Может быть, она выглядел так?

Вчера прочитала замечательный пост ув. evo_lutio про баланс и союз Гекаты и Селены , в результате которого рождается зрелая и прекрасная Диана, мимо которой невозможно пройти, чтобы не "свернуть шею". Кто еще не читает этого автора, очень рекомендую. В некоторых случаях (уверенна просто!) поможет разобраться в себе даже тем, кто уверен, что у них "крыша" на месте и сидит там достаточно прочно.

При размышлениях над постом мне подумалось - а ведь и верно, есть ряд женщин, которым удалось сохранить до глубокой старости если не сексуальную привлекательность, то уж точно притягательность, благодаря особой магии их образа; образа иногда продуманного, а иногда рожденного "изнутри", идущего от глубокой внутренней гармонии. И легкой самоуверенности конечно!

И при этом большинство из них далеко не были красавицами в привычном понимании.

Жанна-Антуанетта де Пуассон, маркиза де Помпадур (последний прижизненный портрет, после 40)

Изящество, вкус и тонкий ум - достаточно ли этого, чтобы 20 лет быть любовницей короля величайшей из держав? И при этом сделать все, чтобы он не заметил ни прохладного темперамента, ни заурядной внешности, ни циничного мотовства. Думаю, этого не всегда достаточно; мотовок-содержанток было, есть и будет еще много, а вот Помпадур одна!

Елизавета Ксаверьевна Воронцова (Браницкая)

"Она не могла ему (Воронцову) не понравиться: нельзя сказать, что она была хороша собой, но такой приятной улыбки, кроме её, ни у кого не было, а быстрый, нежный взгляд её миленьких небольших глаз пронзал насквозь. К тому же польское кокетство пробивалось в ней сквозь большую скромность, к которой с малолетства приучила её русская мать, что делало её ещё привлекательней".
Так писал о ней современник (Ф.Ф.Вигель).

Она сидела "в девках" до 26 лет, чтобы в конечном итоге выйти замуж за богатого и знатного вельможу Михаила Воронцова и заблистать в полную силу своего обаяния (и богатства супруга). Уже будучи вполне зрелой дамой, она кружила голову полчищам поклонников, в том числе Пушкину и Александру Раевскому. 20-летний Пушкин влюбился в нее, когда ей было 36.

Полина Виардо

Феномен бешеной популярности у мужчин этой откровенно некрасивой дамы хорошо описан в романе Жорж Санд "Консуэло", прототипом главной героини которого стала Виардо - когда она начинала петь, публика буквально сходила с ума, на ее физическую некрасивость уже никто не обращал внимания. Хотя, хорошо поют многие, но не по всем десятилетиями сохнут воздыхатели. Тургенев утонул в этих томных глазах на 40 лет!

Татьяна Андреевна Кузьминская-Берс

Одна из моих любимых "некрасивых красавиц" - прототип Наташи Ротовой, родная сестра супруги Толстого. Окружающие без всяких дискуссий признавали ее неотразимой при очевидном несовершенстве черт. Сам Лев Николаевич, наблюдавший ее с детства, считал ее совершенно очаровательной. Это была бойкая, страстная девушка, веселая, непосредственная. Как и литературная героиня, которую с нее списали, она чудесно пела. У нее было множество поклонников, к ней неоднократно сватались. "Взрослый", тайно женатый брат Льва Николаевича безумно влюбился в нее, взаимно, влюбленные хотели бежать, но их план был раскрыт (подробности истории, разоблачение "двоеженца" и попытка самоубийства девушки - все это Толстой описал в эпизоде неудавшегося побега Наташи с Анатолем). А замуж потом Таня вышла за друга детства, кузена Сашу Кузьминского.

Альма Малер

Ее называли "женой гениев", "музой" и... "клоакой". Она была замужем трижды - за Густавом Малером, архитектором Вальтером Гропиусом и писателем Францем Верфелем. Также ее любовниками были художник Оскар Кокошка и композитор Александр фон Цемлинский, за ней некоторое время волочился Густав Климт. Сама Альма писала музыку и даже немного концертировала. Настоящая "ля фам тарибль", а ведь на вид обычная, хоть и вполне приятная дама.

Инесса Арманд

Интересная дама, но тоже не идеально красивая. Хотя современники описывали ее, как яркую красавицу и пламенную бунтарку, на фотографиях мы видим обычную женщину с умными глазами и не совсем правильными чертами лицы. От своего первого мужа она ушла к его младшему (18-летнему) брату, позже чуть не разбила семью Ленина и Крупской - ее роман с вождем пролетариата продолжался 10 лет. После ее внезапной смерти от холеры Ленин так и не оправился - самого его хватил удар через несколько месяцев.

Матильда Кшесинская

Романовы всегда любили шастать за балетные кулисы. К ней шастало их сразу несколько (не подумайте, никакой срамоты - не все сразу, по очереди): цесаревич Николай, его двоюродный брат Сергей Михайлович и другой кузен Андрей Владимирович. За последнего она, в конечном итоге, вышла замуж, уже в иммиграции. При всей спорности карьеры, она была выдающейся, очень техничной балериной. И крошечной - 1 м 52 см. Красавицей ее сложно назвать - есть в ней что-то неуловимо-птичье. Фотографии, даже самые качественные, бессовестно обкрадывают хорошеньких женщин - мы не можем оценить грацию и пластику, не можем услышать нежный голос и звонкий смех - то, из чего складывается любовная магия.
Занятно, но я с натяжкой могу считать себя ее современницей - она дожила почти до 100 лет и умерла, когда мне было 2 месяца.

Мата Хари (Маргарета Гертруда Зелле)

Глядя на последние фотографии этой женщины, сделанные уже в тюрьме перед расстрелом, невозможно поверить, что за ночь с ней мужчины готовы были платить бешеные деньги, дарить бриллианты и выдавать государственные тайны. Она - наглядный пример, чего может добиться обычная (и не самая красивая) женщина, когда ее как следует разозлит негодящий муж. Маргарета стала танцевать голой, придумала себе экзотическое имя, красивую легенду и до небес "задрала прайс". Если это выглядит так просто, попробуйте повторить!

