Современная литература это совокупность прозаических и поэтических произведений, написанных в конце XX в. – начале XXI вв.

Классики современной литературы

В обширном представлении к современной литературе относят произведения, созданные после Второй мировой войны. В истории русской литературы выделяют четыре поколения писателей, ставших классиками современной литературы:

• Первое поколение: писатели-шестидесятники, творчество которых пришлось на время «хрущевской оттепели» 1960-х годов. Представителям времени – В. П. Аксенову, В. Н. Войновичу, В. Г. Распутину – свойственны манера иронической грусти и пристрастие к мемуарам;
• Второе поколение: семидесятники – советские писатели 1970-х годов, деятельность которых ограничивалась запретами – В. В. Ерофеев, А. Г. Битов, Л. С. Петрушевская, В. С. Маканин;
• Третье поколение: писатели 1980-х годов, пришедшие в литературу во время перестройки, – В. О. Пелевин , Т. Н. Толстая, О. А. Славникова, В. Г. Сорокин – писали в условиях творческой свободы, полагающей в избавлении от цензуры и освоении экспериментов;
• Четвертое поколение: писатели конца 1990-х годов, яркие представители прозаической литературы – Д. Н. Гуцко, Г. А. Геласимов, Р. В. Сенчин, Прилепин, С. А. Шаргунов.

Особенность современной литературы

Современная литература следует классическим традициям: произведения нового времени опираются на идеи реализма, модернизма, постмодернизма; но, с точки зрения многогранности, является особенным явлением в литературном процессе.

Художественная литература XXI века стремится отойти от жанровой предзаданности, вследствие чего канонические жанры становятся маргинальными. Классические жанровые формы романа, новеллы, повести практически не встречаются, они существуют с не характерными им признаками и часто содержат в себе элементы не только разных жанров, а и смежных видов искусства. Известны формы киноромана (А. А. Белов «Бригада»), филологического романа (А. А. Генис «Довлатов и окрестности»), компьютерного романа (В. О. Пелевин «Шлем ужаса»).

Таким образом, модификации сложившихся жанров приводят к образованию уникальных жанровых форм, что обусловлено прежде всего обособлением художественной литературы от массовой, несущей жанровую определенность.

Элитарная литература

В настоящее время среди исследователей преобладает мнение, что современная литература это поэзия и проза последних десятилетий, переходного периода рубежа XX-XXI вв. В зависимости от предназначения современных произведений выделяют элитарную и массовую, или популярную, литературу.

Элитарная литература – «высокая литература», которая создавалась в узком кругу писателей , священнослужителей, деятелей искусства и была доступна только для элиты. Элитарная литература противостоит массовой, но одновременно является источником для текстов, адаптируемых под уровень массового сознания. Упрощенные варианты текстов У. Шекспира, Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского способствуют распространению духовных ценностей среди масс.

Массовая литература

Массовая литература, в отличие от элитарной, не выходит за пределы жанрового канона, доступна и ориентирована на массовое потребление и коммерческий спрос . Богатая жанровая разновидность массовой литературы включает любовный роман, приключения, боевик, детектив, триллер, научную фантастику, фэнтези и т. д.

Наиболее востребованным и тиражированным произведением массовой литературы является бестселлер. К всемирным бестселлерам XXI века относятся серия романов о Гарри Поттере Дж. Роулинг, цикл изданий С. Майер «Сумерки», книга Г. Д. Робертса «Шантарам» и др.

Примечательно, что массовая литература часто связана с кинематографом – множество популярных изданий экранизированы. К примеру, американский сериал «Игра престолов» снят по мотивам цикла романов Джорджа Р. Р. Мартина «Песнь Льда и Огня».

