В октябре и декабре этого года буквально подряд друг за другом отметили пятнадцатилетие два православных учебных заведения, чья жизнь и история тесно связаны. Это православная Традиционная гимназия города Москвы и Православный Свято-Тихоновский Гуманитарный университет.

Пятнадцать лет - дата сравнительно небольшая, но она позволяет подвести первые итоги, ведь лучший критерий оценки школы или вуза - это выпускники. «Большинство из них - честные люди…»

Сегодня православная Традиционная гимназия расположена в новом четырехэтажном здании, построенном специально для нее в переулках между набережной Яузы и Покровским бульваром. Вокруг - живая изгородь, внутри - современные классы. Гимназисты ходят в аккуратной форме.

Все как в лучших частных школах столицы. А ведь еще десять лет назад ученики и педагоги только мечтали о собственном здании, кочуя по разным местам Москвы. Занимались они и на Пятницкой улице (где ныне магазин «Православное слово»), и в училище сестер милосердия при Первой градской больнице. Долгое время пристанищем для них служила музыкальная школа имени Мясковского.

Но, несмотря на все трудности, гимназия сумела встать на ноги и теперь является в определенном смысле примером для новых православных школ. Сегодня в ней постоянно обучаются около четырехсот детей, подавляющее большинство которых затем продолжают учебу в вузах.

Видимо, главную роль в этом сыграл по-настоящему сильный учительский коллектив. Обычно принято считать, что в православных школах царит неплохая атмосфера, дети получают хорошее воспитание, зато с «багажом знаний» дела обстоят неважно по причине нехватки сильных учителей-«предметников».

Часто такое мнение небезосновательно. Но «Традиционная» - не тот случай. Об уровне ее педагогов лучше всего говорит тот факт, что восемь из сорока человек здесь имеют ученые степени, а некоторые совмещают работу в гимназии и преподавание в вузах. Пожалуй, таким уровнем не сможет похвастаться ни одна из столичных общеобразовательных школ.

Директор гимназии священник Андрей Постернак рассказывает, что сегодня отношение к православным школам стало более требовательным. Если раньше родителям было достаточно того, что их ребенок будет учиться среди верующих сверстников и педагогов, то сегодня от гимназий требуют еще и хорошего образования. И если в период становления, когда православная педагогика лишь зарождалась, можно было простить ей какие-то издержки, то сегодня гимназиям следует «держать марку», не отставая от лучших светских школ.

Правда, при этом отец Андрей просит не забывать и о том, что в первую очередь гимназию отличает особое воспитание, которое дается в ее стенах.

Я знаю, что к таким школам, как наша, относятся скептически, считая, что мы растим фарисеев-формалистов, - говорит он, - но мне кажется, что по крайней мере в нашем случае это не так. В конечном счете, все зависит от учителей и от того, как сами они ведут себя в отношении веры и Церкви. Если педагоги начнут лицемерить - ученики это быстро почувствуют и сделают свои выводы… А еще важно помнить, что духовное воспитание - очень сложная область, в которой не действуют отработанные схемы. Каждый случай индивидуален, как индивидуален каждый человек. Поэтому нет смысла давать советы коллегам из других гимназий. Наши наработки просто не действуют в других условиях, с другим контингентом детей. К примеру, у нас ученики - это в основном ребята из верующих семей, и они не нуждаются в изучении азов Православия. А бывают такие церковные школы, где большинство составляют дети из маловоцерковленных или просто неверующих семей. Там нужно говорить совсем о других вещах. В общем, как заметил Амвросий Оптинский: «Теория - это придворная дама, а практика - это медведь в лесу». Оступиться в деле воспитания очень легко. И потому наша главная радость - то, что большинство наших выпускников (а со многими мы до сих пор поддерживаем связь) стали не только профессионалами в своей сфере, но и хорошими, честными людьми.

Кое-кто из бывших гимназистов вернулся после вузов назад уже в статусе учителей. Инспектор по воспитательной работе, преподаватель истории священник Иоанн Воробьев имеет кандидатскую степень и два высших образования, преподает в вузе, но признается, что не хочет оставлять школьный класс. С тех пор как несколько лет назад в летнем лагере гимназии, ежегодно проходящем на Волге, о. Иоанн попробовал себя в роли учителя, он понял, что это его призвание.

Я успел проучиться в гимназии лишь последние три года, но это были лучшие годы моей школьной жизни, - вспоминает он. - Помню, каким это было чудом: оказаться в кругу своих единоверцев, которыми были и ребята, и учителя. Нельзя было не полюбить гимназию…

Внешне здесь все так же, как и в любой другой школе - шумные перемены, прозвища для учителей, классы географии, химии, информатики. На стенах висят иконы, зато нет никаких «православных» учебников по естественным наукам, и о теории эволюции говорят ничуть не меньше, чем в обычной школе.

Но при этом особое внимание уделяется предмету «Закон Божий». По нему не ставят оценок, занятия стремятся проводить в свободной форме, постоянно комплектуют профильный кабинет новыми мультимедийными материалами, чтобы под рукой у учителя постоянно была любая необходимая информация.

Это все-таки наша главная дисциплина, - признается отец Иоанн. - Ведь мы хотим, чтобы, окончив гимназию, человек не только сохранил о ней добрую память, но и чтобы память эта была неразрывно связана с Церковью. Мы должны дать ученику все, что необходимо ему для укрепления веры в Бога, привить ему любовь к Православию. К сожалению, не все наши выпускники остаются в Церкви, но, надеюсь, - большинство. И хочется верить, что в этом будет доля и наших заслуг.

В нынешнем году на день встречи выпускников пришли около ста тридцати человек из двухсот шестидесяти. Отец Андрей считает это хорошим результатом. Куда бы ни направились эти люди по жизненному пути, они сохранили связь с гимназией. Среди бывших гимназистов есть физики, врачи, преподаватели - выпускники самых разных вузов.

И все же, если разделить выпускников по вузам, то самая большая группа ребят из гимназии поступили учиться в ее «старшего брата» - Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет.

Первый православный университет

ПСТГУ возник почти сразу, как только в нашей стране стало возможно свободное религиозное образование. Наверное, одной из главных его особенностей является неповторимая атмосфера. И это неудивительно, ведь идея создания подобного учебного заведения вынашивалась в среде московского духовенства весь двадцатый век, пройдя вместе с ним через тяжелейшие испытания.

Еще митрополит Московский Владимир (Богоявленский) в первые годы двадцатого века построил в Москве здание Епархиального дома для целей народного просвещения. В 1917–1918 гг. в нем открылась высшая богословская школа для мирян. Но пришла революция. Владыке Владимиру предстоял подвиг священномученика, а Епархиальный дом был отобран у Церкви новой властью.

В советские годы, несмотря на гонения (ведь в столице советского государства и вовсе не должно было быть «религиозного мракобесия»), православная Москва имела выдающихся, образованнейших пастырей и святых старцев. Протоиерей Всеволод Шпиллер, иеромонах Павел (Троицкий), архимандрит Иоанн Крестьянкин, архимандрит Кирилл Павлов в Троице-Сергиевой Лавре, протоиерей Глеб Каледа и другие - о каждом из них можно написать не то что отдельную статью, а целую книгу.

Их образование и духовный опыт легли в основу будущего университета…

ПСТГУ никогда не стремился заменить собой духовные семинарии, его задача была в другом - дать религиозное образование светским людям.

Это нужно самым широким слоям профессионалов: журналистам, педагогам, чиновникам, ученым… - говорит ректор ПСТГУ протоиерей Владимир Воробьев. - Из наших 2300 выпускников 250 человек имеют сан священников. Но есть и те, кто нашли себя во вполне мирских профессиях. Достаточно взять, к примеру, историков - ведь европейская история немыслима без истории христианства, а история России - без истории Русской Православной Церкви. И таких примеров множество. В нашем вузе непрерывно растет число выпускающих кафедр. Недавно к нам обратились с просьбой создать собственный факультет политологии, где, помимо прочего, давался бы и православный взгляд на эту науку. А в ближайшее время откроется факультет информатики.

Отец Иоанн Воробьев пришел в ПСТГУ после истфака МГУ.

Я с огромным интересом слушал лекции по истории Церкви и о христианском взгляде на историю мира. Это - важные знания, но в учебных программах истфака МГУ, сохранявших тогда еще многое от советских времен, об этом почти не говорилось. Тем более не было богословия, патристики и других подобных дисциплин. Я вырос в храме, знал о Церкви очень много, но все равно ощущал серьезный пробел в своем образовании, пока не поступил на Богословский факультет ПСТГУ.