Софья Петровна Кувшинникова

«В Кувшинниковой имелось много такого, что могло нравиться и увлекать. Можно вполне понять, почему увлекся ею Левитан». О. Книппер-Чехова.
Левитан намертво втрескался в нее, когда ему было 28. Он невообразимо нравился женщинам, и знал это, а выбрал ее - 41 летнюю, замужнюю, некрасивую. У нее было простецкое лицо и смуглая кожа, но она была прекрасно сложена до старости и очень оригинальна: обожала охоту, писала картины, музицировала, немного вычурно украшала свое жилище, устраивала необычные приемы для людей искусства. Насмешник-Чехов тоже был влюблен в нее, ревновал, потом ненавидел и не по-джентельменски язвил по ее поводу за глаза.

Сонька Золотая Ручка (Блювштейн Софья Ивановна)

Она была рябая, с бородавкой на щеке. Родилась в еврейском местечке, как-то получила неплохое образование, знала языки. Эта женщина обладала удивительным шармом и прекрасными манерами, завлекала богатых дуралеев, чтобы затем грабить их с дружками (или мужьями, она их сменила несколько). Ее личность до сих пор будоражит умы, хоть "карьера" ее продолжалась недолго - лет 15. Она несколько раз сбегала с каторги, "влюбляя" в себя надзирателей. Но все равно жизнь закончила так:

Александра Михайловна Коллонтай .

Про "стакан воды" вы уже, наверное, наизусть знаете. Дворянка, революционерка, первая советская женщина-посол, неутомимый сексуальный реформатор. Толпы поклонников и любовников до самых седин. А ведь обычная же на фото!

Гала (Елена Дьяконова)
Жена и муза Сальвадора Дали, до этого жена поэта Поля Элюара (и любовницей Макса Эрнста). Ей удавалось сочетать качества музы и циничного менеджера, заправляющего всеми делами мужа. Брак был крепким и счастливым, но по-своему - Гала не пропускала ни одного интересующего ее мужчину (благо, в них отбоя не было), особенно на старости лет.

Голда Меир
Когда-то читала о ней биографический очерк, и была немало удивлена: у 5-го премьер-министра (и создателя) Израиля, "женщины, насобиравшей денег на целую страну", была богатая сексуальная жизнь и немало любовников! Мужчины, знавшие ее, говорили, что от нее до старости исходил удивительный сексуальный магнетизм - это от бабушки, которая была больше похожа на дедушку, курила, как вулкан Чайтен, и имела всего два платья ("одно на выход, другое для других случаев")!!!

Джозефина Бейкер
Только официально она была замужем 5 раз! Я видела ее танцы в "ютьюбе", и вот, что мне показалось интересным: хоть она танцевала практически обнаженной, в ее движениях больше комизма и самоиронии, чем эротики! Фигурка у нее божественная, не зря ее называли "эбеновой принцессой", пластика - удивительная, нечеловеческая, а мордашка простоватая. Зато бездна обаяния и юмора.

Лу Саломэ

Чем она только не занималась в жизни - писательством, философией, психоанализом, и сексом, конечно. Причем, долго как-то не решалась (с мужем, с которым прожила 40 лет, так и не вступила в полноценную связь), а вот в зрелые годы как начала, так никак не могла остановиться. Ее любил Ницше и Пауль Рее (платонически), Рильке и еще целая дюжина немецких мужчин и мужчин других национальностей. Большеротая, лоб нависший, челюсть выдвинутая, но очень приятная!

Лиля Юрьевна Брик
Лиля была маленькая, большеголовая, с крошечными ручками и ножками. А еще рыжая и, как видите, конопатая. Тяжелый взгляд, правда? Фотографию сделал Осип Брик, ее муж. Мне кажется, он хорошо знал жену и очень точно подхватил в кадре ее темную, животную сущность. Ее многочисленные мужчины вспоминали ее с благоговением и даже с ужасом - ее власть над ними была безгранична. Исида!

Марлен Дитрих
Она сделала себя сама и стала эротическим символом своей эпохи. А если бы не сделала - осталась бы такой: незамысловатой медхен, которых полно за барными стойками и на ткацких фабриках.

Уоллис Симпсон
Немолодая, дважды разведенная, плоскогрудая, в некоторых ракурсах - даже отталкивающая. Ну и что? А из-за вас британский король отказался от престола?

Коко Шанель
Она поднялась с самого дна, о чем крайне не любила вспоминать. Не благодаря красоте - особой красоты и стати в ней никогда не было - благодаря шарму, таланту и умению себя преподнести, она выбилась в высшее общество. Ее любовниками были миллионеры, великие князья и блестящие офицеры; мадемуазель было что вспоминать в долгие вечера одинокой старости.

Камилла Паркер-Боулз
За ней бегали не стада, но зато один настоящий британский принц и причем всю жизнь! Для меня это самая показательная, хоть местами и не очень красивая, история вечной любви. Камилла мне очень нравится; мне кажется, ее главное оружие - оптимизм и обезоруживающая улыбка.

Барбра Стрейзанд
По-настоящему бесовский взгляд! А еще красивейший голос и, говорят, прекрасная кожа. Кто за ней только не ухаживал! Клинтон даже, вроде, по ней сох.

Может быть, все дело в какой-то магии, которую сами прелестницы не контролируют и не осознают, может - в таланте, возможно - в имидже и стиле. Мне сложно сказать, они такие разные, и каждая по-своему прекрасна.

Лев Толстой никогда не скрывал того, что Наташу Ростову, самую запоминающуюся героиню романа «Война и мир», он «списал» со своей свояченицы Татьяны Берс - в замужестве Кузминской.

Татьяна Андреевна Берс, младшая сестра Софьи Андреевны, супруги великого русского писателя Льва Толстого, не была общепризнанной красавицей. Ее некрасивое, но живое и обаятельное лицо, притягивало к себе взгляды и не оставляло равнодушным никого. Таня Берс была весела, игрива и кокетлива. Она прекрасно пела. Наверное, в нее невозможно было не влюбиться. Но первая любовь Тани не составила счастья ее жизни: роман с Сергеем Николаевичем Толстым, старшим братом Льва Толстого, закончился мучительным разрывом.

Идеал мужчины

Сергей Толстой был старше Льва всего на два года: он родился в 1826 году. Но для Левушки он в течение долгих лет был идеалом человека и мужчины. Сергей Николаевич как будто на самом деле собрал в себе все возможные достоинства. Лев с детства был эдаким задумчивым и рассудительным увальнем. Он много думал о жизни и иногда странно формулировал свои мысли. Особой внешней привлекательностью младший брат не блистал.