Современный литературный процесс

Литература - это неотъемлемая часть жизни человека, его своеобразная фотография, которая как нельзя лучше описывает все внутренние состояния, а также общественные законы. Как и история, литература развивается, изменяется, становится качественно новой. Конечно, нельзя сказать, что современная литература лучше или хуже той, что была ранее. Она просто другая. Сейчас другие литературные жанры, другие проблемы, которые освещает автор, другие авторы, в конце концов. Но как не крути, не те сейчас "Пушкины" и "Тургеневы", не то сейчас время. Чуткая, всегда трепетно отзывающаяся на настроение времени, русская литература являет сегодня как бы панораму раздвоенной души, в которой прошлое и настоящее сплелись причудливым образом. Литературный процесс, начиная с 80-х гг. ХХ века, обозначил свою нетрадиционность, непохожесть на предшествующие этапы развития художественного слова. Произошла смена художественных эпох, эволюция творческого сознания художника. В центре современных книг оказываются проблемы нравственные и философские. Сами же писатели, участвуя в спорах о современном литературном процессе, пожалуй, сходятся в одном: новейшая литература интересна уже тем, что она эстетически отражает наше время. Так, А. Варламов пишет: "Нынешняя литература, в каком бы кризисе она ни находилась, сохраняет время. Вот ее предназначение, будущее - вот ее адресат, ради которого можно стерпеть равнодушие и читателя, и правителя ".П. Алешковский продолжает мысль своего коллеги: "Так или иначе, литература конструирует жизнь. Строит модель, пытается зацепить, высветить определенные типажи. Сюжет, как известно, неизменен с древности. Важны обертоны… Есть писатель - и есть Время - нечто несуществующее, неуловимое, но живое и пульсирующее, - то нечто, с чем пишущий вечно играет в кошки-мышки ".

Еще в начале 80-х годов в русской литературе оформились два лагеря литераторов: представители советской литературы и представители литературы русской эмиграции. Интересно, что со смертью выдающихся советских писателей Трифонова, Катаева, Абрамова лагерь советской литературы значительно обеднел. Новых писателей в Советском союзе не оказалось. Сосредоточение значительной части творческой интеллигенции за границей привело к тому, что сотни поэтов, писателей, деятелей различных областей культуры и искусства продолжали творить вне родины. И только с 1985 года русская литература впервые после 70-летнего перерыва получила возможность быть единым целым: с ней слились литература русского зарубежья всех трех волн русской эмиграции - после гражданской войны 1918-1920г., после Второй мировой и брежневской поры. Вернувшись обратно, произведения эмиграции быстро влились в поток русской литературы и культуры. Участниками литературного процесса стали художественные тексты, которые были запрещены в период их написания (так называемая "возвращенная литература"). Отечественная литература значительно обогатилась за счет запрещенных ранее произведений, таких как романы А. Платонова "Котлован" и "Чевенгур", антиутопия Е. Замятина "Мы", повесть Б. Пильняка "Красное дерево", "Доктор Живаго" Б. Пастернака, "Реквием" и "Поэма без героя" А. Ахматовой и многие другие. "Всех этих авторов объединяет пафос исследования причин и следствий глубоких социальных деформаций" (Н. Иванова "Вопросы литературы").

Можно выделить три основных составляющих современного литературного процесса: литература русского зарубежья; "возвращенная" литература; собственно современная литература. Дать четкое и емкое определение последней из них - пока что непростая задача. В современной литературе появились или возродились такие направления, как авангард и поставангард, модерн и постмодерн, сюрреализм, импрессионизм, неосентиментализм, метареализм, соцарт, концептуализм и т.д.

Но на фоне постмодернистских тенденций продолжает существовать и "классическая, традиционная" литература: неореалисты, постреалисты, традиционалисты не только продолжают писать, но и активно борются с "псевдолитературой" постмодерна. Можно сказать, что все литературное сообщество поделилось на тех, кто "за", и тех, кто "против" новых веяний, а сама литература превратилась в арену борьбы двух больших блоков - писателей-традиционалистов ориентирующихся на классическое понимание художественного творчества, и постмодернистов, которые придерживаются кардинально противоположных взглядов. Эта борьба оказывает влияние и на идейно-содержательный и на формальный уровни появляющихся произведений.

Сложную картину эстетического разброса дополняет ситуация в области русской поэзии конца столетия. Общепризнано, что проза доминирует в современном литературном процессе. Поэзия несет на себе тот же груз времени, те же черты смятенной и разбросанной эпохи, те же стремления войти в новые специфические зоны творчества. Поэзия более болезненно, чем проза, ощущает утрату читательского внимания, собственной роли быть эмоциональным возбудителем общества.

