: «Я бы советовал не преувеличивать сложности, связанные с преданием земле»

– Отец Владислав, почему Русская Православная Церковь не одобряет кремацию?

– Негативное отношение Русской Православной Церкви к кремации объясняется, прежде всего, тем, что такой способ погребения расходится с церковной традицией. Здесь есть еще и некая богословская проблема, потому что подобный способ погребения не соответствует христианскому учению о Воскресении из мертвых. Не в том, конечно, дело, что Господь не в силах воскресить кремированных. Но со стороны человеческого сообщества ожидается уважительное отношение к останкам усопшего.

– Церковь не воспрещает категорически кремацию под угрозой отлучения от Причастия тех близких, которые решили не предавать земле, а кремировать останки своих родных. Дело в том, что бывают разные обстоятельства. Бывают затруднения. Например, в Японии. Это, конечно, случай не для России, но в Японии тоже есть православные люди, принадлежащие к Русской Православной Церкви. А там законодательно запрещено предавать тело земле. Там есть единственный способ, если так можно выразиться, погребения – это кремация. Только этот способ разрешен законами страны.

– Каковы, на ваш взгляд, причины роста популярности кремации сегодня в России?

– Я думаю, что есть общая причина. Она связана с тем, что оставляются и забываются традиции. Ведь в советское время как верующих, так и неверующих все-таки хоронили, как правило, традиционным способом, то есть предавали земле. Хотя, естественно, существовала кремация. Она рекламировалась. Традиции сегодня оставляются. Играет свою роль урбанизация. Сельских жителей, которые обычно наиболее привержены традициям, становится всё меньше. Если 50 лет назад городских жителей была половина, то сейчас связь с деревней значительного большинства соотечественников уже относительная, отдаленная. Уже дедушки, бабушки во втором, третьем поколении – горожане. Но, с другой стороны, казалось бы, восстановление нормальной церковной жизни должно было бы вытеснить кремацию. Тем не менее, мы наблюдаем то, что наблюдаем.

– Отец Владислав, какие могут быть контраргументы, которые позволили бы человеку не принимать поспешного решения кремировать своего родственника?

– Прежде всего, необходимо напоминать о церковном учении, о телесном воскресении из мертвых и о церковных традициях и обрядах. О том, что подобный способ погребения хотя Церковью и допускается, в том смысле, что не подвергается прещениям: не отказывают в отпевании тем, кто сам захотел, чтобы его кремировали, – но, тем не менее, Церковь не благословляет такой способ погребения. Мы можем обращаться к церковной и православной совести.

– Часто сторонники кремации в России приводят в пример цивилизованную Европу с чистыми ухоженными и аккуратными кладбищами, где нет места грустным воспоминаниям. Многие не хотят думать о плохом на кладбище…

Кладбище должно быть местом напоминания о самом важном: о смерти, о бренности человеческой жизни, о вечности

– Чем кладбище чище и опрятнее, тем, конечно, лучше. Но это не значит, что кладбище не должно быть местом напоминания о смерти, о бренности человеческой жизни, о вечности. Оно призвано как раз быть местом напоминания о самом важном. Кто-то из русских мыслителей начала XX века сказал, что кладбище – это школа философии.

Это все-таки разные вещи. Да, в самом деле, и дороги, и тротуары во многих западных городах (я бы не сказал, что во всех, например Южная Италия совсем не такая уж чистая) аккуратнее, чище и опрятнее, особенно в Северной и Центральной Европе. Так же и кладбища там чище и опрятнее. Но я не думаю, что там преобладает кремация. Я думаю, что всё еще и там чаще предают земле останки усопших. Кремация совсем не связана с чистотой и опрятностью кладбищ. Каким бы чистым и опрятным ни было кладбище, оно всё равно должно оставаться напоминанием о смертности человека и вечности.

– Как можно отнестись к позиции человека, который поддерживает кремацию исключительно в силу финансовых соображений?

– Если это человек нерелигиозный, то что ему можно сказать?! Только то, что в этом случае он еще и наплевательски относится к традициям. Все-таки безрелигиозные люди способны традиции уважать. Если он человек церковный, то всё, о чем мы уже говорили, должно быть для него авторитетно и убедительно.

– Отец Владислав, возможно, сейчас ваши слова слышат наши читатели, потерявшие своего близкого и родного человека, но которые не могут сделать выбор между традиционными похоронами и кремацией. Что бы вы посоветовали людям, которые оказались в такой непростой ситуации?

Нужно сделать всё возможное, чтобы церковные нормы, церковные традиции были соблюдены

– Я бы им советовал не преувеличивать сложности, связанные с преданием тела земле традиционным способом погребения. И напомнил бы о том, что они долг имеют перед своими близкими усопшими. И этот долг все-таки более всего относится к заботе о спасении своих близких и усопших. Конечно, мы вовсе не утверждаем, что оно, спасение, недоступно тем, кого кремировали. Вовсе не так. Но мы со своей стороны должны сделать всё возможное, чтобы церковные нормы, церковные традиции были соблюдены.

– Бывают случаи, когда уже повзрослевшие и воцерковленные христиане узнают, что кого-то из родственников кремировали. И многие начинают переживать по этому поводу. Они беспокоятся о посмертной участи близких. Как можно их успокоить?

– Им не стоит беспокоиться, потому что вообще всякое обращение назад, сожаления о том, что надо было сделать что-то иначе, чем было сделано, непродуктивно. Они должны только усиленно . На них не лежит вины, если против их воли так поступили с ними. А если они сами этого захотели… Ну что ж, это были греховные мысль и дело. Надо молиться Богу о прощении грехов.

В ногу со временем?

Идеологи большевизма сегодня могли бы стоя аплодировать тем данным, которые обнародовал господин Павел Кодыш, президент Союза похоронных организаций и крематориев России. Еще раз процитируем его комментарий «Русской службе новостей»: «В Москве и Санкт-Петербурге кремируют 60% умерших». Сегодня нет транспарантов, призывающих к кремации, никто в обязательном порядке с высокой трибуны не принуждает сжигать тело после смерти.

Единственная сдерживающая сила, открыто выступающая против строительства новых крематориев, – Русская Православная Церковь. Так, митрополит Ижевский и Удмуртский Викторин в июле 2015 года направил главе Удмуртской Республики Александру Соловьеву обращение о недопустимости строительства крематория в Ижевске:

«С глубокой скорбью я воспринял известие о строительстве в Ижевске крематория. Это не мое личное беспокойство, а беспокойство всех православных жителей Удмуртской Республики», – отметил митрополит Викторин.

Тем, кто полагает, что Церковь должна пойти на уступки в данном вопросе, напомним слова Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла по этому поводу:

«Конечно, речь здесь идет только о , ибо и похороненное в земле человеческое тело также превращается в прах, но Бог силою Своей из праха и тления восстановит тело каждого. Кремация, то есть сознательное разрушение тела усопшего, выглядит как отказ от веры во всеобщее Воскресение. Конечно, многие, кто верит во всеобщее Воскресение, по практическим соображениям все-таки кремируют усопших. В случае кончины близкого вам человека вы сможете его отпеть, но если есть у вас возможность убедить его не настаивать на кремации, то попытайтесь сделать это!».