Сергей же с детства отличался необычайной красотой - очень яркой, цыганской, что ли. Все ему давалось легко. Жизнь казалась бескрайним морем, по волнам которого можно было бесконечно и весело плыть. Больше всего Толстой-старший любил развлечения: веселые компании, посиделки до утра и, конечно, цыган. В то время цыганские музыка и танцы, поездки к цыганам играли для представителей аристократии примерно ту же роль, что сегодня играют визиты в ночные клубы.

Молодые графы, повзрослев, унаследовали огромное состояние. Каждый получил по имению. Лев обосновался в Ясной Поляне, Сергей - в Пирогове, что было в трех десятках километров от дома младшего брата. Братья очень дружили и были всегда чрезвычайно откровенны друг с другом.

Сергей очень обрадовался, когда узнал, что Лев с явно серьезными намерениями ухаживает за Софьей, средней дочерью врача Андрея Берса. Он также стал вхож в гостеприимный дом, где жили молодые и веселые сестры.

Обоим братьям было уже за 30. И если у Льва дело явно шло к женитьбе на Соне, то все окружающие недоумевали, почему 36-летний Сергей до сих пор живет бобылем и не пытается свить уютное семейное гнездышко.

В свете очень обрадовались, заметив явный интерес Толстого-старшего к очаровательной Тане Берс, певунье и хохотушке. Лев также смотрел на 16-летнюю девушку восторженным взглядом. В его голове уже зрел замысел «Войны и мира». «Я всю тебя записываю», - говорил он Татьяне.

И тут дело явно катилось к свадьбе. Таня порхала от счастья и пела, как птица. Она и думать забыла о безнадежно влюбленном в нее кузене Александре Кузминском. Куда этому 18-летнему юнцу до опытного светского кавалера графа Толстого!

Как же была рада Софья Андреевна! Ей казалось замечательной идея свадьбы двух сестер и двух братьев!

Но существовала проблема, о которой не знали ни Соня, ни Таня. Зато о ней отлично были осведомлены оба брата Толстые.

Незаконная семья

Как мы уже писали, Сергей Толстой много счастливых и бурных ночей своей молодости провел в цыганском таборе, наслаждаясь яркими нарядами, пением и танцами этого кочевого народа.

В возрасте примерно 20 лет он в одну из таких ночей услышал, как пела цыганка Маша Шишкина. Все, кого она очаровала своим пением, позже вспоминали, что ее голос трогал самые сокровенные струны сердца, заставлял плакать даже душевно стойких и нечувствительных людей.

Как выглядела Маша? Сохранились ее фото, сделанные уже в старости. На них не видно никаких следов красоты. Впрочем, и те, кто знал ее в молодые годы, говорили: Шишкина не была особо прекрасна. Ее прелесть проявлялась именно в те минуты, когда она пела и танцевала. У нее были нежные руки и какая-то особая грация.

Сергей совсем потерял голову. Он хотел быть только с голосистой цыганкой. Таборные соплеменники Маши не особо рвались отдавать девушку в руки сходившего с ума от любви графа. Ведь, как известно, цыгане не любят дарить своих женщин гаджо (так они называют мужчин не цыган).

Ополоумевший от страсти Сергей решил выкупить Машу из табора. Он бросал мешки с золотыми монетами к ее ногам, пока они не достигли ее пояса. Цыгане отдали Машу. Но тут следует отметить: отдали не за Сергея, а Сергею.

В те время дворянская мораль диктовала представителям высшего сословия свои правила: иметь связь можно было с кем угодно, а вот жениться следовало на женщинах своего сословия.

Маша переехала в Пирогово. К моменту встречи Сергея с Татьяной цыганка родила Сергею десятерых детей, лишь трое из которых не умерли в младенчестве. И ждала одиннадцатого ребенка.

В принципе, общество вряд ли бы осудило Сергея, если бы Татьяна Берс стала законной хозяйкой его поместья, а Машу с детьми он бы выставил из дома...

Маша рыдала и молилась. Сергей - в общем, неплохой человек - не знал, как ему поступить: полагаться на совесть или на правила того круга, к которому он принадлежал. Он отложил свадьбу на год, мотивируя свое решение слишком молодым возрастом невесты. Татьяна, ни о чем не подозревая, согласилась: через год - так через год. В конце концов, у нее вся жизнь была впереди.

Но поведение Сергея становилось страннее с каждым днем. Он порой исчезал чуть ли не на неделю, как будто специально избегая общения с Таней. Юная неопытная девушка не знала, что и думать.

Софья успокаивала Татьяну, утверждая: Сергей - человек страстей, ему трудно привыкнуть к стабильным любовным отношениям. Он, мол, остепенится после женитьбы. Танечка верила, ждала, плакала.

И тут Лев Толстой решил взять ситуацию в свои руки. Умный и мудрый человек, он понял, что Сергей мучает девушку. Он вызвал Таню к себе в кабинет. И сообщил ей всю правду о незаконной семье брата.

Софья после этого не разговаривала со Львом две недели. Дело в том, что жена (а к тому времени Берс обвенчалась с Толстым) будущего великого писателя была человеком своего круга и своей эпохи. Она не была ни злой, ни жестокой. Но ей было невдомек, почему свободный мужчина - а согласно понятиям людей ее круга, у Сергея Николаевича не имелось препятствий к вступлению в законный брак, - не может обвенчаться с ее сестрой.

Лев Толстой был гораздо более независим от нравов круга, к которому принадлежал. Именно эта черта его характера продиктовала решение поговорить с Таней начистоту. Впрочем, многие осуждали Сергея тоже, но считали, что Лев не должен был его выдавать. Пусть бы все само собой как-то решилось. Зачем вмешиваться в чужие отношения?

Таня пришла в ужас и тут же разорвала помолвку. Сергей Николаевич, как ни странно, почувствовал облегчение: он устал скрывать от юной невесты свое истинное семейное положение. Вскоре он обвенчался с Машей - она стала графиней Толстой.

«Ты пела до зари...»

Следующий год Татьяна Берс провела в слезах. Родные и близкие серьезно опасались за ее здоровье и рассудок. Эта грустная история не отняла у Тани голоса. Вспоминали, с какой болью она исполняла свои любимые романсы. На одном из домашних концертов присутствовал поэт Афанасий Фет. Спустя годы поэт написал стихотворение, ставшее одним из лучших в русской лирической поэзии, и которое явно навеяно пением Татьяны:

...Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна-любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

Время залечило раны. В 1867 году 21-летняя Татьяна Берс вышла замуж за своего кузена Александра Кузминского. У супругов родилось восемь детей.