В 60-80-е годы в советскую литературу вошли поэты, которые принесли с собой немало нового и развили старые традиции. Многообразна тематика их творчества, а поэзия глубоко лирична, интимна. Но и тема Родины никогда не сходила со страниц нашей литературы. Ее образы, связанные то с природой родной деревни, то с местами, где воевал человек, можно найти чуть ли не в каждом произведении. И у каждого автора свое восприятие и ощущение Родины. Проникновенные строки о России находим мы у Николая Рубцова (1936-1971 гг.), который ощущает себя словно наследником многовековой русской истории. Критики считают, что творчество этого поэта соединило в себе традиции русской поэзии XIX-XX веков - Тютчева, Фета, Блока, Есенина.

С вечными темами у наших современников неизменно ассоциируется и имя Расула Гамзатова (1923 год). Иногда про него говорят, что его дальнейший путь трудно предсказать. Настолько неожидан он в своем творчестве: от крылатых шуток до трагических "Журавлей”, от прозаической "энциклопедии” ” Мой Дагестан” до афоризмов "Надписи на кинжалах”. Но все же нетрудно вычленить темы, на которых держится его поэзия. Это - преданность Родине, уважение к старшим, преклонение перед женщиной, матерью, достойное продолжение дела отца. Вчитываясь в стихи и Рубцова, и Гамзатова, и других замечательных поэтов современности, видишь огромный жизненный опыт человека, который в своих стихах выражает то, что трудно выразить нам.

Одна из главных идей современной поэзии - гражданственность, главные раздумья - совести и долге. К поэтам-общественникам, патриотам, гражданам принадлежит Евгений Евтушенко. Его творчество - размышления о своем поколении, о доброте и злобе, о приспособленчестве, трусости и карьеризме.

Роль антиутопии

Жанровое разнообразие и размытость границ, долго не позволяли обнаружить типологические закономерности в эволюции жанров литературы конца века. Однако вторая половина 1990-х годов уже позволила наблюдать известную общность в картине диффузии жанров прозы и поэзии, в появлении инноваций в сфере так называемой "новой драмы". Очевидно, что крупные прозаические формы ушли со сцены художественной прозы, оказался утраченным "кредит доверия" к авторитарному повествованию. Прежде всего это испытал на себе жанр романа. Модификации его жанровых изменений демонстрировали процесс "свертывания", уступая место малым жанрам с их открытостью к различным видам формотворчества.

Особое место в жанровом формотворчестве занимает антиутопия. Теряя формальные жесткие черты, она обогащается за счет новых качеств, главным из которых становится своеобразное мировидение. Антиутопия оказала и продолжает оказывать влияние на формирование особого типа художественного мышления, типа высказывания по принципу "фотонегатива". Особенность антиутопической мысли заключается в разрушительной способности к разрыву привычных шаблонов восприятия окружающей жизни. Афоризмы из книги Вик. Ерофеева "Энциклопедия русской души" иронически, "от обратного" формулируют этот тип отношений литературы с действительностью: "У русского каждый день - апокалипсис", "Наш народ будет жить плохо, но недолго". Классические образцы антиутопии такие как роман "Мы" Е. Замятина, "Приглашение на казнь" В. Набокова, "Замок" Ф. Кафки, "Скотный двор" и "1984" Дж. Оруэлла, в свое время сыграли роль пророчеств. Потом эти книги встали в один ряд с другими, и главное - с другой, открывшей свои бездны, реальностью. "Утопии страшны тем, что сбываются", - писал в свое время Н. Бердяев. Классический пример - "Сталкер" А. Тарковского и последующая чернобыльская катастрофа с развернутой вокруг этих мест Зоной смерти. "Внутренний слух" маканинского дара привел писателя к феномену антиутопического текста: Номер журнала "Новый мир" с рассказом-антиутопией В. Маканина "Однодневная война" был подписан в печать ровно за две недели до 11 сентября 2001 года, когда обрушившийся на Америку террористический удар явился началом "непрошеной войны". Сюжет рассказа при всей его фантастичности кажется списанным с реальных событий. Текст выглядит хроникой событий, последующих в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Таким образом, пишущий антиутопию писатель движется по пути постепенного прорисовывания реальных очертаний той самой бездны, в которую устремлено человечество, человек. Среди таких писателей выделяются фигуры В. Пьецуха, А. Кабакова, Л. Петрушевской, В. Маканина, В. Рыбакова, Т. Толстой и других.

