Художественный и концептуально-смысловой мир поэмы «Двенадцать», написанной А.Блоком в начале 1918 года, неизмеримо велик, что и позволило ряду исследователей творчества поэта воспринимать это произведение:
- Итоговым для всего его литературного пути
- Воплощением символистского миропонимания автора
- Текстом с множественными контекстуальными отношениями
Меж тем, для анализа данной конкретной блоковской произведения в рамках привычного метода литературоведения для начала рассмотрим ее основные теоретические позиции по сюжету, теме, жанру, образам и символике.
История создания «Двенадцать» и мировосприятие поэта
Это художественное произведение писалось Блоком единовременно с известной статьей . Из-за этого иногда может возникать упрощение или даже иллюзия, что «Двенадцать» создавалась как поэтическая иллюстрация основных идей поэта, провозглашенных им в своей публицистике. Разумеется, существует некая смысловая «перекличка» между этими двумя работами, но саму поэму нельзя трактовать лишь в таком «оформительском» плане. Напомним, что и публицистическое творчество поэта было особенным, Блок оперировал в нем словом не в его понятийном или терминологическом качестве, а как художественным сцеплением разных смыслов. Поэтому и в поэзии, и в публицистике для него характерно использование ассоциативного и метафорического принципа.
Общеизвестно, что поэт принял произошедшую в России революцию – и Февраль, и Октябрь 1917 года для Блока стали событиями как важными, так и желанными. Этому объяснение находится в его особом миропоэтическом и даже историософском концепте понимания истории, в котором существенные позиции занимали две категории – стихия и музыка.
Понятия «стихии» и «музыки» у Блока
В понятие «стихии» поэт вкладывал целый комплекс категорий и состояний – природных и космогонических, социальных и психоэмоциональных, духовных и исторических. Сама эта категория появилась у него в лирике задолго до революционных событий. Уже в 1910 годах поэт пытается разделить и структурировать ее по принципам этики. Так у Блока возникает следующая важнейшая для его творчества категория – музыки. Это понятие у поэта также многозначно и объемно. Под ее целью Блок понимает организацию и гармонизация всей истории и мироздания. Разумеется, категория «музыки» вводилась поэтом не в ее искусствоведческом значении, а в смысле
«..мистической первоосновы» мира, «первостихии» всей истории (Ф.Степун).
Поэтому в миросозерцании поэта случившаяся в России революция была воспринята как зарождение «новой музыки», слушать которую Блок и призывал. То есть «музыка революции» в поэме «Двенадцать» — это не просто прямые звуки городского шума с выстрелами, криками, песнями, а почти мистическое звучание ветра («мирового циклона», ветра с «запахом апельсиновых рощ» и т.д.). А стихия революционных масс – это восстановление закона нравственности в обществе, поэтому она может быть оправдана (и оправдывается поэтом). Когда стихия революция «чревата» музыкой, то все разрушения являются творческим актом, который ведет к дальнейшему одухотворению жизни. Эти умозаключения из статьи Блока позволяют понять, как именно воспринимал поэт саму революцию – для него она была балансом этих двух категорий – музыки и стихии.
Анализ поэмы «Двенадцать» — тема, образы, жанр и символы
Образ времени-пространства
Город в поэме у Блока одновременно подается как весь «божий свет», то есть не имеет топографической конкретики. Его:
- «Урбанистические признаки» — это здания (упоминание о них появляется в тексте лишь дважды)
- Социальные признаки – это маркеры кабаков, погребов
В пространстве поэмы «господствует» и природная стихия – это сугробы, лед, ветер — задачей которой становится уничтожение контуров созданного человеком, т.е. города. Блок привносит в текст таким образом и космогоническое звучание, которое «дополняется» также и цветовой символикой. Черным и белым у поэта обозначены не конкретные объекты, а именно явления космологические:
- Время – «черный вечер»
- Осадки – «белый снег»
- Мифообраз – «в белом венчике»
Функция светообразов здесь – обозначить свет и тень самого мироздания.
Для красного же света Блок оставляет «маркировку» энергии случившего взрыва.
Время в «Двенадцати» не имеет привычной линейности от прошлого к грядущему. Здесь они не отделяются друг от друга, а соединены в настоящем, которое пульсирует от их взаимодействия.
Время соединено в поэме также посредством красноармейцев.
Образы красноармейцев
По логике эти персонажи должны выражать собой грядущее, но у Блока они остаются «носителями старого мира»:
«В зубах — цигарка, примят картуз, / На спину б надо бубновый туз!»