Сергей Толстой, хоть и утверждал, что не испытывает к Тане больше никаких чувств, кроме дружеских, так и не смог залечить эту рану. Он скончался в 1904 году, в возрасте 78 лет, ощущая себя старым и потерянным.

Татьяна пережила его на 21 год - она умерла в Ясной Поляне. После нее остались замечательные воспоминания «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне».

Наверное, мир бы забыл об этой грустной истории любви, если бы Татьяна не стала прототипом Наташи Ростовой, а черты Сергея, по одной из версий, не угадывались в роковом соблазнителе Анатоле Курагине. А разорванная помолвка не превратилась бы в «Войне и мире» в эпизод с неудачным похищением Наташи.

Их глаза глядят со страниц романов, их смех звенит в строках стихов… Они вдохновляли поэтов и романистов. Их любили или ненавидели (такое тоже бывало!) до такой степени, что эту любовь или ненависть просто невозможно было удержать в сердце, ее непременно нужно было сделать общим достоянием. Благодаря им болезнь любви или ненависти заражала читателей. Их мало волновало, конечно, чьи коварные очи презираемы Лермонтовым, кого ревнует Пушкин, чьими страстями упивается Достоевский, чьим первым поцелуем украдкой любуется Толстой, кого всю жизнь нежно обожает Тютчев и к чьим ногам слагают сердца герои Тургенева… Главное – глубина чувств, тайна, а не праздное любопытство!

Ну что ж, а мы – мы полюбопытствуем и заглянем в эту глубину, приподнимем покров этой тайны: любви или ненависти творцов к своим музам.

Странное это было для нее время… Казалось, жизнь кончена.

Она была молода, красива, талантлива, богата и всеми обожаема. Она только что – со всеобщего одобрения – отказала человеку, которого любила больше жизни и который страстно любил ее. Отказала потому, что у него была другая женщина, и дети у них были, и он метался между прежней привязанностью и новой любовью, и не знал, что делать, и эта его нерешительность оскорбляла ее до глубины души.

Тоска, безвыходная, безнадежная тоска владела ею. Чем ей было тяжелее, тем меньше она старалась выказывать это, чтобы с нею не говорили о больном, а главное, чтобы не жалели ее.

«Умереть, умереть… – единственный выход», – говорила она себе. Но как? Где? Какое найти средство?

Однажды, случайно проходя мимо девичьей, она увидела, как старшая горничная Прасковья всыпала в стакан порошок.

– Что это ты делаешь? Ты больна? Это лекарство?

– Нет, что вы, Татьяна Андреевна! – ответила Прасковья. – Это яд, он выводит всякие пятна. Я вот салфетку замывать должна.

– А он очень ядовит?

– Все руки объест, беда какой! – отвечала Прасковья. – Надо его спрятать. Это квасцы.

Прасковья поставила стакан с квасцами и коробочку на полку между своей посудой и ушла.

Татьяна взяла стакан, прибавила в него порошку и в раздумье держала его перед собой. Ни страха, ни раскаяния она тогда не чувствовала. Скорее всего, она ни о чем не думала тогда, а просто машинально исполняла то, что ее мучило и точило все это время. Услыхав шаги, она сразу выпила жидкость из стакана. И ушла к себе в комнату, легла, прислушиваясь к своим ощущениям и тихонько молясь.

И вдруг в прихожей раздался звонок. Минут через десять дверь в комнату Татьяны отворилась и вошел Александр Кузминский – ее кузен, ее первая любовь, ее бывший жених, ставший ей теперь просто другом.

– Из Ясной Поляны, – отвечал он. – Соня, Лев Николаевич и Сергей Николаевич приедут дней через пять в Москву.

Соней звали сестру Татьяны. Лев Николаевич – это был ее муж, а Сергей Николаевич…

Значит, он приедет! Значит, еще не все кончено?

Татьяна отправила Кузминского пить чай в столовой, а сама прошла в комнату матери. Она уже чувствовала сильную боль…

– Мама́, я отравилась, – тихо сказала она. – Надо меня спасти; я хочу его видеть.

Мать побледнела и едва не упала без чувств. Тяжело села прямо на пол:

– Чем? Когда?!

Татьяна отвечала ей и в эту минуту вдруг поняла, какое низкое безумие совершила по отношению к своим родным. Как прав был Лев Николаевич, писавший ей: «Кроме твоего горя, у тебя, у тебя-то, есть столько людей, которые тебя любят (меня помни)…»

В доме поднялась суматоха. Татьяне давали противоядие. Страдания были настолько сильные, что ее уже ничего не интересовало. Много позже она узнала, что Кузминский задержался с прибытием к месту назначения из-за ее болезни, а Сергей Николаевич… он так и не приехал.

Она встала после болезни другим человеком. Она поняла для себя невозможность счастья и желала бы забыть эту преступную глупость свою. А впрочем… впрочем… мужем ее сестры и ее ближайшим другом и наставником был не кто иной, как Лев Николаевич Толстой, а значит, Татьяна могла не сомневаться: рано или поздно она вновь лицом к лицу столкнется с историей своей любви, со своим грешным поступком… на страницах его романа.

Сколько Татьяна себя помнила, имя Толстого часто звучало в доме ее отца, Андрея Евстафьевича Берса, московского врача. Он был женат на своей пациентке, Любови Исленьевой, которая выросла вместе с будущим знаменитым писателем и всегда считала его своим другом. Их детство, их родственники, даже горничная Мими были изображены им в «Детстве» и «Отрочестве».

У Татьяны было две сестры и брат Саша. Самая старшая, Лиза, была девица серьезная и необщительная, знай все книжки читала. Одна Таня умела ее растормошить и развеселить. Средняя сестра, Соня, имела характер живой, но легко предавалась грусти и сентиментальности. Такая уж у нее была натура! Она как будто не доверяла счастливым минутам, не умела пользоваться ими. Ей все казалось, будто что-то сейчас помешает ее счастью. Сия черта осталась у нее на всю жизнь, оттого она так и любила младшую сестру, свою полную противоположность, «с этим удивительным, завидным даром находить веселье во всем и во всех».

Когда Тане исполнилось десять лет, она получила в подарок куклу с картонной головой, раскрашенным лицом и почти одного роста с именинницей. Таня была счастлива подарку дедушки и назвала куклу Мими. Конечно, тогда она и вообразить не могла, что эта кукла тоже сделается персонажем романов! В тот день ее гораздо больше занимал другой подарок, от крестной: четырнадцатилетняя крепостная девочка Федора, которая должна была стать частью приданого Тани… Да уж, такие диковинные подарки были очень в порядке вещей в то время, в конце 50-х годов XIX века.