В 1920-е годы Е. Замятин, один из зачинателей русской антиутопии, обещал, что литература в ХХ столетии придет к сочетанию фантастического с бытом и станет той дьявольской смесью, секрет которой так хорошо знал Иероним Босх. Литература конца столетия превзошла все ожидания Мастера.

Классификация современной русской литературы.

Современная русская литература классифицируется на:

· Неоклассическая проза

· Условно-метафорическая проза

· "Другая проза"

· Постмодернизм

Неоклассическая проза обращается к социальным и этическим проблемам жизни, исходя из реалистической традиции, наследует "учительскую" и "проповедническую" направленность русской классической литературы. Жизнь социума в неоклассической прозе является главной темой, а смысл жизни составляет основную проблематику. Авторское мировоззрение выражается через героя, сам герой наследует активную жизненную позицию, он берет на себя роль судьи. Особенность неоклассической прозы в том, что автор и герой находятся в состоянии диалога. Ей свойственна обнаженность взгляда на страшные, чудовищные в своей жестокости и безнравственности явления нашей жизни, но начала любви, добра, братства - и - главное - соборности - определяют бытие в ней русского человека. К представителям неоклассической прозы относятся: В. Астафьев "Печальный детектив", "Проклятые и убитые", "Веселый солдат", В. Распутин "В ту же землю", "Пожар", Б. Васильев "Утоли моя печали", А. Приставкин "Ночевала тучка золотая", Д. Быков "Орфография", М. Вишневецкая "Вышел месяц из тумана", Л. Улицкая "Казус Кукоцкого", "Медея и ее дети", А. Волос "Недвижимость", М. Палей "Кабирия с Обводного канала".

В условно-метафорическая прозе миф, сказка, научная концепция образуют причудливый, но узнаваемый современный мир. Духовная неполноценность, обесчеловечивание обретают материальное воплощение в метафоре, люди превращаются в разных зверей, хищников, оборотней. Условно-метафорическая проза в реальной жизни видит абсурд, в будничном течении угадывает катастрофические парадоксы, использует фантастические допущения, испытывает героя необыкновенными возможностями. Ей не свойственна психологическая объемность характера. Характерным жанром условно-метафорической прозы является антиутопия. К условно-метафорической прозе относятся следующие авторы и их произведения: Ф. Искандер "Кролики и удавы", В. Пелевин "Жизнь насекомых", "Омон Ра", Д. Быков "Оправдание", Т. Толстая "Кысь", В. Маканин "Лаз", В. Рыбаков "Гравилет", "Цесаревич", Л. Петрушевская "Новые Робинзоны", А. Кабаков "Невозвращенец", С. Лукьяненко "Спектр".

"Другая проза", в отличие от условно-метафорической, не создает фантастический мир, а открывает фантастическое в окружающем, реальном. Она обычно изображает разрушенный мир, быт, изломанную историю, раздерганную культуру, мир социально "сдвинутых" характеров и обстоятельств. Ей присущи черты противопоставления официозу, отказ от устоявшихся стереотипов, от морализаторства. Идеал в ней либо подразумевается, либо маячит, а авторская позиция замаскирована. В сюжетах царит случайность. Для "другой прозы" не характерен традиционный диалог автор-читатель. Представителями этой прозы являются: В. Ерофеев, В. Пьецух, Т. Толстая, Л. Петрушевская, Л. Габышев.

Постмодернизм - одно из самых влиятельных культурных явлений второй половины XX века. В постмодернизме образ мира выстраивается на основе внутрикультурных связей. Воля и законы культуры выше воли и законов "действительности". В конце 1980-х годов о постмодернизме стало возможным говорить как о неотъемлемой части литературы, но уже к началу XXI века приходится констатировать завершение "эпохи постмодерна". Наиболее характерные определения, которыми сопровождается понятие "реальность" в эстетике постмодернизма, - хаотичная, изменчивая, текучая, незавершенная, фрагментарная; мир - "развеянные звенья" бытия, складывающиеся в причудливые, а подчас абсурдные узоры человеческих жизней или во временно застывшую картинку в калейдоскопе всеобщей истории. Незыблемые универсальные ценности утрачивают в постмодернистской картине мира статус аксиомы. Все относительно. Об этом очень точно пишут в своей статье "Жизнь после смерти, или Новые сведения о реализме" Н. Лейдерман и М. Липовецкий: "Невыносимая легкость бытия", невесомость всех доселе незыблемых абсолютов (не только общечеловеческих, но и личностных) - вот то трагическое состояние духа, которое выразил постмодернизм".