Приведем слова из официального документа «О христианском погребении усопших», который был утвержден Священным Синодом РПЦ 5 мая 2015 года:

«Церковь верует, что Господь властен воскресить любое тело и из любой стихии (Откр. 20: 13). “Мы не боимся никакого ущерба при любом способе погребения, но придерживаемся старого и лучшего обычая предавать тело земле”, – писал раннехристианский автор Марк Минуций Феликс».

Русская Православная Церковь и сегодня считает кремацию явлением нежелательным и не одобряет ее.

Отношение к кремации в РПЦЗ

РПЦЗ бескомпромиссна в вопросе о кремации, запрещая своим чадам сжигать тела умерших в крематориях

Любой человек, который ознакомится с итоговым документом Архиерейского Собора РПЦЗ, увидит, что решения Синода принципиальны и не допускают различных толкований. Документ отличает бескомпромиссность относительно кремации тел усопших.

«Сторонники кремации – атеисты и враги Церкви. Греческая и Сербская Церкви также отреагировали отрицательно на эту практику. Кремация тел умерших противоречит тому, что было установлено в христианской Церкви с самого начала», – говорится в документе.

«На основании всех рассмотренных фактов Архиерейский Собор запрещает чадам Русской Православной Церкви Заграницей сжигать тела умерших в крематориях. Священники обязаны объяснять своим прихожанам нехристианский характер таких похорон. Они не должны служить церковную панихиду по тем, чьи тела предназначены для кремации. Имена таких умерших христиан могут поминаться только на Проскомидии».

В документе детально рассмотрен вопрос о том, как могут относиться христиане к воле родственника, который захотел, чтобы после смерти его кремировали:

«Может случиться, что какой-нибудь верующий православный по своему невежеству завещает близким родственникам кремировать свое тело и затем умирает, не получив благословения и не раскаявшись в своем намерении… Если близкие обещали покойному кремировать его тело, то они могут быть освобождены Церковью от этого неблагоразумного обещания путем установленной для таких случаев молитвы. Душа покойного после смерти, видя глупость своего желания кремации тела, будет только благодарна своим близким за такое решение».

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей на сессии от 20 августа / 2 сентября 1932 года по вопросу о кремации тел усопших решил: «Принципиально сожжение тел православных христиан в крематориях не разрешается ввиду того, что этот обычай вводится безбожниками и врагами Церкви. Во всех частных затруднительных случаях предоставить решение епархиальному архиерею».

Отношение к кремации Элладской Православной Церкви

Священный Синод Элладской Православной Церкви в октябре 2014 года заявил, что Церковь не будет отпевать тех, кто завещал себя кремировать. Также Церковь почитает своим долгом уведомить клир и благочестивый народ о тех канонических последствиях, которые несет кремация тел усопших.

• Кремация не согласуется с практикой и Преданием Церкви по богословским, каноническим и антропологическим причинам.
• Для того чтобы не впасть в богословское и каноническое заблуждение, необходимо уважение религиозных убеждений и уточнение собственной воли умершего, а не соблюдение воли его близких.

Если установлен факт, что умерший разрешил кремацию своего тела, то последование над ним не совершается.

Почему сожжение – поругание?

Святитель Николай Сербский: “Сжигание тела умершего – это насилие”

Некоторые православные продолжают искренне сомневаться и недоумевать, что плохого в сожжении тел, ведь душа несравненно важнее плоти. К примеру, вот комментарий Анны, нашей читательницы, возмущенной тем, что кремацию ставят под сомнение:

«Кажется, что всё сводится только к мнению священников о том, что к сосуду жизни нужно относиться благоговейно. А сжечь тело – это разве поругание? Ведь и старые рваные книги сжигают, и даже иконы, совсем вышедшие из употребления. В чем тут осквернение? По-моему, это все “оцеживание комара и глотание верблюда”».

На эти вопросы можно ответить словами святителя Николая Сербского:

«Вы спрашиваете меня: почему христианская Церковь возмущается сжиганием умерших? Во-первых, потому, что она считает это насилием. Сербы до сегодняшнего дня ужасаются преступлению Синан-паши, который сжег мертвое тело святого Саввы на Врачаре. Сжигают ли люди мертвых лошадей, собак, кошек или обезьян? Я не слышал об этом, но видел, как их закапывают. Зачем же тогда совершать насилие над мертвыми телами людей – повелителей всего животного мира на земле? Да разве сжигание павших животных, особенно в больших городах, может служить оправданием сжигания умерших людей?

Во-вторых, потому, что этот языческий и варварский обычай был вытеснен из Европы христианской культурой почти 2000 лет назад. Кто желает обновить этот обычай, тот хочет привнести не нечто культурное, современное, новое, а наоборот, вернуть давно отжившее старье. В Америке я видел могилы великих президентов: Вильсона, Рузвельта, Линкольна и многих других знаменитых людей. Никто из них не сожжен».

Старец Паисий Святогорец об отношении к останкам

Сложно найти высказывания святых отцов первых веков христианства о кремации в силу того, что в то время писали, что называется, «на злобу дня»: темы их трудов касались вопросов появления различного рода ересей и лжеучений, споры же о кремации усопших тогда еще не приобрели такого размаха, который мы наблюдаем сегодня. Но мы можем узнать, что думали уважаемые современные духоносные старцы, многие из которых прославлены в лике святых.

Афонскому старцу Паисию Святогорцу рассказали о том, что в Греции «из соображений гигиены и для экономии земных площадей» собираются сжигать мертвых. Его ответ был прост и понятен:

Старец Паисий Святогорец: “То, что всю атмосферу загадили, так это ничего, а косточки им, видите ли, помешали!”

«Из соображений гигиены? Да ты только послушай! И не стыдно им такое говорить? То, что всю атмосферу загадили, так это ничего, а косточки им, видите ли, помешали! А насчет «экономии земли»… Неужели нельзя в целой Греции со всеми ее лесами найти место для кладбищ? Как же так: для мусора находят столько места, а для священных останков не находят. Земли, что ли, дефицит? А сколько мощей святых может быть на кладбищах? Об этом они не подумали?

В Европе сжигают мертвых не потому, что их негде хоронить, но потому, что кремацию считают делом прогрессивным. Вместо того, чтобы вырубить какой-нибудь лесок и освободить место для мертвых, скорее освободят место от них самих, сжигая и превращая их в золу. Мертвых сжигают потому, что нигилисты хотят разложить всё – включая человека. Они хотят сделать так, чтобы не осталось ничего, что напоминало бы человеку о его родителях, о его дедах, о жизни его предков. Они хотят оторвать людей от Священного Предания, хотят заставить их позабыть о жизни вечной и привязать к жизни этой временной».