В задачи персонажей входит «мировой пожар», уничтожение «незримого врага» и т.д. То есть они являются для Блока не «новым человеком», а скорее – «ветхим». В попутчиках у красноармейцев обнаруживается «паршивый пес», которого считают:
- Образом «старого мира»
- Образом теневой стороны всего мироздания (пес – как символ дьявола)
Жанр «Двенадцати»
Блок определяет жанр «Двенадцати» как поэму. Но произведение не выдержано в нем как лиро-эпический текст. Скорее, здесь очевидно соединение разножанровых фрагментов, переходы меж которыми также не обусловлены конкретными задачами эстетики. Основной характеристикой по жанровому решению можно назвать разноречие, посредством которого и организован весь строй поэмы:
- Лирическое отступление – речевая характеристика лирического героя
- Повествование – речь рассказчика
- Диалог, частушка, романс, солдатская песнь – речь персонажей
Подытожим, такая жанровая разнородность требовалась Блоку для передачи того самого стихийного состояния, неупорядоченности мироздания и предчувствия его революционного обновления.
Композиция поэмы
Но творческие возможности стихии, ее потенциал «уравновеситься» музыкой Блок представляет в «Двенадцати» в их композиционном решении. Цельность поэме, такой разнородной по жанрам, придает ритм марша. Его преобладание над иными текстовыми интонациями ощущается как общая доминанта. Маршевая ритмика подается не отдельным субъектом, а всеми участниками произведения – от рассказчика и красноармейцев до лирического героя. Можно сказать, что так Блок «озвучил» саму стихию, показав ее потенциал самоорганизации в творческом акте.
Сюжет поэмы
Сюжетное построение в данном произведении очень простое, хотя его «очертания», по мысли М.Волошина, «несколько затуманены». Этот критик и современник Блока считал, что фабульная конструкция всей поэмы не является ее сущностью. Главным в ней он определял «волны ее лирических настроений», проходящих по душам 12-ти ее основных персонажей.
Меж тем, исследователи произведения определяют сюжет поэмы как историю героя Петрухи.
Поэт в нем реализует свое понимание сущности человека, который на своем пути:
- пребывает в стадии стихийного (вначале он просто «ветхий человек»)
- может откликнуться на вызов мира (духовный конфликт)
- внять ритмической гармонии мироздания (преобразиться)
Эти стадии и проходит красноармеец, совершая обход ночного города.
- Петруха может ощущать этот мир лишь телесно. Его отношение к Катьке неодухотворено ничем. Его восприятие мира эгоцентрично. Получив обиду, он озадачен местью. Это действия «ветхого человека»
- Свершается преступление, убита женщина, к которой Петруха испытывал чувства. Обидчик же жив. Разрушительный порыв становится преступлением против самого героя, т.е. саморазрушением
- Раскаянием, пришедшим вслед убийству, Петруха «перерождается» — этот процесс у Блока подан как однозначно созидающий. Более того, поэт даже выделяет этого персонажа из общей группы красноармейцев – Петруха «сбился» с ритма, потерял «лицо» как убийца, а затем, вняв общей «музыкальности», становится частью общего «мы».
- Злоба уходит со словами прощения-«молитвы»: «упокой…»
Образ Христа в поэме «Двенадцать»
Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость - поделитесь
История создания Поэма была написана Блоком в январе 1918 года, почти через год после Февральской революции, и всего через два месяца после Октябрьского переворота. Поэма сочинялась единым духом, в послереволюционном, застывшем от холода Петрограде, в состоянии какого-то полубессознательного лихорадочного подъёма, всего за несколько дней, и на её окончательную доработку понадобился лишь один месяц. Закончив текст поэмы вчерне, непосредственно после легендарной финальной фразы «…в белом венчике из роз, впереди Иисус Христос…» , Блок оставляет несколько сумбурную, но очень показательную реплику в своей записной книжке 1918 года, полностью посвящённой периоду поэмы «Двенадцать» Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг. Этот шум слышал Гоголь (чтобы заглушить его - призывы к семейному порядку и православию)… Сегодня я - гений.
Необходимо очень хорошо представлять себе, в какой обстановке создавалось это произведение, совершенно необыкновенное и для Блока, и для всей русской поэзии. Всего два месяца после большевистского переворота, меньше года - после всеобщей эйфории демократической Февральской революции… Резкий душевный подъём и вместе с тем - усталость после двух лет, проведённых на фронте, пронизывающий зимний холод и начинающаяся разруха, расправы и разбой на улицах столицы, и тревога перед наступающими на Петроград немецкими войсками.