Русский постмодернизм обладал рядом особенностей. Прежде всего это игра, демонстративность, эпатажность, обыгрывание цитат из классической и соцреалистической литературы. Русское постмодернистское творчество - творчество безоценочное, содержащее категоричность в подсознании, за пределами текста. К русским писателям-постмодернистам относятся: В. Курицын "Сухие грозы: зона мерцания", В. Сорокин "Голубое сало", В. Пелевин "Чапаев и Пустота", В. Маканин "Андеграунд, или Герой нашего времени", М. Бутов "Свобода", А. Битов "Пушкинский дом", В. Ерофеев "Москва - Петушки", Ю. Буйда "Прусская невеста".

С позиции становления отечественной литературы первое десятилетие XXI века наиболее показательно.

В 90-е годы происходила своеобразная «перезагрузка» российского литературного процесса: наряду с начавшимся книжным бумом и появлением «возращённой литературы» мы были свидетелями определённой борьбы русских литераторов с искушением вседозволенности, которое удалось преодолеть лишь к началу нулевых. Именно поэтому процесс осознанной закладки фундамента новой литературы стоит отнести к началу нового столетия.

Поколения писателей и жанры современной литературы

Современная российская литература представлена несколькими писательскими поколениями:

• шестидесятники, заявившие о себе ещё в период «оттепели» (Войнович, Аксёнов, Распутин, Искандер), исповедующие своеобразный стиль иронической ностальгии и нередко обращающиеся к жанру мемуаров;
• «семидесятники», советское литературное поколение (Битов, Ерофеев, Маканин, Токарева), начавшее литературный путь в условиях застоя и исповедующее творческое кредо: «Плохи обстоятельства, а не человек»;
• перестроечное поколение (Толстая, Славникова, , ), фактически открывшее эпоху неподцензурной литературы и занявшееся смелыми литературными экспериментами;
• писатели конца 90-х (Кочергин, Гуцко, Прилепин), составившие группу самых молодых фигур литературного процесса.

Среди общего жанрового разнообразия современной литературы выделяются такие магистральные направления:

• постмодернизм (Шишкин, Лимонов, Шаров, Сорокин);

• «женская проза» (Улицкая, Токарева, Славникова);

• массовая литература (Устинова, Дашкова, Гришковец).

Литературные тенденции современности в зеркале литературных премий

В вопросе рассмотрения литературного процесса в России нулевых годов наиболее показательным будет обратиться к списку лауреатов , причём премий преимущественно негосударственных, поскольку они в большей степени были ориентированы на читательский рынок, а значит, лучше отразили основные эстетические запросы читающей публики в минувшем десятилетии. Вместе с тем, практика указывает на определение разграничение эстетических функций между премиями.

Как известно, явление постмодернизма возникает и укрепляется одновременно с возрастающей потребностью переоценки культурного или исторического опыта. Эта тенденция отразилась в заявившей о себе ещё в начале 90-х премии «Русский Букер», которая в начале столетия продолжила «собирание» под своей эгидой образцов литературного постмодерна, призванных ввести читателя в «параллельную культуру».

В этот период наградами были удостоены:

• О. Павлов за «Карагандинские девятины»,
• М.Елизаров за альтернативную историю «Библиотекарь»,
• В. Аксёнов за свежий взгляд на Просвещение в «Вольтерьянцах и вольтерьянках».

Вместе с тем, победителями «Национального бестселлера», обусловившего жанровую пестроту лауреатов, в разные годы стали совершенно разноплановые

Читающая Россия стала свидетелем ещё одной любопытной тенденции, продемонстрировавшей интерес общественности к крупным литературным формам, столь привычным для почитателей классической русской словесности. Это явление отразилось, прежде всего, на лауреатах награды «Большая книга», где во главу угла была поставлена традиционность литературной подачи и объём произведения.