О том, что образование ПСТГУ способно пригодиться не только священнику, говорят живые примеры его выпускников.

Для предпринимателя Алексея Алекаева Свято-Тихоновский стал третьим вузом после знаменитого Института имени Плеханова и Академии министерства внешней торговли СССР. Помимо бизнеса, Алексей занимается общественной работой, создал собственный интернет-портал и информационное агентство «Белые воины», принимал участие в перезахоронении останков генерала Каппеля и приведении в порядок захоронений русских эмигрантов в китайском Харбине.

Учеба в ПСТГУ дала мне главное - возможность систематизировать свои знания, понять глубже учение Церкви, да и просто сам богослужебный круг, - говорит он. - Все-таки приходить в храм, бить поклоны и стоять на службе, не понимая, что происходит вокруг, - это неправильно. Христианин должен стремиться как можно больше узнать о своей вере, о Священном Писании и Литургии. Нам нужно постоянно заниматься своим образованием, и в этом плане ПСТГУ помог мне совершить большой рывок. И, кроме того, он дал мне еще одну вещь - возможность осознать историю с православных позиций. Это сильно сказалось на моем мировоззрении.

Для начальника Департамента межнациональных отношений Министерства регионального развития Александра Журавского полученные в ПСТГУ знания сыграли важную роль. Ведь университет дает знания не только о христианстве, но и о других религиях мира.

Современному госслужащему, занятому в сфере государственно-конфессиональных отношений и национальной политики, крайне важно знание и понимание внутрирелигиозных процессов, особенностей религиозного сознания и миропонимания религиозного человека, - говорит Александр Владимирович. - Без этого трудно поставить верный диагноз геополитическим и религиозно-политическим процессам, которые столь стремительно меняют современный мир… Но для меня учеба в институте (тогда ПСТГУ еще не был университетом) было не только соприкосновением с новыми знаниями. Наверное, в первую очередь это просто счастливый момент моей жизни, так же, как и в жизни большинства моих сокурсников. Мы были людьми из разных регионов, людьми разного опыта и даже разного уровня погруженности в религиозную жизнь. Многие из иногородних студентов, поступивших в институт в первые годы его существования, имели высшее образование, но в религиозном отношении оставались неофитами и преодолевали свое неофитство, свой ригоризм благодаря глубокому духовному влиянию той традиции, которая была сформирована в московской священнической и мирянской среде. Для меня и, как полагаю, для многих была удивительна та почти семейная атмосфера общения студентов и преподавателей, которая отличала институт…

Наверное, эти слова могут служить лучшей характеристикой вуза. Ведь показателем его успеха является не только качество образования и карьера выпускников, но и то, какие они сохранили воспоминания о своей учебе, о преподавателях и однокурсниках. Потому что, помимо прямых знаний, высшее образование - это еще и определенная культура, без которой вуз не может считаться полноценным.

ПСТГУ - сравнительно молодой университет, но уже сегодня он может похвастаться не только уровнем знаний, но и своим особенным, неповторимым духом, а это тоже важно.

Ну и, конечно, хотелось бы отдельно добавить то, что наш журнал, связывают со Свято-Тихоновским университетом долгие и очень близкие отношения. ПСТГУ оказал нам неоценимую поддержку в работе над многими материалами, где требовалась научная консультация. Его выпускники есть и среди авторов «Фомы», и среди сотрудников нашей редакции.

Качество нашего издания - еще одно свидетельство уровня ПСТГУ, его преподавателей и выпускников. А потому все мы, сотрудники «Фомы», считаем юбилей вуза и своим праздником тоже.

Спасибо всем, кто принимал участие в создании и развитии университета.

Ваша работа важна для нашей Церкви, для проповеди Православия. Она важна для всей нашей страны, потому что помогает восполнить те пробелы в науке и образовании, без которых сегодня трудно функционировать в том числе и светскому обществу.

Желаем успехов!

Священники храма святителя Николая в Кузнецах, в центре ректор ПСТГУ профессор, протоиерей Владимир Воробьев.

Здание традиционной гимназии

Преподаватели Традиционной гимназии. В центре первого ряда – директор гимназии, священник Андрей Постернак.

Фото священника Андрея Близнюка

Образование

протоиерей Евгений Горячев

Как Вы считаете, образованность и информированность – это разные вещи?
Думаю, что да. И принципиально. Образованность своими этимологическими корнями уходит в библейское представление о знании как о части божественного замысла о человеке. Все мы, наверное, если не знаем, то хорошо осведомлены, хотя бы через чьи-то высказывания, о том, что такое образ и подобие. «По образу и подобию» – звучит в комедийных сериалах или на улице где-то это можем услышать. Образование – это часть божественного замысла, а информированность – это то, что может с Богом и с Его замыслом никак не соотноситься. Отсюда и качество знания будет разное.
Если посмотреть на историю развития человечества, то объем накопленных знаний настолько огромен, что сегодня в одного человека это уже невозможно вместить. С другой стороны доступность знаний очень велика. Таким образом, знаний много, они доступны, а где результат? Где великие умы, как в древности? Почему мы их не видим?
Сразу же отсечем, чтобы не оскорблять слушателей, тех, кого знания не спасают, а только портят. Как об этом сказал юмористически Саша Черный:
Ослу образование дали.
Он стал умней? Едва ли.
Но раньше, как осел,
Он просто чушь порол,
А нынче - ах злодей -
Он, с важностью педанта,
При каждой глупости своей
Ссылается на Канта.
Так вот, такие люди, хотя они, конечно, встречаются, нас не интересуют. Но мы спрашиваем сами себя: «Почему же масштаб личности упал?» Потому что сегодня выпускник философского факультета, который формально осведомлен в вопросах мировой философии гораздо лучше, нежели Платон или Аристотель, конечно, уступит им в человеческом отношении. Опять-таки не могу не вспомнить другие стихи:
То был век богатырей!
Но смешались шашки,
И полезли из щелей
Мошки да букашки.