Вместо эпилога

Недавно я специально зашел на Донское кладбище. Посмотрел закрытый колумбарий. Он находится слева от храма преподобного Серафима Саровского. В здании было совсем тихо. Из живых людей никого не увидел. Поймал себя на мысли, что я вообще не привык к тому, что вот так может выглядеть могила: розовая стена, пластмассовые цветы, которые никогда не потеряют своей формы, а на высоте трех метров табличка с фамилией и именем. И таких табличек сотни. Обратил внимание на новую стенку: что-то наподобие массивного стеллажа со стеклянными дверцами. Видимо, новый, поскольку многие ячейки пока пустуют. Мне они напомнили – прошу простить меня за такое, может быть, неуместное сравнение – ячейки в супермаркете, куда можно поставить сумку. Это был мой первый поход в колумбарий. И надеюсь, что последний.

В последнее время в прессе (особенно в интернет-изданиях) стало появляться много разной информации о том, как нынче в тех или иных странах принято захоранивать покойников, кто и как оказывает погребальные услуги. Появляются любопытные материалы о применении различных технологий. Я всегда с интересом читаю эти статьи, чтобы быть, так сказать, в курсе современных ритуальных дел. Просто ко мне часто обращаются близкие, знакомые и иногда даже незнакомые люди с просьбой проконсультировать их по тому или иному вопросу, связанному с похоронами. Так что нужно соответствовать.

Вот и совсем недавно пришла подруга одной из соседок (у нее умер отец) и попросила меня рассказать поподробнее о кремации. Спрашивала, как ее организовать и что делать после. Как к сожжению тела относится христианская церковь. Попутно она зачем-то поинтересовалась и другими альтернативными способами похорон. Вот и пригодились мои знания в очередной раз.

Как правильно захоронить урну с прахом , нужны ли похороны, помины и оградка

Вообще, сейчас существует масса всяческих способов захоронения. Это объясняется множеством причин.

Ведь и решение семьи Валентины Ивановны (этой соседской подружки) кремировать усопшего было продиктовано вполне понятными сложностями. Сама она с мужем и детьми живет где-то в Приморском крае. В город детства « на материк» выбираются крайне редко: далеко и дорого. А как же тогда ухаживать за могилкой? Ну, пока что живы и на ходу две ее тетушки. Но они уже достаточно пожилые, скоро не смогут ездить на кладбище . А больше будет и некому, кроме разве что ритуальных служб. К тому же ей хочется, чтобы прах отца был захоронен в том месте, где она живет и всегда сможет прийти на могилу, навестить. Значит, покойного надо транспортировать. Но перевозка тела из центральной России аж в Приморье – крайне дорогое дело. А вот урну с прахом переправить гораздо дешевле, да и легче. Однако в семье возникли разногласия. Религиозные тетушки встали грудью: сжигать тело ни в коем случае нельзя – грех. А молодое поколение, в том числе внуки и муж, доказывают, что никакого греха тут нет, так как не существует прямого запрета Церкви. Кто же из них прав?

Традиции

Надо сказать, что кремация практиковалась человечеством с незапамятных времен. Так погребали своих покойных представители многих языческих культур и цивилизаций. Например, те же древние греки и римляне сжигали своих покойников, а пепел помещали в керамические сосуды и хоронили в землю. Причем, иногда его закапывали прямо в доме, под главным очагом, чтобы духи предков защищали жилье и его обитателей. А в Риме сложилась традиция иногда хранить часть праха отцов в урнах в виде каменных или керамических бюстов, которые стояли в специальном домашнем святилище . Наши славянские предки до своей христианизации тоже устраивали огненные похороны умерших, а пепел клали в горшки особой формы. Потом их либо хоронили в курганные могилы, либо помещали в деревянные домовины на высоких столбах. Кремировали мертвых и викинги, и кельты, и многие степные народы вроде гуннов или тех же монголов. Все они были уверены, что душу после смерти тела надо освободить от плоти посредством очищающего огня. Скажете, дикие взгляды язычников? Но сложнейшие религии – индуизм и буддизм – утверждают то же самое. Их представители также кремируют усопших, таким образом выпуская их души на волю.

С современными монотеическими религиями дело обстоит сложнее:

1. Христианская вера утверждает, что тело – это сосуд и дар Божий, который надо сохранить и после смерти. Поэтому сожжение покойного для христиан нежелательно, Церковь его не одобряет. Однако и не запрещает, особенно если для кремации есть какие-то объективные причины. Причем православие относится к этому способу похорон с изрядным осуждением, а католическая и протестантская ветви – более терпимо.
2. Представители иудаизма считают ритуальное сожжение умершего грехом. Многие священнослужители говорят, что лучше изредка навещать далекие могилы родных, чем кремировать тела для перевозки праха . Прямого запрета на кремацию у иудеев как бы и нет, но этот способ похорон популярностью не пользуется.
3. А вот мусульманство полностью исключает кремацию как богопротивное и очень греховное действие. Погребальный обряд правоверных подробно описан в Коране и хадисах, нарушать его нельзя, ибо грех в этом случае падет и на родню, и на душу самого покойного.

В современных странах Запада и обеих Америк кремация усопших является весьма популярным способом погребения. Очень экологичным, экономичным и одобряемым властями. Многие кладбища даже просто не предоставляют участки для традиционного захоронения в гробах – только для урн с прахом . Для такой могилы и места нужно меньше, и с точки зрения саннорм она гораздо предпочтительнее. У нас в России кремирование тоже набирает популярность , особенно в больших городах. Там урны с прахом можно захоранивать на обычных погостах, а можно получить участок (даже семейный) на кладбище -колумбарии при крематории.

Разрешительные документы

на кремацию собрать несложно. В их комплект должны входить: паспорт получателя услуги, гербовое свидетельство о смерти, счет-заказ на ритуальные услуги и принадлежности. Чтобы получить прах для похорон (обычно это можно сделать на другой день после кремации), тоже нужны будут специальные бумаги. А именно: справка о кремации; сопроводительная карточка за регистрационным номером ( с указанием даты, времени, места и ФИО умершего); квитанция об оплаченных услугах кладбища или колумбария или заявление о захоронении урны в ином месте.

Обычно родственникам выдается уже оформленная урна – с фамилией, именем, отчеством покойного и тем самым регистрационным номером, который указан и на карточке. Таким образом, какая-либо путаница должна быть практически исключена. Выдают прах обычно в торжественной обстановке. На эту церемонию, кроме родственников, могут прийти и другие люди – друзья, соседи, сослуживцы. Но обычно дело ограничивается семьей, так как остальные уже проводили покойного во время панихиды. Все организуется в специальном траурном зале, где звучит музыка, а урна установлена на постаменте, украшенном цветами.