В упомянутый период «Большую книгу» получили:

• Д. Быков, снова за «Бориса Пастернака»,
• за военно-биографического «Моего лейтенанта»,
• В. Маканин за современную чеченскую сагу «Асан».

Примечательной стала также сопутствующая «Большой книге» практика «специальных призов», которыми отмечались работы Солженицына и Чехова, что позволило стимулировать массовый интерес к работам классиков.
Субкультурный сегмент литературы был обеспечен в это время, в первую очередь, с помощью , поскольку выбор лауреата здесь осуществлялся либо при помощи интернет-опросов, либо на основе результатов сетевых продаж в интернет-магазинах.

Наша презентация

Рассмотренные тенденции указывают на синкретичность современного литературного процесса. Современный читатель, как, впрочем, и литератор, ищет максимально приемлемый вариант получения нового литературного опыта – от привычной глазу классичности до броского постмодерна, а это означает, что отечественная культура встречает вызовы XXI века живой и развивающейся литературой.

Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость - поделитесь

Многое спорно и со многим я не согласен, но несколько тезисов очень сильных и верных.

Дмитрий Быков. Не касается

С овременная русская литература чудовищно непрофессиональна, и это единственное, что можно о ней сказать. Она пребывает в такой же глубокой духовной провинции, что и российское образование, кинематограф, фундаментальная наука и все прочие сферы духовной деятельности, и говорить об этом очень скучно. Русскую литературу не читают на Западе и не знают на Востоке. У нее давно не было удач, о которых говорила бы вся Россия. В российском книжном магазине, как правило, нечего купить.

Из зарубежной литературы в России чаще всего переводят самые глупые тексты, потому что из мирового торта каждый выедает тот корж, который ему по зубам. В советское время в России издавались не только друзья Советского Союза, но и, например, Джон Гарднер (не детективщик, а тот, который «Октябрьский свет»), и Джозеф Хеллер, и Трумен Капоте, а современная российская проза работает так, как будто в природе не существовало ни Уильяма Гэддиса, ни Ральфа Эллисона, ни Д.Ф. Уоллеса, ни Дона Делилло, ни Т. Корагессана Бойла (последних двух перевели, издали — но так они и канули, мало кем замеченные и вовсе не освоенные). Я не фанат Пинчона — по крайней мере, «Радуги гравитации», но это, как ни крути, сочинение значительное, породившее новую литературную волну; в России она не произвела ровно никакого впечатления, и не потому, что вышла через 40 лет после американской публикации, а потому, что чтение ее как-никак требует неких усилий. Правда, и перевод у Немцова с Грызуновой получился таким, что по-английски я эту книгу еще как-то понимаю, а по-русски, правду сказать, с трудом.

Повествовательные техники современной русской прозы старомоднее, чем в позапрошлом веке, когда Толстой экспериментировал с романным жанром, а Достоевский искал синтез фантастики и физиологического очерка («Двойник», скажем). Выстраивать увлекательный сюжет с неожиданным финалом русская проза никогда толком не умела, но сейчас разучилась и тому, что наработали советские беллетристы. Живых героев, имена которых становились бы нарицательными, у нас нет уже лет двадцать. Единственным сколько-нибудь заметным героем в девяноста текстах из ста является сам автор, но он чаще всего так противен — и себе, и читателю, — что хочется скорей изгнать его из памяти. Стиль современной российской прозы исчерпывающе описывается советским двустишием «У меня одна струна, Казахстан моя страна». Вдобавок — в то самое время, когда вся мировая культура ищет компромиссы между массовостью и серьезностью, — русская проза окончательно расслоилась на чудовищную жвачку а-ля Донцова или Минаев и никому не интересный артхаус, через который трудно продраться и самому искушенному читателю. Продраться ему трудно, впрочем, не потому, что это ахти как сложно написано, не потому, что перед ним словесные кружева в духе Саши Соколова или его эпигона Гольдштейна, а потому, что все написанное читателя совершенно не касается. Это литература чистого самообслуживания. Если же современная российская проза с отвагой неофита берется за разрешение мировых проблем, как Максим Кантор в романе «Красный свет», — она либо бесконечно повторяет сама себя (и Кантор, кстати, усердно повторяет «Учебник рисования»), либо скатывается в совершенно неприличную фельетонность, либо озвучивает очевидные вещи настолько суконным языком, что не спасает даже застарелая авторская злоба: мотор не заводится, текст стоит на месте.