Если не брать изначальную неготовность человека к тому, чтобы усвоить какие-то великие вещи, то масштаб личности падает, на мой взгляд, из-за того что люди потребляют знания примерно так же, как они потребляют продукты в системе фастфуда. Эти знания просто потребляются, они их не выстрадали, не пропустили через себя, не сделали частью своей сущности. Вы помните, наверное, сцену из «Нескольких дней из жизни Ильи Ильича Обломова» в редакции Михалкова, где Штольц и Обломов обсуждают именно этот вопрос и Обломов признается в том, что он видит свою голову набитой самыми различными знаниями без сопряженности друг с другом. «Убей, – говорит, – не могу понять для чего Селевк Первый в таком-то году одолел Чиндрагупту». То есть обрывочные сведения есть, а в целом концепцию человек выстроить не может. Причина, на мой взгляд, связана именно с тем, что человек знания потребляет, а не делает их частью самого себя. Для Платона и для Аристотеля это было очень важно, и тогда эти знания становились силой.
Как прийти к тому, чтобы не просто потреблять знания, а пропускать их через себя?
Если вернуться к началу нашего разговора, то, кратко выражаясь, я бы сказал так: человек сам оказывается в ловушке у запросов, которыми он себя потчует. Потому что тот, кто пытался получить образование, исходя из заповеди Божьей, исходя из того, что он этим знанием послужит Богу, то тот, конечно, свою личность формировал иначе, нежели тот, кто просто хотел быть информированным, хотел сдать зачет, а на его личную и профессиональную жизнь это знание никак не влияло.
Образование, несомненно, влияет на человека. Можно ли получать образование для того, чтобы стать успешным человеком?
Синоним ли образования успешность? В каком-то смысле да. У человека знающего и образованного возможностей все-таки больше, даже если он от природы не очень далекий. С другой стороны мы должны задать вопрос иначе: а для чего человеку знания и все ли ему дает эта самая успешность? Потому что знать только для того, чтобы иметь сведения – попадешь в ситуацию Обломова; знать, для того, чтобы надмеваться, покорять других с помощью того багажа, который приобрел – для христианина это неприемлемо. Поэтому, мне кажется, мы стремимся к успешности, но другого рода. Я, конечно, стараюсь, чтобы мои дети получили образование, но не с тем, чтобы они стали влиятельными, властными или богатыми, а с тем, чтобы с помощью приобретенного знания, они тем лучше, тем глубже, тем пространнее служили бы Господу Богу. Знания – это ценность несамодостаточная, это инструмент, который я могу использовать либо во славу Божию, либо против Него. Как говорил : «Ум без веры – каверзник». Смотрите, если нет веры, но при этом есть знания, можно использовать это знание на саморазрушение, на разрушение этого мира. Я думаю, что диктаторы, монархи, деспоты древнего мира могли быть очень образованными людьми, по-своему талантливыми, умными. Заметьте, Евангелие не говорит нам о категории ума и образованности как о части замысла, связанного с раем. Не сказано: «Блаженны умные, ибо их есть Царство Небесное». Попав в какую-то сложную ситуацию, мы тянемся не к всезнайке, а идем к доброму и отзывчивому человеку. Мы хотим, чтобы нас пожалели. Что из того, что мне распишут – что и как, кто виноват и так далее, когда я нуждаюсь в одном: чтобы мне сострадали, чтобы меня пожалели, поняли. Поняли не правотой и знанием механистическим, расписывающим – как, что и откуда, а чтобы ко мне отнеслись по-человечески. Здесь, мне кажется, образование и осведомленность опять-таки вступают во внутренний конфликт и для христианина он разрешается в сторону исполнения заповедей Божьих. Умный человек и мудрый все-таки различаются. Мудрый человек — это тот, кто проникает в самую суть вещей, а умный человек – это тот, кто хранит в своей памяти множество сведений, при этом сопрягая их друг с другом. Как бы мы сейчас сказали: человек большой эрудиции. Мудрым ведь может быть и необразованный человек, какой-нибудь крестьянин. При этом я бы предпочел быть с мудрецом, нежели с умником.
Аристотель писал в «Метафизике», что «все люди от природы стремятся к знанию». Так ли это сегодня, при нашем широком информационном поле, что люди по-прежнему стремятся к знаниям? И если кто-то находит в себе такое стремление, что с этим делать?
Все мы прошли через среднюю школу и не секрет, что мы используем только те знания, которые нам действительно нужны. Вот это отделение, отбрасывание ненужного каждый человек выбирает самостоятельно, но христианин мог бы сказать так, как говорил, кажется, . «Братья, вы ревностны и спорливы в том, что нимало не соотносится со спасением». Поэтому, если моя цель – единство с Богом здесь, на земле, то бесконечный объем знаний я должен, конечно, пропускать через эту схему. Соломон говорил по этому поводу примерно следующее: «Слова мудрых – как вбитые гвозди и составители их – от единого пастыря». Это только первая часть фразы и она тоже уникальна, потому что он, во-первых, говорит не «умные», а «мудрые», а, во-вторых, говорит, что эта мудрость, как вбитый гвоздь. Как игла, которая вошла и от которой не освободиться. Настоящую мудрость может изречь только человек, который эту мудрость почерпнул откуда-то свыше. «И составители их от единого пастыря». Это тоже очень ценное замечание, потому что независимо от региона, у какого-нибудь китайского мыслителя или у индийского, или христианского мыслителя, мы можем отыскать для мудрости общую платформу. И сказать, что в данном случае, один через богооткровенную религию, другой через религию, которая тоже не обошлась без божественного влияния на душу этого мудреца, и все это объединяет людей в истинной мудрости. Но дальше Соломон говорит вещи более важные: «Книги составлять – полок не хватит, и многочтение утомительно для тела. Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, ибо в этом все для человека». Заметьте, он не говорит, что нужно отказываться от знания, но он говорит, что если стремиться к знанию ради знания – не хватит полок, чтобы составить все книги, вобрать всю информацию. А сущность – она одна и для Соломона, и для христиан.
Мы пришли к тому, что знание – не самоцель. Получение образования должно чему-то служить.
Знание, безусловно, сила – Бэкон прав, но она может быть разрушительной как все, оторвавшееся от Бога. Мы за то знание, которое преображает и отдельного человека, и тот круг людей, на который он влияет, и жизнь мира в целом, но именно в позитивном, в божественном смысле. Я думаю, что если религиозной составляющей нет – знания бессмысленны.

Ширится умственная ограниченность.
Станислав Ежи Лец

Свершилось – в самом конце XX века церковь в России вновь проникает в систему образования. Ленинский декрет отделил церковь от государства и школу от церкви, и с тех пор она жила надеждами на восстановление существовавшего до революции положения. Могущество церковников во всех странах основывалось на контроле за образованием и воспитанием детей, и за этот контроль клерикалы всех конфессий готовы были заключать союзы с кем угодно и на любых условиях. Папы, не в первый раз презрев все христианские заветы, пошли на соглашение с Муссолини, а затем и с Гитлером ― лишь бы вновь влиять на формирующиеся умы детей, вколачивая в них идеи о богоизбранности дуче и фюрера.

В России государство издавна опиралось на церковь в деле оболванивая населения. Преподавание закона божьего и классических языков считалось лучшим рецептом в деле предупреждения либеральной и революционной крамолы. Логика общественного развития неминуемо похоронила эту систему в течение нашего века почти во всех странах мира, но сейчас у российских церковников появился реальный шанс возвратиться назад, ко временам господства самого дикого мракобесия, при потворстве и поощрении этого процесса со стороны чиновников самых высших рангов.

О кризисе в нашей системе образования говорят очень много и почти всегда впустую. Журнал "Педагогика" (в прошлом - "Советская педагогика"), являясь органом Российской Академии Образования, уже несколько лет посвящает свои страницы обсуждению этой печальной ситуации. Казалось, что такое авторитетное издание должно организовать научное обсуждение современных проблем, чтобы наконец сформулировать практические выводы, выбравшись из болота бесцельной трепотни. Но обсуждение это носит, мягко говоря, странный характер.

Например, по вопросу о половом просвещении детей в этом журнале высказываются не специалисты – психологи и социологи, а ревнители православного благочестия. Статью одного из них, священника Артемия Владимирова , начинаешь читать с улыбкой, переходящей в трудно сдерживаемый смех, а заканчиваешь с пессимистическими мыслями.

Сначала достопочтенный священник обращается к пророчествам, в данном случае - Нила Мироточивого, "афонского подвижника XVI столетия", где, само собой, все происходящее было точно предсказано. "Св. Нил предрекал, что самое невинное и нежное - наши дети в конце времен превзойдут своей злобой, лукавством не только взрослых, но и демонов". От чего же начнется такой кошмар – конечно, от сексуальной распущенности! От нее, оказывается, погибает школа в Америке, Франции, Дании, Голландии, более того, прием в армию США гомосексуалистов лишает ее "здоровых физических сил для защиты "дикого Запада". Но чтобы читателю стало окончательно ясно, куда этот загнивающий запад катится, автор выдумывает "кампании с контрацептивами для маленьких" в той же проклятой Америке. С этими словами отец Артемий окончательно входит в роль странницы Феклуши (помните людей с "песьими головами" и султанов Махмута персидского и Махмута турецкого, которые суд неправедный творят, так как им так на роду написано?), пытаясь создать впечатление о начинающемся апокалипсисе за пределами России. После этого уважаемый священник переходит к непосредственному “доказательству” вреда полового просвещения. Во-первых, убеждать детей в безвредности онанизма в корне неверно, так как он "ведет к импотенции, идиотизму, деградации личности." Научные исследования по этому поводу показывают обратное, но от вдохновленного св. Нилом автора серьезных доказательств не дождешься.

Во-вторых, еще более страшным является "плотский грех", под которым "имеется в виду все, лежащее вне благословленного Богом супружества" – ЗАГС и церкви других конфессий тоже, видимо, попадают в эту категорию. Но главный вред от всего этого разврата – это "невозможность вступления христиан на служение Церкви", и в почти в слезах батюшка вопрошает: "ведь если никто из наших детей не захочет стать священником, монахом, матушкой.., то где же нам взять силы интеллектуальные, нравственные для просвещения народа?"

Обычно, правда, православная церковь все свои "нравственные силы" тратила на то, чтобы оставить народ в невежестве. К примеру, когда в 1863 году студентам духовных семинарий было разрешено поступать в университеты, церковники, оправившись от неожиданности, уже в 1879 добились отмены этого разрешения. В XIX веке стараниями церковной цензуры запрещались книги Гегеля и Фейербаха, Гюго и Лескова, Флобера и Толстого, не говоря уже о Дарвине или Марксе.

Но дело в том, что под "просвещением" батюшка понимает совсем иное. И чтобы совсем доконать уже порядком испуганного описываемыми ужасами читателя, он бьет его самым сильным аргументом, прибегая к помощи "новейшего" естествознания. Приведу весь этот замечательный пассаж целиком:

"Современной науке известно, что клетки, проникшие через естество прелюбодея в лоно незадачливой, романтически настроенной или вовсе обезверенной девушки, остаются там десятилетия (а не 2-3 дня!), вступая в единоборство с плодом, который заблагорассудится когда-то зачать этой потрепанной жизнью душе. Вот одна из основных причин врожденных болезней детей, начиная с расстройства нервной системы и кончая внутричерепным давлением, недоразвитостью, болезнью Дауна и прочими бедами."