Сестер Берс воспитывали, как и полагалось воспитывать девочек из хорошей семьи, а значит, для них были обязательны субботние танцклассы. Вместе с ними занимались трое детей Марьи Николаевны Толстой, и часто вместе с племянниками приезжал Лев Николаевич. Тане казалось, что он был какой-то очень весь «расчесанный и парадный». Все бывали чрезвычайно рады его приезду. Он вносил еще большее оживление в этот очень веселый дом, учил детей какой-нибудь роли, задавал задачки, делал с детьми гимнастику или заставлял петь, а потом вдруг глядел на часы – и торопливо уезжал. Ему очень нравилось, как поет Таня. У нее и впрямь был превосходный голос, все говорили, что ей надо учиться пению.

Тогда он был просто очень приятный взрослый друг, и Таня, конечно, и подумать не могла, что когда-нибудь напишет в своих воспоминаниях о Толстом: «Какая счастливая звезда загорелась надо мной или какая слепая судьба закинула меня с юных лет и до старости прожить с таким человеком, как Лев Николаевич! Зачем и почему сложилась моя жизнь? Видно, так нужно было.

Много душевных страданий дала мне жизнь в Ясной Поляне, но много и счастья.

Я была свидетельницей всех ступеней переживания этого великого человека, как и он был руководителем и судьей всех моих молодых безумств, а позднее – другом и советчиком. Ему одному я слепо верила, его одного я слушалась с молодых лет. Для меня он был чистый источник, освежающий душу и исцеляющий раны…»

Лев Николаевич отвечал ей взаимностью. Впрочем, Таню любили все. Даже серьезная сестра Лиза всегда смеялась с ней. Даже мама́, всегда такая строгая со старшими детьми, была с нею особенно ласкова. Стоило ей на что-то рассердиться, как Таня бросалась к ней на шею и кричала:

– Мама́ делает строгие глаза – и не может!

И мама́ оттаивала.

В доме всегда было много молодежи, приятелей брата Саши и его тезки, кузена Кузминского. Тот был студент-правовед, всегда с конфетами, элегантный, он поражал детей своей треуголкой.

Письменный стол Софьи Андреевны


Фотографии членов семьи Толстых


Шкаф где хранятся рукописи Софьи Андреевны

На второй этаж в покои графини Толстой


Этюд работы Софьи Толстой


В служебном помещении. Надпись рукой Софьи Андреевны

Автопортрет графини Толстой

М. ПЕШКОВА: Собираясь в «Ясную Поляну» на ежегодные писательские встречи, так и пометила красным карандашом: встретиться с ведущим научным сотрудником музея-усадьбы Татьяной Васильевной Комаровой, много лет проработавшей хранителем дома Толстого и изучившей до мелочей жизнь графини Софьи Андреевны.

Т. КОМАРОВА: Ее можно считать первым музейным работником. И если бы не она, - я смело это говорю, - не было бы «Ясной Поляны», потому что в трудные годы революции, Гражданской войны, Ясная Поляна сохранена была Софьей Андреевной, и сохранена благодаря обращениям Софьи Андреевны к царю Николаю Второму. Потому что завещание Толстого практически обездолило семью, оно оставило семью без средств к существованию. Мне посчастливилось держать в руках черновики писем Софьи Андреевны к царю, и тогда впервые я почувствовала вот всю ту боль, всю ту скорбь и тяжесть, которые смогла пережить Софья Андреевна. Софья Андреевна в дневнике этого периода пишет: «Мне больно и горько разорять гнезда, где столько воспоминаний счастливой жизни». Но она вынуждена это делать. И вот в обращении к царю… она дважды обращается: в 11-м году, сразу же после смерти Толстого, что завещание настолько обездолило семью, что она не может прокормить детей и 25 внуков…

М. ПЕШКОВА: А сколько детей к тому времени?

Т. КОМАРОВА: Пятеро умерло в детстве, Мария Львовна умерла в 1906-м году, семь человек детей оставалось. Софья Андреевна в этих письмах к царю, - а это дважды обращение: 10 мая и 18 ноября 1911-го года, - она пишет ему, что «кончина моего мужа, графа Льва Николаевича Толстого и его завещание настолько обездолили многочисленную его семью, что некоторые не в состоянии не только воспитать, но и просто прокормить своих детей».

М. ПЕШКОВА: Что же Толстой написал в завещании, что обездолило? Кому он завещал, скажем, гонорары от издания его книг и так далее?

Т. КОМАРОВА: Толстой просил в завещании, чтобы после его смерти все произведения принадлежали народу, земля была роздана крестьянам. И, то есть, семья не получала гонорар даже в течении… там, по-моему, положено 12 юридических лет, она уже не могла получать гонорар за издания произведений. А основным средством, основной статьей как бы дохода… Софья Андреевна сама выступала в роли издателя в последние… вот уже начиная, там, с 90-х годов. То есть, основной доход шел за счет вот гонораров. И Софья Андреевна продолжает с сердечной болью: «Мы видим всю необходимость продать выделенный нам еще при жизни покойного, последнее ценное имущество, имение-посельце Ясная Поляна 885 десятин. Удержать его в нашем роду мы лишены всякой возможности. Между тем, распродавать землю небольшими участками было бы хотя и выгодно, но крайне для нас нежелательно, так как этим могло бы быть омрачено место рождения и погребения дорогого нам человека». Дважды в Совете министров рассматривался вопрос покупки Ясной Поляны, но министр просвещения Кассо и обер-прокурор Святейшего Синода категорически выступили против приобретения Ясной Поляны в государственную собственность, чтобы не увековечивать тем самым Толстого, отпавшего от Церкви и отлученного от Церкви. Но Софье Андреевне всемилостивейше была пожалована пенсия в десять тысяч рублей в год – это было очень много. И вот Софья Андреевна, умело ведя хозяйство, делает все возможное и получает эту пенсию, чтобы сохранить Ясную Поляну для потомков. В это время в Ясной Поляне хозяйство большое довольно-таки. Вот книги приходов, расходов Софьи Андреевны, которые хранятся в ее сундуке в комнате в ее, они говорят нам как раз о том, какое хозяйство здесь было – оно было большое довольно-таки. И Софья Андреевна умело все это сделала. Она сама много работает в эти годы и сохраняет Ясную Поляну для потомков. Ясная Поляна ведь по частям принадлежала и сыновьям, и она им выплачивает деньги за вот эти части, которые им принадлежали, и к концу своей жизни становится единственной хозяйкой Ясной Поляны. И когда мужики соседних деревень шли громить Ясную Поляну - это было в годы революции – лошадь была запряжена в повозку, она сидела на сундуке, но яснополянцы с топорами, рогачами, вилами встретили мужиков соседних деревень и защитили Ясную Поляну, они не дали разгромить ее. И, конечно, это была их любовь, к Софье Андреевне прежде всего. Не только к Толстому, но и к Софье Андреевне. Софья Андреевна и выполнила вот этот пункт завещания Толстого о том, чтобы яснополянская земля принадлежала крестьянам. Она около 700 гектаров земель крестьянам безвозмездно раздала. Она издала Толстого, собрание сочинений, полностью на гонорар выкупила около 700 гектар земель, которые принадлежали Толстому и раздала эту землю крестьянам яснополянским. Это был 1913-й год. Более того, из усадебно-господской, из своей земли… вот когда вы входите через башни в усадьбу, с левой стороны на берегу пруда, там дома выше няни Арбузовой, повара Румянцева, Елисеевых – Софья Андреевна вот тем, кто служил, она передает эту землю безвозмездно. У потомков Арбузовых, Румянцевых хранятся вот эти бумаги дарственные на эту землю, которую подарила Софья Андреевна.