Все это сказано много раз, и еще одно повторение ничего не изменит — кроме дежурных и предсказуемых криков о том, что автор сам дурак и давно исписался. Есть смысл поговорить о причинах такого положения дел, но боюсь, что и причина общеизвестна: отсутствие мотивации. За прозу обычно берешься, надеясь либо решить мировую проблему, либо справиться с интересной технической задачей, либо, на худой конец, позабавить читателя и заработать денег, но все это надо делать всерьез, а не спустя рукава. В современной же России спустя рукава работают даже опричники, у которых есть, по крайней мере, садомазохистские или материальные стимулы; все прочие настолько непрофессиональны, что анализировать их действия унизительно. Писать не то чтобы очень трудно, вопреки старой серапионовской формуле, но это требует какой-никакой эрудиции, усидчивости, изучения материала. Там, где слово ничего не весит, у автора нет стимула для всех этих прекрасных занятий; в советское время люди могли писать в стол — и верить, что в столе у них бомба. Сегодня слово стоит так мало, а попрание простейших правил так тотально и очевидно, что вкладываться в столь сомнительное занятие, как поиск смысла или борьба с пороками, не станет и самый упертый идеалист. Писание хорошей литературы — удовольствие для очень немногих, и сегодня число писателей почти совпадает с числом читателей. Конечно, сочинительство остается одним из самых сильных самогипнозов, уникальным способом борьбы с бессмысленностью существования, — но ведь само по себе писание, процесс нанизывания слов на ниточку фабулы, никого ни от чего не спасет. В лучшем случае получится ЖЖ, дневник ни о чем, в худшем — так называемое автоматическое письмо. Строительство утопии, увлекательный рассказ, расправа с пороками — все это возможно там, где человек знает, зачем живет. В современной России сама постановка такого вопроса приравнивается к экстремизму, ибо создание качественного текста само по себе нарушает гомеостазис (его у нас называют стабильностью). Все сколько-нибудь качественное сегодня является политическим вызовом, ибо главная примета времени — государственная установка на посредственность. Николаевское «мрачное семилетие», аналог которого мы сейчас, видимо, проживаем, было отмечено полным отсутствием литературы: Некрасову, чтобы заполнять «Современник» хоть чем-то, приходилось писать вместе с Панаевым длиннейший роман «Три страны света». Сегодняшние толстые журналы тоже заполняются бог знает чем. Единственный роман, о котором говорили и писали, — «Обращение в слух» Антона Понизовского, и самое интересное в нем — документальные записи чужих монологов; все остальное настолько вторично и картонно, что хочется его пролистать. Некоторый интерес вызвала книга Павла Санаева «Хроники раздолбая», доказавшая лишь, что всякий сиквел хуже приквела: «Похороните меня за плинтусом» — живая книга, порожденная живой тоской и злостью; «Хроники» — набор штампов, книга, герои которой не вызывают ни жалости, ни зависти, ни злости. Автор «Плинтуса» писал то, что думал, не особенно надеясь на читательское признание; автор-герой «Раздолбая» старается думать и писать то, что вызовет отклик у массового читателя, — и это очень чувствуется.

Самый надежный способ оценить книгу — по крайней мере, при выборе в магазине, — это прочесть ее первую и последнюю фразы; когда-то мы в журнале «Что читать» так и делали, помещая вместо рецензий эти самые фразы. Если с этой точки зрения просмотреть большинство сегодняшних новинок — читатель с тоской обнаружит первую фразу, которая не цепляет, и последнюю, которая не оставляет за собой ничего похожего на «продленный призрак бытия». Дистанцию между этими фразами проходить неинтересно — так же неинтересно, как ехать из Самогонска в Кислосвищево. Не стану лишать читателя одного из немногих доступных ему удовольствий — проделать этот эксперимент самостоятельно. Если ему лень идти в книжный, пусть прогуляется по прозе «Журнального зала». Самым дотошным рекомендую ознакомиться с первым и последним абзацами — ладно, по одной фразе ни о чем судить нельзя. В подавляющем большинстве случаев первый абзац будет многословно и банально описывать декорацию — погоду, интерьер — либо в нем будет содержаться брезгливый монолог героя, обреченного тащиться в такую погоду в такой интерьер; в финале почти наверняка будет риторический вопрос либо до боли унылая сентенция, в которой нет ни новизны, ни хотя бы ложной многозначительности.