После всех этих кошмаров похолодевший читатель, еле удерживая в руках номер журнала "Педагогика", окончательно добивается отцом Артемием: подвергшийся половому воспитанию "человек не владеет собой, голос разума смолкает; похоть, забираясь в святилище души, приводит к изнасилованиям, безобразным сценам, которые превращают место собрания таких одержимых личностей в свальный грех... Все перечисленное означает гибель: политическую, экономическую, моральную, духовную, и мы с вами тому свидетели."

Не тянет ли Вас, уважаемый читатель, после прочтения такого рода текстов заглянуть в календарь и проверить: а точно ли на дворе конец ХХ века, или мы перенеслись волею всевышнего во времена Джордано Бруно и сожжений раскольников? У Вас может мелькнуть мысль: а не пародия ли цитируемая мною статья, уж не является ли "Педагогика" юмористическим журналом? Увы...

С описания картин разврата Артемий Владимиров переключает свое внимание на выявление его социальных причин. Его настораживает, что "молодые учителя... намеренно сокращают дистанцию между педагогом и учеником, подчас строят учебный процесс, превращая урок в якшание с теми, кого должны до себя поднимать". Еще больше заботит священника, что сейчас утрачивается "полученное от советской школы некое пуританство (!)," выражавшееся, в частности, в школьной форме. Именно она "действительно от чего-то предохраняет". Судя по всему, "предохраняет" она самого отца Артемия и ему подобных от плотского искушения: "Я вижу, что не только на выпускных балах...школьницы забывают почему-то надевать самые нужные части женского туалета." Батюшка явно смотрит туда, куда не следует глядеть истинному христианину, но причем же тут форма? Не ее отсутствие и не юные школьницы виноваты в том, что православному пастырю мерещится "трупный запах сладострастия, витающий над нашими домами..."

С первого взгляда удивляет сходство взглядов православных и “коммунистических” идеологов на половое просвещение, однако это единодушие священников и совковых ханжей времен застоя в вопросах нравственности, школьной формы и способов общения с детьми не случайны. Ведь свобода в половых отношениях – это одно из условий свободы политической. Бороться с негативными последствиями “сексуальной революции” необходимо, но делать это вовсе не так, как предлагают сторонники РПЦ и КПРФ. Именно половое воспитание и просвещение может помешать разврату, а никак не репрессии против ни в чем не повинных детей, которых разного рода мракобесы готовы записать в "демоны". Проституция и разврат существовали всегда, и виной тому было вовсе не просвещение, а ханжеская мораль, проповедуемая учителями отца Артемия. Сексуальная революция, несмотря на все минусы, сделала главное, установив раз и (надеюсь) навсегда, что брак без любви куда более аморален, чем секс до и вне брака. Это крушение патриархальной семьи, в которой женщина была самой настоящей рабыней мужчины, обретение молодежью свободы просто-таки бесит наших моралистов, которые не брезгуют откровенной ложью, лишь бы запугать общество. В немудреных агитках таких "просветителей" растлевающая в прямом и переносном смыслах народ демократия противопоставляется благодетельному "порядку", – в зависимости от политической ориентации пропагандиста – либо сталинско-брежневского, либо православно-монархического типа.

К сожалению, попытки такого рода предпрнимают не только новоявленные отцы церкви, но и некоторые академики РАО и РАН, которые, в свою очередь, не ограничиваются сферой нравственности. Они ставят себе целью "духовное обновление общества" с помощью изменения светского характера российского образования, положив в основу ценности "Домостроя".

Эти “ученые” считают, что образование в новом веке будет основано на "синтезе науки и религии" . Наука должна срочно идти на контакт с верой, иначе "неперестроившейся таким образом науке грозит гибель", так как "знание без веры мертво". Подобные утверждения показывают лишь то, что для науки мертв человек, их озвучивающий. Никакая наука не может существовать на религиозной почве - представьте себе физика, объясняющего, процессы квантовой механики вмешательством провидения .

Такая своеобразная перестройка науки должна формировать "внутренние мотивы поведения человека на основе его веры в целесообразность и нравственно-этическую безупречность именно такого поведения [какого – уважаемый читатель только что увидел – С. С.], связанная с осознанием возможностей и механизмов духовного продолжения собственного Я после физической смерти". В переводе на нормальный язык эта туманная тирада означает, что человек способен вести себя нравственно только тогда, когда уверен, что за гробом последует возмездие или награда - перед нами обычная вера в боженьку, неумело замаскированная наукообразной терминологией. В начале нашего века Г.В. Плеханов писал: "Обществу необходимо было бы позаботится о том, чтобы его члены научились смотреть на требования нравственности, как на нечто совершенно независимое от каких бы то ни было сверхъестественных существ" . К несчастью для нашего общества, мораль вновь пытаются связать с религией, но эта тема - предмет отдельного рассмотрения. Но интересно все-таки, что имел в виду автор под "механизмами духовного продолжения собственного Я"...

Такие педагогические нововведения безусловно требуют подтверждения со стороны научных авторитетов. Такую чушь в работах классиков педагогики – Корчака, Дьюи или Макаренко – конечно, не найти. Поэтому теоретическую основу подобных новаций составили, в частности, труды К.П. Победоносцева и опыт деятельности епархиальных женских училищ. Позволю себе напомнить читателю, что именно по указанию Победоносцева в 80-е - 90-е годы XIX века в России была свернута программа поддержки земских школ, а взамен начали строить церковно-приходские, где полуграмотные дьяки сводили все обучение к закону божьему, церковному пению и началам письма и счета. А теперь доктора философских наук хвалят Победоносцева за осознание того, что "масса детей... должна жить насущным хлебом, для приобретения которого не требуется... сумма голых знаний". Проще говоря, зачем крестьянину знания – все равно от сохи никуда не денется, ему только богу молиться, да на царя-батюшку уповать. А если соображать начнет - то бунт приключиться может. Трудно всерьез представить себе в действии эту образовательную концепцию сегодня.

Тем не менее, именно она в слегка модернизированной форме положена в основу государственной политики в сфере образования. Во втором номере "Педагогики" за 1999 год В.Ю. Троицкий писал: " XIX век русского просвещения прошел в борьбе православной духовности с нигилизмом, то есть растлением духа" . В действительности же, именно "нигилисты" (в их число автор записывает всех антиклерикалов от декабристов и либералов до большевиков) занимались народным просвещением, в то время как православные иерархи поддерживали закон о "кухаркиных детях", ограничивающий возможность получения образования 80% населения четырьмя классами. Еще в середине прошлого века "растление духа" было под таким хорошим контролем, что даже строки стихотворения:

О как бы я желал
В тиши и близ тебя
К блаженству приучиться! -

были запрещены цензором с таким комментарием: "К блаженству приучаться должно не близ женщины, а близ Евангелия" .

Но больше всего тревожит даже не это поразительное невежество, а вывод: "Будущее русского образования неразрывно связано с направленностью на нравственное развитие учащихся в свете национальных идеалов, на формирование национального самосознания, опирающегося на духовные традиции народа, на признание обязанностей человека перед государством... первостепенными по отношению к его личным правам и интересам... Это ставит ее [личность] в рамки здорового социального поведения."

Вот, наконец, и обнаружился заботливо спрятанный "скелет в шкафу". Оказывается, залогом российского возрождения должен стать самый обыкновенный национализм вместе с подчинениям личности "национальному" государству, что за последние два века наша страна проходила не единожды. Человеческая индивидуальность, по мысли этого и ему подобных теоретиков, должна быть подогнана под государственные интересы, то есть интересы правительства, конкретной группы лиц. Такая унификация проводилась в гимназиях царской России, в сталинских школах, в гитлерюгенде. И именно подобные суждения, а не сексуальная свобода или нигилизм, являются последней степенью нравственного и умственного разложения, как когда-то о них сказал Добролюбов.

Но чем дальше - тем больше появляется псевдоученых, готовых на реализацию проектов уничтожения свободомыслия в корне, в зародыше - в школе. И православная церковь не просто поддерживает, но и является главным сочинителем во всех таких теориях или практических начинаниях. "Православие испокон веков представляло общенародную идеологию," – читаем на страницах все того же журнала. Только в этом контексте странно выглядят сведения о том, что монастыри владели крепостными крестьянами, а многие церковники перед революцией активно занимались организацией черносотенных погромов против евреев и интеллигенции, причем на государственные деньги. Еще более странно, а вернее – преступно, выглядят призывы взять эту идеологию на вооружение.