3 марта по новому стилю поэма «Двенадцать» была опубликована в газете эсеров «Знамя труда» , а в мае впервые вышла отдельной книгой Блок рассказывал, что начал писать «Двенадцать» с середины, со слов: «Уж я ножичком полосну, полосну!» , затем перешёл к началу и единым духом написал первые восемь песен поэмы. Числовая символика тоже возникла с самого начала. О том, что красногвардейские патрули на самом деле состояли из 12 человек, говорят и документы, и мемуары (в частности, книга Джона Рида). В черновике поэмы есть пометка Блока: «Двенадцать (человек и стихотворений)» .
Шум и грохот «мировой истории» , с которого начиналась поэма «Двенадцать» , постепенно затих, уступив место тишине, давящей тишине, а потом и мёртвой. В феврале 1919 года Блок был арестован петроградской Чрезвычайной Комиссией. Его подозревали в участии в антисоветском заговоре. Через день, после двух долгих допросов Блока всё же освободили, так как за него вступился Луначарский. Однако даже эти полтора дня тюрьмы надломили его. В 1920 году Блок записал в дневнике: «…под игом насилия человеческая совесть умолкает; тогда человек замыкается в старом; чем наглей насилие, тем прочнее замыкается человек в старом. Так случилось с Европой под игом войны, с Россией - ныне» .
Символические образы и их смысл в поэме Блока “Двенадцать” Поэму Блока “ Двенадцать ” нельзя считать произведением, посвященным исключительно Октябрьской революции. Александрович использовал символы для того, чтобы с их помощью предать глубокий смысл самым обычным сценам. Блок употреблял в своей поэме множество символов: это и имена, и числа, и цвета. Лейтмотив поэмы возникает с первых тактов: в разрыве и противопоставлении «белого» и «черного» . Черный цвет – цвет смутного, тёмного начала. Белый цвет символизирует чистоту, духовность, это цвет будущего. В поэме встречаются словосочетания: чёрное небо, чёрная злоба, белые роза. «черное небо» , нависшее над городом, сродни «черной злобе» , скопившейся в сердцах «двенадцати» .
В поэме также фигурирует красный цвет. Он символизирует кровь, огонь. Блок размышляет о возможности перерождения человека в очистительном огне революции. Революция для автора – рождение гармонии из хаоса. Символично также число двенадцать. Двенадцать – число человек в отрядах, которые патрулировали Петроград. . «Двенадцать» символизируют саму революцию стремящуюся избавиться от прошлого, идущую стремительно вперёд, уничтожая всех своих врагов. «Нищий пес голодный» символизирует в поэме «старый» , уходящий мир. Мы видим, что этот пёс везде преследует «двенадцатью» так же, как прежний мир преследует новый строй, революцию. Из этого можно сделать вывод, что сторонники нового времени ещё не могут избавиться от пережитков прошлого. Блок так же не дает прогнозов, каким будет будущее, хотя и осознаёт, что оно не будет радужным.
Для Блока его «двенадцать» настоящие герои, так как они являются исполнителями великой миссии, совершают святое дело – революцию. Как символист и мистик, святость революции автор выражает религиозно. Подчёркивая святость революции, её очистительную силу, Блок ставит перед этими «двенадцатью» незримо идущего Христа. По мнению Блока красногвардейцы несмотря на стихийность их движения, впоследствии, перерождаются и становятся апостолами новой веры.
Итоговое произведение Блока - одно из самых сложных, если не самое сложное, произведение из числа включенных в школьную программу по литературе. Разговор о художественных особенностях поэмы и особенно ее интерпретация потребуют от абитуриента самостоятельности мышления, тщательного анализа текста, опоры на знание лирики поэта и главное - понимания символистской природы стиля «Двенадцати». Хотя экзамен по литературе предполагает известную степень определенности в суждениях абитуриента, мы рекомендовали бы по отношению к поэме «Двенадцать» иную модальность оценок - предположение, допущение, сопоставление возможностей. В случае с поэмой Блока отсутствие однозначности предпочтительнее безапелляционных приговоров - оно лучше соответствует сути символистской поэтики.
Сам автор «Двенадцати» отказался от попыток рационально-логического объяснения своего произведения. Наиболее ясное высказывание Блока по поводу смысла финального образа - ссылка на «самоочевидность», на то, что «так увиделось»: «Я только констатировал факт: если вглядеться в столбы метели на этом пути, то увидишь «Иисуса Христа» (дневниковая запись от 25 февраля 1918 г.). Характерно закавычивание имени -указание на его условность, приблизительность. В этой связи не удивительно, что Блок субъективно был крайне недоволен этим образом, утверждал, что сам иногда «глубоко ненавидит» «этот женственный призрак». Были в его комментариях фразы крайне загадочные. Вот, например, пожелание иллюстратору поэмы Ю.Анненкову по поводу обложки книги: «Если бы из левого верхнего угла «убийства Катьки» дохнуло густым снегом и сквозь него - Христом, - это была бы исчерпывающая обложка».