Есть ли в сегодняшней России талантливые писатели? Есть. Талантливых издателей гораздо меньше — издатель ориентирован не на поиск новых имен, а на выдаивание старых, гарантирующих хоть вялый читательский интерес. Выкладывать свои тексты в интернет ничем не плодотворнее, чем выбрасывать их на помойку: конечно, некая публичность обеспечивается, но контекст способен убить любую новую книгу. Тонны графомании, среди которых что-то вдруг блеснет, не столько оттенят, сколько задушат эту новизну. Вдобавок для литературы мало удачного дебюта — нужен рост. А вспомните, кто из современных российских литераторов, открытие которых радостно приветствовалось, хоть куда-то растет или как минимум не обрушивает планку. Интересно эволюционировал, по-моему, один Алексей Иванов — но и он рос вниз, если исходить из критериев литературного качества. Можно надеяться на Прилепина, Букшу, Евдокимова — но достаточно посмотреть на то, как дружно травят в России всякое развивающееся явление и как дружно начинают любить любого, сдавшегося наконец обстоятельствам: «Еще один упавший вниз!» Так что я не знаю, надолго ли их хватит.

Выход из этой ситуации очевиден: начнется жизнь — появится и литература. Нельзя бесконечно жевать русские вопросы — они неизменны в последние пять веков; нельзя повторять один и тот же круг — он надоедает и читателю, и писателю, и стороннему наблюдателю. Все слова сказаны, а ситуация неизменна; никакому айпаду, айфону, интернету не обновить российскую ситуацию, в которой «новых людей» не было со времен «Что делать». Все проклятия Герцена и Печерина, все инвективы Щедрина и Писарева, все догадки Левина и Нехлюдова один в один приложимы к сегодняшней ситуации, и это невыносимо. Русской прозе не о чем говорить — все сказано; а чтобы двинуться в глубь героя — нужен этот герой. Производственный роман нельзя написать без производства. Семейную сагу невозможно написать в условиях полного разложения семьи — а климат в обществе, прежде всего моральный, таков, что людям трудно просто терпеть друг друга. Все — незачем. Любое движение, как в цугцванге, ухудшает ситуацию: нам как бы уютно в этой грязце и воньке, а если мы шевельнемся, то, не дай бог, случится революция. Точно так же и хорошую детскую литературу почти невозможно писать там, где нет образа будущего: хотим мы того или нет, но дети — все-таки будущее, а мы о нем ничего не знаем и знать не хотим.

Остается надеяться на то, что не за горами свой «Обломов», свои «Отцы и дети», а там, чем черт не шутит, и «Война и мир». Но для этого надо, чтобы семилетие длилось именно семь лет. Иначе Гончаров умрет от лени и «ожирения сердца», Тургенев окончательно порвет связи с Родиной, а Толстой застрелится, замаскировав это дело под несчастный случай на охоте.

• краткие содержания книг;
• цитаты.

Краткость – сестра таланта

Биографии

Мы не оставили без внимания и биографии писателей, дополнив этот раздел фотографиями и возможностью оценивать творчество знаменитой личности. Заметим, что все биографии написаны интересно, ведь, как правило, в других источниках их читать скучно. Мы подошли к этому вопросу иначе и сделали все, чтобы читатель остался доволен.

В разделе книги каждый сможет найти свою подборку лучших произведений на определенную тему. Также в «Книгах» вы сможете найти увлекательные и популярные новинки для чтения. Оставайтесь в курсе новых литературных событий вместе с нами!

Литературная тематика достаточно широка в своем пространстве. Поэтому мы открыли для читателей блог, в котором можно найти много интересной и полезной информации на тему литературы.

Особо полюбившимся литературным обозрением давно стали цитаты. В данном разделе размещены цитаты из известных книг, которые можно оценивать положительно или отрицательно. Ваше мнение важно!
По любым вопросам, касательно, нашей работы, вы можете обращаться по контактам указанным на сайте.