После изучения статей из журнала "Педагогика" и высказываний различных ответственных лиц создается впечатление, что светский характер образования находится на грани уничтожения. Еще в декабре 1998 года был проведен "круглый стол" на тему "Школьная политика государства и воспитание подрастающего поколения." Обсуждение проблем превратилось в настоящую пропаганду православного характера образования, как необходимого для развития нашей "национальной идеи". Научный сотрудник НИИ семьи и воспитания РАО И.А. Галицкая заявила: "Судя по проведенным опросам, в обществе ощущается необходимость включения религиозной культуры в светскую систему образования и воспитания". Для "формирования духовно-нравственных качеств", разумеется. Точные результаты опросов, конечно, не приводятся. Ей вторит Иоанн Экономцев, заведующий в патриархии делами образования: "В России, по существу, одна конфессия," составляющая по эксклюзивным подсчетам батюшки 80% населения. Наконец, В.П. Зинченко, объявив мимоходом, что "образование и наука всегда оказываются первыми жертвами революционеров, бунтовщиков, реформаторов," призвал к сохранению православных традиций русского образования.

Но, может быть, так придирчиво исследуемый мною журнал – это просто исключение на общем светском фоне российской образовательной системы? Но нет, и эту последнюю надежду у читателя мне придется отобрать. Журнал "Педагогика" - это, фактически, официоз. В редколлегии журнала участвуют Л.П. Кезина - глава Московского комитета образования и Н.Д. Никандров - глава РАО, а главным редактором является В.П. Борисенков ― ее вице-президент. Эти академики РАО не столь давно попытались ввести в число обязательных предметов психологических факультетов вузов курс под названием "Начала христианской психологии", в котором, наверное, должно объясняться как онанизм, нигилизм и атеизм приводят к деградации человека. Пока эта затея не прошла, но неплохие шансы на реализацию у нее есть. Тем более, что на страницах этого же журнала министр образования РФ В.М. Филиппов заявил: "Мы с благодарностью откликнулись на важное предложение Его Святейшества Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II . Речь идет о создании светско-религиозной комиссии по образованию, которая призвана освободить государственные образцовые стандарты, учебные программы, учебники и пособия от проявлений воинствующего атеизма." Что такое “воинствующий атеизм” министр не уточнил, дав светско-религиозной комиссии полную свободу толкований. Более того, он призвал всех своих починенных к работе "без отказа от светского образования, но при этом с тесным взаимодействием органов управления образованием и самих учебных заведений с православной церковью." Из этих слов любому ясно, что светский характер образования вскоре останется лишь вывеской на "оцерковленных" учебных заведениях.

Пока речь шла лишь о теориях и планах. Но религиозное оболванивание детей уже идет. Уже действуют так называемые школы с этнокультурным (национальным) компонентом или русские школы, которые ставят себе первой задачей "духовно-нравственное воспитание подрастающего поколения на основе приобщения к традициям русского народа, к его истории и к православной культуре." К примеру, в концепции развития русской школы N 1148 много сказано о "величайших идеалах" русского народа, который умеет подчинять свои интересы "идеям добра и справедливости". В чем, как вы думаете, главная сила русского народа, дающая способность "так стойко переносить обиды, поругания и гонения, а в условиях лишь крайней необходимости дать отпор, сокрушить зло, простить и снова помогать своему бывшему врагу? Конечно же, в Православии." И далее: "Православная этика должна найти достойное место в государственном образовании России, так как именно Православие на протяжении всей истории государства Российского являлось залогом межэтнического согласия и терпимости." В общем, налицо возвращение к теории официальной народности графа Уварова, выраженной в знаменитой триаде: "Православие. Самодержавие. Народность." Правда, самодержавие воскресить пока не удалось, и в новой "национальной идее" его место заняло государство. По мнению своих создателей, русские школы должны послужить образцом для преобразования школьной системы по всей стране. Только закон об образовании пока мешает, да и его, как видно, обойти особых сложностей не составляет.

Кроме образцов школ уже существуют образцы учебников, которые должны придти на смену "элементам воинствующего атеизма". В 1998 году вышел в свет новый учебник для вузов по Новейшей истории Отечества под редакцией нынешнего замминиста образования А.Ф. Киселева , где проводятся приведенные выше идеи о богоизбранности русского народа. Там утверждается, в частности, что победа во второй мировой войне была одержана СССР благодаря "русской психологии, сформированной православной верой, истребить которую неспособны никакие комиссарские установки," а также, что летчик Покрышкин, "будучи русским боролся за русскую землю, за свою Родину и веру." Комментарии излишни.

Итак, налицо стремление православной церкви, ряда деятелей от образования и высших чиновников министерства образования воскресить богатые российские традиции промывки мозгов – на этот раз опять с помощью религии. Прямой обман, нарушения закона, исторические фальсификации – все имеющиеся средства уже пущены в ход. Цель ясна ― превратить детей в запуганных, закомплексованных людей, неспособных самостоятельно мыслить, а значит ― легко поддающихся любой, в том числе и откровенно черносотенной, пропаганде. В российской системе образования назрел переворот, у которого есть все шансы на успех. Если он удастся, то нам всем придется забыть о нравственном и культурном возрождении России на многие годы.

Педагогика. 1999. №3.

Школа, в которой он сам учился, где учатся, учились или будут учиться его дети, внуки. Близкая и родная. Не всегда, может быть, любимая и желанная, но всегда и всем нужная. Как семья для нормальной жизни. И, как у семьи есть свои правила существования, так и для школы человечество путём длительного опыта выработало фундаментальные законы, без соблюдения которых она, школа, не может себя успешно реализовывать. Цивилизованный мир, в целях самосохранения и обеспечения собственного прогресса, пришёл к неоспоримому для себя устройству, при котором главенствующая в государстве образовательная система носит, безусловно, светский характер .

Отделение школы от Церкви, а светского образования – от религиозных ценностей, проходило в Европе в течение нескольких веков и стало не просто традицией, а обязательным условием общественного прогресса. Светская школа, можно сказать, вошла в ДНК, плоть и кровь людей если не всего земного шара, то его большинства. Светскость школы сохраняется даже в тех государствах, где религии играют ведущую политическую и общественную роль. Редкие попытки её нарушения пагубно сказывались на школе, на уровне образования подрастающего поколения, а в конечном итоге, на всех процессах общественного развития. Поэтому государства и законодательно, и практически строго придерживаются принципа необратимого отделения школы от религии. И только сегодняшняя Россия в исключительном порядке с упорством, достойным лучшего применения, шаг за шагом осуществляет свёртывание сложившейся в стране системы светского образования, переводя его фактически в подчинение Русской Православной Церкви Московского патриархата. Над светской школой России сегодня нависла серьёзная опасность.

В российских школах учатся дети из семей, чьи культурные и мировоззренческие позиции имеют весьма широкие различия. Тем не менее, школа всех объединяет как главнейший и необходимый источник устоявшихся, неоспоримых знаний, которые требуются каждому человеку и без которых нельзя нормально жить в современном мире. Надо понимать так, что все мы – из школы. Всё, полученное нами в ней, и хорошее и не очень, мы несём по всей нашей жизни. Школа одновременно и наш хлеб, и наше питьё, и наш воздух, и наш огонь. Многие и многие преследуют цель овладеть всем богатством этих жизненных сил и поставить их на службу себе и людям.

Люди, безучастные к школе, встречаются редко. Скорее можно быть равнодушным к деятельности правительств, но не к тому, что делается в твоей родной школе. В благополучии школы – залог нормального развития государства и нации. И это благополучие, если оно сохраняется, основывается на накопленном опыте и научных достижениях многих и многих поколений.

Школа – устоявшееся в веках, добытое и закреплённое колоссальной работой человеческое достижение. Она призвана готовить ребёнка к активному участию в жизни, в производительной деятельности и общественных отношениях, в восполнении духовных и материальных ресурсов, самовоспроизведении, раскрывать перед ним картину реального мира, природного и общественного многообразия на основе постоянно пополняемых и обновляемых человечеством систематических научных знаний. Школа – это, прежде всего, встреча с наукой, с научным объяснением всего встречающегося нам в жизни. Школа, в которой наука отодвигается на второй план и начинает играть прикладную роль для оправдания идеологических и религиозных воззрений, теряет своё подлинное предназначение. Такая школа становится тормозом на пути общественного развития.