Многое в поэме - ошеломляюще неожиданно, «нечаянно» (вспомним название одного из лирических сборников Блока «Нечаянная Радость»), Так, самый традиционный в христианской культуре образ подан в ней нетрадиционно - сюжетно не мотивированно, более того, в прямом противоречии с традицией и логикой: Христос является едва ли не как предводитель убийц и насильников, отвергающих мораль «золотого иконостаса» («на спину б надо бубновый туз»). Да и образы других персонажей и самого пространства поэмы лишаются однозначности там, где все сливается, где вьюга «бьет в очи» «дни и ночи напролет». Распыление определенности заметно на разных уровнях текста: загадочна позиция безымянного наблюдателя (неясно, кто «видит» и откуда он «смотрит»). Даже самое оптически конкретное с позиций логики - цель (в буквальном смысле: цель для выстрелов вооруженного патруля) издевательски возвращает стрелкам эхо их стрельбы: «Только вьюга долгим смехом/ Заливается в снегах...».
Читатель «Двенадцати» должен испытывать резкое смешение и смещение чувств: «мерцающий» смысл поэмы не подчиняется законам линейной логики. Это, пожалуй, одно из главных свойств смыслопорождения в поэме. Обратимся к свидетельству наиболее чутких современников поэта. Интересна оценка В.Б.Шкловского, который не соглашается с тем, что поэма «Двенадцать» связана с принятием Блоком революции: «Двенадцать» - ироническая вещь. Беру здесь понятие «ирония» не как «насмешка», а как прием одновременного восприятия двух разноречивых явлений или как одновременное отнесение одного и того же явления к двум семантическим рядам». Шкловский говорит здесь о совмещении в одном произведении двух «правд», версий, пониманий происходящего. А вот как литературовед определяет стилевой «механизм» поэмы: «Она написана даже не частушечным стилем, она сделана «блатным» стилем. ... Неожиданный конец с Христом заново освещает всю вещь. Понимаешь число « двенадцать ». Но вещь остается двойственной и рассчитана на это».
Замечание Шкловского о нарочитости «блатного», «вызывающего» стиля особенно интересно. Вспомним, что столкновение отталкивающего, шокирующего с романтически возвышенным - главный композиционный прием знаменитой блоковской «Незнакомки».
Содержательна оценка другого современника Блока - тонкого поэта и критика М.А.Волошина: «...Удивительно, что решительно все, передававшие мне содержание поэмы прежде, нежели ее текст попал мне в руки, говорили, что в ней изображены двенадцать красногвардейцев в виде апостолов, и во главе их идет Иисус Христос. Когда мне пришлось однажды... утверждать, что Христос вовсе не идет во главе двенадцати красногвардейцев, а, напротив, преследуется ими, то против меня поднялся вопль... ...Неужели никто... не дал себе труда вчитаться в ее смысл? »
Волошин называет поэму «прекрасной» и выделяет как важнейшие следующие ее особенности:
Поэма родственна циклу стихов «Снежная маска» («та же симфоническая полнота постоянно меняющихся ритмов, тот же винный и любовный угар, то же слепое человеческое сердце, потерявшее дорогу среди снежных вихрей...»);
Основная мысль поэмы выражена строчкой «Идут без имени святого все двенадцать вдаль» (подчеркнуто М.А.Волошиным);
Никаких свидетельств «апостольского чина» красногвардейцев в поэме нет, кроме самого числа, «что же это за апостолы, которые выходят охотиться на своего Христа?»;
Вывод: «Сейчас ее используют как произведение большевистское, с таким же успехом ее можно использовать как памфлет против большевизма, исказив и подчеркнув другие ее стороны. Но ее художественная ценность, к счастью, стоит по ту сторону этих временных колебаний политической биржи».
Наконец, приведем обобщающее суждение знатока блоковского творчества В.М.Жирмунского: »...Поэма «Двенадцать» дает лишь последовательное завершение самых существенных элементов творчества Блока. С политическими, партийными программами, боевыми идеями и т.д. она... не имеет никаких точек соприкосновения; ее проблема - не политическая, а религиозно-нравственная, - ив значительной степени индивидуальная...».