Немного об урнах. Они бывают разные, в том числе и по цене. Простые типовые (всяких форм и цветов) делают из пластика. Они недорогие – от 600 рублей до полутора тысяч. Но многие хотят приобрести что-то поинтереснее. Им предлагают самые разные варианты из дерева, фарфора, металлических сплавов, эмалированные, каменные, керамические и т.д. Эти модели стоят уже дороже – от 4-х тысяч и выше – вплоть до нескольких сотен тысяч рублей (если они, например, позолоченные или авторской работы). Верхняя ценовая планка зависит от дороговизны материала и сложности оформления сосуда. В любом случае в урну кладется так называемая капсула (запаянный пластиковый пакет) с прахом.

Большинство погребальных традиций при кремации

остаются неизменными. Например, то же прощание с умершим происходит обычным образом. Панихиду чаще всего организуют прямо в траурном помещении при морге или крематории – смотря где удобнее. В основном это бывают гражданские церемонии, так как отпевание предпочтительнее все-таки в храме. Но иногда его, в укороченном варианте, организуют и в том же траурном зале. Обычно сложностей со священнослужителями не возникает. В том смысле, что они не выражают своего отрицательного отношения к избранному способу захоронения. И уж тем более никто не откажется отпеть крещеного усопшего.

Само погребение праха обычно происходит в день его выдачи (если не предполагается перевозка в другое место или какой-то другой способ хранения урны ). Чаще всего и после кремации прах хоронят более или менее традиционно . Можно выбрать место в колумбарии – открытом (такие еще называют «Стенами скорби») или закрытом. У нас в стране по возможности предпочитают все же хоронить в землю на кладбище . Могилка для урны делается меньше, чем традиционная. Но иногда родные хотят поместить прах еще и в обычный гроб (бывает и такое!). В этом случае могила, конечно, нужна традиционная. Кстати, Валентина Ивановна спросила у меня, можно ли ей будет положить куда-то освященную землю. Я проконсультировалась на этот счет со священником, и он сказал, что можно. Если похоронят в гробу – то в него, а если нет, то – то тогда в саму урну .

Кстати, иногда прах покойного хоронят не в одном, а в двух (и более!) местах. Это при кремации вполне возможно, хотя и не соответствует канонам большинства религий. Я слышала не одну историю на эту тему из вполне достоверных источников. Вот, например, пару лет назад умер друг моего двоюродного брата. Родная сестра покойного давно жила в США, замуж там вышла. Она настояла на кремации именно потому, что хотела часть праха увезти с собой в Цинциннати и там захоронить . А еще одни знакомые частичку кремированных останков своего погибшего сына похоронили у себя на подмосковной даче, где жили практически постоянно. Остальной прах мальчика так и покоится на одном из кладбищ в родовой могиле.

Поминки после кремации

ничем не отличаются от тех, которые проводят после традиционных похорон. Ведь смысл остается один и тот же: проводы души, дань памяти, единение людей в дни скорби. Поэтому родные и близкие садятся за поминальные столы и в день прощания с покойным (это обычно 3-й день после его смерти), а потом на 9-й, 40-й дни и на годины. К слову сказать, сейчас некоторые крематории предлагают удобную услугу: организацию поминальной трапезы в кафе при своем ритуальном комплексе.

Как оформляют могилу с урной

Есть ли принципиальная разница по сравнению с обычным погребением, зависит от особенностей и правил кладбища . Если оно обычное и не предусматривает специальных участков для урн , то территория выделяется такая же, как и для всех. И оформить ее можно тоже привычно: сделать оградку, поставить большой памятник, разбить цветник и т.д. А вот на специальных урновых участках или на кладбищах -колумбариях часто существуют специальные стандарты. Сами выделенные территории меньше, ограждение их обычно не предусмотрено (или разрешается только низкий цоколь), а памятники и надгробные плиты дозволены определенного размера, формы и иногда – даже цветов. В общем, царит стандартизация во всем.

Если урну нужно перевезти для захоронения в другой город или даже страну, то организовать это будет легче, чем транспортировку груза-200. Ведь запакованный в капсулу прах уже не опасен с санитарной точки зрения. Его везут так же, как и обычную поклажу, взяв с собой свидетельство о смерти усопшего и справку о проведенной кремации, выданную крематорием. Для перевозки урны поездом, самолетом и через границу еще потребуются справка о невложении посторонних предметов в урну , которую выдаёт ритуальная служба, и справка от СЭС о непрепятствовании перевозке и подтверждении качества опайки урны . Для заграничного вояжа надо будет позаботиться о разрешении на погребение в нужной стране (оно выдается в консульстве) и перевести все документы на иностранный язык.

Нетрадиционные способы погребения праха

для России почти не характерны. Максимум, который изредка допускают родные, – это развеивание пепла в каком-нибудь красивом месте. Чаще всего выбирают то, которое любил сам покойный: опушку леса, реку, море, луг. Бывает, что это делают даже в разных местах, частями. Состоятельные люди даже нанимают для таких целей вертолеты, чтобы захватить площадь побольше. Во сколько это им обходится, я и предположить не рискую.

Еще за рубежом вошло в моду анонимное захоронение праха . Его развеивают над так называемой поляной памяти, которая представляет собой живописную лужайку, созданную именно для таких целей. Эти поляны сейчас заводят у себя многие европейские кладбища .

В последнее время укрепляется и еще одна тенденция: хранить урны дома . То есть реально – например, на комоде, каминной полке или специальном постаменте. Для этого даже заказывают особенно красивые урны – с росписями, резьбой, инкрустацией. Такие ковчеги и сосуды люди везде возят с собой в случае переездов. Видимо, в этом и заключается основная соль такого решения – оставить прах себе. Хотя одна наша знакомая англичанка пояснила, что ей нужно всегда держать под рукой урну с прахом покойного мужа, потому что она любит с ним разговаривать. По вечерам рассказывает ему о том, что с ней случилось за день, советуется. Она говорит, что он ей даже отвечает. Не вслух, конечно, а так. Ментально.

Да что там хранение пепла дома ! Это старо, а вот есть и более потрясающие воображение новшества. Например, картины, написанные краской с подмесом праха родных. Еще некоторые носят пепел у себя на груди в специальных кулонах . Также из него делают разноцветные кристаллы, которые потом вправляют в ювелирные украшения . А недавно в одном из европейских салонов тату появилась новая услуга: предлагаются татуировки, сделанные с помощью пепла, в который превратилось тело любимого человека.

Воля ваша, а я все-таки не понимаю таких вещей. Как по мне, то прах человеческий должен уйти в землю – и точка. Пусть даже и после кремации, раз уж она для кого-то так удобна и предпочтительна. Даже на свободном от многих комплексов Западе люди все-таки предпочитают хоронить то, что осталось от покойных, именно в землю. Хотя кремация там, по статистике, и выбирается чуть ли не в девяноста процентах случаев. А вот для основной части жителей России ближе традиционные похороны. Просторов у нас еще много, погребать по православному, мусульманскому, иудейскому и прочим обрядам есть где. Поэтому я эту подругу соседки утешила, конечно, подходящей для нее информацией, а сама надеюсь, что сын мой лично меня похоронит как положено. Без огня, сразу в землю-матушку.