М. ПЕШКОВА: Кто из детей с ней жил?

Т. КОМАРОВА: В эти годы жила иногда Александра Львовна.

М. ПЕШКОВА: Она одна была в таком огромном доме?

Т. КОМАРОВА: С 1918-го года, после смерти своего мужа, сюда переселилась Татьяна Андреевна Кузьминская. И вот эта комната, где мы с вами сейчас находимся, вот эту комнату Наталья Андреевна Кузьминская занимала в последние годы и, естественно, скончалась в 1925-м году. Вот в этой комнате она писала свои воспоминания, «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне».

М. ПЕШКОВА: Которые так широко известны.

Т. КОМАРОВА: Да, да, которые очень известны. С 1914-го года вот во флигеле Кузьминских тоже после смерти мужа жила Татьяна Львовна с дочерью Татьяной Михайловной. И вот Софья Андреевна в одном из писем и в дневнике пишет, что они очень скрашивали ее жизнь. Это были трудные годы. Служащие, 20 человек служащих у Софьи Андреевны было, вот было хозяйство довольно-таки большое. Ведение этого хозяйство, которое подчас, на мой взгляд, было трудно и для опытных мужчин-помещиков… но Софья Андреевна вот справлялась. Как мы уже сказали, выкупила по частям Ясную Поляну и последние годы уже стала хозяйкой Ясной Поляны. То есть, вся земля, все принадлежало ей.

М. ПЕШКОВА: Как они познакомились, Толстой и его будущая жена? История их романа.

Т. КОМАРОВА: Толстой был давно знакомо с семьей Берсов, знаком с мамой Софьи Андреевны, Любовью Александровной Берс, часто бывал в их доме. Они еще были маленькими девочками, когда Толстой приезжал. Помнил Софью Андреевну, ее старшую сестру Елизавету Андреевну. И считалось, что раз Толстой посещать стал, уже когда были барышни на выданье, то должен был жениться на Елизавете, которая, наверное, связывала какую-то свою семейную будущую жизнь со Львом Николаевичем, потому что она была крайне огорчена, узнав о том, что он сделал предложение Софье Андреевне. Но Софья Андреевна была незаурядной, одаренной личностью. Она была под стать Льву Николаевичу. Наверное, только Софья Андреевна смогла бы выполнить ту роль, которую она выполнила в жизни Толстого: это мать 13 детей, хозяйка дома, неизменная помощница в огромном творческом труде и хранительница Ясной Поляны, с чего мы с вами начали. Именно ей мы обязаны, вот еще раз повторяю, тем, что имеем этот музей. Ведь не просто Софья Андреевна сохранила усадьбу, она еще, живя в этом доме, подробно составила опись всех предметов этого дома. И сейчас, вот кстати, мы рядышком с вами находимся, вот здесь одежда Льва Николаевича, Софья Андреевна вышивала метки на одежде Льва Николаевича, прикладывала записочки, раскрывающие историю этих предметов, составляла описи, где тоже писала историю предметов. Например, хранится ложка в коробочке, которой Лев Николаевич ел всю жизнь. Но это написано на бумажке, которая приклеена сверху, записка Софьи Андреевны. Или вот шапочки лежат вот здесь, три шапочки, вот видите? И приложена записка, вот там в микалентной бумаге она завернута рядышком: «Шапочки Льва Николаевича, сшитые ему его женой». Допустим, история часов, гербарии, цветы из букета, который принес Лев Николаевич, и так далее и тому подобное. На обороте фотографий написано. Вот, например, фотография 1892-го года, изображающая Софью Андреевну с младшими детьми. На обороте приклеена записка: «В голодающий 1892- год». Это сразу нас возвращает к тому периоду, когда Толстой, и Софья Андреевна выступала помощницей, открывают более двухсот столовых, двести двенадцать, в Тульской, Рязанской губерниях для голодающих. Вот образок Богоматери Трех Радостей, который висит над кроватью Софьи Андреевны. На обороте Софья Андреевна приклеила записку, что этим образком благословила тетенька Татьяна Александровна Ергольская, воспитательница Льва Николаевича, его братьев и сестры, когда Толстой уезжал на войну, и просила, чтобы он никогда не расставался с этой иконой. Софья Андреевна пишет, что, когда он утратил веру, передал ее мне. И ощущение такое, что предметы в этом доме не только хранятся, но они продолжают свою жизнь, являясь вот тем связующим звеном между прежним веком и веком нынешним. И, может быть, даже будущим – для потомков мы храним этот музей.

М. ПЕШКОВА: Я хотела спросить о сестрах Берс.

Т. КОМАРОВА: Софья Андреевна умерла 4 ноября 1919-го года в этом доме и похоронена на семейном кладбище Толстых в Кочаках, в двух километрах от Ясной Поляны. А Елизавета Андреевна, она умерла 16-го ноября этого же года. То есть, Софья Андреевна 4 ноября, а она – 16 ноября 1919-го года. То есть, через 12 дней. И похоронена на Ваганьковском кладбище, ну, там, где Берсы. Татьяна Андреевна умерла здесь, как мы сказали уже, вот в этой комнате, в 25-м году и похоронена рядом с Софьей Андреевной в Кочаках.