Жирмунский точно указывает на теснейшую связь поэмы с лирической трилогией Блока, на то, что она завершает весь «роман в стихах». Поэма Блока действительно собирает вместе его важнейшие мотивы: страшного мира, разбушевавшейся стихии, наконец, надежды на мистическое преображение жизни. Однако автор отказывается приводить эти мотивы «к общему знаменателю», примирять контрастные начала, он резко сталкивает «низкое» и «высокое», «действительность» и «мечту».
Эта принципиальная для Блока установка на стилевую дисгармонию была истолкована многими современниками поэта как художественная неудача или как вульгарное стремление певца Прекрасной Дамы «услужить» политическому режиму. Самый суровый отзыв принадлежал Ивану Бунину, который назвал поэму «набором стишков, то будто бы трагических, то плясовых, а в общем претендующих быть чем-то в высшей степени русским, народным...». По мнению Бунина, «вышло нечто совершенно лубочное, неумелое, сверх меры вульгарное». Резкость бунинской оценки связана, помимо прочего, с принятым как аксиома (и ошибочным) мнением о «прославлении» Блоком революции. Но в другом Бунин прав - прав по сути, а не по форме высказывания: он верно отметил предельную дисгармоничность «Двенадцати».
Бунин был далеко не первым из тех, кто обвинял Блока в кощунственном надругательстве над идеалом, в шутовстве и «балаганности». Сходной была реакция близких Блоку младосимволистов на его первую пьесу «Балаганчик». Оставляя в стороне анализ содержания пьесы, напомним лишь, что ее ведущими «кукольными» персонажами были несчастный в любви Пьеро, его счастливый соперник Арлекин и возлюбленная Пьеро Коломбина. Центральное событие пьесы разворачивается на фоне снежной вьюги: Арлекин увозит Коломбину на санях, но она падает с саней в снег, оказывается «картонной» невестой. Когда в финале явившийся на сцену Автор пытается соединить руки возлюбленных (Пьеро и Коломбины), декорации взвиваются, Автор убегает прочь, а оставшийся в полном одиночестве Пьеро начинает петь жалобную песню о своей неверной невесте.
Ведущее стилевое начало блоковской драматургии - ирония: благодаря этому все ставится под сомнение, ничто не может восприниматься буквально. Реализованная метафора падения идеала настойчиво используется Блоком и в другой пьесе - «Незнакомка», где главным оказывается образ «павшей звезды».
Единственное событие поэмы «Двенадцать» - убийство Катьки - происходит в центральной шестой главе. «Поздний вечер» приближается к полуночи, посетители «кабаков» разъезжаются по домам. Именно на этой хронологической границе, когда «двенадцать» на циферблате вот-вот обернется «нулем», семантика вынесенного в заголовок числительного приобретает символическую неоднозначность. Символически неоднозначна и выполненная в манере кукольной «мультипликации» сцена убийства и предваряющие ее «портретные» описания («Крутит, крутит черный ус, / Да покручивает, / Да пошучивает...»; «Запрокинулась лицом, / Зубки блещут жемчугом...»). Нарочито примитивные фигурки и механические жесты персонажей напоминают о приемах блоковской драматургии, а само происходящее (падение Катьки в снег) отчетливо «рифмуется» с ситуацией « Балаганчика ».
«Святая злоба» вооруженной черни оказывается неразделимой со злобой «черной» и неотвратимо влечет к «смертной скуке» (напомним, что этот мотив в лирике Блока связан с образами «страшного мира» и характеризует духовную деградацию, утрату идеала). Финальный образ «невидимого» Христа не просто многозначен, но и намеренно алогичен, создан соединением противоречащих друг другу характеристик. Поэтому он не поддается рассудочной расшифровке. Это отнюдь не канонический Христос: сама его фигура призрачна, едва различима на фоне «снежных россыпей».
Этот призрак феминизирован: «нежная поступь», «белый венчик из роз» - знаки того, что сам Блок называл «женственной восприимчивостью» и проявлениями артистизма, художнической натуры (в записи Блока 1918 г. есть такое прямое уподобление: «Иисус - художник»). Неоднозначна и семантика цветовых деталей образа. «Кровавый флаг» вызывает ассоциации не столько с цветом революционных знамен, сколько с пролитой в центральном эпизоде поэмы кровью. «Белый венчик из роз» может быть истолкован как деталь аллегорического образа Мадонны (такова средневековая художественная традиция), но одновременно допускает иное прочтение: как принадлежность похорон или как символ забвения, ухода, в конечном счете - смерти.