Много лет назад, мой дядя владел похоронным бюро, и летом я работал у него в крематории неполный рабочий день. Работа, конечно, не самая весёлая, но за неё хорошо платили, и будучи бедным студентом, я определённо нуждался в деньгах. Работать с трупами поначалу было очень жутко, но через несколько дней я вроде бы ко всему привык… вроде бы…

Однажды утром я подметал пол крематория, когда черный катафалк подъехал к парковке возле здания. Из него вышел человек в черном костюме, и мой дядя подошел к нему, чтобы поговорить.

Через некоторое время он позвал меня и сказал, чтобы я помог ему занести гроб в крематорий. Я подумал, что это странно, потому что обычно гроб сначала заносили в здание похоронного бюро по соседству, но лишних вопросов я задавать не стал.

Мы поставили гроб на пол, и мой дядя стал готовить печь к кремации. На несколько минут я остался один на один с человеком в черном костюме. Стояло неловкое молчание. Я не знал, что сказать. Я предположил, что это был родственник покойного, который лежал в гробу, но слишком расстроенным мужчина мне не показался.

Когда печь была готова, мой дядя вместе со мной подняли гроб и положили его на металлическую скамейку. Мы сняли крышку гроба, и я увидел, что труп внутри принадлежал мужчине, которому на вид было не больше 30 лет. Обычно трупы были очень бледны, но у этого на лице казалось был румянец.

Мой дядя разжёг огонь, затем нажал кнопку, включив конвейерную ленту. Гроб медленно поехал в печь. Когда он оказался внутри, мой дядя закрыл дверцу, а я просто стоял рядом и ждал. Прежде чем всё содержимое печи сгорит дотла, обычно проходит около часа. После этого в мои обязанности входил собрать золу и положить её в урну, чтобы потом передать семье усопшего.

Мой дядя и человек в черном костюме направились в похоронное бюро. Я предположил, что они пошли заполнить необходимые документы. В крематории остался я один и продолжил подметать.

Примерно через 10 минут, я услышал странный шум в печи. Это было похоже на слабый стук. Сначала, я подумал, что у меня просто разыгралось воображение, но потом стук стал звучать достаточно громко. Я пытался убедить себя, что это просто металл деформируется от жара.

БАХ! БАХ! БАХ! БАХ!

Это совершенно точно были стуки кого-то, кто отчаянно пытался выбраться наружу.

Холод пробежал по моей спине и метла выпала из моих рук. Я был уверен, что человек внутри был еще жив. Испугавшись, я побежал в похоронном бюро и, бесконтрольно дрожа, рассказал дяде о том, что услышал. Вернувшись с ними обратно в крематорий, я сказал им, чтобы они слушали.

БАХ! БАХ! БАХ! БАХ!

"Я ничего не слышу", - сказал мой дядя.

БАХ! БАХ! БАХ! БАХ!

"Я тоже", - сказал человек в черном костюме.

Я смотрел на них, потрясенный и ошеломленный. Я даже начал сомневаться в своей собственной вменяемости. Дядя и человек в черном костюме, пожали плечами и вернулись в похоронное бюро. А я просто остался стоять посреди крематория, и слушал.

Я не знал, как можно безопасно открыть дверь печи, но даже, если бы мне это удалось, мне было страшно от того, что я мог найти внутри. Разве может кто-то остаться живим, проведя 10-15 минут в печи крематория?

Постепенно шум стал звучать все слабее и слабее, пока, наконец, не исчез совсем. Все, что я мог услышать, было лишь шипение и треск пламени. Больше никто не стучался.

Через час вернулся мой дядя, чтобы выключить печь. Вместе мы собрали пепел и высыпали его в урну. Человек в чёрном костюме забрал её и с широкой улыбкой на лице вернулся в свою машину и уехал.

Корреспондент «КП» узнала, чем гримируют покойных и сколько стоит самый дорогой гроб

Тем, кому по несчастью довелось побывать в Барнаульском крематории, известна лишь его внешняя сторона - прощальные и поминальные залы, ритуальный магазин, небольшой храм и колумбарий. В кремационный цех и другие подсобные помещения посторонним вход категорически воспрещен. Но только не корреспондентам «КП »!

Директор крематория Андрей Чумаченко устроил для «Комсомолки» целую экскурсию по траурному заведению.

Андрей признался, что с десятого класса мечтал работать в ритуальном бизнесе. И когда ему предложили должность директора, не задумываясь, переехал из Новосибирска в Барнаул .

Много споров по поводу кремации. Лично я считаю, что кремация - более гуманный способ, чем погребение в землю, - сказал наш герой.

В краевой столице крематорий открыли в мае 2015 года. С того момента здесь кремировали порядка 200 человек.

Разбег цен на комплекс услуг крематория - от

19,5 до 45,2 тысяч рублей. В магазине, который находится при заведении, большой выбор гробов, погребального белья, одежды покойному и прочего.

Самый дорогой гроб здесь - лакированный саркофаг из кедра стоимостью 124 тысячи рублей.

Такой покупали в прошлом году сотруднику ГИБДД , который в сентябре погиб при исполнении служебных обязанностей, - отметил Андрей.

В таком гробу кремировать нельзя, только хоронить (кстати, крематорий оказывает и услуги погребения - Прим. ред.). Из-за больших размеров, он в печь не войдет. По словам директора, в основном берут деревянные гробы. Их стоимость - от 2,5 тысяч рублей.

Погребальное белье здесь на любой вкус и цвет.

Есть бюджетные простыни - хэбэшные и атласные - за 700 рублей, и более дорогие варианты - за 3,6 тысяч рублей, - рассказал Андрей.

Мне в глаза бросились две лежащие рядом маленькие подушечки…

Это - детские, - пояснил рассказчик. - Детей у нас тоже кремируют, к счастью, редко. Бывало, обращались, к нам родители мертворожденных малышей. Но из-за отсутствия определенных документов пока мы их не можем кремировать.

В крематории есть два прощальных зала. Запах здесь специфический, видимо, пропитан людским горем. Во время церемонии гроб стоит посредине, по бокам он него - мягкие удобные диванчики для родственников, есть и другие - по периметру зала.

Вскоре здесь мы установим прожектор, который будет светом выделять зону с покойным, - рассказал Андрей.

Во время прощания свет приглушен тихо звучит музыка, как правило, выбирают классику. На стене установлен плазменный телевизор, где можно посмотреть фильм о покойном. По словам Андрея, этой услугой пока никто не пользовался.

Зато, заказывали видео с похорон. У умершего родственники в Германии были. Вот мы им нарезку делали. В будущем собираемся сделать возможность смотреть похороны в режиме онлайн, - пояснил директор крематория.