Школа, безусловно, консервативна по своей сути. Её нельзя переделать моментально. Базовые принципы обучения и воспитания, воспринятые из научной педагогики, в основе остаются неизменными независимо от сменяющих друг друга веяний. Но это не значит, что школа располагает абсолютным иммунитетом по отношению к инородным вмешательствам. Поэтому она всегда нуждается в создании прочной защиты от чуждого ей влияния, способного принести вред подрастающему поколению. В качестве охранного гаранта служат государственные законы об отделении школы от религии. Что касается России, как, впрочем, и многих других государств, – это статья Конституции Российской Федерации. К величайшему несчастью, эта важнейшая для образования статья, в силу определённого политического курса, направленного на слияние ветвей государственной и церковной власти, в России фактически перестала действовать. В течение последних нескольких лет осуществляется последовательная и неуклонная "православизация" отечественного образования на всех его уровнях, начиная с системы дошкольного воспитания, заканчивая высшей школой. Теология у нас может стать дисциплиной, по которой будут присуждаться ученые степени государственного стандарта. В настоящее время этот процесс приобрёл ускоренные темпы, чему в решающей степени способствовали властные инициативы президента страны, подкреплённые практической активностью нового Патриарха РПЦ МП. Надо со всей очевидностью признать, что Церковь получила прямой и открытый доступ в нашу школу. Что мы можем ожидать от такой гибридизации в недалёком будущем, когда школа становится частично светским и частично религиозным учреждением? Сочетаемы ли в принципе религия и наука в условиях школьного образования?

У всех политиков существует неуёмный соблазн подчинить себе школу. Кто владеет, распоряжается школой, тот и подчиняет себе всё население. В качестве противовеса государственным политикам, склонным подчинить школу любыми способами своим политическим амбициям, в демократических государствах существуют и действуют общественные институты, заинтересованные в том, чтобы школа воспитывала не просто послушных людей, а граждан, способных обеспечить поступательный прогресс общества, его защиту и благополучие.

В России сегодня нет таких социальных институций, которые могли бы оказать действенное противостояние власти. Российское государственное чиновничество традиционно выстраивает школу в соответствии со своими интересами, которые существенным образом отличаются от интересов общества. Строгая церковная автократия как нельзя лучше отвечает провозглашённой и успешно сегодня реализуемой модели вертикального построения власти. Церковь требует безусловного подчинения паствы по исторически выстроенной ею иерархической линии. Власть священников объявляется сакральной и не подлежащей какой-либо критике. В то же время и любая светская власть считается данной от Бога и потому не подлежащей пересмотру.

Рука руку моет. Власть и Церковь смыкаются в едином стремлении добиваться покорности населения. Церковь поддерживает власть в её неизжитых имперских амбициях. Высшие церковные лица заявляют, что наконец-то настало время осуществлять на практике принцип симфонии Церкви и власти, который, по их мнению, отражён в гербе России – в двуглавом орле, как символе единства духовной и светской властей. Естественно, право на выражение духовных начал Церковь оставляет исключительно за собой. Русское православие издавна питается положением, согласно которому России во всемирной истории уготована великая миссия спасения всего человечества. Древнерусские книжники – как духовные, так и светские – выработали несколько "идеалов-образов", воплощённых в мистические формулы и объединённых общим тезисом "Москва – Третий Рим". Теория "Третьего Рима", провозглашённая ещё в XVI веке, становится практически политической программой России XXI века. Но широкое усвоение этой теории – процесс достаточно трудоёмкий. Внедрять его надо, как говорят, с молоком матери. Вследствие этого существует такой пристальный интерес духовенства к детям и школе. Прочность веры закладывается чуть ли не с младенчества. Вслед за обрядом крещения введение в школе религиозного воспитания призвано закрепить принадлежность человека к одной вере, традиционно считающейся канонической для России. Таким образом, школа мыслится как неотъемлемый объект катехизации. И дёшево, и сердито.

Светская школа, являющаяся достоянием длительного исторического и культурного развития, приносится в жертву Церкви. Из учреждения научного школа на наших глазах превращается в учреждение религиозное. Кому-то такие утверждения покажутся неправдой, фантазией воспалённого атеистического ума. На самом же деле ситуация гораздо безумней. Заместитель министра Рособрнауки Леонид Гребнев заявляет во всеуслышание, что "светскость в российских школах будет осуществляться через православие". Понимай, как знаешь. Что получается? От светскости не отказываемся, но подчиняем её религии. Разве это не пример шизофренического раздвоения? Значит, школа будет одновременно и светским, и религиозным учреждением. А фактически ни то, ни сё. Ничего более странного и не придумать. Но именно в таком странном виде наша школа сегодня уже и пребывает. В состоянии половинчатости. В таких условиях у ребёнка возникают серьёзные трудности по отличению объективных знаний от всего лишь мнения или верования, отличению реальности от мифа. Где наука, а где религиозный миф, неокрепшему детскому уму не разобраться. Одно с другим находится в полнейшем противоречии. А известно, что для учения нет ничего хуже путаницы в голове.

Это состояние крайней опасности. Школа перестаёт быть школой, когда она теряет чёткие мировоззренческие ориентиры. И это явление характерно для сегодняшней российской школы. Учителя в массовом порядке склоняются к религии, либо проявляют лояльность по отношению к ней. В школах всё чаще и чаще можно встретить священников, допускаемых к общению с учащимися. Никто это общение не контролирует. Появившийся в школе священнослужитель обладает особыми правами и властью. Нарушается давно установленный порядок допуска к работе с детьми, согласно которому учить и воспитывать детей могут лишь лица, официально получившие высокое звание педагога, прошедшие для этого основательную профессиональную подготовку. Не всякий пришедший с улицы допускается к детям. Наличие в школе квалифицированных педагогических кадров – обязательное условие её существования. И только в отношении лиц духовного звания оно сегодня не соблюдается.

Светский характер российская школа приобрела не сегодня и не вчера. И даже власть большевистских атеистических советов здесь явно ни при чём. Сама жизнь развела школу и Церковь ещё задолго до Октябрьской революции, наметила границы между ними. Новой власти осталось только внести ясность в установленные ранее отношения . Не касаясь и совсем не оправдывая карательных действий большевиков, справедливости ради следует отметить, что в основе твёрдо установленного порядка лежало понимание того, что слияние школы и религии вредно как той, так и другой стороне. Был, безусловно, учтён и опыт других стран, прежде всего Запада, где христианство хотя и является ведущей религией, но давно покинуло государственные учебные заведения, сосредоточив своё внимание на семье. Следует оговориться, что в дореволюционной России "Закон Божий" преподавался, но приобщение учащихся к знаниям по этому предмету ни в коей мере не обязывало их соблюдать его в повседневной жизни. Кстати говоря, изучение этого предмета, отражающего православные религиозные ценности, не спасло население империи от поголовного перехода к атеизму. Известно, как школьники не любили этот предмет, прежде всего, за начётнический подход в его преподавании, за требования бездумной "зубрёжки" изучаемого материала.

В современном мире, за исключением исламских государств, нет ни одного случая, когда государственная школа существовала бы в слиянии с религией. Светскость школы надёжно и незыблемо поддерживается законами даже тех государств, где Церковь занимает весьма высокое положение. (Мы не говорим сейчас о специальных религиозных учебных заведениях, таких как семинария и воскресная школа у христиан, мектеб у мусульман, хедер или иешива у иудеев). Светскость школы, приобретённая в результате многовекового опыта, стала уже сакральной сама по себе, и чьё-либо посягательство на неё воспринималось бы таким же безумием, как если бы кому-то вдруг захотелось путём юридических мер запретить христианство или какую-то иную религию. И только, видимо, нам, россиянам нет преград ни в море, ни на суше. Поголовное государственное православие мы меняем сначала на поголовный государственный атеизм, а теперь теми же средневековыми путями возвращаемся в государственное православие. Как говорят, "на круги своя". Главная нагрузка при совершении очередного духовного зигзага должна лечь на школу. Во имя чего, для достижения какой жизненной цели? Чаще всего мы слышим, что воцерковление населения улучшит моральный климат в стране. Но это чисто умозрительное предположение. Исторический опыт не даёт нам оснований для положительных надежд.

Пользуясь особым покровительством и политическим курсом власти, РПЦ МП обретает статус базовой идеологии. С каждым часом растёт её влияние на жизнь и политику государства. И вот уже новый Патриарх, совершая визит в сопредельное независимое государство, самоуверенно поучает местных политиков, как им нужно управлять страной. Не без участия государственной пропагандистской машины всё шире распространяется мнение о том, что все беды России заключаются в отступлении народа от истинной веры. Всеобщее обращение населения к национальным религиозным ценностям рассматривается как обязательный шаг к возрождению былого могущества страны. Православие начинает утверждаться в качестве важнейшего атрибута российского гражданства. Гражданин, не исповедующий православия, вызывает недоумение со стороны других граждан. При наблюдаемом темпе православизации страны следует ожидать введения специальных законов, закрепляющих государственный статус РПЦ МП, т.е. юридического оформления того, что мы уже фактически наблюдаем в действительности. Нужна не только военная и экономическая сила, но и идеологическая. Такой силой выступает возродившееся православие.