В любом случае, появление Христа в финальной строфе поэмы никак не мотивировано предшествующим текстом, никак не связано с внутренним обликом персонажей поэмы. Это единственный, но решающий знак присутствия автора, это блоковская лирически-субъективная оценка всего происходящего. Революционная стихия подается Блоком в освещении двух несочетающихся правд. С одной стороны, это правда внешнего раскрепощения социальных низов: она в неизбежности социального возмездия за прежнюю несвободу. С другой стороны, это правда духовного (а значит, связанного с личностным, индивидуальным началом) освобождения от унизительной власти низменно-телесного в человеке, от биологических инстинктов, от бойцовских рефлексов.
Носитель этой правды отсутствует на сцене вплоть до последнего явления. И лишь оно неожиданным ретроспективным светом заново озаряет вульгарные, плакатные фигурки персонажей и создает многослойную смысловую перспективу. Исчезают «потешные», условные декорации, и остается один образ-символ, образ-смысловая «воронка», втягивающий в себя смыслы прежних блоковских образных знаков идеального - Прекрасной Дамы, Незнакомки и, самое главное, самого лирического героя блоковской трилогии. Таков открытый финал блоковского лирического творчества.
«Они», персонажи поэмы, остаются грешниками на продуваемой ветрами земле, «он» - над ними и независим от них, над вьюгой, хаосом и над историей. Земля и небо, «дольнее» и «горнее» остаются разобщенными. Смысловой итог поэмы - трагически осмысляемое отсутствие фиксированного итога.
В соответствии с этим пафосом трагической разобщенности - композиция и стиль поэмы. Коротко назовем самое существенное. Хотя поэма - жанр эпический, в «Двенадцати» господствуют лирические принципы композиционной организации - те же, что свойственны блоковской лирике. В дневниковой записи Блок назвал свое произведение «рядом стихотворений под общим заглавием», т.е. сблизил «Двенадцать» с лирическим циклом. Хотя в поэме есть элементы хронологической и пространственной конкретики (зима 1918 г., Петербург), они подчинены масштабному авторскому видению: счет времени идет на эпохи, а пространство города соотносится с безбрежной далью космоса.
Отдельные главы соотносятся друг с другом как разнохарактерные эпизоды или лирические ситуации, которые связаны между собой системой «музыкальных» лейтмотивов. Важнейший из них - мотив пути (слово «идут» - наиболее частотное в поэме). Именно этот мотив линейного движения и становится организующим стержнем поэмы. Контрастны по отношению к нему мотивы снежной стихии, «черной злобы» и «смертной скуки», нарушающие линейную прогрессию шествия, придающие мотиву пути семантическую неоднозначность.
Тот же принцип контраста, дисгармонии - в композиции персонажей поэмы. Участники патруля - низы общества, голытьба. В их обрисовке Блок пользуется минимумом заостренных, экспрессивных деталей. Тот же принцип «портретирования» господствует в обрисовке ненавистных шагающим патрульным Ваньки, Катьки, в коротких характеристиках периферийных персонажей («старушки», «буржуя», «писателя-витии», «барыни в каракуле»). Предельный случай контраста - зарифмованные в последней, самой важной строфе «голодный пес» и «Исус Христос».
Единственное событие поэмы - убийство ни в чем не повинной Катьки - помещено автором в самый центр поэмы и подается как стихийный акт («преступления» нет, потому что для убийц не существует нравственных норм, они - «дети природы», воплощение глубинных «низменных » стихий). Все остальное в поэме чрезвычайно разномасштабно и разнохарактерно: отрывистые реплики, разрозненные картины зимнего городского быта, угрозы и жалобы, восклицания и вопросы, частушки и городской романс. Автор подает весь этот пестрый и разноголосый материал без комментариев. Его позиция - в характере художественного преломления попадающего в поле зрения материала, в самих принципах монтажа эпизодов. Это принципы диссонанса, нарочитого (почти гротескного) заострения. Динамика поэмы - в резкости острых стилевых столкновений.
Принцип неожиданности, цветового или ритмического контраста, сбоя, смещения заявлен уже первой строфой:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер -
На всем божьем свете!
Первые три стиха - двустопный хорей. Этот размер в четвертом стихе неожиданно сменяется трехстопным анапестом, за которым снова следует двустопный хореический стих, а за ним - трехстопный дольник. Такие чередования стихотворных размеров, а местами и отказ от стихотворного метра - общий ритмический принцип поэмы. Используется и раёшный стих, организуемый рифмой:
Старушка убивается - плачет,
Никак не поймет, что значит,
На что такой плакат,
Такой огромный лоскут?