Дабы уйти от сплетен о том, что перед тем, как отправить тело в печь, с покойного снимают драгоценности, в крематории есть услуга - просмотр начала кремации. Это занимает 30 минут времени. Родственники находятся за стеклом и наблюдают, как гроб с телом машинист отправляет в печь.

Стекло - бронированное, сами понимаете, смерть - это всегда горе, поэтому люди могут вести себя неадекватно, в том числе, биться об стекло. У нас такое было, - поделился рассказчик.

Андрей рассказал, что как-то кремировали покойного, к которому родственники из Бурятии приехали, как положено, с шаманом.

Так они во время просмотра начала кремации обряды свои проводили: лампады зажигали, молитвы читали, - вспомнил директор.

Кремационную печь сюда привезли из Чехии . Цена - порядка 18 миллионов рублей. Управляет ей оператор. При температуре 1100 градусов человеческое тело полностью сгорает за 1-1,5 часа. Все это время оператор контролирует процесс через небольшое стеклянное окошечко в печи.

К слову, есть вещи, которые нельзя класть в гроб при кремации.

По опыту коллег из Новосибирска знаю, что и телефоны кладут, и другие вещи. Потому перед тем, как тело отправят в печь, танатопрактик осматривает гроб, чтобы там не было лишнего. Бывало, что кардиостимуляторы из «сердечников» вынимали - так как, это тоже запрещенные предметы, - сообщил Чумаченко . - Ведь они имеют батарейки, которые в огне могут взорваться и повредить печь.

После печи останки тела покойного (как правило, это мелкие косточки - Прим. ред.) помещают в кремуляторную. Там в шаровой мельнице их перемалывают в мелкую однородную массу.

Затем, оператор ссыпает весь прах в капсулу (ее можно захоронить в землю) или в специальный мешочек, который потом помещают в урну.

Урну родственники выбирают заранее. Самая дорогая здесь стоит 33 тысячи рублей. Сделана она из цельного камня.

Если в помещении с печью всегда тепло, то в морге вечный холод. Даже двери здесь термонепроницаемые.

Подготовка тела для погребения в землю и для кремации мало чем отличается. Только при кремации покойников как правило не бальзамируют, - пояснил Чумаченко.

Умерших женщин в крематории могут причесать, накрасить. Для этого есть целый набор косметики: тональный крем, румяна, тени, тушь, помада и прочее.

На территории крематория построили храм. В него заходят, чтобы поставить свечку в память об усопшем. Сегодня здесь горела одна свеча….

За храмом закреплен батюшка. По воле родственников, он может отпеть умершего.

На аллее памяти установлен колокол. После процедуры прощания близкие и родственники умершего звонят в него, тем самым, отдают дань памяти покойному.

За ним установлен семейный склеп учредителей крематория. Большая территория крематория, в 2,5 га, позволяет и другие склепы установить.

Рядом возвышается колумбарий. Он рассчитан на 9 тысяч урн. Пока здесь много свободных мест. Однако, есть - зарезервированные. Эти люди заранее позаботились о том, чтобы их кремировали.

Можно при жизни составить договор, он стоит 1,4 тысячи рублей, оплатить комплекс услуг и назначить душеприказчика, который проследит за его исполнением, - объяснил рассказчик.

После смерти заказчика ничего доплачивать за его кремацию не придется.

Так к нам мужчина пришел, говорит: «Через две недели у меня сложная операция, боюсь, что не выживу». Составили договор на кремацию.

Отдельное здание отведено для кремации животных и биоотходов. Здесь установлены две печи.

Привозят кошечек, собачек, кроликов и даже хомячков, - поделился Андрей.

Стоимость кремации животного зависит от веса. Минимальная цена - 2,5 тысячи рублей.

Для животных также есть урны. Мне они показались довольно веселыми. Хотя, по словам директора ООО «Ветритуалс» Михаила Сердюкова , иногда по умершим животным хозяева убиваются сильнее, чем по людям.

SMOKE GETS IN YOUR EYES: AND OTHER LESSONS FROM THE CREMATORY

Copyright © 2014 Caitlin Doughty

All rights reserved

First published as a Norton paperback 2015

© Банников К.В., перевод на русский язык, 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Моим дорогим друзьям,
Таким верным и великодушным,
Ужасное хайку1
Хайку – национальная японская форма поэзии, жанр поэтической миниатюры. – Прим. ред.

От автора

Согласно сведениям журналиста-свидетеля, Мата Хари, знаменитая экзотическая танцовщица, которая занималась шпионажем во время Первой мировой войны, отказалась надеть повязку на глаза, когда в 1917 году французы вели ее на расстрел.

– Мне обязательно это надевать? – спросила Мата Хари своего адвоката, как только увидела повязку.

– Если мадам не хочет, это ничего не изменит, – ответил офицер, поспешно отворачиваясь.

Мату Хари не стали связывать и надевать повязку ей на глаза. Она смотрела своим мучителям прямо в лицо, когда священник, монахини и юрист отошли в сторону.

Нелегко взглянуть смерти прямо в глаза. Чтобы избежать этого, мы предпочитаем носить повязки, прячась в темноте от реалий смерти и умирания. Однако незнание – это не благословение, а лишь еще более сильный страх.

Можно всячески избегать контакта со смертью, храня мертвые тела за дверями из нержавеющей стали и оставляя больных и умирающих в больничных палатах. Мы так старательно прячемся от смерти, что возникает ощущение, будто мы первое поколение бессмертных людей. Однако это не так. Ни для кого не секрет, что однажды мы все умрем. Как сказал великий культурный антрополог Эрнест Беккер, «идея смерти и страх перед ней преследуют человека, как ничто другое». Именно из-за страха смерти мы строим соборы, рожаем детей, объявляем войну и смотрим в интернете ролики про кошек в три часа ночи.

Смерть управляет всеми нашими созидательными и разрушительными поступками.

Чем скорее мы осознаем это, тем лучше мы сможем понять самих себя.

Эта книга описывает первые шесть лет моей работы в американской похоронной индустрии. Если вы не хотите читать реалистичные описания смерти и мертвых тел, то, скорее всего, вы наткнулись не на ту книгу. Истории здесь правдивы, а люди реальны. Некоторые имена и детали (но не те, что непристойные, обещаю) были изменены, чтобы сохранить конфиденциальность некоторых людей и защитить личность усопших.

Внимание!

Территория с ограниченным доступом.

Кодекс правил штата Калифорния

Заголовок 16, раздел 12, статья 3, секция 1221

Уход за усопшим и подготовка к похоронам.

(а) Уход за усопшим и подготовка к похоронам (или другим вариантам распоряжения человеческими останками) должны быть строго конфиденциальными…

Предупреждающий плакат о требованиях к подготовке к похоронам

Как я брила Байрона

Девушка никогда не забудет первое тело, которое она побрила.