М. ПЕШКОВА: Но там была очень интересная история молодых девушек. Каждая из них рассчитывала на то, что Лев Николаевич Толстой будет ее.

Т. КОМАРОВА: О Елизавете Андреевне мы уже с вами сказали, и Татьяна Андреевна, конечно… она моложе Софьи Андреевны на два года, она родилась в 46-м году, но для меня кажется, знаете, что интересным? Когда Толстой писал роман «Война и мир», он говорил: «Я взял Таню, перетолок ее с Соней, женой, и вышла Наташа». Татьяна Андреевна, она оживленная всегда, вот праздничная, радостная. А Елизавета Андреевна, у нее даже в детстве прозвище было «Профессорша», ее семейно называли. Она любила читать, немножечко замкнутая, по воспоминаниям. Ее Толстой описал в образе Лизы, тоже в «Войне и мире». Сестры Берс нашли свое место, в творчестве Толстого определены. То, что Татьяна Андреевна часто была здесь, в Ясной Поляне… вот Илья Львович Толстой, сын Толстых, он в воспоминаниях пишет, что они просто обожали все Татьяну Андреевну и ее пение любили слушать, и все восхищались. Вот «Сияла ночь. Луной был полон сад» – это же стихи, написанные Афанасием Афанасьевичем Фетом на пение Татьяны Андреевны Кузьминской. Она тоже, как и Софья Андреевна, многих привлекала здесь, в Ясной Поляне. Сыграла тоже немаловажную роль в создании вот той оживленной, такой радостной атмосферы в доме, которая особенно в первые годы, первое даже десятилетие, я бы сказала, окружала Толстого.

М. ПЕШКОВА: А за кого она вышла замуж, сестра Софьи Андреевны?

Т. КОМАРОВА: За своего двоюродного брата Кузьминского. А после его смерти… они жили в Туле одно время, а после смерти она жила уже, как мы сказали, здесь.

М. ПЕШКОВА: С Толстым и без него. О Софье Андреевне, жене писателя, рассказывает ведущий научный сотрудник музея-заповедника «Ясная Поляна» Татьяна Комарова. В «Непрошедшем времени» на «Эхо Москвы».

Т. КОМАРОВА: Мне хотелось бы еще вам рассказать о Софье Андреевне.

М. ПЕШКОВА: Да-да.

Т. КОМАРОВА: Вы знаете, вот с того момента, как только Толстой венчались с Софьей Андреевной… они же венчались в церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Кремле, и сразу же приехали сюда, в Ясную Поляну. 23 сентября они венчались… доехали… сентябрь, по новому стилю это уже начало октября 1862-го года, осень. После освещенной, радостной такой Москвы юная Софья Андреевна оказывается в Ясной Поляне.

М. ПЕШКОВА: Сколько ей лет тогда было?

Т. КОМАРОВА: 18 лет. Здесь существует свой особый уклад жизни. Я бы сказала, немножко патриархальный, во многом определяемый тетушками Толстого, в частности Татьяной Александровной Ергольской, которая встречала их иконой Божьей Матери «Знамение», и старший брат Толстого, Сергей Николаевич, с хлебом-солью. И вот с этого времени началась счастливая, но и трудная жизнь Софьи Андреевны в этом доме. И она смогла привнести и потом вот, опираясь вот на эти вот… не разрушая ничего, опираясь на то, что было создано до нее, вот на этот уклад, она создавала свой новый семейный такой вот уклад. Все это очень прекрасно описано в воспоминаниях детей Толстых, особенно Ильи Львовича. Вот эта вот радость жизни… Первые годы ведь Толстой с Софьей Андреевной очень редко разлучаются. Если он, допустим, пишет, она рядом дремлет на шкуре убитого медведя в кабинете. Он ловит рыбу в большом пруду – Софья Андреевна со связкой ключей на поясе бежит по березовой аллее вниз – и вот такой ее впервые увидел Афанасий Афанасьевич Фет. И он позже напишет: «Где вы – там праздник».

М. ПЕШКОВА: Фет был в нее влюблен?

Т. КОМАРОВА: Ну, вы знаете, все время вставал этот вопрос о том, какие взаимоотношения были между Афанасием Афанасьевичем Фетом и Софьей Андреевной. Ну, наверно, как каждая женщина, Софья Андреевна не могла не чувствовать того особого чувства, которое испытывал к ней Фет. И позже, уже после смерти Фета, в своих неопубликованных воспоминаниях, машинопись которых хранится у нас здесь в ее комнате… отдельные страницы посвящены Фету. Так и называется: «Фет», там, и так далее, «Наша жизнь в Москве». Софья Андреевна пишет, что… она одну фразу оставляет такую как: «искренне, нежно любил меня этот преданный друг». И Софья Андреевна сама ответила стихотворением «Поэт», стихотворением в прозе на смерть Фета отозвалась. Не так давно введено как бы в оборот, очень потому что… Софья Андреевна в 1904-м году издала свои стихотворения в прозе. Она была очень талантлива, кстати, литературным даром обладала. И среди них стихотворение «Поэт». И когда просматриваешь «Мою жизнь» Софьи Андреевны, ее воспоминания вот о том, как она была на отпевании Фета, на его похоронах, и сразу вспоминается это стихотворение «Поэт». «В просторной домовой церкви отпевали поэта. Строгое лицо усопшего было величественно и красиво. Оно привлекало. А притворно грустные лица окружающих отталкивали взор своей приличной ложью. Кому ты пел свои замолкшие песни? Куда ушла красивая, изящная и чуткая душа твоя? Но ты жив тем чувством ко всему, что ты любил, о чем грустил, о чем пел, и что бессмертно завещал людям, помнившим тебя. Но кто, кто здесь понявший тебя? Кто отзовется на песни твои и даст ответ? Вдруг громко разнеслось по церкви одно живое искреннее рыдание. Красивая, бледная, тонкая и высокая фигура женщины в облаке черной прозрачной ткани быстро подошла к покойнику и, властно остановив рукой поднятую крышку гроба, положила на грудь поэта живую пышную розу – последний дар любящей души поэту. Один миг, один порыв любви озарил тоскливую ложь приличия с искусственными, холодными, гремящими цветами, с такими же гремящими холодными речами лицемерия, и вспыхнула жизнь над мертвой толпой».

