лавки, ёмкость с водой, Красный угол (иконы, образа)

Главной чертой являлось гостеприимство.