Сколько бы вышло портянок для ребят,
А всякий - раздет, разут...
Поэма полиритмична и многоголоса. Композиционно объединены в художественное целое автономные, почти самостоятельные стихи, каждый из которых имеет собственную интонацию, размер, тему: выкрики, призывы, стих-плакат, стих-молитва, частушка. Многие стихи обрываются на полуслове. Повторяющаяся пауза играет очень важную роль в поэме: она создает ощущение огромного пространства, насыщенного грозовым воздухом:
Свобода, свобода,
Эх, эх, без креста!
Тра-та-та!
Холодно, товарищи, холодно!
А Ванька с Катькой - в кабаке...
Динамика поэмы рождена духом острейших столкновений, противоречий. Сам стих подчинен закону контрастных сочетаний: короткие, рубленые строки внезапно сменяются растянувшейся фразой. Лексика поэмы отличается вызывающей злободневностью: политический и блатной жаргон, смешение высокого и низкого, подчеркнутый отказ от литературной рафинированности и интеллигентщины.
Приведем итоговую формулировку В.М.Жирмунского: «Погрузившись в родную ему стихию народного восстания, Блок подслушал ее песни, подсмотрел ее образы..., - но не скрыл... трагических противоречий..., - и не дал никакого решения, не наметил никакого выхода: в этом его правдивость перед собой и своими современниками...».
Поэма сочинялась единым духом, в послереволюционном, застывшем от холода Петрограде, в состоянии какого-то полубессознательного лихорадочного подъёма, всего за несколько дней, и на её окончательную доработку понадобился лишь один месяц. Закончив текст поэмы вчерне, непосредственно после легендарной финальной фразы«…в белом венчике из роз, впереди Иисус Христос…», Блок оставляет несколько сумбурную, но очень показательную реплику в своей записной книжке 1918 года, полностью посвящённой периоду поэмы «Двенадцать»:финальной Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг. Этот шум слышал Гоголь(чтобы заглушить его призывы к семейному порядку и православию)…Гогольправославию Сегодня я гений. (29 января 1918, А.А.Блок, записные книжки).А.А.Блок
3 марта 3 марта по новому стилю поэма «Двенадцать» была опубликована, что показательно, в газете эсеров«Знамя труда», а в мае впервые вышла отдельной книгой. Вот что писал о тонком внутреннем настрое Блока художник Юрий Анненков, первый иллюстратор поэмы «Двенадцать», весьма тесно общавшийся с поэтом именно в этот год.эсеров Знамя труда Юрий Анненковиллюстратор «…В годах Блок, несомненно, был захвачен стихийной стороной революции. Мировой пожар казался ему целью, а не этапом. Мировой пожар не был для Блока даже символом разрушения: это был мировой оркестр народной души. Уличные самосуды представлялись ему более оправданными, чем судебное разбирательство. Ураган, неизменный спутник переворотов. И снова, и всегда Музыка. Музыка с большой буквы. Те, кто исполнен музыкой, услышат вздох всеобщей души, если не сегодня, то завтра,- говорил Блок ещё в 1909 году. В 1917 году Блоку почудилось, что он её услышал. В ом, повторив, что дух есть музыка, Блок говорил, что революция есть музыка, которую имеющий уши должен услышать, и заверял интеллигенцию: Всем телом, всем сердцем, всем сознанием слушайте революцию. Эта фраза была ровесницей поэмы Двенадцать.1917 стихийнойреволюциисамосудыпереворотов Музыка 1909 годуинтеллигенцию (Ю.П.Анненков, «Воспоминания о Блоке»).
«Поэма Двенадцать, пробила брешь в широкую толпу, ту толпу, которая никогда раньше Блока не читала. Поэму Двенадцать эта толпа опознала по слуху, как родственную ей по своей словесной конструкции, словесной фонетике, которую вряд ли можно было тогда назвать книжной и которая скорее приближалась кчастушечной форме. Несмотря на наступившее творческое молчание поэта, его популярность, благодаря уличной фонетике Двенадцати, росла со дня на день».фонетикечастушечной (Ю.П.Анненков, «Воспоминания о Блоке»).
История создания поэмы «12» берет свой отсчет с одного февральского дня, ставшего поворотным для судьбы России. А может, еще раньше - со времен революционного кружка Петра Верховенского из «Бесов» или знаменитого пушкинского «на обломках самовластья...». Как бы там ни было, творение Блока можно сравнить с летописью тех времен - с оглядкой на то, что символистское «Двенадцать» очень далеко от какого-нибудь объективного отражения событий.