Элементарная логика и события подсказывают, что начинать надо с массового образования – со школы. С подрастающего поколения. Взрослые – упущенный человеческий материал. Церковь должна официально аккредитоваться в системе российских образовательных учреждениях. И мы видим, как неуклонно, ползучей инфекцией, Церковь при государственной поддержке завладевает школой. В полном её масштабе. Стратегия строилась на первостепенном внимании к высшему образованию. "Кадры решают всё", как говаривал великий генералиссимус. И эти слова не оказались забытыми. Сегодня есть, кому учить детей Закону Божьему, как он понимается современным православным духовенством. Появилась даже православная психология. Есть кандидаты и доктора биологических наук, чьи диссертации написаны в русле креационизма. И эти люди направляются на работу в наши школы преподавать биологические дисциплины. За государственный счёт в светском государстве они будут нести в школу церковные ценности. Как ни нелепо, но это так.

Уже не один год РПЦ МП участвует в работе по составлению учебных программ по русскому языку и литературе, всеобщей и отечественной истории, изобразительному искусству и музыке. Поступающие в школу методические материалы по предметам гуманитарного цикла всё больше и больше отражают церковные взгляды на историю, науку, культуру. Их авторы вынуждены удовлетворять запросам Церкви, так как в противном случае учебный материал будет забракован, не пройдя необходимой церковной экспертизы.

Большие, и небезосновательно, надежды Церковь возлагает на введение в школе обязательного предмета, называемого сегодня "Основы православной культуры". Главной воспитательной целью этого учебного предмета является приобщение учащихся к православной вере. Президент сказал: "Надо", и чиновники моментально ответили: "Есть!"! И если ещё два года тому назад шёл разговор о том, что этот предмет необходим для общекультурного развития, то сегодня уже прямо говорится о введении такого курса, который однозначно и целенаправленно воспитывал бы у людей православное мировоззрение, выполнял катехизаторские функции.

Поначалу были попытки протащить этот курс под видом истории религии. Сегодня даже и эта маскировка отброшена. Вопрос стоит так: кому преподавать? Но и он решается, естественно, в пользу тех, кто исповедует православие. Ни о каком секулярном подходе к преподаванию данного курса и речи не ведётся. Религиоведческие научные подходы отвергаются. Редактором учебников по основам православной культуры Патриархом Кириллом назначен профессор Московской духовной академии, протодиакон Андрей Кураев. Не исключено, что в школу придут непосредственно батюшки и наглядно продемонстрируют, как надо вести обучение. А если и не они, то в школе достаточно учителей, кто с охотой, по церковным лекалам, будет осуществлять процесс "воцерковления". В стане верующих всегда есть много таких, кто правоверней самого пророка Магомета. В российской глубинке завершён эксперимент с заведомо положительным результатом церковного обучения. Но надо оговориться, что эксперимент проводился в регионах с относительно однородным населением, традиционно тяготеющим к православию. Подхватят ли Москва и Санкт-Петербург то, что успешно удалось протащить в Курске, Орле и Белгороде? Сомнения оставляют некоторую надежду на сохранение светской школы. Однако сами попытки положить мину под фундамент светской школы приносят ей уже непоправимый вред.

Трудно предположить, чтобы государственная школа стала называться православной. Но исподволь осуществляется её фактический поворот к церковно-приходскому варианту. Оставаясь по названию светской, российская школа дрейфует религиозным курсом. Состояние половинчатости и двусмысленности уже сейчас является её характерной чертой. Название – прежнее, а содержание преподаваемых предметов, вся школьная атмосфера всё больше и больше пронизываются церковным духом. Всё явственней проявляется печать религиозного заказа. Современную российскую школу можно сравнить с больным шизофренией, у которого прогрессирует симптом раздвоенности сознания. Рациональные силы позиционно уступают силам иррациональным. Внешне всё это происходит, вроде, и гладко. На самом же деле, мы стоим у порога чудовищной катастрофы, направленной на массовое изменение национального сознания, попытки повторно столкнуть людей на путь, гибельность которого подтверждена историей. И если сегодня мы признаём отставание России от остального цивилизованного мира, то ответственность за это отставание должна разделить Русская Церковь, являвшаяся главнейшим государственным инструментом духовно-нравственного воспитания народа. Тем не менее, Церкви вновь отводится ведущая функция в воспитании населения. Функция, с которой она не смогла справиться на протяжении длительной истории своего господства в российском образовании.

Справедливости ради признаем, что Церковь пока вступила в школу лишь одной ногой. Хочется надеяться, что не всей. Но вступила. В связи с этим возникает такой ключевой вопрос: "Как религиозные и светские части школы будут уживаться друг с другом, как будут строиться отношения между ними?" Наука ли будет главенствовать или вера? И если выдающиеся умы человечества в лице учёных и теологов так и не смогли до сих пор договориться по основным вопросам мироздания, то каково это будет сделать школьникам? Это непосильная нагрузка для детской психики. Ещё Кант писал, что ребёнка следует сызмальства учить отличать знание от всего лишь мнения или верования. Только при этом условии формируется рассудок, не принимающий белое за чёрное и наоборот. Совмещение в условиях школы рационального и мифологического способов познания действительности представляется откровенной провокацией, представляющей угрозу психике развивающегося человека. Рано или поздно придётся от чего-то отказываться. Выбирать что-то одно. Учить или по-церковному - или по-научному. То и другое в совмещении ведёт к амбивалентности сознания. Наука и вера будут всё время "мешаться под ногами" друг у друга. Наука будет наталкиваться на религиозную непроходимость, а вера спотыкаться о научные знания . Конкуренция между ними немыслима в принципе. Достигаемые порой компромиссы основных противоречий не преодолевают. Путаница в умах – реально прогнозируемый результат такого симбиоза. Мы уже запустили в нашу школу страшный вирус, расщепляющий сознание человека. А ведь известно, что заблуждение легко прививается, но очень трудно изживается. Наломаем дров, а потом будем хвататься за голову. Сколько раз уже это было!

Возможно ли в принципе сохранение паритета в отношениях между рационалистической наукой, с одной стороны, и мифологическим, основанным на веру в чудеса и сверхъестественное вмешательство, способом объяснения действительности, с другой? Как школа, построенная на шатких компромиссах, будет учить детей отличать миф от факта, от реальной действительности? Не создаём ли мы сегодня в школе искусственную ситуацию "буриданова осла", при которой дети лишаются возможности осмысленного выбора? Безусловно, миф и сказка привлекают ребёнка, но со временем он отказывается от них в пользу действительности. Религиозное воспитание имеет целью задержать развитие психики на мифологическом уровне объяснения действительности. "Будьте, как дети", - призывал основатель христианства, и современные педагоги от православия решили осуществить этот призыв не иначе, как буквально, благо такая возможность представилась.

Утрата школой светскости таит в себе серьёзную угрозу психическому и физическому здоровью молодёжи и в исторической перспективе катастрофична для нации.

Но и верить в то, в школе удастся создать нерушимую базу для тотального приобщения к церковным ценностям православного толка – утопия из утопий. "Блаженны верующие!" Однако реальность не дает нам оснований рассчитывать на реанимацию религии. Объединяющей духовной и профессиональной общностью наших педагогов, выработанной как результат длительного общекультурного развития, является безусловная ориентация на передачу детям научных, закреплённых длительной практикой, знаний. Следование принципу научности в образовании подразумевает и соблюдение высоких нравственных принципов. Понятия научности и истинности рассматриваются в педагогическом труде в строгом единстве. Пренебрежение научными принципами ведёт к искажению действительности, к отступлению от жизненной правды, норм общечеловеческой морали. На чём будет поддерживаться единство педагогов сегодня, как не на следовании научным знаниям, совсем не ясно. Навязывание всем педагогам одной религии, противоречащей научному знанию, даст не объединительный, а разъединительный эффект. Выветривание из классов науки, отрыв от принципов светской школы ничего, кроме хаоса, сумятицы в умах, как самих педагогов, так и их учеников, не принесёт.