Это единственный момент в ее жизни, который можно назвать даже более неловким, чем первый поцелуй или потерю невинности. Стрелки часов двигаются мучительно медленно, когда ты стоишь над мертвым телом пожилого мужчины, сжимая в руках розовый пластиковый бритвенный станок.

В освещении ламп дневного света я смотрела на бедного неподвижного Байрона в течение целых десяти минут. Так звали этого мужчину, по крайней мере, это имя было указано на ярлычке, свисающем с большого пальца его ноги. Я не знала, как воспринимать его, как мужчину или как тело, но мне казалось нужным как минимум узнать его имя до того, как я начну проводить очень интимные процедуры.

Байрон был 70-летним мужчиной с густыми белыми волосами, произраставшими на его лице и голове. Он был обнаженным, не считая простыни, обернутой вокруг нижней части его тела. Не знаю, что прикрывала эта простыня. Наверное, она требовалась, чтобы сохранить посмертное достоинство человека.

Его глаза, устремленные в бесконечность, стали плоскими, словно спущенные воздушные шары. Если глаза возлюбленного – это чистое горное озеро, то глаза Байрона были болотом. Его широко раскрытый рот замер в беззвучном крике.

– Эм, Майк! – позвала я своего нового начальника. – Правильно ли я понимаю, мне нужно воспользоваться кремом для бритья, или как?

Майк зашел в комнату, достал из металлического шкафчика банку пены для бритья и попросил меня быть осторожной.

– Будет сложно что-то исправить, если ты раскроишь ему лицо. Будь аккуратна, договорились?

Да, аккуратной. Нужно быть не менее осторожной, чем в прошлые разы, когда я брила людей. Хотя этого со мной еще никогда не случалось.

Натянув резиновые перчатки, я поднесла станок к холодным и твердым щекам Байрона, покрытым густой щетиной. Мне совсем не казалось, что я делаю что-то важное. Я всегда думала, что работники моргов должны быть профессионалами своего дела, умеющими делать с усопшими то, что остальные не могут. Интересно, догадывались ли члены семьи Байрона, что 23-летняя девчонка без опыта работы бреет лицо дорогого им человека?

Закрыть Байрону глаза у меня не вышло, потому как его морщинистые веки не слушались и снова поднимались, словно он хотел наблюдать за тем, как я его брею. Я попробовала еще раз. Безрезультатно. «Эй, Байрон, мне наблюдатели не нужны!» – сказала я, но никто мне не ответил.

То же самое происходило и со ртом. Я закрывала его, но он оставался в таком положении всего несколько секунд, после чего челюсть снова падала. Что бы я ни предпринимала, Байрон не хотел делать то, что полагается каждому джентльмену, то есть бриться. В итоге я неуклюже намазала его лицо пеной для бритья, напоминая самой себе годовалого ребенка, рисующего пальцами.

В процессе работы я пыталась убедить себя в том, что это просто мертвый человек. Всего лишь гниющее мясо, Кейтлин. Туша животного.

Однако эта техника убеждения не оказалась эффективной: Байрон был не просто гниющим мясом. Он также был благородным и волшебным существом, вроде единорога или грифона, объединяя в себе нечто внеземное с мирским.

К тому моменту, как я осознала, что эта работа не для меня, было уже слишком поздно. Я уже не могла уклониться от бритья Байрона. Вооружившись розовым станком и издав высокий звук, различимый лишь собаками, я поднесла его к щеке. Так началась моя карьера парикмахера мертвецов.

Еще утром того дня я совсем не думала, что мне придется брить тела. Конечно, я понимала, что буду иметь дело с трупами, но не догадывалась, что мне нужно будет брить их. Это был мой первый рабочий день в семейном похоронном бюро «Вествинд: кремация и захоронение».

Проснулась я рано, чего со мной никогда до этого не случалось, натянула брюки, которые до этого вообще не носила, и надела массивные кожаные ботинки. Брюки были слишком короткими, а ботинки чересчур большими. Выглядела я нелепо, но в свою защиту могу сказать, что у меня не было определенного понятия о том, как полагается выглядеть работнику, сжигающему мертвых людей.

Когда я вышла из своего дома на Рондел Плэйс, солнце только вставало. В его лучах поблескивали выброшенные иглы и испаряющиеся лужи мочи. Бездомный мужчина, одетый в балетную пачку, тащил вдоль аллеи старую автомобильную шину. По всей вероятности, он намеревался смастерить из нее унитаз.

Когда я впервые очутилась в Сан-Франциско, мне нужно было три месяца, чтобы найти жилье. В конце концов я встретила Зоуи, лесбиянку и студентку юридического факультета, которая сдавала комнату. Мы стали жить вместе в ее ярко-розовом дуплексе2
Дуплекс – это дом, состоящий из двух секций, объединенных одной крышей и боковыми стенками и рассчитанный на две семьи. – Прим. ред.

На Рондел Плэйс. С одной стороны нашего славного дома была мексиканская закусочная, а с другой – «Esta Noche», бар, знаменитый латиноамериканскими трансвеститами и оглушающей национальной музыкой.

Когда я шла вдоль Рондел по направлению к железнодорожной станции, ко мне подошел мужчина, распахнул пальто и показал свой пенис.

– Что ты об этом думаешь, сладкая? – спросил он меня, радостно размахивая своим достоинством.

– Эх, парень, могло бы быть и получше, – ответила я. Его лицо сразу помрачнело.

На скоростном поезде я добралась до Окленда, и мне оставалось пройти несколько кварталов до «Вествинда». Вид на мое новое рабочее место, который открылся мне спустя десять минут ходьбы от станции, был удивительным. Не знаю, чего я ожидала от похоронного бюро (может, я думала, что оно будет похоже на гостиную моей бабушки с несколькими печами), но из-за металлического ограждения оно выглядело вполне нормально. Обычное белое одноэтажное здание, которое вполне могло сойти за страховую компанию.

Рядом с воротами была небольшая табличка с просьбой звонить в звонок. Собравшись с духом, я позвонила. Через мгновение дверь со скрипом распахнулась, и на пороге показался мой новый начальник Майк. Я уже видела его однажды и ошибочно решила, что он абсолютно безвреден: лысеющий мужчина за сорок, среднего роста и веса, одетый в штаны камуфляжной расцветки. Однако, несмотря на его дружелюбные штаны хаки, Майк в то утро выглядел пугающе. Он пристально оценивал меня взглядом из-под очков, и весь вид его говорил о том, как он жалеет, что нанял меня.

– Доброе утро, – сказал Майк тихим, невыразительным голосом, словно эти слова должен был слышать только он. Он открыл дверь и ушел.

Спустя несколько неловких мгновений я поняла, что мне следует идти за ним: зайдя в помещение, я несколько раз повернула за угол. В коридорах слышался приглушенный рев, который постепенно становился все громче.