«Интеллигенция и революция»
Блоку суждено было стать свидетелем революционных событий 1917-1918 годов, происходивших в холодном Петрограде, а также всех лишений, которые они несли. Так, поэт был даже однажды арестован представителями новой власти - на один день, что глубоко поразило Александра. В то же время он не эмигрировал и даже пытался своей деятельностью влиться в революционную жизнь. Это давало возможность исследователям прошлых лет рассматривать поэта как ярого приверженца Октября.
Однако такое заявление покажется несколько некорректным, если обратить внимание на статью Блока «Интеллигенция и революция», написанную в 1918 году. В отличие от «Двенадцати», оставивших непроясненным истинное отношение Блока к происходящему, публицистика развеяла все сомнения публики. Да, Блок принимает революцию, но без отрицательных или положительных оценок, рассматривая события тех времен как закономерность, которую необходимо было пережить.
«Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг»
Вся история создания поэмы «12» Блока заключается в кучке непронумерованных листов, которые наполнялись будущим шедевром в течение месяца. Произведение писалось на одном дыхании, когда прошел только год после Февральской революции. По словам самого Блока, история создания поэмы «12» началась с фразы «Уж я ножичком полосну!» Исследователями было установлено, что изначально писалась вторая глава, вслед за ней появились на свет шестая, седьмая, восьмая, ну а завершающим аккордом стала сцена с Иисусом Христом.
Без ее расшифровки история создания поэмы «12» Блока выглядит неполной. Если название произведения, вызывающее ассоциации с апостолами, существовало изначально, то появление Иисуса было спонтанным решением. Записи поэта от февраля 1918 года свидетельствуют об этом: евангельский образ почудился Блоку в снежной метели. Очень загадочным выглядит замечание поэта первому иллюстратору «Двенадцати» Ю. Анненкову: "Если бы из левого верхнего угла "убийства Катьки" дохнуло густым снегом и сквозь него - Христом, - это была бы исчерпывающая обложка".
Видео по теме
«Сегодня я гений»
Так Блок ознаменовал конец работы над своим произведением. Но значит ли, что история создания поэмы «12» на этом заканчивается? Ничуть. В марте 1918 году детище поэта увидело свет, будучи изначально напечатанным в газете «Знамя труда», а потом выйдя отдельным изданием.
Несмотря на то что впоследствии для будущих поколений советских школьников «Двенадцать» (поэма Блока), история создания ее, образы и сюжет были обязательными для запоминания, изначально большевики отнеслись к ней с недоверием. Видимо, что-то в творении классика Серебряного века им угадывалось чуждое, едва ли не контрреволюционное.
«Послужил делу Антихриста?»
Однако даже самое настороженное и враждебное отношение к поэме представителей советской власти не шло ни в какое сравнение с отзывами «старой» интеллигенции. Так, Гумилев напрямую заявил, что поэт, досочинив концовку с евангельским образом, «послужил делу Антихриста». Поэта объявляли изменником, а Колчак во время разговора с Вячеславом Ивановым то ли в шутку, то ли всерьез предлагал Блока повесить, когда белые войска вернут себе власть (правда, достоверность последнего факта спорна). Известно также, что Ахматова отказывалась принимать участие в литературных вечерах, если там собирались читать поэму Блока. Кстати, сам поэт редко когда выступал с чтением «Двенадцати». Этим занималась его жена - очень неудачно, надо отметить.
Ироническая вещь...
Подобные резко отрицательные отзывы критиков можно понять: «Двенадцать», поэма Блока, история создания нового человека и государства на месте прежней России, вызывали у интеллигенции очень мрачные предчувствия. Часть мастеров художественного слова все же остались на стороне поэта и пытались дать свою интерпретацию его детища. Так, Виктор Шкловский одним из первых подметил своеобразие стилистики творения Блока, связывая это с влиянием популярного в России тех времен шансонье Савоярова. На эту особенность, кстати, указал и Бунин - правда, в отрицательном контексте, назвав произведение поэта вульгарным.
История создания поэмы «12» сопровождалась грандиозными событиями, которые вскорости сошли на нет. После шумов революции для Блока наступила зловещая тишина. Он практически не писал стихотворений, многие его замыслы так и остались невоплощенными. Гибель творческая привела к смерти физической: поэт не пережил 1921 год. Поговаривают, что перед смертью в бреду он желал, дабы было предано огню его главное творение - поэма «12». История создания, кратко проанализированная в нашей статье, и восторг Блока по поводу работы над произведением несколько противоречат этому факту. Равно как и свидетельства очевидцев отхода поэта в мир лучший.