Каким образом можно согласовать с подлинной наукой существующее в православии незыблемое убеждение в разделении наук и искусств на "божественные" и "сатанинские"? По святым установкам клириков хороши и правильны только те науки, которые, по их мнению, подтверждают бытие Бога, и плохи и неправильны те, которые не укладываются в их абсолютистские догматы. Идя им навстречу, в первую очередь будет необходимо отказаться от эволюционной теории, являющейся фундаментом всей современной науки. Затем надо будет установить церковную экспертизу на предмет соответствия тех или иных наук и искусств, преподаваемых в школе, принципам божественности. Стало быть, неминуемо возникает необходимость установления особой церковной цензуры за содержанием школьного обучения, определения того, что полезно, а что вредно для детского образования. И такая цензура негласно, но фактически уже существует. В её рамках производится корректировка состава изучаемых литературных произведений, поскольку, по мнению церковных духовников, значительная часть творчества даже Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Толстого содержит "бесовщину" и никак не может быть рекомендована к распространению среди населения, тем более детского. А уж такие признанные в мировом масштабе фигуры отечественной культуры, как художник Врубель с его "Демоном" и композитор Скрябин, как автор "Поэмы экстаза" и "Прометея", должны быть бесследно устранены из народной памяти. Правая рука нового Патриарха в делах по связям Церкви с внешним миром протоиерей Всеволод Чаплин откровенно и директивно говорит об этом с трибун педагогических конференций и совещаний. Всякое новаторство в искусстве и новые научные открытия встречаются святыми наставниками в штыки. Широко привлекаемые сегодня к методическим совещаниям и даже педсоветам священнослужители прямо и настойчиво дают учителям свои рекомендации. И что же остаётся делать, как не слушаться этих духовных наставлений? Известно, какую роль в православии играет любое слово, исходящее от лиц, облачённых в жреческие одеяния.

А если представители Церкви будут непосредственно допущены к школьной работе, что совсем не исключается, особенно в провинции, то их влияние на образовательный процесс ещё более возрастёт. Деятельность священников в этом случае станет принципиально бесконтрольной, а их власть – безграничной. Реально они будут играть роль достопамятных военных комиссаров. И этому влиянию будет противостоять крайне сложно, поскольку их статус будет подкрепляться исключительным положением Церкви как наместницы Бога на земле, высшей, непогрешимой инстанции, обладающей правом провозглашения абсолютной истины. Другой для себя роли Церковь и не мыслит. При этом, что очень важно подчеркнуть, никакой ответственности за результаты образования ей не придётся нести. Разве что только перед Небом.

Опасения вызывает и перспектива отказа "воцерковлённой" школы от наметившейся линии демократизации образования, соблюдения принципов равноправного сотрудничества между субъектами образовательного процесса, поскольку известно, что строгая авторитарность РПЦ МП, аллергия на политические свободы и гражданские права, на инакомыслие являются органической её сущностью. РПЦ МП сейчас фактически является единственной крупнейшей и влиятельной христианской ветвью, чуждой принципам демократии и прав человека. Любое слово духовного пастыря непререкаемо и не подлежит сомнению и обсуждению.

Несомненно, среди братьев и сестёр, направляемых в школу, могут обнаружиться и блестящие педагоги. Другое дело, на воспитание каких качеств личности школьника будет направлен их педагогический талант. Ведь далеко не всё, что является благом с точки зрения педагогики, представляется богоугодным. Известно, что первостепенным качеством человека, по церковным представлениям, является его послушание. Основная цель церковного воспитания состоит в упрочении среди российского населения духа конформизма и готовности к приспособлению. Но выполнение даже и этой, весьма сомнительной с педагогической и социальной точек зрения, задачи находится под большим вопросом. Конечно, если только не воскресить старороссийский закон "О богохульниках и церковных мятежниках", согласно которому людей, осмеливавшихся выступать против Церкви, как важнейшего оплота власти, карали сожжением на костре. Но при всей нашей тревоге развитие событий по такому сценарию представляется маловероятным. С большей степенью уверенности можно говорить о том, что школа потеряет в своей эффективности, поскольку мобилизационная и авторитарная система не могут обеспечить необходимой результативности. Педагогической психологии известен также другой, не менее опасный эффект, заключающийся в том, что любое упорное воздействие на личность , не подкреплённое осознанным отношением, вызывает реакцию противодействия. Воспитывая детей в строгом, беспрекословном послушании, мы очень часто накапливаем в них энергию для выражения протестных, разрушительных действий. Рабство и бунтарство родственны друг другу. Не по этой ли причине поголовная, обязательная для всего населения царской России религиозная вера обернулась в большевистскую эпоху практически без сопротивления таким же поголовным безверием?

"Православизация" школы может нанести непоправимый удар по взаимоотношениям школьников, стать дезинтегрирующим фактором в школьном социуме. В российской глубинке, возможно, процесс внедрения уроков по стержневой российской религии пройдёт более-менее гладко в силу относительной однородности населения. Для Москвы и других крупных городов, где в отдельных школьных классах числится до 50% детей из семей традиционно не склонных к православию, означенные уроки неминуемо вызовут ряд глубоких проблем психологического и организационного свойства. Возникает задача представить каждому ребёнку условия для обучения по программам, соответствующим его религиозной принадлежности и культурным запросам. На сегодня эта задача технически не осуществимая. В результате возникнет почва для проявления недовольства со стороны тех, кто таким обучением не обеспечен или против воли привлекается к урокам по главенствующей религии. Будет создан незапрограммированный очаг дискриминации школьников по религиозному признаку. Для школы это крайне опасно.

И дело не только в том, куда девать, чем занимать ребёнка, в силу каких-то причин не привлекаемого к занятиям по православию. Появится реальная угроза отчуждения детей от школьного коллектива. Представим себе, что в классе обучается ребёнок из семьи, посещающей собрания Свидетелей Иеговы или какой-то иной непочитаемой в России конфессии, часто презрительно именуемой сектой. Обычно это скрывается от широких глаз. И такие дети успешно уживаются в детских коллективах, не заявляя о своих религиозных взглядах. Но когда они будут вынуждены отказаться от посещения уроков православия, а это произойдёт в большинстве случаев, то такие дети неминуемо окажутся в числе изгоев. Уровень толерантности нашего общества таков, что ничего другого невозможно предположить. Ни один учитель не сумеет защитить "белую ворону", которая вдруг окажется в детской среде. Пока какая-то из религий не возносится в ранг доминирующей, дети с разными семейными вероисповеданиями мирно соседствуют и даже дружат друг с другом. Светская школа их объединяет. Всякое же неосторожное нарушение равноправия религий вызывает в сообществах, в том числе и ученических, болезненные реакции. Школа, допускающая религиозную дискриминацию, неминуемо столкнётся с неблагоприятными для неё эксцессами. Дети склонны отрицательно относиться к тем, кто хоть как-то выделяется из общей среды, подвергая их всевозможным преследованиям. И учителя в этих случаях оказываются бессильными заложниками господствующей идеологии. Никакие формальные призывы педагогов к терпимому отношению не помогают, когда дети попадают в ситуацию изгоев. Старый советский фильм "Чучело" показал далеко не самый страшный пример жестокостей детской толпы по отношению к непохожим на всех остальных личностям.

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что подчинение общешкольного образования интересам возрождения национальной Церкви с её тягой к эксгумации феодальных устоев, с претензиями на мессианскую роль России, с провозглашением "особости и жертвенности русского пути" усугубит изоляцию нашей страны от Запада, от магистральных путей цивилизации. Такими дорогами наш народ уже прошагал, неся миллионные потери. И попытки его повторения выглядят чистейшим безумием. Сегодня школа пытается вводить передовые технологии обучения и воспитания, перенятые на Западе. С великим трудом, но утверждается личностный подход к построению учебного процесса. Отечественная школьная психология развивается в русле западных научных достижений. Худо-бедно, но наша школа демократизируется. Клерикализация образовательной системы однозначно отбросит Россию назад и вызовет новый очередной поток эмиграции молодёжи, нуждающейся в получении подлинных научных знаний, а не их отголосков с церковным аккомпанементом.

Пока идут разговоры о том, вводить или не вводить в школе религиозные уроки, пока крупнейшие учёные страны обращаются с тревожными письмами к высшему кремлёвскому руководству, происходит неприкрытый процесс уничтожения светской школы. Можно говорить о том, что не ведаем того, что творим, что российские учителя бесправны и вынуждены подчиняться бюрократическим требованиям и государственной политике. Но история не приемлет таких оправданий. И мы, сегодняшние работники школ, будем рано или поздно нести ответственность за судьбу светского образования. Ибо его разрушение проводится нашими собственными руками, а не усилиями каких-то мифических врагов с Запада.