Мы прошли в большое складское помещение, откуда и раздавался этот рев: внутри стояли две большие, но приземистые машины, расположенные в самом центре комнаты, как Траляля и Труляля смерти, сделанные из рифленого металла. Из них выходили трубы, которые шли вверх, сквозь крышу. У каждой машины была металлическая дверь, открывавшаяся наверх.

Я поняла, что передо мной стояли печи для кремации. Там, прямо в эту самую минуту, находились люди, мертвые люди. В тот момент я еще их не видела, но осознание того, что они рядом, меня взволновало.

– Все эти печи для кремации? – спросила я Майка.

– Они занимают все помещение. Было бы странно, если бы это были не печи для кремации, не так ли? – ответил он, выходя в ближайшую дверь и снова оставляя меня одну.

Что такая милая девушка, как я, делает в этом месте? Никто в здравом уме не предпочел бы работу с мертвыми посту, скажем, банковского служащего или воспитательницы детского сада. Скорее всего, устроиться банковским клерком или воспитательницей мне было бы гораздо легче, ведь в индустрии смерти очень подозрительно относились к 23-летним девушкам, желающим пополнить ее ряды.

Во время поиска работы я вбивала в поисковой строке слова «кремация», «крематорий», «морг» и «похороны».

На письма с моим резюме работодатели отвечали мне (если вообще отвечали): «Есть ли у вас опыт работы в сфере кремации?» Похоронные бюро, казалось, настаивали на опыте работы, словно навыки сжигания тел можно было получить на обычном уроке в средней школе. Я разослала сотни резюме и получила множество ответов «Извините, но мы нашли более опытного сотрудника», пока через полгода не нашла работу в компании «Вествинд: кремация и захоронение».

Мои отношения со смертью всегда были довольно сложными. Когда в детстве я узнала, что неизбежным концом существования любого живого организма является смерть, мной овладели дикий страх и сильное любопытство. Будучи маленькой девочкой, я часами лежала в постели не в силах заснуть, пока свет фар машины моей матери не озарял подъездную дорожку к дому. Почему-то я была уверена, что мама лежит где-нибудь на дороге, истекая кровью, и при этом у нее на кончиках ресниц поблескивают кусочки от разбитого лобового стекла. Несмотря на то, что тема смерти, болезней и тьмы буквально поглотила меня, все же мне удавалось казаться наполовину нормальной школьницей. В колледже я решила перестать скрывать свои интересы и начала заниматься средневековой историей. В итоге на протяжении четырех лет я читала статьи примерно с такими названиями: «Некрофантазии и мифы: интерпретации смерти коренными жителями Паго-Паго» (Доктор Карен Баумгартер, Йельский университет, 2004). Меня привлекали все стороны смерти: тела, ритуалы, скорбь. Статьи отвечали на некоторые мои вопросы, однако мне было этого недостаточно. Мне нужны были настоящие тела и реальная смерть.

Майк вернулся, толкая перед собой скрипучую каталку с лежащим на ней моим первым трупом.

– Сегодня у меня совсем нет времени знакомить тебя с печами для кремации, – безразлично сказал он, – поэтому я попрошу тебя об услуге: побрей этого парня.

Очевидно, семья этого мертвого мужчины хотела еще раз его увидеть до кремации.

Далее я последовала за Майком, который повез каталку в стерильную белую комнату, расположенную прямо возле крематория. Он объяснил, что именно в этом помещении трупы «готовят». Он подошел к большому металлическому шкафу и достал одноразовый бритвенный станок из розового пластика. Подав его мне, Майк повернулся и ушел, в третий раз оставив меня в одиночестве. «Удачи!» – прокричал он, удаляясь.

Как я уже отмечала выше, бритье трупа не входило в мои планы, однако у меня не было выбора.

Выйдя из комнаты, Майк пристально следил за мной. Это был своего рода тест, который должен был показать, смогу ли я работать, следуя его жесткой философии: тони или плыви. Я была новенькой, нанятой сжигать (и иногда брить) тела, и я могла или справиться, или не справиться с поставленной задачей. Майк не был готов дать мне ни времени на обучение, ни испытательного срока.

Он вернулся через несколько минут и, стоя у меня за спиной, взглянул на мою работу: «Смотри, брить нужно по направлению роста волос. Отрывистыми движениями. Правильно».

Когда я вытерла с лица Байрона остатки пены, он стал выглядеть словно новорожденный. Не было ни одного пореза.

Позже тем же утром пришли жена и дочь Байрона, чтобы последний раз взглянуть на него. Байрона, задрапированного белыми простынями, вывезли в зал для прощаний. Лампа на полу и розовая лампочка на потолке мягко освещали его открытое лицо; так оно выглядело гораздо приятнее, чем при резком свете ламп дневного света в комнате для приготовлений.

После того как я побрила Байрона, Майк, прибегнув к какой-то похоронной магии, закрыл глаза и рот усопшего. Теперь, освещенное мягкими розовыми лучами, лицо джентльмена выглядело умиротворенным. Я ждала, что из зала для прощаний раздастся крик, вроде: «Какой ужас! Кто его так побрил?!», но, к счастью, этого не произошло.

От его жены я узнала, что Байрон 40 лет проработал бухгалтером. Такому организованному человеку, как он, наверняка понравилось бы тщательно выбритое лицо. Ближе к концу своей битвы с раком легких он был не в силах даже самостоятельно ходить в уборную, не говоря уже о бритье.

После того, как семья Байрона простилась с ним, пора было приступать к кремации. Майк поместил Байрона внутрь одной из огромных печей и с удивительной ловкостью выставил все настройки на передней панели. Через два часа дверь печи снова распахнулась, и я увидела красные тлеющие угольки, которые когда-то были костями Байрона.

Затем Майк принес инструмент, похожий на металлические грабли, и показал, какими движениями нужно выгребать кости из печи. Пока все, что осталось от Байрона, падало в контейнер, зазвонил телефон. Его звонок раздался в громкоговорителях на потолке, которые были установлены специально для того, чтобы телефон было слышно, несмотря на рев печей.

Майк сунул мне свои защитные очки и сказал:

– Закончи выгребать кости, мне нужно снять трубку.

Когда я доставала кости Байрона из печи, то заметила, что его череп остался целым. Я обернулась, чтобы посмотреть, не наблюдает ли за мной кто-нибудь живой или мертвый, а затем начала тащить череп к себе. Когда он приблизился к дверце печи, я взяла его в руки: он все еще был теплым, и я чувствовала его гладкую, но пыльную поверхность даже через промышленные перчатки.

Безжизненные глазницы Байрона смотрели на меня, пока я вспоминала, каким было его лицо до того, как всего два часа назад оказалось в огне. Это лицо я должна была хорошо запомнить, учитывая наши клиентско-парикмахерские отношения. Однако все человеческое, что было в его лице, ушло. Мать-природа с «ее жестокими законами», как писал Теннисон3