М. ПЕШКОВА: Подробнее о Софье Андреевне, о Софье Андреевне девочке. Из какой она семьи, чем она привлекла Толстого? Ведь, согласитесь, рядом была та, кто станет потом Кузьминской. Толстой ведь, наверное, был увлечен всеми сестрами, но почему он остановился именно на Софье Андреевне?

Т. КОМАРОВА: Наверное, это трудно понять. Мне кажется, что Лев Николаевич все-таки увидел и смог почувствовать, что она вот явится тем человеком, с которым 48 лет совместной жизни. Наверное, ни Татьяна Андреевна, ни Елизавета Андреевна не смогли бы вынести всего того, что выпало на долю Софьи Андреевны. Она принадлежала по рождению дворянскому роду Берсов, выходцев из Лифляндии. По линии матери, Любови Александровны, к тульским помещикам Исленьевым. Получила домашнее образование. В 1861-м году, то есть, за год до замужества, сдала экзамены при Московском Университете на звание домашней учительницы. Она обладала литературным даром, как мы говорили. И повесть «Наташа» - Софья Андреевна давала ее читать Льву Николаевичу, потом она ее уничтожила. Если вот возвращаться опять вот к тому периоду, ко второму даже периоду жизни, Софья Андреевна, она очень полюбила Толстого. И, наверное, это помогало ей всю жизнь, несмотря на разногласия, которые возникали. Потом вот это чувство любви к нему, оно, как лучики, распространялось на всех и на вся. Но Софья Андреевна стойко и решительно не приняла его новых взглядов религиозных и социальных. Она позже напишет, что не может быть вне Церкви, поскольку Церковь так много ей дала и в горе, и в радости. Она осталась православной до конца и умерла по-православному, причастившись, попросив прощения, примирившись со всеми. И вера помогла ей выстоять в эти трудные годы. Вот в ее комнате висит в углу большой образ, чудотворный образ иконы Спасителя. Вот она перед ним молилась и часто в дневнике ее вот последних лет записи: «По ночам много молюсь перед образом Спасителя и образком иконы Божьей Матери Трех Радостей. Так хочется, чтобы поднятая рука спасителя благословила меня на спокойную, - ну, я не цитирую Софью Андреевну, а пересказываю своими словами, - спокойную мирную жизнь». А жизнь ее последних лет, вызванная вот присутствием Черткова, вот этими всеми разногласиями, завещанием тайным Льва Николаевича, она была, конечно, очень трудной и тяжелой.

М. ПЕШКОВА: А не боялась ли она, что ее Лев Николаевич хочет упрятать в сумасшедший дом?

Т. КОМАРОВА: По-моему, такой вопрос даже никогда и не стоял. Софья Андреевна пережила, конечно, вот какое-то нервное заболевание, но это естественно было. В свое время, еще в тысяча девятьсот… по-моему, девяностый это год был, в журнале «Памятники Отечества» вышла первая статья вот о Софье Андреевне моя, и приехал сюда Сергей Михайлович Толстой, Николай Павлович Пузин, наш сотрудник, говорит: «Вот, Сережа, Таня написала статью, посвященную как бы Софье Андреевне». А Сергей Михайлович сказал, что… обращаясь к Николаю Павловичу: «Я как врач могу сказать, что обыкновенному человеку хватило бы одной доли тех переживаний, которые выпали на Софью Андреевну, чтобы развилось вот заболевание нервной системы». Это смерть Ванечки – Софья Андреевна родила его в 44 года, это последнее любимое дитя. Она просто была потеряна после этого. Но она опять стремится к Богу. Она в 1896-м году едет в Оптину Пустынь, исповедуется, причащается. И со Львом Николаевичем, кстати, они заезжают в Шамордино к Марии Николаевне. Наверное, Софья Андреевна все-таки вот вела Льва Николаевича по пути ближе к Церкви быть и очень тяжело переживала его, конечно, отпадение от церкви.

М. ПЕШКОВА: И Софья Андреевна очень тяжело перенесла его кончину. Она потом, так пишут современники, каждый день ходила на могилу.

Т. КОМАРОВА: Да, она ходила на могилу. И, вы знаете, я могу только вот судить не как современники, а как человек, который держал в руках сборник «Дни нашей скорби», - он сейчас переиздан, - где собраны все отзывы, журнальные статьи, газетные на уход и смерть Толстого. Этот экземпляр испещрен пометками Софьи Андреевны. Вы знаете, вот точно так же, как письмо к Николаю Второму Софьи Андреевны, вот черновик письма, и здесь скорбь, боль человека просто сквозит в каждой вот строчке. Пометки Софья Андреевна делает, пишет, «неправда», «ложь», «клевета», иногда такие с восклицательными знаками. Чертковец, вероятно, чертковец автор статьи, ибо много лжи. И отдельные пометки касаются вот как раз болезни Толстого, взаимоотношений с Александрой Львовной. Софья Андреевна пишет: «Потому и умер, что ушел». То есть, не было того ухода на станции «Астапово». Если мы обратимся к дневникам Толстого, к дневникам Софьи Андреевны вот этого периода, даже 10-го года, когда у Толстого уже часто бывают и обмороки, обморочные состояния, он очень болеет, и как оберегает его Софья Андреевна. Вы знаете, ведь в спальне Толстого хранится корзина с его одеждой. И вот там много всяких таких вещей, которые вязала, шила Софья Андреевна. Какие-то компрессы, жилеты, особые бинты такие утепленные фланелью – он весь был вот окутан не только ее любовью… вот этот вот уход и 1902-й год если мы вспомним, Толстой тяжело больной в Гаспре, рядом Софья Андреевна. А здесь ее не допустили к нему, и для нее сам факт того, что она не может быть рядом, был очень тяжел. Преподобный старец оптинский Варсонофий, который по указанию Святейшего Синода приехал на станцию «Астапово» со святыми дарами, чтобы напутствовать Льва Николаевича, писал, что «хоть и Лев был, но не смог разорвать того кольца, которым опутал его враг сатана». Но и к Толстому не была допущена Софья Андреевна, потому что если бы она была допущена, то, естественно, и преподобный Варсонофий был бы у кровати Толстого – вот это мое личное мнение такое. Вот. Но вокруг Толстого находилась последователь его взглядов…

М. ПЕШКОВА: Каково было быть женой Льва Толстого, рассказывает Татьяна Комарова, ведущий научным сотрудник дома Льва Николаевича в Ясной Поляне. Звукорежиссер Наталья Квасова, я Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».